Свингеры - Юлия Резник 8 стр.


— Дождь опять будет.

— Похоже на то.

Совершенно не зная, что мне дальше делать, я присела на подлокотник Тимурова кресла и осторожно погладила его по темным густым волосам.

— Расскажешь, что случилось?

— Расскажу… — Тим потянулся рукой к столику. Оказывается, время до моего прихода Алмазов коротал не один. Компанию ему составила бутылка коллекционного коньяка.

— Принести что-нибудь поесть?

— Не надо. Ничего не хочу…

— Ладно. Так что случилось-то? Что говорят?

Тимур хмыкнул:

— Знаешь, я ведь чувствовал… Знал, что это. Нужно было заставить его обследоваться. Еще тогда! А теперь поздно…

Я сглотнула, но собравшаяся во рту горечь никуда не делась. Ее стало вдруг так много, что я боялась ей захлебнуться.

— Как это, поздно? — спросила, запнувшись.

— А вот так. Рак простаты. Четвертая стадия. Уже не операбельно. Он весь светится, Кать. Понимаешь? Метастазы везде… Везде: в костях, кишечнике…

Тимур залпом выпил коньяк и налил еще. Провел ладонью по лицу. Снова замер, глядя в одну точку. Он говорил об отце и в то же время как будто озвучивал мои самые главные страхи. Те страхи, что я надежно заперла в темнице памяти, прежде чем выкинуть ключ. А теперь они выползали, тянули ко мне свои холодные руки, стискивали в них, душили, отбирая мой кислород.

Рецидив… Метастазы…

Вот, о чем я не позволяла себе думать ни при каких обстоятельствах. Потому что, в противном случае… как вообще жить? Болезнь Тимура мы выявили на самой ранней стадии. Это давало надежду на полное выздоровление. И я ни на секунду не позволяла себе думать, что может быть как-то иначе.

Но ведь оно могло…

Я отобрала у Тима бокал и сделала жадный глоток. Коньяк обжег нутро, вызывая слезы, но мне нужна была эта боль, чтобы переключиться.

— Я не знаю, что сказать, Тимур…

— Зато я знаю, что нужно было сделать! Отвезти его за руку врачу… еще тогда, в первый раз.

— Да брось, Алмазов! Что бы изменили эти два дня? Ничего… Ты же знаешь, что рак простаты протекает практически бессимптомно.

— Значит, нужно было настоять, чтобы он обследовался. Заставить его больше времени уделять здоровью, я не знаю… — Тимур в отчаянии зарылся рукой в волосы. — Отцу всего шестьдесят.

— Невозможно заставить взрослого человека заботиться о своем здоровье, если он того не хочет. Пожалуйста, не накручивай себя. Здесь нет твоей вины, Тим.

Тимур кивнул, все так же глядя в одну точку. Не думаю, что он понимал, что я пыталась ему втолковать, что он вообще меня слышал. Может быть, он так же, как и я совсем недавно, думал о своем… Может быть, его тоже сжирал этот дикий неконтролируемый страх. Не только страх за отца, но и страх, что болезнь вернется.

— Хочешь, поедем в больницу? — осторожно спросила я.

— Нет. Там до утра нечего делать. Я к девяти поеду.

— Хорошо. Тогда я поеду с тобой.

— Как хочешь.

— Хочу. Быть с тобой рядом, чтобы ни случилось.

Хочу. Быть с тобой рядом, чтобы ни случилось.

Алмазов наконец очнулся. Вскинул голову, повернулся ко мне. И долго-долго смотрел, пока я ласкала его затылок. А потом опять потянулся за стаканом.

— Если ты завтра планируешь сесть за руль — тебе достаточно, — впервые возразила я, накрывая бокал рукой. — Лучше спать пойдем. Утро вечера мудренее.

— Думаешь, я усну?

— Не думаю. Но сидеть здесь и надираться тоже не выход. Пойдем, Тим… Холодает…

Не знаю, почему, но в ту ночь сон завладел мною быстро. Может быть, виной всему был убаюкивающий своей монотонностью таки пролившийся дождь, а может быть, я подсознательно чувствовала, что это моя последняя спокойная ночь. А дальше… Дальше тяжело было. Очень. Аврал на работе, Бакир, которого, по его настоянию, забрали домой, несмотря на то, что ему становилось лишь хуже, дети с их учебой и секциями… Мы с Тимуром разрывались между домом и работой, аптеками и врачами… В этой кутерьме я едва не забыла о встрече с Жориным. Хорошо, что он позвонил и напомнил.

В тот день Бакиру было совсем плохо. Алмазов остался с отцом, и на встречу с Лёней мне пришлось ехать с Волковым. Он был моей страховкой на случай, если бы Жорин стал задавать какие-то узкопрофильные вопросы, которыми я не владела. Впрочем, до этого не дошло. Мы вообще с большим трудом подобрались к цели визита. Оказалось, что Лёна с Яном давно не виделись, а потому им было, о чем поговорить и без того. Мальчики — такие мальчики, господи! Я следила за их оживленной беседой и то и дело поглядывала на часы. И нервничала… так сильно нервничала.

— Катюх, что ты как на иголках вся? Случилось чего? — наконец не выдержал Жорин. Дерьмо! Я должна была себя вести более профессионально! Если Лёнька по старой дружбе еще мог бы закрыть глаза на мое поведение, то любой другой потенциальный партнер — вряд ли.

— Извини. У нас Алмазов старший совсем плохой, вот я… как ты и сказал, на иголках… В любой момент Бакир может… — Неуверенно взмахнула рукой.

— Так что ж ты сразу не сказала? А я тут балду гоняю!

— Ну, что ты… Это ты извини.

— Так, все! И слышать ничего не хочу. В общем, вот мой проект, вот смета, которую нам составили предыдущие горе-строители. Ты посмотри ее, может, просчитай. Там некоторые цены с привязкой к старому курсу… Ну, и мне высылай уже с вашими правками. Сколько вам нужно на это времени?

— Дня три-четыре.

— Вот и отлично. Жду… И давай уже, дуй к семье. Пока, Ян, рад был видеть… Надеюсь, не прощаемся.

— Можешь быть уверен.

— Алмазову привет и моя поддержка.

— Я передам, Лёнь…

Жорин скрылся за дверями ресторана, и из меня будто бы вытащили штырь. Я обмякла, скукожилась на стуле. Обхватила в отчаянии голову:

— Я чуть все не провалила!

— Да брось! Это ж Лёнька!

— А если бы на его месте был кто-то другой? И я, такая… никакая! Господи… Я ведь готовила целую речь, чтобы его убедить подписать контракт с нами, а на деле — вообще не смогла сосредоточиться на разговоре.

— Это потому, что беседа зашла не туда. Моя вина. Прости.

Волков положил свою лапищу поверх моей ладони и легонько сжал. Я лишь вяло взмахнула свободной рукой и с завистью покосилась на бутылку Марло, которую куда-то понес официант. С каждым днем перспектива нажраться казалась мне все заманчивей.

— Я пойду, наверное…

— Куда пойдешь? Мы же на моей приехали!

— Точно! — хлопнула себя по лбу. Потянулась за телефоном, который чуть не забыла на столе, но с опаской отдернула руку, когда тот зазвонил. Сглотнула.

— Ты возьмешь?

— Да, конечно… — С экрана на меня смотрел улыбающийся на все тридцать два зуба Алмазов. Он терпеть не мог фотографироваться, но тут я его подловила… Мазнула пальцем, принимая вызов, и, не дав Тиму сказать ни слова, выпалила: — Выдыхай, Тимур Бакирович! Встреча прошла успешно. Контракт, считай, наш…

— Что?

— Контракт с Жориным. Ты разве не по этому поводу мне звонишь?

— Нет… какой контракт, господи? Папа умер… Вот так.

— О, Тим… Я уже еду. Ты только держись, малыш, хорошо?

— Что? — спросил взглядом Ян, когда я сбросила вызов.

— У Тимура умер отец. Можешь меня отвезти на Никольскую?

— О чем вопрос. Едем… И ты не стесняйся, если помощь какая-то будет нужна. Хорошо?

Я кивнула и отвернулась к окну, зажимая между коленей дрожащие озябшие руки.

К слову, помощь нам так и не понадобилась. Современные похоронные бюро предоставляли весь спектр услуг, от нас же требовалось лишь их оплачивать. А дальше все так быстро завертелось, что я и опомниться не успела. Более-менее пришла в себя уже на поминках. Когда кто-то из сослуживцев Бакира вызвался произнести речь. Вот тогда и пришло осознание. Все… Его с нами нет. Рядом, сжав в кулаки руки, сидел белый, как мел, Тимур. Чуть дальше — притихшие Дамир с Назаром и вмиг постаревшая Альфия. Народу на поминки пришло много. Родственники, друзья, коллеги… Даже наши с Тимуром одноклассники. Лёня Жорин — и тот приехал. И, наверное, хорошо, что вокруг нас было столько неравнодушных людей. Я надеялась, что это как-то поможет Тиму, потому что сама я ничем ему помочь не смогла… Все случилось так быстро, что он не успел свыкнуться с болезнью отца. Не успел с ней примириться. А я, как ни пыталась, не сумела ему в этом помочь. Тимур словно отгородился ото всех. Еще первого сентября мы были такими счастливыми, а неделей спустя — стали совсем чужими.

— Тим, может, воды?

— Не хочу.

— Ты куда?

— Подышу воздухом…

Вот и все. Вот и поговорили…

Тимура не было долго. Уже стали расходиться люди, а он все пропадал. Вместо него соболезнования принимали мы с мальчиками и, само собой, Альфия. В стороне топтались Ян и парни с работы. Предполагалось, что они помогут развезти народ по домам, но желающих было немного.

Наконец, Тимур вернулся. Взмыленный, дерганый, на себя не похожий.

— Там надо расплатиться… — Тим дернул головой, указывая на бар. — Не помнишь, куда я дел кошелек?

Я медленно моргнула… Но красная метка на шее мужа никуда не исчезла. Она все так же была там — кричащая… безобразная. Тонкая корочка, совсем недавно затянувшая рану на моем сердце, лопнула. Я задохнулась от нахлынувшей боли, в горле забулькало, как будто кровь, которой я истекала, подобралась уже и туда.

Как во сне, вытащила кошелек Тимура из сумочки и протянула мужу. Алмазов не смотрел мне в глаза, а я, напротив, не могла отвести от него взгляда. Словно запоминая его таким… пока еще моим. Все еще моим, Господи… Ни слова больше не говоря, Тимур забрал кошелек и снова ушел куда-то. Моя рука безвольной плетью упала вдоль тела. Земля ушла из-под ног, и я осела на стоящий рядом стул. В теле появилось отвратительное ощущение онемения. Так, наверное, бывает, когда по венам становится нечему бежать.

Мне хотелось встать, закрыв своим телом вход в кабинет администратора, и заорать:

— Не пущу… Не пущу! Ты мой…

Но я не могла даже пошевелиться. Лишь слезы каким-то нескончаемым совершенно потоком лились из моих глаз.

— Все будет хорошо… Крепитесь, — донеслось до меня, как сквозь вату. И почему-то именно эти слава дали мне тот самый, такой нужный сейчас, толчок. Я вскочила, сбросив чьи-то чужие ладони, сделала шаг, еще один, и едва не побежала. Толкнула злосчастную дверь.

Он стоял сзади этой женщины… Одной рукой прижимая ее к столу, другой — судорожно дергая пряжку ремня. Мне казалось, что я попала в свой самый кошмарный сон. Но я знала, что даже если себя ущипну — кошмар не рассеется, не улетит в приоткрытую форточку.

Я застыла, не до конца понимая, что делать дальше. В нескольких метрах от них, и в миллиметре от бездонной прорвы возможных последствий. Что сказать? Как поступить? Как же унизительно, господи… И уйти — не уйдешь, и что сделать — не знаешь.

— Думаешь… оно того стоит? — Алмазов резко обернулся. — Оно всего стоит, а, Тим?

Глава 11

Не помню, как я добралась до машины. Как попрощалась с Альфией, о чем говорила с сыновьями по дороге к стоянке? Лишь когда меня кто-то громко окликнул, отмерла. За мной следом торопливо шагал Волков. За ним, чуть медленней — Лёня Жорин.

— Ты куда собралась? — выпалил Ян, бросая на меня странный злой взгляд, которому в тот момент я не придала никакого значения.

— Домой?

Мой ответ прозвучал жалко. Как будто я спрашивала, а не утверждала. Как будто прямо сейчас готова вновь была разрыдаться, размазывая соль по лицу. Закусила дрожащую губу и перевела взгляд на ничего не понимающих сыновей. Они топтались чуть в стороне, не решаясь сесть в машину, пока этого не сделала я. Мои мальчики… Только благодаря им я еще хоть как-то держалась.

— Дай сюда ключи.

— Что?

— Дай сюда ключи! — чуть громче повторил Волков. — Тебе сейчас не нужно за руль. Я отвезу.

— Хорошо.

Сил спорить не было. Да и не хотелось. Я послушно вручила в руки Яна брелок. Мои ледяные пальцы соприкоснулись с его — горячими.

— А папа? — подал голос Дамир, оглядываясь на приземистое здание ресторана.

— У него еще здесь дела, — вымученно улыбнулась я сыновьям и перевела вопросительный взгляд на подоспевшего Жорина. Мы же, вроде, с ним попрощались? Или нет?

— Да я так… Убедиться, что ты не собираешься садиться за руль в таком состоянии, — пояснил Лёня.

— Нет, Лёнь, я совершенно точно не собираюсь. Нас Ян отвезет. Так что…

— Угу… Ну, ты обращайся, если что.

— Обязательно и… спасибо.

Я больше не могла держать лицо. Моя маска шла трещинами. Не задерживаясь больше ни на секунду, рванула на себя дверь и скрылась за тонированными стеклами своего Мерседеса. Следом хлопнули двери сзади — это Дамир с Назаром заняли свои места. Последним в машину забрался Волков.

— Ну, едем, — пробормотал он, довольно быстро разобравшись с тем, где что устроено в моей машине. Плавно тронулся. И вот тогда до меня дошло в полной мере. Будто обухом по голове ударило осознание страшного факта — я уезжаю, а Тимур остается там… С этой женщиной… Нож в ране провернулся. Я дернулась, потянулась к руке, готовая, если придется, на ходу выпрыгнуть из машины.

— Не глупи, — шепнул Ян тихонько, чтобы его услышала только я. — Ты только не глупи, ладно?

Моя рука скользнула чуть дальше, я нажала на стеклоподъёмник и жадно… ртом… втянула холодный воздух. В слабой надежде, что это поможет. Но не помогло. Боль лишь усиливалась. Ревность ядом распространялась по венам. И не было от неё антидота.

Начавшийся еще на кладбище дождь уже не накрапывал мелким холодным бисером, он лил как из ведра. Дворники бегали по стеклу, но все равно не успевали за этим бесконечным потоком. Мне было ужасно холодно, даже несмотря на то, что Ян включил обогрев. Мои зубы стучали.

Я старалась собраться с мыслями, чтобы решить, как поступить дальше. Но в голове было пусто, и лишь на бесконечном репите — он… она… Я всхлипнула, зарылась пальцами в волосы и потянула изо всех сил. Поверх сжавшейся в кулак ладони легла рука. Я повернулась в профиль и уставилась на Волкова. Не отрывая взгляда от дороги, он сжал мою ладонь чуть сильней и провел по запястью большим пальцем.

Мелькнула страшная мысль… Отомстить. Причинить Тимуру такую же боль, отплатить той же монетой. Это было так легко, господи. И так ужасно заманчиво. Закинуть домой сыновей, снять какой-нибудь номер в гостинице и…

Стоп… Стоп, Катя! Разве так ты не сделаешь только хуже?

Хотя куда уж хуже, Господи?

— Кать, как ворота открыть? Машину, наверное, надо загнать во двор?

Я растерянно огляделась по сторонам, удивляясь, что мы так быстро доехали. Открыла бардачок в поисках пульта от ворот, нажала на кнопку. От мысли, что прямо сейчас я останусь одна… одна, наедине со всеми своими мыслями и прожигающей душу тоской, хотелось плакать. Собрав в кулак все свое мужество, я заставила себя выйти под дождь, но в последний момент вновь заглянула в машину:

— Зайдешь?

— Ну, вообще-то я надеялся, что ты пригласишь меня. Мне надо дождаться такси, чтобы вернуться в город, — напомнил Волков, глядя на меня с теплотой и немного насмешливо.

— Ох ты ж, черт! Прости, Ян… Конечно, ты можешь зайти. Пойдем, я сварю кофе…

Пока мы беседовали, Дамир с Назаром нетерпеливо переминались с ноги на ногу на крыльце. Дом встречал нас прохладой и сыростью. Я поежилась, стащила изрядно испачканные в кладбищенской земле туфли и неуверенно замерла посреди холла.

— Надо бы отопление включить, но я не знаю, как… Это всегда делал Тимур.

Алмазов делал еще много всего из того, о чем я сама не имела понятия. Только Тим знал, когда надо подрезать розы, а когда высадить тюльпаны. Только он помнил, когда и что нужно оплатить. Только он мог сходу сказать, где лежат документы на дом, паспорта, детские свидетельства о рождении… Только он мог уследить за всем и сразу. Я так не могла… На самом деле на Тимуре была закольцована вся наша жизнь, даже самые незначительные мелочи. Я понятия не имела, как буду справляться без него… И буду ли?

Мы пойдем к себе, можно? — спросил Дамир.

— Может быть, чего-нибудь горячего выпьете? Какао?

— Не хочется. Мы пойдем. Скажи папе, чтобы зашел к нам, когда приедет.

— Хорошо…

Мальчишки убежали. Мы с Яном прошли в кухню.

— Чай? Кофе? — принялась изображать я радушную хозяйку. Впрочем, почему бы и нет? По крайней мере, эта роль мне намного ближе роли обманутой мужем жены.

Назад Дальше