— Хороша бражка у тебя, отец! До нутра теплом приятственным прошла.
— А то ж, — с готовностью отозвался дедок. — На меду да облепихе настоянная. Собственноручно изготовил, от старухи своей скрывая.
Тихонько хмыкнув, я прикрыла глаза. Уютно пахло соломой, было мягко и тепло, а легкий ветерок освежал лицо. Негромкие голоса мужчин все больше сливались в однообразный гул, и я сама не заметила, как задремала, убаюканная покачивающейся и поскрипывающей телегой.
Разбудил меня Финист, легонько тряхнув за плечо:
— Просыпайся, Марья. Ворота Береславля близко.
Чувствуя себя бодрой и отдохнувшей, я со вкусом потянулась и посмотрела из-за спины Финиста вперед. Ого!
Столица Тричетвертого царства впечатляла. Не так, как Китеж-град, а по-своему. В отличие от города на воде Береславль во всю ширь растянулся на возвышенности среди полей. Стены его были крепкими и высокими, перемежаясь с мощными башнями, а за ними виднелись крыши домов, покрытые красной и серой черепицей. Дорога же, по которой мы ехали, оканчивалась у огромных кованых ворот.
— Ну что, сопутники, — донесся голос деда-возницы. Судя по его голосу, пока я спала, тот еще не раз прикладывался к своей бражке. — В город-то со мной въедете аль своим ходом?
— С тобой, коли против не будешь, — отозвался Финист. — К чему ноги бить?
Так, на телеге, мы и миновали ворота, совершенно не заинтересовав стражу, а на городской площади тепло распрощались с дедом Кузьмой.
— Коль надобность появится, так ты Кузьму Матвеича на рынке поспрошай. Меня там каждый знает. Чем смогу, помогу. Уж больно с тебя компания приятственная, — напутствовал Финиста тот и повернул телегу в сторону центра города.
— А мы с тобой на ночлег устраиваться пойдем, — провожая деда взглядом, сказал колдун. — Есть тут место хорошее, где я всегда останавливаюсь, как дорога в Береславль приведет. Кормят вкусно, поят крепко, вопросов не задают. А еще там диво одно есть.
— Это какое? — полюбопытствовала я.
— Гусли-самогуды. — Финист, словно что-то вспоминая, улыбнулся. — Чего ни задумаешь, вмиг сыграют. А люди и довольны. Песни поют да радуются.
— Местный аналог караоке, значит, — тихо сказала я сама себе и еще больше заинтересовалась.
Разрекламированная Финистом корчма оказалась совсем недалеко. Она расположилась в правильном месте: совсем близко от ворот и, соответственно, от главной дороги. Так что приезжающим купцам, которые искали место для ночлега, и плутать по городу не приходилось.
Большое двухэтажное здание из толстенных бревен с вывеской «Дуб и желудь» встретило нас умопомрачительными запахами жареного мяса, грибов и хлеба. Я покрепче прижала к себе Колобка, который начал явственно и с подозрением принюхиваться.
В хорошо освещенном помещении было людно. По самому центру зала стоял огромный длинный стол, за которым на лавках сидел простой люд и потчевал себя кашами, мясом, супами, запивая все это брагой, пивом, квасом и разными сбитнями. Тут были и местные мастеровые, и какие-то воины в кольчугах, и простые торговцы.
А вдоль стен стояли столы поменьше, за которыми расположились те, кто побогаче. Купцы в дорогих расшитых одеждах чинно ужинали и вели деловые беседы.
Там-то, за одним из небольших столиков, мы с Финистом и устроились.
— Финист! — Мы едва успели опуститься на лавку, как к столу подошел высокий крупный мужик с рыжей бородой и повязанным поверх одежды фартуком. — Давненько не видывал тебя. По делам аль по-простому заехал?
— Здравствуй, здравствуй, Прокоп. — Финист поднялся из-за стола, и они крепко обнялись. Колдун аж крякнул от натуги, выдерживая медвежьи объятья. — Марья, — Финист обернулся ко мне, — Прокоп, мой старый знакомец и хозяин этой корчмы.
— Очень приятно, — несмело сказала я, пытаясь сообразить, сколько надо качаться в спортзале и есть протеина, чтобы добиться такого же размаха плеч. — А я Марья… в общем, просто Марья.
— И тебе, девица, здравствовать, — пробасил Прокоп. — Устали небось с дороги? Чего пожелаете? Вмиг исполню, как для самых дорогих гостей!
— Нам бы поесть. И ночлег тоже желателен, — откликнулся Финист.
— Все будет, — заверил хозяин корчмы. — Сей же час пошлю Глашку комнаты готовить. Кушать чего изволите?
Финист на мгновение задумался, а потом прихлопнул по столу ладонью:
— Неси-ка мне, Прокоп, жаркое в горшке. Да чтоб зелени побольше и мясо понежней. Соусов заморских не забудь да пива кувшин. Пирогов положи, соленостей всяких — огурчиков моченых, черемши, помидорчиков солененьких со щавелем. А на закуску полкруга овечьего сыра и хлеба каравай.
— А ваш-то что? Зачерствел в дороге? — Прокоп бросил взгляд на неподвижного Колобка, которого я поместила рядом на скамеечке. — Так могу в печи разогреть…
— Не надо! — торопливо перебила я. — Это… это не мой хлеб!
— А чей же? — удивился Прокоп.
— Я его к бабушке несу. Она кроме него никакой иной есть не хочет! — выпалила я первое, что пришло в голову.
— Хм, ну ладно. — Хозяин корчмы почесал голову, но больше вопросов задавать не стал. — Так что ты пожелаешь?
— А у вас борщ есть? — озвучила я самое аппетитное, на что упал взгляд у сидящих за соседним столом купцов.
— В миске аль в горшочке? — тут же осведомился Прокоп. — С говядиной или свининой? На косточке или мякоть? Сметанкой али сливками побелить? Гренки с хреном еще предложить имею…
От перечисленных вариантов рот мгновенно наполнился голодной слюной, и я сглотнула. После чего, не в силах выбрать сама, решила;
— Неси на свой вкус.
Хозяин кивнул и, напоследок подмигнув Финисту, отошел.
А вскоре я уже за обе щеки уминала вкуснейший наваристый борщ вприкуску с пикантно-острыми и душистыми гренками. Ну а Финист, демонстрируя какой-то совершенно нечеловеческий аппетит, поглощал огромные порции мяса с гарнирами и соленьями. Причем управился со всем вышеотмеченным едва ли не быстрее, чем я с одной своей тарелкой!
После того как с едой было покончено, Финист чуть ослабил пояс, с довольным вздохом откинувшись на спинку стула. За окном уже окончательно стемнело.
И вот тут-то и наступило время того самого, обещанного им дива-развлечения. На наших глазах хозяин корчмы вынес в зал большие, резные, темного дерева гусли и положил их аккуратно на свободный от посетителей стол.
— А вот, гости дорогие, гусли-самогуды, на радость вам да на потеху! — гордо произнес он и отошел в сторону.
За столами оживились, зашептались. Из-за стоящего у окна стола поднялся дородный купец, степенно огладил бороду, кашлянул и сказал басом:
— Ну что, почтенные, я начну, коль никто не против?
— Да кто ж против-то! Давай, Невзор Радиславович! Супротив тебя тут нет знатнее… Побалуй себя, купец почтенный… — донеслось из-за столов.
Еще раз кашлянув, купец нахмурил брови, и гусли тотчас отозвались мелодичным переливом.
— Летят у-утки… — затянул басом купец. — Летят у-у-утки-и!
Гусли подхватили мелодию и из-за столов пришел немедленный ответ;
— И два гу-у-уся!
— Ох, кого люблю, кого люблю, — продолжил купец, и все в зале подхватили:
— Недожду-уся!
Песни потекли плавно, одна за другой. Я тоже начала подпевать, что знала. «Во поле березка стояла» да «Ой, мороз, мороз».
Народ разошелся. Много ль надо русскому человеку? Полный стол, дружеское плечо да душевная песня.
Но в одну из пауз между сменой исполнителей хозяин вдруг хлопнул в ладоши, призывая всех ко вниманию, и неожиданно повернулся к нам с Финистом:
— Гости дорогие! Тут средь нас друг мой сидит, Финистом Соколом прозываемый. Да не один сидит, а с девицею своею! Попросим, други, спеть красавицу? У такой, поди, голосок получше наших будет да понежнее. — Он поклонился мне. — Уважь народ, свет-Марья, сделай милость!
За столами примолкли, все взгляды обратились на нас. Я почувствовала, что краснею.
— Я не умею петь, — жалобно прошептала я ухмыляющемуся Финисту. — И песен ваших не знаю!
— Отказываться нехорошо, — тихо ответил тот. — Людей обидишь. А песни пой, какие знаешь, гусли мелодию подхватят.
Гхм? Ну ладно. Вы хотите песен, их есть у меня… наверное.
Я несмело поднялась из-за стола, собирая в кулак остатки храбрости. Чего бы такого спеть-то?
В голову как назло лезла исключительно «Голубая луна», но ее местная публика вряд ли оценит.
И тут, словно поймав мою ускользающую мысль, гусли медленно зазвучали мягким перебором, а песня сама по себе полилась:
Черный во-орон, что ж ты вьео-ошься
Над моею головой?
Ты добы-ычи не дожде-ешься,
Черный ворон, я не твой!
Конечно, ее я знала не очень хорошо и кое-где привирала, но кому здесь было меня поправлять? Так что все просто слушали. И слушали, кстати сказать, очень внимательно — в корчме стояла полная тишина. Это было приятно, и, сама не заметив, я даже увлеклась.
Вот кто-то из гостей смял в руке шапку, прижав ее к глазам, пряча выступившие слезы. Вот кто-то тихонько начал подпевать припев. Вдохновила людей песня!
Ну а меня такое повышенное внимание вдохновило на продолжение. Вслед за казачьей народной песней я, как смогла, исполнила романс «Мой костер в тумане светит», а потом хорошо зашли и «Как упоительны в России вечера». И пусть многие слова местной публике были незнакомы, принимали они меня на ура. Тут ведь не слова важны, а смысл. Ну и, скажу без ложной скромности, манера исполнения.
А я старалась. Чужое внимание всегда приятно. Особенно когда здровенные мужики, видавшие виды, откровенно пускали слезу да орали, требуя еще песен. А уж когда припев «То-олько-о рюмка водки на столе-е-е!» вместе со всей корчмой начал даже Колобок подпевать, и вовсе стало ясно: караоке удалось.
Остановилась я лишь тогда, когда голос уже охрип, а гусли несмело начали выдавать знакомые рифы «Deep Purple». Сообразив, что до «Smoke on the Water» в этом мире музыкальный прогресс еще не дошел, я с усилием прогнала мелодию из своей головы и низко поклонилась присутствующим. Гусли замолчали.
А потом грянули такие аплодисменты, что я от неожиданности чуть не подскочила на месте. Люди хлопали, стучали по столам, топали и вообще всячески выражали свой восторг.
Из-за своего стола вновь поднялся могучий Невзор Радиславович и самолично поднес мне кубок, доверху наполненный красным вином.
— Испей, дева, из моего кубка! — пробасил он. — Уж порадовала так порадовала!
Предложение было весьма кстати, так что я приложилась к кубку и в несколько глотков его осушила, даже не ощутив крепости. Пересохшее горло с радостью приняло купцово подношение. А потом и подношение Прокопа в виде пузатого кувшина с тем же вином.
Большую часть кувшина, конечно, выдул Финист, но мне и оставшегося хватило. Уже вскоре в голове зашумело, а лица вокруг стали расплываться. Но разве нормального студента такое состояние испугает? Ха!
Так что я продолжила этот вечер, старательно подпевая всем, кто решил выступить после меня. А потом и в пляс с другими гостями пустилась.
Закончилось все на том, что я пыталась объяснить и продемонстрировать народу, что «тверк» — это такой танец, а вовсе не «ух ты, срамота какая». Финист проводил меня наверх, в гостевую комнату, где я и рухнула в мягкую постель, стащив с себя из последних сил сарафан. И, счастливо миновав стадию летающих вертолетиков, практически моментально заснула.
Вот только сон оказался странный. И тревожный.
Мне снилось, что я иду сквозь туман, ступая по мокрой траве. Свет из глазниц черепа на посохе был не в силах пробить окружающую хмарь. При этом сарафан на мне был сухой, чего не скажешь о босых ногах.
Куда я шла? Зачем? Ответа не было. Но я точно знала, что мне жизненно необходимо выбраться из этого проклятого тумана.
Вокруг, в неверном свете полной луны, из тумана то и дело появлялись знакомые лица, словно сотканные из водяной мороси. Наволод, Василиса, Финист… Даже Костопрах показался на мгновение и поманил куда-то иссохшей кистью.
Но я шла вперед. И время словно остановилось. Только туман, светящийся посох и тщетные попытки найти место, где меня… ждут?
— Не оглядывайся, Марья, — проскрипел вдруг Яр. — Что оставишь позади, то явится впереди. Не оглядывайся…
И впереди, сквозь хмарь, медленно, но верно вырастал огромный темный холм со странным строением на пологой вершине. Проклятый туман клубился у его подножья, не в силах подняться выше, словно останавливаемый невидимым препятствием.
Замок? Но чей? Или не замок это? А… храм?
Кукареку-у-у!!!
Голос утреннего петуха разметал и туман, и тусклую луну, и сам странный холм в клочья.
Я открыла глаза.
Судя по всему, солнце встало совсем недавно. Его лучи еще не выгнали ночную прохладу, так что вылезать из-под теплого одеяла не хотелось совершенно.
Однако, несмотря на это и на чудной сон, я чувствовала себя отдохнувшей. Вопреки опасениям голова после вчерашнего не болела, а, наоборот, была восхитительно ясной.
— Хорошее вино у Прокопа, — сказала я себе. — Натуральное. Никакого похмелья. Это вам не…
Тут я сбилась, так как в винах своего мира ориентировалась не особо хорошо.
Время терять не хотелось, поэтому, как ни манили теплое одеяло да мягкая перина, я встала, прошла в незамеченную с вечера смежную комнатку, где обнаружила рукомойник и прочие сантехнические радости. Попользовавшись ими и умывшись холодной водой, я быстро оделась и, подхватив посох, вышла из комнаты.
Когда я спустилась вниз, обнаружила, что в большом зале корчмы практически никого нет. Только за одним из столов сидели два купца, быстро доедая что-то из небольших горшочков. Торопились, видно, по своим торговым делам, стараясь покинуть город, как только по утреннему времени откроют ворота.
Мне вежливо кивнули, как своей знакомой, и жестом пригласили присоединиться к трапезе. Я вежливо улыбнулась и отрицательно качнула головой, отказываясь. Купцы вновь склонились над своими исходящими паром горшочками, а я села за свободный стол.
— Ай, и рано поднялась, свет-Марья! — раздался голос Прокопа, и сам он, огромный и добродушный, вышел из-за своей стойки. — А вот яишенкой тебя побалую. Яички свежие, только из-под курицы…
— И меня заодно побалуй! — раздался веселый голос.
Я обернулась и увидела спускающегося по лестнице Финиста. Тот тоже был собран, с дорожной сумкой на плече.
— Доброе утро, — поздоровалась я, когда колдун присел за мой стол. — А Колобок где?
Финист кивнул в ответ и ухмыльнулся:
— Умаялся вчера, бедняга. И пел, и плясал наравне со всеми.
— И никто не удивился? — Я недоверчиво хмыкнула.
— Поначалу было дело, а потом на него рукой махнули. Подумаешь, булка пляшет. Эка невидаль! А вот пить наш Колобок не умеет. — Финист засмеялся. — Хотя и честно попробовал.
Тем временем к нам вернулся Прокоп с огромной шкварчащей сковородой, источающей потрясающие ароматы яичницы и бекона, крынкой молока и свежими пышными плюшками. То, что нужно, для начала прекрасного дня! Жаль, что они тут про кофе ничего не знают. Но я была готова с этим смириться.
— Я тут, пока ты… в общем, пока ты местный люд своими танцами нервировала, с купцами пообщался, — подождав, пока хозяин корчмы поставил перед нами завтрак и отошел, произнес Финист. — Ты ж вроде к Баюну в Лукоморье собиралась?
Я кивнула.
— Так вот, в те места мало кто из больших купцов ходит. Торговля маленькая, Кощеево царство близко, да и дороги неспокойны. Но одного нашел. Мстиславом звать. Он здесь не ночевал, но согласился взять тебя в обоз. С ним доедешь до…
Договорить Финист не успел.
Дверь в корчму распахнулась от сильного толчка, и в проеме появилась высокая фигура. Утреннее солнце светило прямо в глаза, поэтому я не сразу рассмотрела того, кто зашел.
Зато рассмотрел Финист. И радостно крикнул.