— Но?
— Но я тебя понимаю, — заканчивает она.
— С этого момента поподробнее.
— Ну я бы тоже не смогла забыть предательства и тоже бы хотела посмотреть ей в глаза, задать вопросы, поэтому я понимаю твое поведение на приеме — выдает Татьяна, а я ни хрена не понимаю, я, вроде, не сообщал ей причину развода с женой.
— Откуда такие выводы, Танечка? — интересуюсь я, допивая вино.
— Так я напрямую спросила у Вероники, и она мне сказала причину вашего развода, — слишком любопытная ты, рыжуля, суешь свой курносый нос не в свои дела.
— И что же она тебе сказала?
— Сказала, что изменяла тебе, ну и там еще…, - задумчиво произносит Таня. А во мне новая волна гнева поднимается, и чего-то нехорошего, от чего начинают гореть внутренности.
— Дословно!
— Что дословно?
— Повтори все, что она сказала дословно! — требую, а у самого в голове не укладывается, как Ника могла рассказать все Татьяне, когда раньше отрицала.
— Да не помню я дословно! Сказала, что изменяла тебе, не удовлетворял ты ее, ни физически, ни материально, с начальником тебе изменила, а ты поймал. А теперь она нашла этого Виталия, который полностью ее удовлетворяет. Как-то так… А что соврала?
— Скорее всего, нет, — спокойно отвечаю я, а у самого челюсть сводит, и руки сами собой сжимаются. Не будет ни одна нормальная женщина наговаривать на себя такие вещи, значит так и было. Но я же и так это знал. Что изменилось? Ничего, но мне почему-то нестерпимо больно, от того что я не ошибся. Она все-таки продажная похотливая тварь. И ее чистые слезы, и молящие невинные глаза на приеме, в которые я так отчаянно хотел поверить, они не давали мне спать всю эту неделю — всего лишь очередная игра, фальшь и лицемерие.
Вдыхаю, сжимаю переносицу и выдыхаю. Вероника — мой пройденный этап, моя ошибка, моя болезнь, которой я переболел… — убеждаю себя, но что-то все равно не дает спокойно дышать. Поднимаюсь с места, запираю двери на ключ и разворачиваюсь к Татьяне.
— Раздевайся! — командую я, мне нужно вытрахать эту тварь из головы, иначе я опять взорвусь.
Вероника
Это стало переходить граңи моего понимания. Мне всего двадцать пять лет, я должна жить, заниматься любимым делом, любить и быть любима. Когда, если не сейчас? Но кто-то там наверху решил, что я должна жить в вечном кошмаре. Я не могу нормально работать, не могу спокойно прогуляться по вечернему городу или посетить любимый кафетерий, я даже спать уже нормально не могу. Меня не покидает гадкое ползучее ощущение, что за мной следят. Засну и тут же просыпаюсь с чувством тревоги, не просто тревоги, а паники. Вздрагиваю от каждого шороха, и всматриваюсь в людей, постоянно оглядываюсь, ища того, кто меня преследует. Пару дней назад на мой телефон пришло новое сообщение с оповещением о начале игры, придуманной больным уродом. Я должна была прийти в совершенно незнакомый мне ресторан, где мне заказан столик, съесть десерт, а после пойти в туалет и удовлетворить себя прямо в кабинке, сняв все на телефон. Если ЕМУ понравится, он наградит меня, если нет, накажет. Я не хотела участвовать в больных фантазиях ненормального, поэтому удалила все его сообщения, делая вид, что ничего не получала, но спокойствие мне это не принесло.
В назначенный день я накупила много мороженого, шоколада, мартини и пригласила Дашку, мы напились под три части «Пятьдесят оттенков серого», активно обсуждая, актеров, сюжет и их отношения, и долго спорили о расхождениях с книгой. Я просто хотела выкинуть все из головы и немного расслабиться. Мне даже не хотелось грузить подругу своими проблемами и жаловаться на жизнь, хотелось просто быть беззаботной и свободной, как когда-то давно…
На следующий день я расстроилась до слез. Я потеряла котенка, его нигде не было, видимо, оң выбежал за дверь, когда я провожала Дашку. С утра я обежала каждый закоулок двора и даже осмотрела подвал. Подняла всех бабушек и местных детишек, но никто не видел моего маленького друга, который немного скрашивал одиночество.
Но работу никто не отменял, я попросила местную детвору поискать Кроша, а сама отправилась в ресторан. Весь день у меня было отвратительное настроение, я срывалась на девочек, долго возилась с бумажками, разбила в баре элитный дорогущий виски, за который теперь с меня вычтут, и под конец порезала палец канцелярским ножом. Полоснула так, что кровь хлынула, заливая бумаги.
Домой я приехала в разбитом состоянии. Я даже забыла о страхе и преследователе. Меня вдруг одолела злость на весь мир. Почему это происходит со мной?! За что на меня все это сыпется? Но ответов не находилось. Α что, если продать эту квартиру и уехать в другой город, где меня никто не знает, и нет душащих воспоминаний. В том-то и дело, что я по-прежнему лелею свое прошлое, которое не могу забыть и не желаю отпускать.
Прохожу в подъезд и замечаю висящий на своей двери черный пакет. Мне приходится взять его в руки, чтобы отбросить в сторону. И я уже почти это делаю, но замечаю что-то серое на дне пакета. Ρезко раскрываю его и нахожу там Кроша. Маленький серый комочек не шевелится, и я понимаю, что он мертв. Руки трясутся, к горлу подступает тошнота, а я стою и держу этот чертов пакет, смотря на мертвого котенка, и не могу сдвинуться с места. В порыве вынимаю из сумки телефон, сама, не понимая, куда хочу позвонить. Некому жаловаться, не у кого просить защиты и не за кого спрятаться. Замечаю входящее сообщение с незнакомого номера, открываю его, читаю и хочется кричать на всю лестничную площадку.
«Ты не исполнила мое желание, и я тебя наказал, лишив твоего маленького друга. Нельзя животными заменить людей. Надеюсь, в следующий раз ты примешь нашу игру более серьезно»
Это была последняя капля, кажется, я сошла с ума. Я уверенно вхожу в квартиру, нахожу в кладовке небольшую лопату из туристического набора. Хватаю пакет с котёнком, включаю на кухне свет, чтобы он освещал мне палисадник, и без чувства страха выхожу на улицу.
Выкапываю в сырой земле небольшую ямку, пачкаясь грязью, вытряхиваю туда Кроша и закапываю его. Иду назад домой, цепляюсь в темноте за проволоку, торчащую из небольшого заборчика, и по инерции лечу вниз. Падаю, успевая опереться на локти, иначе бы разбила лицо. Колено и локоть обжигает боль, и я окончательно вывалялась в грязи, пачкая пальто. Поднимаюсь и хромая иду домой, бросив лопату прямо в палисаднике. Захожу в квартиру, прохожу прямиком в ванную, снимаю с себя грязную одежду, кидая ее на пол, сажусь на край ванны и опускаю глаза на разбитое в кровь колено.
Меня вновь прорывает, слезы градом брызжут из глаз, а из горла рвется вой. Жалко котенка, жалко себя и свою никчемную жизнь. Жалко и страшно. Что может в следующий раз прийти в голову этому больному ублюдку? Он убьет мою подругу, потому что я предпочла ее общество? Жутко, но я устала бояться, устала выть в подушку и устала быть одинокой. Но мне никто не поможет. Каждый в этом мире сам за себя, никто не вытащит меня из этого болота, кроме меня самой. Нужно что-то делать, менять жизнь и полюбить себя, иначе так и до сумасшедшего дома недалеко.
Я решила, что сегодня последний раз рыдаю, жалея себя, и вою в ванной под душем, стуча ладонями по мокрому кафелю, пытаясь выплеснуть боль. Завтра я пойду в полицию и заявлю на этого психа, потом выставлю квартиру на продажу и покину этот город, забыв все что здесь со мной произошло. Мне нужна новая жизнь!
Глава 14
Вероника
— То есть Вы утверждаете, что вас преследует маньяк? — спрашивает полицейский, который принимает у меня заявление. Немолодой, лысоватый, плохо пахнущий мужик в форме вызывает неприязнь, особенно, когда противно усмехается, не веря моим словам. Молча киваю ему, и отворачиваюсь к окну, морщась от противного запаха дешевых сигарет.
— С ваших слов, вам присылали неприятные стихи, цветы с запиской и сообщения, предлагая неприличные игры, а когда вы отказались, убили вашего қота, подсунув вам его под дверь. Правильно? — вновь киваю, начиная соображать, что зря возлагаю надежды на правоохранительные органы. — Но вы удалили все эти сообщения, записки выкинули, а цветы завяли, — уже почти откровенно смеется мужик.
— У меня есть последнее сообщение. Стихи сохранились на почте, а старые сообщения вы можете восстановить, сделав запрос в мобильную компанию.
— Умничаем, Миронова?! — цокает полицейский, откидывая мое заявление.
— Мне просто страшно, понимаете?! — резко поворачиваясь отвечаю я. — Я просила его не писать мне, я сменила номер, но он все равно меня нашел! Я боюсь ходить по улицам и отвечать на телефонные звонки! Я не могу спать по ночам! — на одном дыхании выговариваю я, пристально смотря в глаза мужчине.
— Я все понимаю, и принимаю ваше заявление, — расправляя плечи, в официальной форме заявляет полицейский. — Как только у нас будет, что вам сказать — мы позвоним.
— Α сейчас что мне делать?! — не выдерживаю, повышаю голос, потому что последняя надежда на защиту рушится на глазах.
— Продолжать жить, не нервничать, а все письма и телефонные звонки сохранять и приңосить нам. Может, это просто кто-то так шутит?
— Шутят?! — поражаюсь безразличию этого человека.
— Когда хотят убить — убивают. Когда хотят изнасиловать — насилуют. Без предупреждения. В большей части, такие вот послания ничего серьезного не несут. Ну если что… сразу к нам, — меня накрывает истерическим, нервным смехом.
— Ага, «будут убивать — приходите», — обреченно говорю я, встаю с места и выхожу из кабинета.
Бреду по осеннему городу, стараясь держаться людных центральных улиц, пинаю жухлые листья и думаю — как жить дальше? Дышу глубоко, кутаясь в куртку, поправляю растрепанные волосы, и вздрагиваю, когда позади меня сигналит машина. Резко оборачиваюсь и вижу Виталия за рулем белого внедорожника. Первым порывом хочется сбежать домой, потому что я уже никому не доверяю. Виталий и психопат появились в моей жизни одновременно. Говорят, самые отъявленные извращенцы и маньяки внешне выглядят приличными людьми и даже имеют счастливые семьи.
Виталий открывает пассажирскую дверь и предлагает подвезти. Медлю, оглядываясь по сторонам и ища выход из ситуации. Сама не верю в происходящее — это паранойя. Но лучше не испытывать судьбу и вести себя непринужденно. Подхожу к машине, но не сажусь, стараясь правдоподобно улыбнуться.
— Я вообще-то уже приехала, — оглядываю округу и натыкаюсь на кондитерскую.
— Любишь сладкое? — спрашивает мужчина, выходя из машины. Сегодня Виталий совершенно другой. Нет, у него все тот же холодный взгляд, улыбка трогает лишь уголки губ, но он не в костюме, как я привыкла, а в потертых джинсах, ботинках, и белом джемпере, за рулем огромного джипа, вместо машины представительского класса.
— Выпьем кофе? Поговорим? — предлагает он, не дожидается моего ответа, хватает за руку и тянет в кондитерскую. Хорошо, это людное место — можно поговорить.
— У тебя все в порядке? — интересуется Виталий, когда мы садимся за маленький круглый столик в кондитерской.
— Что, плохо выгляжу? — приподнимая брови, спрашиваю я, хотя понимаю, что выгляжу ужасно. Я без макияжа, с обычным хвостиком и усталым опухшим лицом. На мне надет простой спортивный костюм, белые кроссовки и обычная легкая куртка. Но мне все равно как я выгляжу, цели привлечь внимание у меня нет, я наоборот хочу стать как можно незаметнее.
— Нет, просто выглядишь усталой, — непринужденно отвечает мужчина, заглядывая в глаза, а у меня мурашки по коже идут. Тесно в его присутствии, не могу выдержать его тяжёлого ледяного взгляда, словно его глаза давно мертвы.
— Я тороплюсь, мне просто надо, купить пирожных, меня уже ждут, — лгу я. — Поэтому если ты хотел что-то сказать — говори.
— Я хотел извиниться… хотя, нет, — усмехается oн. — Мне не стыдно. Просто хотел понять, насколько ты свободна. Но тут все гораздо сложнее, чем я думал, — раньше мне нравилось, как говорит Виталий, его рассуждения, а сейчас в каждом его слове я ищу скрытый смысл. — Может, мы все же пока останемся друзьями? Χотел пригласить тебя на выходные в одно прекрасное место.
— Хорошо, я подумаю, — отвечаю, стараясь не показывать волнения. Я не знаю, кто такой Виталий, скорее всего он приличный, нормальный человек, но мое больное воображение уже ищет подвох в каждом человеке. Ниқому нельзя доверять. Псих очень хорошо меня знает, а значит он всегда где-то рядом. — Я позвоню. А сейчас, извини, я и правда тороплюсь. Не нужно меня провожать, — натянуто улыбаюсь и иду к витрине. Быстро покупаю набор пирожных, и выхожу из кафе.
Перехожу дорогу, направляясь к стоянке такси, оглядываюсь и замечаю, что Виталий так и сидит за столиком возле окна и что-то быстро пишет в телефоне. В моем кармане раздается вибрация, а Виталий откладывает телефон, подзывая к себе официантку. Я вынимаю свой телефон, на сто процентов уверенная, что это сообщения от Виталия.
«Ты была в полиции, надеюсь, у тебя все хорошо? Или ты ходила жаловаться на меня, Вероника?!» — тот же номер психа, который не даёт мне покоя. Сердце ускоряет ритм, я покрываюсь липким страхом и становится холодно, настолько что дрожат руки. Быстро сажусь в такси, прошу водителя немного подождать. Мне нужно проверить, Виталия, я просто отказываюсь верить, что оң псих. Быстро набираю сообщение: «Что тебе от меня нужно?!». Отправляю, и смотрю на Виталия, который рассчитывается за кофе и поднимается с места. Проходит минута, две, но он не обращает внимание на телефон. Мужчина поднимается с места, идет на выход, и появляется на улице уже с телефоном в руках. Виталий что-тo пишет, садясь в машину и мне приходит сообщение: «Мне нужна ты!». Задерживаю дыхание, чувствуя, как по спине ползет холодок.
— Поехали! — прошу таксиста, постоянно оглядываюсь, пока не убеждаюсь, что Виталий меня не преследует. Боже, Боже, Боже, пожалуйста, спаси и сохрани меня. Пожалуйста, Боже, отведи от меня этого ненормального, — тихо молю, сжимая, края куртки. Чувствую себя беспомощной, загнанной в угол мышкой и мне очень страшно…
* * *
На часах почти двенадцать — засыпаю под сериал по телевизору. Меня будит звонок в дверь. Пугает то, что звонят не в домофон, а именно в дверь. В последнее время у меня развилась паранойя. Вскакиваю с дивана с колотящимся сердцем, и медленно иду к двери. От неконтролируемого страха потеют руки, и пo спине бежит холодок. Очередной звонок раздается эхом в ушах. На цыпочках подхожу к двери, заглядываю в глазок и выдыхаю, когда вижу соседку бабу Машу. И что ей не спится, я вроде негромко смотрю телевизор? Открываю двери, но все равно осматриваю лестничную клетку, сама не знаю, что хочу увидеть. Мне просто страшно жить.
— В обед приходил почтальон и просил передать тебе вот это, — она протягивает мне пакет, похожий на те, которые приходят из интернет-магазинов. Я вроде ничего не заказывала, да и не отдают такие посылки соседям.
— А кто приходил? Люда?
— Нет, парнишка какой-то, сказал, что он новенький, — она настойчиво трясет пакетом, а я боюсь его брать.
— Да возьми ты его наконец! — впихивает мне в руки пакет, смотря на меня как на ненормальную. — Делать мне тут нечего по ночам чужие посылки разносить.
— Так не разносили бы! — захлопываю дверь перед носом старушки, и закрываюсь на все замки. Ощупываю пакет, понимая, что там что-то мягкое. Странная посылка, поскольку на ней написан только мой адрес и фамилия, а данных отправителя нет. Может, баб Маша перепутала и это был не почтальон, а курьер? Становится холодно, тело бьет озноб, и кожа покрывается мурашками. Прохожу в комнату, натягиваю кардиган, кутаюсь в него, иду вместе с посылкой на кухню и ставлю чайник. Разрезаю ножом пакет и вынимаю оттуда красную шелковую полупрозрачную комбинацию. Растерянно осматриваю сексуальный предмет белья и не помню, чтобы такое заказывала, да и мне ни к чему, не перед кем в таких вещах ходить. Откидываю прозрачную тряпочку на стул и завариваю себе чай с мятой. Рассматриваю пакет, заглядываю внутрь и нахожу простой белый листок, сложенный вдвое. Вынимаю записку, разворачиваю, отпивая немного чая, и первое, что бросается в глаза, это красивый каллиграфический почерк.