Я встала, и Арт сел на мое место. Время шло, страницы шелестели. Я изнывала от нетерпения и безделья, бродила по библиотеке взад-вперед и мешала спать Митрису, вернувшемуся в клетку с ночной прогулки. Кот, на месте которого устроился Арт, тоже не слишком одобрял наше занятие, демонстрируя это всем своим видом. Пару раз в дверь заглядывала Лэрга и смотрела на меня вопросительно. Я качала головой, и она со вздохом уходила. Потом позвала Арта обедать, но тот отказался, и Леста принесла ему кусок мяса с хлебом.
Чем меньше оставалось непросмотренных страниц, тем сильнее было нетерпение и… страх. Будь я живой, уже по потолку бегала бы. Впрочем, будь я живой, эта книга нам бы и не понадобилась.
Наконец Арт перевернул последнюю страницу и прочитал:
«Издавна ходят слухи, что при определенных обстоятельствах эфирные тела, утратившие связь со своими породителями вследствие их кончины, могут стать вполне настоящими телами — со всеми возможностями обычных человеческих. Однако какие именно обстоятельства позволяют эфирной сущности преобразоваться в чувственное человеческое тело, никому не известно. Достоверных случаев подобных перерождений до сих пор описано не было, что ставит циркулирующие слухи под сугубое сомнение».
Помолчав пару секунд, Арт захлопнул книгу и бросил ее на пол.
— И это все? — почти шепотом спросила я.
— Да. Ну, еще автор благодарит читателей за внимание к его скромному труду и выражает надежду, что они потратили время не без пользы для себя.
— Зря выражает, — пробормотала я и… расхохоталась.
Вообще-то это была истерика. Ну раз я не могла плакать. Арт обнимал меня, гладил по волосам, по спине, шептал что-то на ухо, пытаясь успокоить, но я даже не понимала, о чем он говорит.
— Вот и все, Арт, — наконец мне удалось хоть немного прийти в себя. — Это и был наш ответ. Никто ни о чем не знает, и вообще все это выдумка. Прости, мне сейчас надо побыть одной.
— Да, — кивнул он. — Мне тоже. И подумать о том, что делать дальше.
— Да о чем тут думать? — и снова мне было так горько, что я чувствовала эту горечь на языке. Словно жевала полынь.
Поцеловав меня в лоб, он быстро вышел. Я села в кресло, и кот тут же запрыгнул ко мне на колени. Точно так же, как это делал Арт. И точно так же потерся башкой о мой подбородок. Я и не заметила, как в библиотеке появилась Лэрга. Она молча погладила меня по плечу, и я прижалась щекой к ее руке.
— Я не знаю, что теперь, Лэрга. Лучше бы он больше не приходил.
— Может, ты и права…
Время свернулось, как прокисшее молоко. Боль — я реально ее чувствовала. Теперь это точно была не выдумка. И с последней искрой уже угасшей надежды я подумала: может, это и есть оно — то самое обстоятельство? Может, любовь и тоска могут превратить эфирное тело в настоящее?
Но едва солнце скатилось за горизонт, я снова стала жабой.
На следующий день Арт не пришел. Я и ждала, и не ждала. Бродила по дому и по саду. Хотела прокатиться верхом, но побоялась снова напороться на Арниса — закон подлости никто не отменял, да и мои вселенские рекорды в лузерской программе тоже.
Я убеждала себя: раз уж все так вышло, лучше мне забыть об Арте. И никогда больше его не видеть. А ему — забыть обо мне. Пусть уезжает и не возвращается. Все пройдет. Все проходит. Я была уверена, что люблю Вадима, потом не сомневалась, что влюблена в Арниса. Что от этого осталось? Ничего. И любовь к Арту пройдет точно так же.
Верила в это. Не верила. И снова пыталась проверить.
Кот — как специально! — ходил за мной по пятам, терся об ноги, лез на руки. Словно поставил себе целью напоминать об Арте. Можно подумать, я и так не вспоминала о нем каждую минуту.
Проведя без сна еще одну ночь, на рассвете я собралась вынести Мари в сад. Открыла дверь и вздрогнула: на крыльце сидел Арт, обхватив голову руками.
— Мари… — вскочив на ноги, он забрал жабу, отнес в загон и вернулся. — Пожалуйста, выслушай меня.
Мы сели рядом на ступеньку, и Арт взял мои руки в свои.
— Завтра я уеду в наши поместья, Мари.
Нет!!!
Да… Так будет лучше.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
— Арт… — я покачала головой. — Ты хочешь… А ты спросил, чего хочу я?
— Мари, пожалуйста, поедем вместе, — его взгляд умолял, и я снова тонула в нем, как в омуте.
— В качестве кого ты меня зовешь?
— В качестве моей жены.
— Нет, Арт, — меня захлестывало отчаяние. — Я не могу, пойми.
— Почему? Я люблю тебя! И ты ведь тоже любишь меня? Скажи!
— Да, люблю. Но… я не могу. Что я могу тебе дать? Тебе нужна настоящая жена. Теплая, живая. Которая будет рядом и днем, и ночью. Родит тебе детей. И не оставит через десять лет, когда умрет эта жаба.
— Мари, я сам знаю, что мне нужно, — настаивал он, все крепче сжимая мои руки. — Мне нужна ты. Какой бы ты ни была. Пусть даже всего десять лет.
— Нет, Арт. Сейчас ты так думаешь. Но пройдет год, два, и я стану тебе в тягость. И я этого не вынесу.
— Мари!..
— Арт, пожалуйста, не мучай меня. И себя. Уходи!
Он молчал, низко опустив голову. Потом едва коснулся губами моих губ и встал.
— Прощай, Мари…
Я смотрела, как он идет к калитке, за которой к ограде был привязан его конь, и снова внутри все разрывалось на части.
Потом я не могла вспомнить, что делала в тот день, о чем думала. Только его слова крутились в голове:
«Я хочу, чтобы ты поехала со мной… в качестве моей жены. Мне нужна ты. Какой бы ты ни была…»
Его умоляющий взгляд и последний поцелуй…
Что-то говорила Лэрга, но я ее не слышала. Скорей бы прошел этот день. И следующий. И тот, который будет за ним. Скорей бы наступил тот день, когда боль притупится, и тоска перестанет грызть так сильно.
Я убеждала себя, что все сделала правильно. Так, как и должна была. Думая в первую очередь о нем, а не о себе. И у него тоже все пройдет. И он еще будет благодарен, что я не позволила ему сделать глупость — жениться на жабе. И, погружаясь в неглубокий рваный сон, я хвалила себя за это: в кои-то веки поступила так, как надо. По уму, а не по глупым желаниям.
Но проснулась я в такой тоске, что перехватило дыхание. До рассвета было еще далеко, за окном стоял непроглядный мрак. И точно так же черно было у меня на душе. А потом темнота начала рассеиваться. И к тому моменту, когда я посмотрела на сидящую в кресле Мари со стороны, уже не сомневалась, что сделаю это.
Быстро натянув простое платье, я забарабанила в спальню Лэрги.
— Что случилось? — она вышла на порог, набросив поверх рубашки бархатную накидку.
— Где он живет?
— Платье! — Лэрга поняла меня с полуслова. — Давай быстрее, я помогу тебе переодеться. Может, еще успеешь. А если нет, догоняй. Ехать надо по южной дороге, от берега озера, никуда не сворачивая.
Застегивая на мне платье, она рассказывала, как найти в городе дом Магденов.
— Если заблудишься, спросишь.
Будить Иттона Лэрга не стала, сама оседлала коня и вывела из конюшни. Набросила на меня дорожный плащ с капюшоном, крепко обняла и помогла забраться в седло. Кот и Мари вместе сидели в притороченной сумке, как когда-то мы с Артом.
— Попрощайтесь за меня с Иттоном, Ирессой и Митрисом, — попросила я.
— Конечно, — кивнула Лэрга. — Хотя что-то мне подсказывает, Мария, мы еще обязательно увидимся. Я же ведьма, и мне многое открывается. Жаль, что не все.
Я торопилась как могла, но когда наконец нашла дом Магденов — роскошный, почти дворец, — слуга, вышедший к воротам, с сожалением поклонился:
— Прошу прощения, госпожа, но господин Магден уехал два часа назад, еще затемно.
Я пришпорила коня, выбралась за городские ворота и понеслась по дороге. Вскоре впереди показалась повозка с поклажей, на которой ехали двое слуг. Они подтвердили: да, господин Магден едет в этом направлении, а они — следом.
Мне даже в голову не приходило, что торопиться нет никакой нужды, я никуда не опоздаю. Вряд ли Арт мчался галопом, а даже если б и так — все равно рано или поздно я добралась бы до поместья и встретилась с ним. Но нет, я летела, как будто секунда промедления могла стоить нам обоим жизни.
Все мои здравые рассуждения были забыты. Я должна… не должна?.. Я не могу без него! Он прав — лишь бы только быть рядом.
Конь начал уставать, и ему нужно было дать отдохнуть. Я засомневалась, что смогу нагнать Арта, если он тоже скакал быстро. Два часа — большая фора. Да и дорога, свернув от озера, стала непростой: затяжные подъемы чередовались с крутыми спусками, где надо было переходить на шаг.
Уже вечерело, когда я поднялась на высокий холм и увидела далеко внизу крохотную фигурку на коне. И погнала еще сильнее, рискуя вылететь из седла на каменистом склоне. Да в конце концов, что со мной могло случиться?
Он услышал топот копыт, обернулся. Замер, словно не поверил глазам, а потом помчался мне навстречу. Осадив коня, я хотела спрыгнуть, но очутилась в его объятиях.
— Мари, милая, любимая! — шептал он, целуя меня — все крепче, все жарче.
И… вдруг я поняла, что по щекам катятся слезы! Самые настоящие! Я смеялась и плакала, а в груди бешено билось сердце — и откуда оно только взялось?! Я чувствовала все: горьковато-соленый вкус губ Арта, терпкий, пряный запах пота, от которого кружилась голова, теплую тяжесть его рук, обнимавших меня. Я чувствовала, как сбивается дыхание — самое настоящее дыхание — и как не хватает воздуха. И желание огненной лавой разливалось из темных тайных глубин по всему телу — настоящему телу!
Я даже не успела испугаться, когда солнце на западе быстро нырнуло за горизонт. Кот умудрился растянуть башкой завязки сумки и высунуть морду. Из-под нее выглядывал глаз Мари. Она словно удивлялась: эй, как же так, солнце закатилось, а ты еще не со мной…
Эпилог
Год спустя
К вечеру зной спал, и я выбралась из прохладной северной комнаты на увитую ползучими растениями веранду. Кое-как устроилась в плетеном кресле, обложенном мягкими подушками, подняла ноги на перила. Огромный живот, казалось, весил целую тонну.
Под тонким шелком свободного платья пробежала волна: девочка моя вертелась, как заведенная. Я прижала к животу руку и почувствовала сильный толчок.
— Потише, моя хорошая. Я понимаю, тебе надоело сидеть в такой тесноте. Но потерпи еще пару недель, ладно?
— Пинается?
Арт тихо подошел сзади, поцеловал в шею, щекотно коснувшись мягкой бородой, положил обе руки на живот. Утром он уехал по делам в дальнюю деревню, и я успела за день соскучиться по нему так, словно не видела неделю.
— Мы так и не придумали, как ее назвать, Мари. А как звали твою мать?
— Ольга. Но я не думаю, что это хорошая идея. Назвать именем одной бабушки — другая обидится. Она и так меня терпеть не может. Какая-то деревенщина из Дегары захапала ее прекрасного сыночка!
— А мы ей не скажем, — усмехнулся Арт. — Что это имя твоей матери.
— Нет, не стоит. Есть у меня одна мысль…
— Лэрга?
Иногда… да нет, очень часто мы понимали друг друга без слов. Как в то время, когда еще были фамильярами и могли слышать мысли.
— Да. Ведь без нее у нас ничего не вышло бы. Она столько для нас сделала.
— Я не против, Мари. И ей будет приятно.
Запрокинув голову, я посмотрела на него снизу вверх, и он, наклонившись, поцеловал меня — таким долгим и нежным поцелуем, что перехватило дыхание.
— Скажи… Может, это глупый вопрос, но… ты счастлива?
Глупый или не глупый — какая разница? Потому что я была счастлива так, как будто купалась в солнечном свете. И хотела только одного — чтобы это счастье никогда не кончалось.
— Да, Арт. Очень. Хотя… кое-чего мне все-таки не хватает. Сильно не хватает.
— И чего же?
Судя по его улыбке, можно было не отвечать, но я все-таки ответила:
— Любимого мужа в спальне.
— Мне тоже очень не хватает любимой жены. Но ведь это не надолго, правда? — он поцеловал меня снова и предложил: — Здесь прохладно, посиди еще немного. Когда подадут ужин, я за тобой приду.
Арт ушел, а вместо него появился кот, которому мы так и не дали имя. Просто Кот. Развалился на каменном полу, вылизывая между растопыренными пальцами задней лапы. На новом месте он освоился быстро, построил в колонну всех окрестных котов, и популяция черных желтоглазых котят в поместье постоянно росла.
Мари тоже не осталась без личной жизни. Точнее, Марк. Да, моя дорогая жаба все-таки оказалась самцом. Но выяснилось это только весной, когда, повязав на лапу красную ленточку, чтобы не потерять, я отнесла ее… то есть его к ближайшему пруду, откуда раздавалось громкое кваканье. И что? Он надул на шее пузырь, исполнил любовный гимн и, распихав конкурентов, взгромоздился на какую-то пупырчатую красотку. И когда я несла его обратно в загон, отгороженный в саду, вид у него был такой довольный и умиротворенный, что я не могла удержаться от смеха.
Дожидаясь возвращения Арта, я снова вспоминала все, что произошло за этот год. С того самого момента, когда стала настоящей.
Нет, тогда мы не занялись любовью прямо там же, на поляне у дороги, как можно подумать. Разумеется, желание было, но ощущение чуда захватило нас намного сильнее. Мы сидели на траве, на подстеленном плаще Арта, обнявшись, и пытались вместить, вобрать в себя то, что произошло. Поверить, что это случилось на самом деле. В тот момент, когда уже отчаялись и ничего не ждали.
Я достала из ножен на поясе Арта охотничий нож, провела по пальцу остро отточенным лезвием. Ойкнула от боли, слизнула выступившую кровь.
— Но как это вышло, Мари?
Он провел рукой по моей щеке, так, как делал уже не раз. Раньше это было всего лишь прикосновение. Сейчас каждая клеточка отзывалась на него, пела от радости, как струна под рукой музыканта.
— Я и раньше что-то чувствовала, Арт. И всегда это было связано с тобой. Тепло, когда ты до меня дотрагивался. Холод, когда котом прибежал из леса в дождь. Запах. Но это было так слабо, что я сомневалась, не показалось ли.
— Да, и со мной так бывало, Мари. И я тоже думал, что кажется. Поэтому и не говорил.
— Мы и правда получили ответ, когда это стало нам действительно нужно. Условие, при котором эфирное тело может стать настоящим, — любовь. Полюбить, понять это и принять.
— Но я понял, что люблю тебя, намного раньше, — не согласился Арт. — И что хочу быть с тобой. Даже если мы так и останемся котом и жабой.
— Значит, нужна была именно взаимная любовь. И желание быть вместе.
— Наверно, ты права. И что мы теперь будем делать?
— Как?! — я сделала вид, что страшно возмущена, и дернула его за ухо. — Ты уже передумал? Ты же мне предложение руки и сердца сделал! Или это предназначалось только жабе?
Арт рассмеялся, и мы снова провалились в безвременье, где были вдвоем. До тех пор, пока его слова не вернули меня в реальность:
— Прости, Мари, но… могу я попросить тебя об одном одолжении?
Да что угодно… хотя лучше бы, конечно, потом, если это не имеет отношения к тому, чего я жду от тебя сейчас!
— Разумеется.
— Может, это очень глупо, но… я хотел бы того, чего в наше время не бывает ни у кого. Или почти ни у кого. Первый раз заняться с тобой любовью в первую брачную ночь.
Мне казалось, я давно уже разучилась краснеть. Но, как выяснилось, ошибалась. Меня словно в ванну с кипятком окунули.
— Арт… ты же знаешь, я не девственница.
— Неважно. К тому же это тело еще никому не принадлежало, — он медленно провел руками по моим бедрам. — Мари, мне сложно объяснить, но…
— Не надо. Я понимаю. Но учти, это будет страшно трудно. Я могу сдохнуть от нетерпения, и вместо невесты-жабы у тебя окажется мертвая невеста.
— Мы постараемся устроить все побыстрее. И все-таки давай решим, что делать сейчас. Дорога непростая, поэтому лучше заночевать здесь. А утром или поедем дальше, или вернемся в Осбранту.
— А зачем нам возвращаться? — не поняла я.
— Чтобы у нас была настоящая свадьба, — похоже, Арт удивился моему удивлению.
— А в твоем поместье — это будет не настоящая?
— Прости, Мари, — он закрыл лицо ладонью. Видимо, фейспалм вездесущ для выражения подобных эмоций. — Я забыл, что ты не в курсе наших обычаев. В городах есть магистраты, куда люди приходят сделать запись о рождении, смерти или браке. О браке обычно торжественно, в присутствии гостей. А в деревнях такие записи делает владелец поместья и раз в год отвозит в магистрат ближайшего города. Даже если это касается его самого или его семьи. Поэтому я хочу вернуться. Да и родители мои ыли бы недовольны, если б я женился тайком. Одно дело раньше, но сейчас…