Суворов прибыл в войска в начале апреля 1799 года. Отдал приказ в кратчайшее время изготовить войска к походу и к бою с французами. Через неделю мы вышли к реке Адде, недалеко от Милана.
Основные силы армии ударили по французам, левее от наших позиций. Конный разъезд казаков доложил, что примерно в версте от нас расположен французский лагерь. По словам казачьего есаула, он заметил в лагере несколько пушек. Противник явно не ожидал, что моя рота способна форсировать реку и начать атаку, ударив в тыл полку французов. Используя подручные средства, личный состав роты переправился, и сразу же бросился в атаку на врага. Под прикрытием меткого огня обладателей штуцеров, роте удалось приблизиться на дистанцию уверенного залпа. Когда отстрелялась последняя шеренга роты, я повёл людей в атаку, рассыпанным строем. Французы попытались организовать подобие обороны, но внезапность атаки и натиск русских солдат, не дали им такой возможности.
На меня выскочили два рослых гренадера с ружьями наперевес. Следовавший за мной по пятам Силантий, обеспечивал защиту с тыла. На него тоже налетел гренадер.
С первым противником я управился довольно легко, отбил в сторону ружье и приласкал уколом шпаги в область сердца. Второй не обратил на это никакого внимания, просто отбросил ружье и подхватил с земли палаш.
Рослый, в приличном возрасте воин, рубился со мной неистово. При каждом удачном ударе, немного приседал и произносил разные ругательства. Похоже, у этого француза большой опыт ведения поединков с холодным оружием. Но я тоже не лыком шит, и не зря, сколько времени провёл в фехтовальном зале. В очередной сшибке, я изменил направление удара, попав противнику в шею. Француз рухнул, обливаясь кровью, пытаясь зажать руками рану. Я двинулся вперед. Силантий тоже уложил своего противника.
— Ваше благородие, — запыхавшись, сказал Силантий, — там я вижу, наши захватили пушки. Врежем французам?
— Собери человек десять, и давай к ближней пушке. Я сейчас осмотрю её Есть ли там припасы?
Орудия оказались в превосходном состоянии, запас ядер и пороха имелся. Сколотив из своих солдат обслугу пушки, открыл огонь по французам. Потом собрал ещё один расчёт, кратко объяснил, что к чему. Второе орудие тоже начало стрельбу, помогая мне сеять смерть и панику в рядах противника, но темп выстрелов был очень низок, сказывалась неопытность людей. Удар с тыла, французам не понравился, они в спешке начали отходить, бросая вооружение и амуницию.
Где-то, через полчаса, территория лагеря была в наших руках, полностью очищена от живых врагов. Пронырливый Силантий, притащил мне два знамени французского кирасирского полка. Удача, я вам хочу сказать. Отправил Силантия, доставить знамёна командиру батальона полковнику Коновалову. Пусть командир порадуется, и убедится, что рота Головко способна на многое.
Вернувшись, Силантий передал мне приказ командира батальона, оставаться в захваченном лагере, обеспечить охрану захваченного добра французов.
Отдав необходимые распоряжения, я обошёл лагерь по периметру, изучал его фортификационные особенности. В принципе, ничего нового, классический укреплённый полевой лагерь полка. Правда, организация его обороны, была поставлена из рук вон плохо, потому мы его относительно легко захватили. По докладам, убитыми рота потеряла пятнадцать человек, раненых вдвое больше.
Проконтролировал раздачу горячей пищи солдатам, все пока нормально. Солдаты накормлены. Большая часть людей отдыхает, другие несут караульную службу. У меня с этим строго, никакой расхлябанности.
Уже в сумерках, подходя к своей палатке, услышал разговор двух солдат.
— Ты Мирон видел, как рубится наш подпоручик? Один спокойно выходит против нескольких врагов. Они только взмахнут шпагами, а наш, в них уже по несколько дырок сделает, — молвил, невидимый мне солдат с хриплым голосом.
— Видел, — ответил второй голос. — Словно дьявол в него вселяется, когда французов видит. Не то, что ты, вон охрип. Криком франков пугал?
— Сам ты криком. Это мне прикладом в шею попало. А ещё говорят, что его благородие, подпоручик Головко, очень людей, то есть нас солдат бережёт Не гонит по чем зря вперед на пушки, а сначала выбьет обслугу, а потом атакует. А сам всегда со шпагой или с саблей в первых рядах. Слыхивал, старшие офицеры завидуют подпоручику, часто его журят, за то, что он сам, без ихнего разрешения французов воюет.
— Ну да, ну да, Головко бьётся с врагом, а другие награды себе навешивают.
— Ладно, давай лучше спать, а то скоро на часы будить зачнут, а мы ещё и не поспали.
На следующий день, с самого утра меня вызвали в штаб к Суворову. Опаздывать к фельдмаршалу не рекомендовалось, он предпочитал быстрых людей.
В месте расположения штаба, людей практически не видно, все заняты делом, полководец, терпеть не мог праздношатающихся офицеров.
Получив разрешение, я зашёл в светлую и просторную комнату. Доложился. Ещё по прошлой жизни я знал, что Суворов не отличался крупным телосложением. Сейчас мне даже показалось, что стоящий рядом со мной возрастной мужчина, в расстёгнутой до пупа сорочке, больше похож на сельского помещика, а не знаменитого фельдмаршала. Такой маленький, щуплый.
— Объясни, почему действовал именно так? — последовал вопрос.
— Вашу книгу «Наука побеждать», я очень внимательно изучал, будучи кадетом.
— И ты считаешь, что поступил правильно?
— Боковые дозоры казаков донесли мне, что с флангов французов нет, а передовой дозор, лагерь таковых обнаружил. Я подумал, что если внезапно атаковать противника, то имеется возможность захватить его лагерь, лишив доступа к резервным пушкам и запасу пороху. Моя рота захватила лагерь, перебив французов.
— А почему умолчал о стрельбе из пушек и захвате двух знамён?
— Так вам и так все доложили.
— И не только это. Например, Коновалов, жалуется на тебя. Говорит, своевольничаешь часто, поступаешь по своему усмотрению. Без приказа подчиняешь себе группы солдат, потерявших офицеров. Про то, что за бой под тобой убили двух лошадей, тоже не скажешь?
— Растерявшихся солдат, оставшихся без командира, своей волей включил в состав роты, и вместе с ними успешно бился с врагом.
— И кто тебя научил?
— Так вы для меня пример и есть. Ваше сражение с Огинским, чем не пример, чёткого расчёта на внезапность. Враг не был готов к вашему наступлению.
— Все правильно говоришь, — довольно улыбнулся Суворов. — Но уйдя за реку, ты открыл противнику фланг своего полка и корпуса австрийцев. А если бы французы ударили?
— Пока не убедился, что мой маневр не принесёт ущерба нашим войскам, через реку не переходил. Я не отсиживался в обороне, а атаковал противника, бил и гнал его, потому угрозы нам не было.
— В целом, ты поступил правильно, но нарушать дисциплину в армии, никому не позволено. Если каждый начнёт воевать по своим личным планам, армия быстро развалится на части. Тогда противник нас побьёт, как малых детей. Что прикажешь с тобой делать?
— Отвечу вашими словами: «Как солдат, я заслуживаю наказания, и отдаю шпагу. Как русский, я выполнил свой долг солдата».
— Ох, хитёр ты Головко! Хитёр Вы все запорожцы такие, — рассмеялся полководец. — А что на мои слова ответили царствующие особы, помнишь?
- Помню.
— Вот и я судить не буду. Поздравлю тебя поручиком, за доблесть. За знамёна представлю к ордену. Только смотри на будущее, просчитывай наперёд каждый свой шаг. То, что ты у половины полка выдурил штуцеры, мне ведомо. Не пойму зачем? Стрельнул, а дальше умело орудуй штыком. Или у тебя на сей счёт другое мнение?
— Другое.
— Ну-ну, поучи меня.
— Не собираюсь я вас учить, вы многократно опытней меня, хочу только рассказать о своих мыслях, которые, мне кажется, полезны для достижения победы над противником.
Так вот. Поставлена задача выбить противника из полевого укреплённого редута с артиллерией. Начинает стрельбу наша артиллерия, пытаясь сбить орудия противника с позиций, побить пехоту. Пушку удаётся повредить только попаданием, а пушкари, очень часто остаются живыми.
У меня в роте семьдесят солдат и унтер-офицеров вооружены штуцерами. Они с восьмисот — тысячи шагов могут стрелять по позиции врага, выбивать пушкарей. А к пушке любого солдата не поставишь, тут сноровка и понимание надобно. Ещё офицеров повыбить нужно. Войско, лишённое управление, может превратиться в стадо. Этим надо пользоваться.
Когда переходим в атаку, вся рота, рассыпанным строем бежит на сближение с противником. Затем, по команде останавливается, на расстоянии сто-стопятьдесят шагов от врага, даёт залп и ложится на землю, идущие следом штуцерники, тоже производят залп. Вся рота одновременно поднимается и дружно атакует позиции неприятеля. Самые меткие стрелки идут последними, их задача добивать оставшихся в живых офицеров.
Таким образом, получается, мы не лезем всем скопом на позиции врага, а осыпав его метким огнём, постепенно наращиваем на него давление, как бы атакуем волнами. А для случаев обороны своих позиций, надобно иное построение войск.
— А тебе братец, палец в рот не клади, мигом откусишь. Из твоей речи делаю вывод, полезности есть. Оттого у тебя и людей меньше побито?
— Так точно.
— Хорошо ты мне все обсказал. Теперь, ступай к себе в батальон, подай, как положено рапорт на моё имя, и опиши, как надобно наступать и обороняться.
Во взятый нами Милан, я въехал с нашивками поручика.
Город, поначалу, показался мне вымершим. Жители в основном отсиживались по домам. Ещё вчера, здесь хозяйничали французы, устанавливающие революционные демократические порядки. Сегодня город заняли русско-австрийские войска. Что принесли они населению? Все останется так, как при французах, или вновь вернутся старые порядки?
Офицеры группами разбрелись по городу, в поисках увеселительных и питейных заведений.
Меня эти заведения не интересовали. Я хотел посмотреть древний Милан. В прошлой жизни, я ни разу не был за границей, а сейчас представилась такая возможность. Не буду себе отказывать в удовольствии.
— Ваше благородие, а куда мы поедем? Искать трактир? — поинтересовался Силантий.
— Трактир мы посетим чуть позже. Сейчас будем созерцать красоту города. Обрати внимание Силантий, тут, что ни дом, то дворец или музей. Тут множество зданий построенных очень давно.
— Что в них интересного, дома, как дома, только каменные. У нас избы рубят не хуже. Может, все же в трактир?
— Какой ты все же тёмный Силантий, не понимаешь красоты! Ладно, иди уже в трактир, но смотри без излишеств.
Я тронул коня, и поехал по улице. Жители Милана, убедившись, что воины армий ведут себя, в общем-то, прилично, начали понемногу появляться на улицах. На перекрёстках улиц, начали давать представления бродячие циркачи. На площадях пели и музицировали. Во истину говорят — Италия родина музыкантов и певцов. Из всей щелей полезли нищие, ну эта категория людей, при любой власти не пропадёт.
Ехал себе и удивлялся. Большой по площади город, а все улицы мощёные камнем. У нас на Руси, в лучшем случае центральная улица приведена в порядок, а об остальных и говорить нечего. Так это в концеXVIII века, и в Европе, а я жил вXXIвеке в России, и у нас совершенно ничего не изменилось, отойдёшь чуть в сторону, и увязнешь в грязи по самые уши.
Остановился, спешился, и залюбовался старинной церковью.
— Синьор интересуется церковью Сан Лоренцо Маджоре? — обратилась ко мне молодая женщина на французском языке с сильным акцентом. — Её построили очень давно, вIVвеке от Рождества Христового. Службы проводятся здесь редко, только по большим праздникам.
— Спасибо, что подсказали. А вы так хорошо знаете город?
— В этом городе я родилась и выросла.
— О, так может, вы проведёте меня по городу, покажите интересные исторические места? Вас как зовут?
— Лючия Колетти. Если вам угодно, могу помочь в осмотре.
— Договорились. Меня, кстати, Степаном зовут.
— Стефан. Вы русский?
— Да.
— А я приняла вас за переодетого француза, вы так чисто говорите по-французски. С чего начнём?
— С церкви.
— Как я уже говорила, церковь построили вIVвеке. К большому сожалению, имя архитектора, создавшего этот шедевр, не сохранилось. Известно, что церковь строилась более двадцати лет. Каждый камень фундамента и блоки стен очень тщательно обрабатывались камнетёсами Обратите внимание, между рядами блоков почти нет щелей. Некоторые умные мужи говорили, что для постройки церкви использовали материалы разрушенных варварами римских храмов. Посмотрите на колоннаду слева от церкви, на некоторых колонах ещё сохранились древние надписи, посвящённые Зевсу. Церковь много раз перестраивалась, но внешний вид сохранен. Если зайдёте вовнутрь, там можно разглядеть прекрасные настенные фрески. Поговаривают, что некоторые наброски этих фресок сделаны рукой самого Леонардо да Винчи. Правда это или нет, я не знаю, но очень похоже на красивую легенду. В обширных подземельях церкви, долгое время хранились запасы продуктов и вина, для раздачи жителям города. Сейчас там совершенно пусто, французы вывезли все, до последней бочки.
— Не нравятся вам французы?
— Враги никому не нравятся. Вы, Стефан, тоже с ними воюете.
— Я офицер, и выполняю повеление своего императора. Куда теперь лежит наш путь?
— Если вы устали, хотите немного отдохнуть и попробовать отменное итальянское вино, то могу предложить заглянуть в мой дом. Он расположен буквально в двух шагах от площади Пьяцца Дель Дуомо.
— Не большой я знаток вин, но передохнуть не помешает. Неизвестно, сколько времени мы пробудем в Милане.
Вскочив на коня, я подал руку Лючии. С готовностью приняв мою руку, женщина удобно устроилась впереди меня. Обхватив её за талию, я направил коня в указанном Лючией направлении. Присутствие женщины рядом, встревожило определённые части тела, хотя бы не оконфузиться.
Примерно через десять минут мы были на месте. Спешились. Лючия распахнула ворота, и я завёл своего коня во двор. А домик то далеко не рядовой, смахивает на виллу, похоже, здесь проживали знатные люди города. Большой и просторный двор с колодцем в центре. Высокие деревья, растущие по периметру, как бы укрывали своими кронами двухэтажный каменный дом. Везде царил порядок. Чувствовалась хозяйская заботливая рука. Интересно, сколько людей здесь трудится, чтобы содержать все это в приличном состоянии?
Лючия мне показала добротную конюшню для лошадей, куда я определил своего скакуна, расседлав и задав корму. Удивился немного. Лошадей в стойлах не было давно, ими даже и не пахло, а корма припасено достаточно. Странно как-то.
Затем женщина пригласила меня в дом. Честно говоря, я на всякий случай приготовился к неожиданностям, вдруг в доме кто-то прячется, и меня заманили с непонятной пока мне целью.
— Стефан, располагайтесь в зале для гостей, я сейчас принесу угощения, — предложила женщина.
Пока отсутствовала Лючия, я осматривал зал. Он большой и светлый. Стены отделаны панелями, на которых натянут шёлк, не из дешёвых, наверное. Мебель, изготовленная из светлых пород дерева, гармонично вписывалась в интерьер зала. Сделал эту мебель настоящий мастер, о чем свидетельствует большое количество резных украшений, в виде гроздьев винограда. Мраморный мозаичный пол, в центре зала покрывал ковёр с длинным ворсом. Я поостерёгся на него наступать, чтобы не нанести мусора и грязи. Даже рефлекторно оглядел свою обувь. На стенах висели портреты, с которых на меня взирали мужчины и женщины в средневековых одеждах. Наверное, это близкие Лючии, подумалось.
— Это мои родственники, — сказала Лючия, бесшумно войдя в зал. — Они основатели моей семьи. Теперь в этом доме я живу одна в уединении.
— Лючия, а не страшно вам, приглашать в дом неизвестного человека, тем более мужчину, из далёкой и неизвестной страны? Вдруг я жестокий и кровожадный.
— Лучше разделите со мной скромную трапезу Стефан. Думаю, вам пока торопиться не куда. За едой поговорим.
Мы уселись за стол. Лючия присела справа от меня, плотно прижавшись ко мне левым бедром. Меня словно током прошибло, до самых пяток. Давненько я не прикасался к женскому телу, последний раз в Санкт-Петербурге, перед отъездом в Италию. Ой-ой, надо держать себя в руках, сколько хватит сил. Потом будет видно.