— Как скажешь душенька, — полковник приложился губами к руке жены. — Были бы у нас с тобой дочери, отдать за Головко счастье. А так, трое оболтусов по гарнизонам служат, вдали от родителей.
Наконец-то закончился, ливший два дня подряд дождь. Выглянуло солнце. По территории крепости передвигаться проблематично, везде лужи и грязь. Хотя плац, выложен плоским песчаником, проводить строевые занятия, совершенно не возможно. Сидят солдаты в казармах. Мои, например, при деле, чистят ружья, приводят в порядок обмундирование и амуницию. В моем времени говорили — не занятый работой или учёбой солдат, потенциальный нарушитель дисциплины. Я старался следовать этому принципу, не проявляя фанатизма.
Сам я, в числе других господ офицеров гарнизона, расположился под навесом рядом с офицерским собранием. Одни травили байки, другие резались в карты, а я читал газеты, разной степени свежести.
Разбрасывая в разные стороны грязь, к навесу подкатила открытая коляска, запряжённая парой лошадей, с двумя седоками. Молодые мужчины, стараясь не угодить в лужи, прошли к навесу.
— Господа, где я могу увидеть подпоручика Головко? — неприятным, скрипучим голосом осведомился молодой человек, со злым выражением лица.
— Вы его видите, — ответил я вставая.
— Я Ананий Струков.
— Очень приятно, но извините, мне ваше имя, и вы лично не знакомы.
— Я очень сожалею, что был в отъезде, и не смог вызвать вас подпоручик на дуэль на балу у Константина Ивановича.
— Так я не ссорился с вами, и не понимаю предмета ваших претензий.
Офицеры, находившиеся под навесом, с интересом следили за нашей беседой.
— Ты сопляк, не понимаешь?
— Прошу заметить, Ананий Струков, что люди, пытающиеся меня оскорбить, обычно забирают свои слова обратно, вместе с зубами.
— Да ты щенок..
Хорошо поставленный прямой удар, прервал поток нелестных слов обо мне из уст Анания. Он, потеряв земную опору, красиво помахал ногами, и подобно пушечному ядру, вылетел из-под навеса, точно в непросохшую лужу.
— Когда ваш товарищ, сможет держать в руках саблю или шпагу, можете прислать ко мне своих секундантов, — обратился я к спутнику Анания. — А сейчас, везите Анания к лекарю, он ему очень нужен.
Попутчик, перемазавшись грязью, с большим трудом затащил Анания в коляску. Через минуту коляска покатила к крепостным воротам.
Присел за стол, и, как ни в чем не бывало, продолжил чтение газет. Нелегко, конечно дались мне, невозмутимость и спокойствие. Очень хотелось, добавить пару-тройку пинков, но сдержался. Я, конечно же, понял, что это воздыхатель Ольги. Если у тебя есть ко мне претензии, будь любезен предъяви их по-человечески. Начинать с оскорблений, решение не из лучших. Я таких вольностей, в общении со мной не допускаю.
С удивлением заметил, что вокруг меня образовалась пустота. Господа офицеры, теснились на другом конце общего стола.
— Подпоручик, это кому вы так насолили? — удивлённо спросил подпоручик-артиллерист Замотаев. — Вы его не убили?
— Этого молодого человека, я впервые увидел вместе с вами. Оскорблять меня, я не позволяю с детства.
— А если вас, все же вызовут на дуэль? — не унимался Замотаев. — Я, конечно, не защищаю молодца, но и вы, как мне кажется, поступили очень опрометчиво, двинув его в зубы.
— Вы же господа, до сих пор думаете, что под моим мундиром, находится дикий казак, сын атамана. Я этого не скрывал и не скрываю. Да, я потомок запорожских казаков, но только не дикий, а хорошо обученный. Я тоже вскормлен в седле с наконечника копья, как принято говорить в некоторых кругах. Казаки всегда давали отпор обидчикам. Потому и поступил так, как поступил. А если случиться дуэль, то родителям этого Анания, придётся его оплакивать. Смею вас заверить господа, я неплохо владею холодным оружием, стреляю тоже нормально. Не бахвальства ради, скажу, в корпусе, я был первой шпагой и саблей.
— Нам сможете что-то показать?
— Пусть земля немного просохнет, покажу, кому интересно, бой с учебным оружием.
Не суждено было показать офицерам крепости своё искусство владения саблей и шпагой. Александровскую крепость, на следующий день почтил своим присутствием, бригадир Михаил Павлович Миклашевский, гражданский малороссийский губернатор. О его визите я узнал от адъютанта, будучи вызванным в кабинет коменданта крепости.
Я постучал в дверь кабинета. Получив разрешение, вошёл и доложил о прибытии. Полковник Вырубов, стоял по стойке «смирно». По кабинету расхаживал бригадир, при всех орденах. На вид сорок-сорок пять лет. Подтянутый. Лицо приятное. Быстрый взгляд его карих очей остановился на мне.
— Адъютант уже нашептал вам, кто в гостях у коменданта? — спокойно спросил бригадир.
— Так точно, нашептал.
— Ну и отлично. Вы господа присаживайтесь, и я тоже сяду, разговор у нас долгий, — предложил Миклашевский, усаживаясь за стол полковника.
Мы синхронно с Вырубовым заняли стулья, напротив губернатора.
— А я Степан Иванович, ехал по вашу голову, — внимательно разглядывая меня, произнёс Миклашевский. — Да-да. Представляете, сидим мы с известным вам Константином Ивановичем, чайком балуемся, в кабинет забегает лакей, и докладывает, что привезли Анания Герасимовича Струкова, убитого насмерть. Маврогеди всполошился, забегал, оно и понятно, почти зятя, кто-то жизни лишил. Пришлось и мне вмешаться, я, лицо, начальствующее над всей малороссийской губернией. Убийство сына уважаемого помещика, это, знаете ли, событие. Оказалось, что Ананий жив, только сильно изменился в лице. Глаза стали узкие, как у инородцев, губы, по цвету, как переспевшие сливы, а передних верхних и нижних зубов, как не бывало. Привёз Анания в имение, друг Александр Быков, из мелкопоместных.
Ананий внятно говорить не мог. Начал я этого Быкова расспрашивать. Вот он и поведал, что виновником нового вида Анания, является подпоручик Головко, из Александровской крепости. Вознегодовал я. Как так? Офицер, повёл себя неподобающе, по отношению к мирному жителю. Где такое видано? А потом, успокоившись, повторно попытал Быкова. Не стал кривить душой Алексашка, рассказал все очень подробно, как на исповеди. Да ещё вас, Головко, описал в образе былинного богатыря. Прав он, Бог статью вас не обидел.
Очень плохо повёл себя Ананий, не разобрался он во всем до конца. Дал волю чувствам, за что, я считаю, получил по заслугам. С Оленькой я тоже говорил, она о вас Головко отзывалась лестно. Она и Анания пыталась остановить, говорила ему, что человек, рискнувший сразиться сразу с четырьмя разбойниками, никогда не испугается. Она вообще не видела необходимости встречи Анания с вами. Вы у Маврогеди не просили руки Ольги, знаков внимания не оказывали. Один совместный танец, не повод для ссоры. Но слова девушки не охладили пыл жениха, поехал к вам. Результат мы знаем. Так вот, подводя итог моей беседы, хочу от лица семьи Струковых принести вам Головко, извинения, а от семьи Маврогеди, заверения в дружбе.
Я ознакомился с вашим послужным списком, Степан Иванович, он правда, очень короток, но впечатляет. Рад, что есть ещё среди офицерского корпуса отважные и думающие офицеры, подобные вам. Кстати, среди моих предков, много выходцев из казацкой среды, и я горжусь этим. Подготовленное полковником Вырубовым на вас отношение, я согласовал, приписав, своё особое мнение. Служите также доблестно, там, куда вас направит командование.
— Постараюсь оправдать доверие, — ответил я губернатору, вскакивая с места.
— Я думаю, что все, знающие вас, будут внимательно следить за развитием вашей карьеры.
Внезапно дверь кабинета открылась, и на пороге появилась маленькая девочка в сопровождении жены коменданта.
— Уважаемые мужчины, — ангельским голосочком произнесла девочка, — я понимаю, что вы заняты решением неотложных дел. — Но нельзя же пренебрегать обязанностями кавалеров! Мы с Варварой Гавриловной устали ждать вас. Стол давно накрыт, блюда могут остыть.
— Все дела уже закончили, — ответил Миклашевский, — готовы перекусить.
- Михаил Павлович, а кто этот красавец-подпоручик? — вдруг спросила девочка, уперев в меня взгляд своих очаровательных зелёных глазёнок.
— Сейчас представлю, — улыбнулся губернатор. — Этот молодец — подпоручик Головко. А вас Степан Иванович, прошу, любить и жаловать — княжна София Яковлевна Бакуринская, родная сестра моей жены.
— Тот самый подпоручик, который спас Ольгу от разбойников?
— К вашим услугам мадмуазель, — с поклоном ответил я маленькой княжне.
— Наслышана о вас. И заочно в вас влюбилась. Именно таким вас и представляла. Броситься на разбойников, изрубить их на куски, мог только смелый и отважный человек. А ещё вы очень красивы подпоручик, нет, я определённо вас уже люблю по-настоящему.
— Это мой долг княжна, — сказав, почувствовал, как мои уши начинают гореть.
— Конечно-конечно долг. А отказаться от сватовства к Ольге, тоже долг повелел? А зубы выбить Ананию, кто повелел?
— Так вышло, София Яковлевна, — развёл я руками.
— И правильно поступили. Ольга вам не пара, она злая, из Анания верёвки вьёт.
— София, вы слишком категоричны в своих суждениях, — сказал Миклашевский, пытаясь, наверное, перевести разговор на другую тему.
— Ах, Михаил Павлович, оставьте, вы же знаете, что я права. Такому геройскому подпоручику, и жена должна быть под стать, я, например. А что? Земли у меня есть, крестьян достаточно, любимый дядюшка Александр отписал мне два больших заводика и ещё обширные земли в южной стороне империи. Завидное у меня приданое, но не каждому я соглашусь отдать свою руку и сердце.
— Вам, подпоручик, — княжна, неотрывно смотрела мне в глаза, — я отдаю пока только своё сердце. — А пройдёт десять лет, я подрасту, и потребую, чтобы вы попросили мою руку. Хочу предупредить, не вздумайте на ком-то жениться, я не потерплю, кого-бы то ни было рядом с вами. Дайте мне слово, Степан Иванович, что не обманите меня и мои ожидания.
— София Яковлевна, я офицер, который постоянно подвергает свою жизнь опасности, — предпринял я попытку вразумить ребёнка, — неизвестно, что со мной будет через десять лет. — Буду ли вообще жив.
— Ничего плохого с вами не случиться, моё сердце, мне это подсказывает. Вы, храбрый воин, боитесь дать слово даме?
— Ну, если вы настаиваете. Вам, София Яковлевна, даю слово, что на протяжении десяти лет не буду сочетаться законным браком.
— В своём обете вы не сказали о согласии взять меня в жены, по истечению этого срока. Прошу произнести эти слова, чтобы все слышали.
— Обязуюсь, через десять лет, взять в жены княжну Софию Бакуринскую, — произнёс я.
— Господа, — обратилась княжна к Миклашевскому и супругам Вырубовым, — я надеюсь, вы все под присягой подтвердите содержание клятвы, данной мне подпоручиком Головко. — Не думайте, что это мой детский каприз, все очень серьёзно.
Честно говоря, я чувствовал себя не совсем уютно. Девочка, говорила взрослые речи, и это как-то не вязалось с её возрастом. Пребывал я в некоторой растерянности. Показалось даже, что я обманул ребёнка Поначалу я думал, что София шутит, но её взгляд говорил о полной серьёзности произнесённых слов. Непроизвольно, я передёрнул плечами. По сути, дите, признается в любви взрослому человеку, и требует взять её в жены. Или я чего-то не понимаю, или действительно, София моя судьба. От раздумий меня отвлёк голос Варвары Гавриловны.
— Давайте все же пройдём в столовую господа. Подпоручик, вас попрошу тоже откушать с нами, — предложила Варвара Гавриловна.
— Да-да, обязательно, — присоединилась к разговору княжна, — Степан Иванович, будет оказывать мне знаки внимания за столом.
После обеда и отъезда губернатора с княжной Бакуринской, полковник вручил мне отношение и предписание прибыть в распоряжение Генерального штаба.
Глава 6
Причиной моего появления в Санкт-Петербурге была Франция, где не очень давно, случилась очередная, я уже не помню какая по счету революция. Короля революционеры успешно сбросили, у высшего сословия привилегии отобрали. Пограбили естественно, как без этого. Главы, окружающих Францию государств Европы, посматривали, чем все это закончится. Если проводить аналогию с прошлыми волнениями, то Францию должна накрыть волна кровавого революционного террора.
К большому удивлению монархов, подобного не случилось. Были серьёзные столкновения между сторонниками и противниками новых порядков, но постепенно всех бунтовщиков усмирили.
Молодой генерал французской армии Бонапарт, собрав вокруг себя единомышленников, начал строить новую армию. Образно говоря, вчерашние сапожники и крестьяне, назначались Бонапартом на командные должности. Плохо вооружённая и экипированная, полуголодная французская армия, тем не менее, успешно воевала против армий окрестных королевств.
Первой под удар французских войск, возглавляемых маршалами Моро и Макдональдом, попала Италия в 1796 году. Казалось бы, прекрасно обученные и отменно вооружённые войска Италии и союзной Австрии, должны были смести французов, как крошки со стола. Но, не судьба. В итоге, король низложен, не меняющиеся много веков порядки порушены. Французы, твёрдой рукой, устанавливают законы, по которым и знать, и простые люди, уравнены в правах. Теперь, по новым законам, простолюдин мог идти учиться в школу или в лицей. Также мог претендовать на высокий пост в администрации города, или в управлении заводами и мануфактурами. Что самое удивительное, простой люд, приветствовал оккупантов, хотя по логике самодержцев, народ должен оказывать яростное сопротивление французам.
Одна за другой, армии королевств Европы терпели поражения от победоносной французской армии. Французы разгромили австрийские войска, а также захватили Ионический архипелаг. Австрия не была способной продолжать боевые действия, и вынужденно, в спешном порядке, подписала с французами мирный договор. Французы, начали создавать на захваченных землях новые государственные образования, полностью подчиняя своему управлению.
В 1798 году, продолжая боевые действия, Франция нанесла удар по британским владениям на Ближнем Востоке. Эти военные успехи французов, подтолкнули монархов Европы к созданию антифранцузского союза. В него вошли Великобритания, Австрия, Неаполитанское королевство, Россия и Османская империя.
Единственным государством, с которым, напрямую, ещё не столкнулся Бонапарт, была Россия. Дипломатические миссии денно и нощно осаждали дворец ПавлаI, курьеры доставляли слёзные просьбы монархов о помощи и защите. Понятно, существовала опасность того, что вся Европа, может заговорить по-французски.
ПавелIдолго колебался в принятии решения. В конце концов, он вызвал к себе фельдмаршала Суворова, которого очень не любил, и поставил задачу, спасения европейских монархов.
Суворов, как человек, действующий стремительно и напористо, начал спешное формирования новой и мощной армии. Он её усилил лучшими боевыми офицерами того времени, а также привлёк молодых офицеров, успевших хорошо зарекомендовать себя. Одним из таких, молодых да ранних, оказался я.
По пути в Санкт-Петербург заехал к родным в Дубраву, рассказал все. Мама с сестрой в слезы. Отец достал из сундука богато украшенную саблю, и вручил мне. По его словам, сабля изготовлена из очень хорошей стали, никогда не сломается и не затупится. А ещё отец снял с себя простой деревянный крестик, прочитав молитву, одел мне на шею.
— Это сынок, наш семейный оберег, — сказал отец, — твоему деду его дал диакон Дмитрий. — Простой кипарисовый крестик освящен в самом Иерусалиме. Он защищал всех кто его носил. Твоего деда, меня, а теперь пришло твое время. Ни сабля, ни пуля, насмерть нас не ранила. Береги крестик, и помни, с тобой всегда сила Божья и наша любовь. Возвращайся живым.
Воевать под предводительством Суворова, каждый воин считал честью. В конце декабря я прибыл в расположение экспедиционной армии, и назначен на роту в мушкетёрском полку.
Рота досталась мне укомплектованной полностью, а вот с боевыми навыками слабовато. Пока было время, испросив разрешения вышестоящего начальства, стал повышать боеспособность. Погодные условия на севере Италии давали такую возможность. Мне удалось наполовину перевооружить роту винтовальными штуцерами, которыми оснащались только егерские подразделения. Я хотел, чтобы часть моих солдат, по возможности обрела навыки ведения прицельного огня по противнику с дальней дистанции. Ориентировал штуцерников на уничтожение офицеров и обслуги пушек.