Указываю на легкую воздушную ткань. Остальные сати как хотят, но мне без белья некомфортно.
— Оу!.. — произносит Бэл. — Конечно, можете, но я бы посоветовал вам выбирать не такой яркий цвет. Если ваш дядюшка увидит панталоны из фиолетового батиста, придет в ужас.
Ого, так он еще и в нижнем белье разбирается. Может, и фасончик подскажет?
Спросить не решаюсь, но беру все, что мне так любезно предложили.
Пока торговец заворачивает покупки в плотную бумагу, Бэл покупает два печеных яблока в меду и одно вручает мне.
— Благодарю, — произношу и кланяюсь.
На сей раз искренне. Давненько мне не попадались столь щедрые рейны… Тьфу, мужики.
Забираем покупки, направляемся к особняку Фэрино. Бэл галантно предлагает опереться на его руку. Я, разумеется, соглашаюсь.
Мина семенит следом на уважительном расстоянии. Видно, у них так принято.
— Можно попросить об услуге? — спрашивает Бэл.
Ну вот, началось. Задобрил подарками, теперь будет требовать мзду.
— Смотря какой, — отвечаю задумчиво.
— Дяде тоже не рассказывайте, где видели меня сегодня. Хэлу и Виллину тоже.
Можно подумать, что со всеми указанными рейнами я вожу дружбу.
— Обещаю, — не вру я. Оглядываюсь на спутника, дарю ему улыбку. — Вы уже не раз спасали меня от заслуженной взбучки. И впервый попросили хоть что-то взамен.
По-моему Бэл — единственный нормальный человек из всех, что я встретила в Аланте. По крайней мере, самый адекватный. А то, что путается с куртизанками, не беда. Он еще не женат.
Впрочем, где гарантия, что Бэл оставит это занятие после женитьбы?
Особняк встречает подозрительной тишиной. Я тут же подумала, что это предвестник большой бури.
— Останетесь на чай? — предлагаю Бэлу, когда он вводит меня во внутренний дворик.
Мое предложение — не просто любезность. Пусть Бэл скажет Михо, что прогуливалась я не одна, а в сопровождении. Все же я нарушила их правила. И пусть не люблю дядю, но это не повод становиться злостной нарушительницей правил приличия.
— С молоком? — уточняет Бэл.
— Обязательно! — гарантирую я.
— С превеликим удовольствием, — соглашается он. — И вам нет нужды подавать чай самостоятельно. Пусть это сделают слуги.
Отличное решение. Обмениваемся с Бэлом поклонами, и он произносит:
— Я вызову своего кота, а вы пока распорядитесь насчет чая.
Делает пас руками, прикрывает глаза. Он что, общается с котом на расстоянии? Очень хочу понаблюдать, но спешу выполнять просьбу.
Не успеваю войти, как слышу дикий вопль сестренки:
— Отец, она явилась! Эта нахалка уже здесь, иди и накажи ее за все проделки!
Показываю ей неприличный жест. Чему-чему, а этому меня мои третьеклассники научили. Не раз я, классный руководитель, видела хулиганство. Но впервые применила на практике. Вот не смогла сдержаться.
— Что-о-о?.. — воет Алия. — Да ты!.. Ты!
Похоже, с подбором эпитетов у нее большие проблемы. Как и с внешностью.
На истеричный вопль доченьки выбегает и папочка. К собственному удивлению замечаю в его руке хлыст для верховой езды.
Это он меня, что ли, собрался охаживать? Ну, нет, дудки! Вышла я из того возраста, чтобы батька лупил по заднице.
— Где ты шлялась?! — орет Михо и спускается по лестнице. — Сейчас я тебе покажу, как позорить род Ферино. И то, что ты пострадала при падении со скалы, значения не имеет.
— Лучше бы вообще сдохла! — подвякивает Алия.
Отступаю к двери — так, на всякий случай. Чувствую, как ладони начинает жечь. Подношу их к лицу — они источают зеленоватый свет.
— Магией в родного дядю?! — ярится Михо.
— Что тут происходит?
Бэл появляется как раз вовремя. Дядюшка прячет кнут за спину и подобострастно кланяется. Алия ретируется — наверняка переодеваться, не может же она показаться перед Бэлом растрепанная и в домашнем платье.
— Дядя и сестричка так беспокоились за меня, — притворно вздыхаю я. Невинно хлопаю ресницами и одновременно трясу ладонями, остужая. — Вот и вышли встречать в полном составе.
— Простите, маэстро Ферино, что причинил вам беспокойство, — коротко кивает Бэл. — Я увидел вашу племянницу гуляющей по саду и пригласил прогуляться.
Дядюшка расплывается в довольной улыбке. Подбегает ко мне, обнимает по-родственному.
— Переживал, — признается заунывным голосом. — Пожалуйста, в другой раз предупреждай, что собираешься на прогулку.
— Это моя вина, — вновь вступается Бэл. — Мое предложение было неожиданным. Кстати, сати Тамани пригласила меня на чай. Надеюсь, вы не против?
Дядюшка совсем не против. Не думаю, что главным жрецам вообще кто-то в чем-то отказывает.
— Лина, Ирина! — кличет маэстро Ферино служанок. — Немедленно накройте стол для почетного гостя. Несите все лучшее. И молоко — молоко обязательно!
И вот мы сидим за накрытым столом. Жуем пирожные, напоминающие такие знакомые мне эклеры. Только внутри не сгущенка, а перемешанные с медом и сухофруктами орехи. Слишком приторно на мой вкус. Не слиплось бы где.
— Завод Ферино в этом месяце произвел более двух тысяч карет и повозок, — замечает Михо. Не упускает случая похвастать. — Как видите, дела идут в гору. Еще немного, и мы увеличим вдвое поставки прошлых лет.
Ого, так вот кто выпускает эти страшенные машины. Мой собственный дядюшка.
— Не забывайте, что Ильери, кроме машин, производил сельхозтехнику, — возражает Бэл. — А особым спросом прежде пользовались изобретения вроде чаецвета. Подобные безделушки имеются почти во всех богатых домах.
Интересно, кто такой Ильери? Задумываюсь и усердно вслушиваюсь в разговор.
— Эти глупости не приносят большого дохода, — морщится Михо. Преданно заглядывает в глаза Бэла: — Вот если бы заводу поручили изготовление оружия и военной техники.
А дядечка-то не промах! Умеет перевести разговор в нужное русло.
— Мы подумаем над этим, маэстро Ферино. Пока вы можете заняться чертежами и схемами. Если в реальном бою хоть одно орудие подведет — вас казнят. Не забывайте об этом.
— Еще бы неплохо тормозную систему в авто доработать, — подмечаю я. — Это немыслимо: в нашем просвещенном веке вознице приходится разгонять толпу криком, чтобы случайно кого-то не переехать. А как быть с узкими переулками и, к примеру, базаром? Вот бы сделать машину более маневренной и менее громоздкой.
Лица дядюшки и жреца вытягиваются. Но если Бэл смотрит с восхищением, то дядя — с откровенной ненавистью. С такими злыми глазами мой бывший колотил тапкой мух, посмевших сесть на его любимый бутер с колбасой.
— Сати Тамани, вы необыкновенная! — восклицает Бэл. — Как жаль, что я раньше не знал, что вы вернулись из пансиона и живете в особняке отца. Вы бы сумели помочь во многих делах.
Нет, похвала и кошке приятна. Но мне не до того. Больше волнует другое: особняк принадлежал моему отцу. А завод, интересно, чей?
— Ильери, он?.. — начинаю вопрос, но не могу четко сформулировать. Как бы так спросить, чтобы не выдать себя?
— О, простите, вам, наверное, тяжело говорить на эту тему, — находится Бэл. — Больше не будем рассуждать об Ильери и его достижениях. Позволю себе одно замечание: вы истинное дитя своего отца. Настоящая Ферино. Ваш дядя, опекун, может вами гордиться.
Не могу сдержать расползающуюся улыбку. Так это все мое? То есть Тамани. Особняк, заводы, пароходы, черт знает, что еще. А жизнь-то налаживается!
Осталось добиться права самостоятельно распоряжаться своей собственностью. Интересно, как тут у них с правами женщины? Могу я считаться полноценной наследницей, или мною, как и делом отца, теперь распоряжается Михо?
А после свадьбы — имущество перейдет к мужу? Может, из-за этого Тамани так нечаянно сорвалась со скалы?
— Вы можете при мне свободно обсуждать любые темы, — говорю Бэлу. — Я скорблю о погибших отце и матери, но впадаю в истерики от одного воспоминания о прошлом.
В зал входит Алия и застывает возле двери. Когда ее замечает Бэл, она улыбается и кланяется. В шелковом платье оттенка пожухлой травы сестренка выглядит слишком бледной. Еще эта прическа — точно улей на голову напялила.
Алия определенно ждет приглашения к столу.
Ага, разбежалась. В прошлый раз я подавала чай, пусть теперь она подсуетится.
— Вот и Алия, — произношу приторно-ласковым тоном, — как вовремя ты пришла, сестренка. Будь добра, принеси для гостя еще молока. Сегодня твоя очередь дежурить по дому, помнишь?..
Алия хлопает глазами и пыхтит, точно вздымающийся в гору паровоз. Глаза дяди наливаются яростью, но он молчит.
— Нельзя же доверить слугам столь ценную жидкость, — намекаю я, помня о том, что молоко тут в особом почете. — Мы с Алией разделили обязанности хозяек. Я дежурю по четным дням. А она по нечетным. Так мы меньше ругаемся и больше отдыхаем.
Понятия не имею, какое сегодня число. Но Бэл проглатывает и эту ложь. Кивает Михо и произносит:
— Очень умно. Ваши дочери блистают не только красотой, но и интеллектом.
— Да-да, — поспешно соглашается дядя. — Это мои сати хитро придумали. Алия, что же ты стоишь, принеси еще молока.
Сестренке приходится подчиниться.
К сожалению, чаепитие быстро заканчивается. Бэл улетает на своем кошаке, а вот Михо и Алия никуда не уходят. К моему величайшему сожалению.
— Тебя я наказать не могу, — сообщает «любящий дядюшка», — но найду иной способ проучить. Мина! Ты получишь двадцать плетей за то, что не уследила за сати и не предупредила хозяина дома о прогулке!
Мина падает ему в ноги. Хватает за ступню и молит о пощаде. Михо хамски отталкивает девушку, точно шкодливую собачонку, и зовет помощников.
Ну, все, достали вы меня, родственнички! Становлюсь в позу и готовлюсь произнести одну из самых пламенных речей в жизни.
Глава 5
— В моем доме никого не бьют! — объявляю, а сама присматриваюсь к дядюшкиной реакции. А, была-не была, высказываю все, что накопилось: — Не закрывают на ключ единственную наследницу Ильери Ферино, не держат на хлебе и воде. Тем более не указывают, что делать, куда ходить и с кем общаться!
Блефую, как карточный шулер. Но, вроде бы, расчет верен. Про братьев или сестер Тамани никогда не упоминалось. Пусть механик Ильери и связал жизнь с магичкой, имущества не лишился. Выходит, сам верховный жрец благоволил к Тамани, раз спас и сделал наследницей состояния отца.
— Совсем сдурела?! — орет Михо. — Решила права на наследство заявить? Не подавишься таким жирным кусочком?
— Не-а, — заявляю надменно. — Не подавлюсь, даже добавки попрошу. Точнее, другого опекуна, если этот будет обращаться со мной как с рабыней. Как думаешь, дядюшка Михо, что сделает Инке, когда узнает, что меня пытались сбросить со скалы?
Дядя зеленеет. Потом бледнеет. В рубашке с кружевным воротничком он теперь напоминает гриб поганку.
— Тебя никто не пытался убить, — произносит и зачем-то сжимает собственное горло. Не иначе, боится ляпнуть что-то важное. — И с чего ты взяла, будто Инке станет слушать какую-то девчонку? Всего лишь жалкая сати, даже не участвовала в отборе, а уже мнишь себя женой жреца?
Мина по-крабьи, бочком отползает от Михо. Поднимется и становится у меня за спиной.
— Разве вы не заметили, любезный дядюшка, что главные жрецы весьма благоволят ко мне? — иду ва-банк. Поправляю прическу и улыбаюсь царственно. — Или вы думаете, они ко всем сати приходят в гости? Вызывают на прогулку и приглашают в пирамиду? Кстати, вот и отличный шанс поговорить с Инке.
Михо хватается за сердце. Закатывает глаза, произносит едва слышно:
— Что случилось с тобой после падения со скалы? В тебя будто демон вселился.
— Ничего подобного, — возражаю настойчиво. — Просто после падения я осознала, как сильно хочу жить. Возможно, когда-нибудь возглавить дело отца. Путешествовать. Заниматься тем, что мне нравится. Не выживать, а наслаждаться каждым новым днем.
Кажется, перебарщиваю с фантазиями. Глаза Михо округляются, как у филина Анри. Еще секунда — дядя ухнет и зашибет непокорную меня взмахом крыла.
— Что ты хочешь? — спрашивает дядя и ненавидяще сверлит взглядом.
— Уважения, — сообщаю я. — Начнем хотя бы с этого. Не так трудно прислушиваться к желаниям и потребностям друг друга. Не желаю никому зла, но не потерплю плохого обращения. В общем, давайте жить дружно.
Счастливо улыбаюсь, хотя внутри все кипит от негодования. Не верится, что с Михо и его дочуркой можно жить мирно.
— Хорошо, ты получишь больше свободы, — милостиво разрешает дядя. — Но не вздумай мной манипулировать! У меня тоже есть высокие заступники.
Куда уж выше верховного жреца? Задумываюсь и чувствую, как ползут вверх брови. Только если Михо дружит с богами. Или демонами Аланты.
Вслух же признаюсь:
— Начнем с этого. А там посмотрим.
Величественно приподняв подбородок, удаляюсь. Мина торопится следом.
Вхожу в комнату, с тихим стоном падаю на кровать. Неужели я это выдержала? Мне, правда, дадут больше свободы, или это лишь обещание? Не удивлюсь, если в данный момент Михо сочиняет план мести. Или убийства оборзевшей племянницы.
— Как здорово сказали, — замечает Мина. — Как будто и не вы вовсе. Мне показалось, что в вас, сати Тамани, вселилась сама Великая Матерь и говорила вашими устами.
— Ничего подобного, — быстренько возражаю, — Я это я, а все странности спишем на магический сон.
— Как скажете, сати Тамани, — кланяется Мина. — Чем хотите заняться до ужина?
Вспоминаю о подаренных Бэлом тканях. Прошу у Мины нитки и иголки. Служанка удивленно таращится и переспрашивает:
— Зачем вам такие древности, у вас же есть Лингер. Еще ваша прабабка им пользовалась.
Теперь удивляюсь я, но не решаюсь уточнить. Велю принести мне Лингер, хотя понятия не имею что это и с чем едят.
— Вот, давно им никто не пользовался, — сообщает Мина через пяток минут.
Предо мной швейная машинка, удивительно похожая на ту, что осталась у меня дома. Только вот ножной педали нет. Хотя подставка имеется.
— Напомни, как ей пользоваться? — прошу служанку.
Оказывается, Лингер приводится в движение простым взмахом руки. Даже особых усилий прилагать не надо — маги позаботились, чтобы творение работала просто и бесперебойно.
— Ого, а что это вы собираетесь делать? — спрашивает Мина, заметив выкройки.
— Трусы, — многозначительно произношу в ответ. — Надоело, знаешь ли, шастать с голым задом. Подай-ка мне вон те ножницы.
Мина выполняет просьбу и продолжает таращиться на выкройку.
— Таких откровенных панталон нет у самой отъявленной куртизанки, — замечает так, будто пересмотрела все труселя «ночных бабочек» Аланты. — Такие маленькие, и прозрачные… Они же не закрывают, а скорее открывают.
Это она еще не видела мою задумку насчет лифчика. Грудь у Тамани высокая, упругая, цвета свежих сливок. И все же непривычно без бюстгальтера. Пусть у меня не получится пуш-ап (да он Тамани и не нужен), но все лучше, чем ночнушка в пол.
— Куда же вы собираетесь отправиться в таком наряде? — сияет, как начищенная кастрюля, Мина. — Все равно же никто, кроме меня, не увидит. Или в приданое положите?
Стоило представить, что стою в тонком батистовом белье перед Хэлом, и кровь предательски приливает к бархатистым щекам. Юная грудь напрягается, точно чувствуя жадный мужской взгляд.
— Никому я это показывать не собираюсь, — бурчу под нос. — Для себя шью, чтобы чувствовать комфорт и уверенность.
И почему мне представился Хэл? Бэл бы наверняка лучше оценил бельишко. Да и Виллин ничего, это для меня он молод, а для Тамани — в самый раз.
«Куда-то тебя не туда понесло, Тамара Анатольевна, — ругаю себя. — Нам о возвращении думать надо, а не о том, как бы щегольнуть новым телом перед местными красавчиками».
Шью до глубокой ночи. Довольна творением, как ребенок подарком на Рождество. Ловкие пальчики Тамани либо имеют опыт кройки и шитья, либо легко обучаются. Как бы то ни было, бельишко вышло что надо.
Надеваю обновку и, счастливая, заваливаюсь спать.
Утром выбираю самое легкое, яркое платье из всех, что висят шкафу. Ярко-желтое, цвета одуванчиков и пижмы. Легкое и нежное, как весенняя свежесть. Стоит крутануться на месте, и пышная юбка вздымается, становится похожей на солнце.