Как только это случилось, Ревик остановился ровно настолько, чтобы посмотреть на меня остекленевшими глазами.
— Остановись, — взмолилась я. — Пожалуйста, остановись. Я не сумею остановиться, если ты сам этого не сделаешь.
— Прости, детка, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы проложить дорожку поцелуев по моему горлу. — Прости. До этого ты выглядела обеспокоенной…
— Теперь я не беспокоюсь.
— Не беспокоишься? — в его голосе звучали нотки юмора, но из его света исходила сильная боль. — Может, ещё один поцелуйчик, чтобы наверняка?
— Ревик… не надо. Это не лучшая идея, — моя нервозность вернулась, и я крепче обхватила его ладонями. — Тебе не нужно это делать. Я в порядке. Обещаю.
— Я хочу тебя, — пробормотал он. — Бл*дь… я хочу тебя. Как никогда сильно, Элли. Мне нет дела до Лао Ху в этом отношении. Я ревную, так позволь мне ревновать. Я злюсь на Дитрини. Но пожалуйста, не думай, что я смотрю на тебя иначе. Клянусь богами, это не так.
Закрыв глаза, когда он прижался ко мне, я кивнула.
— Ладно.
— Ладно? — переспросил Ревик. — Ты уверена?
— Уверена. Теперь хочешь попробовать уснуть?
Он рассмеялся.
— Не хочу. Но попробую, — он поцеловал меня в щёку, затем потёрся своей щекой, прижимаясь ко мне. Его голос сделался более низким. — У меня такое чувство, будто до сих пор мы только слегка дрочили друг другу, Элли. Этого не достаточно. Далеко не достаточно, — он посмотрел мне в глаза, подняв голову. — Я бы предпочёл подождать. Тебя это устраивает?
Прикусив губу, я удержала его взгляд и кивнула.
— Конечно.
Однако я не понимала его до конца.
Ревик вновь поцеловал меня, вжимая мои запястья в матрас. Его кожа сделалась такой тёплой, что я уже не была уверена, что влага на наших телах исключительно после душа. Всё ещё стараясь контролировать свой свет, я вцепилась в его волосы и притянула его поближе. Ревик позволил мне, и мы опять начали целоваться. В какой-то момент он застонал, отдёрнул свой свет и разлучил нас. Подняв голову, он тут же отпустил меня, отодвинулся, опираясь на руки, а потом улёгся рядом на живот.
Устроившись, он посмотрел на меня и издал отрывистый смешок при виде моего лица.
— Боги, жена, — произнёс он. — Прекрати так смотреть на меня.
Покачав головой, я закатила глаза, подавляя смущение.
Тоже повернувшись на живот, я положила голову на подушку так, чтобы лежать лицом к нему, и закрыла глаза. Мой свет всё ещё кружил вокруг, ища его, но я сумела сдержаться настолько, чтобы моё дыхание начало замедляться.
Я почувствовала себя удобно, ощущая, как моё тело обмякло на матрасе.
— Ты меня любишь? — спросил он.
Я издала отрывистый смешок.
— Ревик. Ради всего святого…
— Да или нет?
Я кивнула, драматично закатив глаза.
— Да. Чудак ты этакий.
Боль выплеснулась из его света, но он притянул меня вновь, привлекая мой взгляд к его глазам.
— Элли, не бойся меня… пожалуйста. У меня есть свои причины подождать, но они вовсе не такие, как ты думаешь. Они не имеют никакого отношения к Лао Ху. Я обожаю тебя. Бл*дь, да я просто боготворю тебя. Я не сделаю тебе больно. Клянусь, не сделаю. Не вот так.
Я невольно вздрогнула от его выбора слов.
Именно такие слова он говорил мне в той хижине в Гималаях.
Подвинувшись ближе, он стал целовать моё лицо, тереться щекой о мою щёку. Его голос понизился до бормотания.
— Больше никаких разлук. Больше никаких тайных личностей. Больше никаких разговоров о разводе. Пожалуйста, Элли. Пожалуйста, просто попытайся довериться мне… хотя бы немножко.
Боль ударила по мне, как только его слова отложились в сознании. Она лишь ухудшилась, когда я осознала, что Ревик прав, что он уловил во мне больше, чем я сама себе признавалась.
Наклонившись надо мной, лежащей на животе, он убрал волосы с середины моей спины. Я видела, как он смотрит на профиль моего лица, а затем переводит взгляд на татуировку меча и солнца. Не успела я ничего сказать, как Ревик опустил губы и, используя язык, принялся медленно прокладывать дорожку поцелуев от шеи к пояснице. Почти сразу же мне стало сложно контролировать свой свет, особенно когда он начал вкладывать свет в губы и язык, прижиматься всем весом, пока моё дыхание не участилось.
— Ревик, — запротестовала я. — Спать. Помнишь? Мы собирались подождать.
Он стиснул мои волосы в руке.
— Gaos, — пробормотал он. — Может, я мог бы просто удовлетворить тебя. Это сводит меня с ума. Я чувствую, как ты сомневаешься во всём, что я тебе сказал…
— Нет, — я повернулась, выгнув шею, чтобы посмотреть на него. — Может, какая-то часть меня сомневается, но теперь я тебя понимаю. Я как раз осознавала, что ты прав, — я показала на его сторону кровати и изобразила суровый тон. — Возвращайся в свой угол, муж… сейчас же!
Ревик рассмеялся, но опять улёгся животом на матрас. Несколько долгих секунд он просто лежал там, глядя на меня и лаская моё лицо.
— Я не сказал тебе правду по поводу кое-чего, Элли, — произнёс он. — Не до конца.
Я застыла.
— И что же это?
— Отпечатки.
Я вздрогнула, отведя взгляд.
— Иисусе, Ревик.
Боль ударила по мне так сильно, что сейчас я не могла на него смотреть.
— Элли, — Ревик потянул за мою руку, пытаясь добиться, чтобы я повернула голову. — Я не соврал. Не в этом смысле. Но кое-что произошло, пока мы были в гибернации, — всё ещё наблюдая за мной, он осторожно продолжил. — Наверное, поэтому я ничего не почувствовал, пока мы занимались сексом.
Я видела, как он всматривается в мои глаза и снова колеблется.
— Просто скажи мне, Ревик, — подтолкнула я.
— Я многое видел, — признался он. Увидев, как я вздрогнула, он добавил более осмотрительно: — Думаю, что видел. Это было довольно детально, Элли. Некоторое из этого. Не всё.
Я закрыла глаза, наверное, чтобы не смотреть на него. Я почувствовала, что мой свет начинает закрываться, и Ревик, должно быть, тоже ощутил это, потому что он слегка встряхнул меня.
— Элли… не надо. Проклятье… пожалуйста. Прошу, не надо. Я просто не хотел, чтобы ты удивилась, если мне вдруг что-то будет известно.
Когда я подняла взгляд, в его глазах виднелась боль.
— Пожалуйста, — повторил он. — Я действительно говорил правду о том, чтобы отпустить ситуацию. Не хочу, чтобы тебе когда-либо опять приходилось беспокоиться обо мне в этом отношении, — поколебавшись, он добавил: — На самом деле, такое чувство, что нам обоим не нужно об этом беспокоиться. Нам нужно сосредоточиться на других вещах… и стараться доверять друг другу, чего нам не доводилось делать после хижины.
Он ждал, настороженно наблюдая за мной.
— Ты согласна? — уточнил он.
Я посмотрела на него, прикусив губу. Увидев в его глазах мягкость и беспокойство, я осознала, что невольно расслабляюсь. Я выдохнула.
— Согласна, — ответила я, лаская пальцами его подбородок.
— Это не значит, что мы не будем ссориться, — добавил он. — Или что мы не будем ревновать. Или что я не буду время от времени мудаком-собственником… или что я не буду ночевать на диване по миллиону других причин, — он поколебался, всматриваясь в мои глаза. — Меня печалит то, что случилось с тобой там, Элли. Меня печалит тот факт, что ты там вообще оказалась. Не стану врать — сейчас это всё очень сильно меня печалит. Не думаю, что это пройдёт за одну ночь, поэтому и попросил дать мне больше времени. Но такое чувство, будто это по-настоящему закончилось. Для меня, во всяком случае. Просто… не знаю. Наверное, я так перевариваю всё это, — поколебавшись, он как будто оценивал мои глаза. — Тебя это печалит?
Я нахмурилась, задумавшись. После небольшой паузы я покачала головой.
— Уже нет. Раньше да. Мне было очень грустно, когда я находилась там. Но не сейчас. Мне тоже кажется, что это закончилось.
Всё ещё наблюдая за моим выражением, Ревик ласкал моё лицо.
— Если ты хочешь поговорить об этом, я обсужу всё, что ты захочешь, Элли. Но я не хочу, чтобы ты думала, будто я сомневаюсь по поводу наших отношений, или что это вообще имеет для меня какое-то значение. Это не так. И я не сомневаюсь, Элли… вообще ни разу.
Поколебавшись, он продолжал наблюдать за моим лицом.
— Ты понимаешь, о чём я говорю? — спросил он. — Или только я это чувствую?
Я посмотрела на него. При этом мои плечи ещё немного расслабились.
Я покачала головой.
— Нет, не только ты.
На его лице проступило облегчение, и Ревик стиснул мою руку.
Положив подбородок на сложенные ладони, я улыбнулась в ответ.
Закрыв глаза, я вздохнула, чувствуя, как моё тело начинает расслабляться более основательно. Ревик поудобнее устроил руку под головой и подвинулся ко мне так, чтобы наши ноги соприкасались. Та интенсивность мельком полыхнула в его глазах, а затем он поцеловал меня в щёку и скользнул пальцами ниже, чтобы помассировать мой позвоночник.
Однако он устал.
Я вновь чувствовала это в нём. Я также ощущала ту печаль, о которой он говорил. В этот раз, вместо того чтобы отстраниться, я открыла свой свет, как можно сильнее окутывая его. Сделав это, я тут же увидела, как Ревик прикрыл глаза. Очередной импульс облегчения выплеснулся из его света, и он поцеловал меня в шею.
Я подождала, когда мы оба окончательно устроимся на матрасе, и только потом прижалась к нему боком. Когда я подняла взгляд в следующий раз, Ревик уже закрывал глаза.
Я едва отметила, как его дыхание начало замедляться до того глубокого, более ритмичного сонного темпа, когда осознала, что моё дыхание без труда переключается в то же русло.
Глава 27
Данте
Даниэлла Анита Васкез, или «Данте», как её называли друзья (это также был её хакерский псевдоним) рассмеялась, пихнув в плечо свою лучшую подругу Пип.
Чёрт, такая рань.
Она жалела, что не выпила ещё четыре энергетические газировки перед тем, как тащиться сюда. Но им нужно провернуть это, пока не начался активный трафик — то есть, когда барные толпы в основном спали или торчали в кофейнях, но до того, как более амбициозные туристы и шопоголики выберутся на улицы.
Она уже поймала голографического мужика. Пока что всё хорошо.
Держа жидкий монитор между ладонями, Данте использовала код, который они с Мэвисом придумали у него в подвале, чтобы взломать загрузку.
Мэвис был чёртовым гением в захвате кода.
Последний месяц он взламывал инфу на федеральных и теневых каналах о нелегальных технологиях видящих, которые, как оказалось, составляли основу большинства настоящих систем безопасности любого бизнеса, который крупнее семейного — и давайте посмотрим правде в лицо, семейного бизнеса в наши дни осталось мало.
Всё принадлежало какой-нибудь крупной компании, что в некотором роде упрощало вещи.
Они с Данте выяснили настоящую причину, почему они не могли с одной атаки взломать большинство корпоративных систем шифрования. По сути, они имели дело вообще не со стандартным шифрованием; органические машины вели себя скорее как сторожевые псы, а не как код.
Те, что посложнее, даже не говорили на двоичном коде. Одурачить их означало понять, как помахать у них перед носом лучшей косточкой. Образно выражаясь.
Сегодня они с Мэвисом проводили испытания с учётом всего, что они узнали.
Ну, не первые испытания. Они провели несколько генеральных репетиций, взламывая сигналы низкобюджетных голограмм в китайском квартале — тех стрёмных, коряво говорящих аватаров, которые использовались для мошенничества, нелегальных азартных игр и тому подобного. Большинство из этих дерьмовых голо-мамочек даже не знали, как сканировать штрих-коды для проверки кредитных данных, не говоря уж о доступе к аккаунтам, когда их человеческие жертвы называли неверные кодовые слова.
Это всего лишь дешёвые низкосортные тени. Вообще не похожие на те, которыми пользовались корпоративные свиньи — голографические думающие существа, имевшие доступ к банковскому счету любого, кто проходил мимо.
Ну, то есть, любого, кто не закрывал свой штрих-код щитами.
Данте слышала от Мэвиса, что даже это не спасало от новых первоклассных сканеров. Конечно, большие корпорации не рекламировали этот факт, но они нашли какой-то способ получить штрих-коды, защищённые щитами, которые имелись в массовой продаже.
Довольно скоро кто-нибудь придумает новый тип одежды, способный одурачить сканеры, но пока что устаревшее решение в виде стальных нарукавников, вшитых в её толстовки, работало лучше технологических штук, особенно купленных в магазинах.
В последнее время корпорации на удивление находились впереди планеты всей. Всегда существовал некий разрыв между сотрудниками безопасности и хакерами, но этот разрыв увеличивался, а не сокращался.
Они завербовали в свои ряды слишком много хороших хакеров, и это тоже сказалось. Когда ты стоишь перед выбором между тюрьмой и работным лагерем, договорное рабство в какой-то корпорации кажется относительно привлекательным. Данте не могла их винить. На теневых каналах она достаточно видела об этих лагерях, чтобы знать — она, наверное, выбрала бы то же самое, если бы её поймали на крючок.
К счастью, она всё ещё была несовершеннолетней.
И она всё равно знала, что не только хакеры дают им это преимущество. Корпорации также покупали до хера видящих, чтобы отшлифовать код со своей стороны.
Мэвис, пожалуй, тоже был прав со своей излюбленной теорией. Эти жуткие головорезы Большого Брата, как называл их Мэвис, наверное, уговорили передать им коды имплантатов. Может, они теперь добавляли свои чипы к комплектам и учились лучше программировать потребителей, взамен предоставляя Мировому Суду какие-то обновления по обнаружению давления, которые должны были успокоить стадо и не давать усомниться в сильных мира сего.
Данте точно знала, что вся эта фигня с выбором «штрих-код или имплантат» — надувательство. Имплантаты были у всех. У всех. Они никогда не извлекали их, когда людям исполнялось восемнадцать. Они позволяли этим дуракам выстраиваться в очереди как овцы и верить, что они могут уйти свободными, взрослыми гражданами, не подлежащими слежке и имеющими право на тайну личной жизни. Но ММС [3] всего лишь вырубали их, делали надрез, затем наносили лазером этот штрих-код прямо рядом со шрамом.
Всё это чушь полная.
Чёрт, да с чего бы им извлекать этот имплантат?
Даже в пятнадцать лет Данте знала, что никто не отдаст власть без необходимости. Те высокопоставленные корпоративные свиньи смотрели на овец и видели стадо — стадо, которое однажды может насадить их свиные головы на колья вокруг замка. Стадо, которое может отобрать их игрушки, если они не будут сохранять бдительность. Все эти бездельники, шестёрки, безымянные и дети были для них всего лишь отребьем, которое надо утихомирить, согнать в стадо, запугать, манипулировать и наблюдать за ними 24/7.
Наказания за хакерство тоже стабильно становились всё хуже.
Она видела предупреждения, периодически вспыхивавшие, когда она пыталась попасть на защищённые сайты. Штрафы были такими, что могли обанкротить всю её семью. Они могли отнять дом её мамы, её работу, даже её паспорт. Даже ходили разговоры о том, чтобы изменить кодексы защиты несовершеннолетних в части, касающейся подростков.
Если это случится, не будет больше отсидки в колонии для малолеток.
Она отправится прямиком в уголовный суд по делам несовершеннолетних и сядет на 30–60 лет после того, как они сфабрикуют достаточно доказательств для обвинения. Или же они вытащат её в трибунал Мирового Суда и продадут по контракту — может, Пентагону, может, Зачистке и ММС.
По данным теневых каналов, довольно многих несовершеннолетних хакеров уже запихали в те академии Мирового Суда, которые промывали им мозги.
Были ещё хакеры, взятые за терроризм и согласившиеся на сделки, о которых им не разрешалось рассказывать — их семьи считали, что они умерли или сидят пожизненно. Гуру-хакеры на теневых каналах утверждали, что могут случиться вещи и похуже тех закулисных сделок, где хакеры-рабы продавались за наивысшую цену.