Почему-то это показалось мне ещё хуже.
Увидев, как Джон отпил ещё один большой глоток, я подошла к нему, всё ещё одетая в красное блестящее мини-платье. Сев рядом с ним на диван, я выхватила напиток из его пальцев прямо перед тем, как он попытался поднести его обратно к губам.
Проигнорировав его сердитый взгляд, я поставила бокал на пол у своих ног.
— Иди нах*й, Эл, — он начал тянуться через меня к бокалу, но я заблокировала его рукой, ногой и большей частью своего тела. — Не надо нянчиться со мной, ладно? Если тебе нужно услышать от меня извинение, ладно. Я прошу прощения…
— Мне не нужны извинения, Джон!
— Тогда отвали! Я реально не в настроении для этого.
— Одну минуту, ладно! — я подняла руку в умиротворяющем жесте. — Всего одну минуту. Никаких нотаций, нянчиться тоже не буду. Я сразу верну его тебе, клянусь.
— Своего мужа ты в алкоголе не ограничиваешь, — рявкнул Джон, наверное, зная, что это меня заденет. — Или ты удобно не знала, сколько ночей он провёл в баре, пока ты дразнила его сексом каждую ночь до того ограбления банка, которое вы провернули? Я почти уверен, что как минимум один раз Врегу пришлось тащить его наверх на себе. Или он забыл упомянуть это тебе в разгар вашего медового месяца после того, как мой бойфренд убил Вэша?
Когда я отвернулась, сердито щёлкнув языком, он повысил голос.
— Ты помнишь Вэша, да, Элли? Милого старичка в балахоне? Того, которого я считал твоим другом. Все эти ограбления банков и постельные забавы не заставили тебя уже забыть его? Или он был всего лишь подпоркой в твоей свите?
Я прикусила губу, но лишь один раз качнула головой.
— Я не буду говорить об этом, Джон.
— Что насчёт того, сколько пьёт Врег? — спросил он, показывая очередной жест видящих своей искалеченной рукой. — Или Балидор? Хочешь обсудить, сколько выпил 'Дори в то утро, когда вы с Ревиком публично занимались сексом после недельного сна? Ты знаешь, о каком разе я говорю. Когда все твои якобы друзья дома умирали от вируса или пребывали взаперти за линией карантина?
Его лицо окаменело.
— Но я забыл, — произнёс он. — Они же теперь для тебя лишь кучка «червяков», не так ли, Эл? Кому какое дело, если мы просто бросим их всех умирать? Если конечно, они не во всемогущем списке. Тогда они, бл*дь, особенные. Тогда они такие, чёрт подери, важные, что мы просто обязаны ринуться и спасти их…
Я почувствовала, как моё лицо краснеет, но мой тон оставался удивительно спокойным.
— Джон, я просто хочу поговорить с тобой. Ты позволишь мне? Или нет?
— Зачем, Элли? Что ты хочешь сказать? — теперь Джон буквально орал, и я невольно вздрогнула. — Дашь мне какой-то совет, Эл? Скажешь, как всё круто, как всё будет хорошо? И всё в таком духе?
Наградив меня гневным взглядом, он откинулся на спинку дивана. Его лицо оставалось суровым, и он сделал резкий жест одной рукой. Опять-таки, мне сложно было не пялиться, хотя бы потому, что его повадки даже больше походили на видящего, чем мои.
— Или теперь я заслужил одну из известных речей про «высшее призвание»? — язвительно спросил он. — Ну, в конце концов, моё имя магически появилось в том списке, верно? Так что я должен заслужить какое-нибудь напоминание о том, насколько я, бл*дь важен. Раз уж этот список означает, что я из первых рядов буду наблюдать, как все остальные люди на планете умирают… вместо того чтобы вынести себе мозги, как сделал бы любой разумный человек.
Посмотрев на него, я пыталась решить, стоит ли мне вмешаться.
— Что? — рявкнул он. — Ведь так, разве нет? Ну… вывали это на меня, О Могучая!
— Нет, Джон, — я покачала головой. — Нет у меня никакого совета.
— Тогда что? Чего, бл*дь, тебе надо, Высокочтимая и Самая Святейшая из Мостов?
Я поколебалась, просто глядя на него.
Дело вот в чём — я знала, что хотела сделать. Просто это не имело никакого смысла.
Я не знала, почему я хотела это сделать, или какой эффект это должно было произвести, так что у меня не было никакого объяснения. Я знала, что если просто сделаю это, он наверняка взбесится ещё сильнее. Наверное, он просто встанет и уйдёт. Это если не врежет мне кулаком в таком-то состоянии.
Но я весь день хотела увидеться с ним.
Если оглянуться назад, это ощущение казалось более сложным, чем тоска по брату, хотя и она присутствовала — такая сильная, что моё сердце ныло.
Я ощущала такой же импульс несколько недель ранее, вскоре после гибели Дорже и Вэша. Погребальные ритуалы всё ещё длились, и я проснулась, обнаружив, что Джон спит один на гигантской кровати, съёжившись и источая тяжёлое серое облако печали. Просто сидеть там, видеть его напряжённое лицо, полное как будто детской грусти, и не касаться его было невероятно сложно.
Подумав об этом сейчас, я решила, что мне всё равно, как он отреагирует.
Без единого слова потянувшись к нему…
Я положила ладонь на его грудь.
Я распластала её там, прямо посередине, и надавила. Я не предупредила его и не пыталась объясниться. Я даже не бросила на него виноватого взгляда.
Прикоснувшись к нему, я отпустила что-то в своём свете.
Что бы это ни было, это как будто парило вокруг нас весь день, словно ожидая. Может, оно ждало с тех пор, как погиб Вэш — или с тех пор, как Дорже убил себя — или с самых похоронных ритуалов. Я неделями ощущала это время от времени всякий раз, когда думала о Джоне или кто-то упоминал его имя.
Не знаю, что Джон подумал о моём поступке.
Знаю лишь то, что он резко вдохнул в ту же секунду, когда мои пальцы прикоснулись к его груди.
Я ожидала, что он отстранится, оттолкнёт от себя мою руку. Я ожидала, что он разозлится, обвинит меня в драматизме, мумбе-юмбе видящих или вторжении в его личное пространство.
Он не сделал ничего такого. Он даже не выглядел сердитым.
Когда я надавила сильнее, он прерывисто вздохнул.
В этом звуке прозвучало столько печали, что я тоже ахнула.
Та штука, что нависала надо мной, тот свет — он скользнул через меня и в него как жидкий огонь, заставляя мою руку на его груди вибрировать. Он жарко обжигал мои пальцы, окутывая его сердце — не его физическое сердце, а пульсирующий ритм в центре его груди.
Я ощущала его так отчётливо.
Я так отчётливо ощущала Джона, что моё горло сдавило, дыхание сбилось.
Джон, который всегда был рядом со мной, как бы плохо всё ни было — который был голосом разума и сострадания, что бы ни случилось. Джон, который защищал Ревика в резервуаре, который помогал Ревику и Касс не сойти с ума в той пещере с Терианом. Джон, который напросился в ученики к Вэшу после того, как все твердили ему, что Вэш обучает только видящих.
Джон, который подружился с пожилым видящим, когда все остальные слишком зацикливались на клане и монашеском статусе Вэша, чтобы хотя бы попытаться.
Огромный поток любви хлынул через этот свет в Джона — так много, что я не могла это сдержать. Это не всё исходило от меня. Я ощущала в этом свете Вэша, да так сильно, что у меня на глаза навернулись слезы. Я ощущала Ревика, Касс, видящих, живущих в отеле, маму и папу… я ощущала Дорже.
Я ощущала, как сильно Дорже любил его вопреки всему.
Тот свет вокруг нас нарастал, становился таким интенсивным, что я ничего уже не видела, кроме глаз Джона.
Его глаза темно полыхали во всем этом свете — насыщенные ореховые кольца с золотыми пятнышками, которые выглядели поразительно яркими и совсем не такими, какими я видела их раньше.
В какой-то момент я заплакала по-настоящему.
Я ощутила со мной Ревика, в этот раз сознательно. Огромный порыв благодарности хлынул от него в сторону Джона, желание помочь, когда он ощутил мою ладонь на его сердце. Я чувствовала и других — Врега, Балидора, Юми, Викрама, Локи, Тензи, Холо, Джакса, Ниилу — смятение их лиц и света, которое вплеталось в меня до тех пор, пока мы не начали ощущаться как единое существо.
В какой-то момент я вновь ощутила Вэша, и тогда этот свет превратился в солнце. Кран превратился в водопад, мощный поток света.
Его было так много, что я едва могла это выдержать — так много, что моя рука дрожала.
Я чувствовала, как это вливается в грудь Джона скоростным потоком информации и света.
Джон опять всхлипнул, схватив меня за запястье. Я ощущала в нём страх, непонимающий ужас по мере того, как этот свет становился ещё ярче. Взгляд его глаз не отрывался от меня, но я ощущала его панику. По какой-то причине она лишь заставила меня сильнее раскрыть эту штуку над нами, позволить этому ещё больше вливаться в него.
— Элли! — его голос прозвучал так юно, как звучал в нашем детстве. — Эл… пожалуйста!
Я послала ему любовь, больше любви, чем я могла сознательно чувствовать.
Я так сильно его любила. Намного сильнее, чем позволяла себе задумываться большую часть времени.
Конечно, он был моим братом. Мы имели общее прошлое, годы, в течение которых он был моим самым близким другом, единственным, кому я по-настоящему доверяла, и на кого всегда могла рассчитывать. Он видел меня в мои худшие моменты, и я обожала его, равнялась на него тогда, когда он всё ещё был тем тощим пареньком, носил очки с толстыми стёклами и каждый день терпел избиения в школе. Мы вместе пережили смерть папы. Он был рядом со мной во время того кошмара с Джейденом.
Он рисковал угодить в тюрьму просто из-за родства со мной.
Однако он был кое-чем намного большим.
Джон был частью меня. Джон был тем, кого я искала, когда они оставили меня под той эстакадой. Я всегда думала, что это был мой папа, поскольку мы были так близки в моём детстве. После смерти папы я думала, может, это была моя мама, потому что она так сильно во мне нуждалась. И может, это всё правда, но я отправилась туда в поисках Джона.
Джон был тем, в ком я нуждалась. Может, он всегда был тем, в ком я нуждалась.
Теперь я так ясно видела, насколько он важен. Не только для меня, но и для всех нас.
В том свете я ощущала не только Джона, но и всех тех бесчисленных созданий, которые трудились, чтобы привести его сюда, в это самое время и место.
Вэш видел его. Всё это время Вэш знал, кем был Джон. Он знал, когда поместил Джона в свои обычные классы с монахами Сиртауна. Он знал, приветствуя Джона как старого друга, когда я впервые привела Джона в его лагерь в Индии.
Вэш видел настоящего Джона так, как никогда не видела его я.
Последовала очередная ослепительная вспышка, ещё ярче предыдущих — такая яркая, что я вообще не могла его видеть.
Затем всё внезапно померкло.
Глава 36
Одежда
Когда я открыла глаза, комната как будто переполнилась золотистым северным сиянием.
Я опять могла видеть Джона. Я также осознала, что мы не одни.
Видящие полукругом стояли вокруг нас в примерочной.
А точнее, стояли вокруг нас на коленях.
Увидев их, таращащихся на нас с восторгом на лицах, я подавила тупую, бездумную реакцию страха. Они выглядели так, будто преклонили колени в церкви, но почему-то ощущения были такие, будто меня застали голой в публичном фонтане.
Все они, включая женщину-видящую, которая помогала мне найти платья, и мужчину, который принёс Джону напиток, подняли ладони в уважительном знаке Моста.
Я посмотрела на Джона. Осознав, что моя ладонь всё ещё лежит на его груди, я убрала её.
Он старался замедлить дыхание, слегка хрипя, но уже не задыхаясь. Широко раскрыв глаза, он, как и я, уставился на толпу коленопреклонённых видящих, только, судя по выражению его лица, он думал, что они могут напасть на нас. Он обеими руками вцепился в диванную подушку из мягкого бархата, на которую опирался локтями и всем весом.
Посмотрев на меня, Джон издал сдавленный смешок.
Я взяла его за руку — за ту, где недоставало большого и указательного пальца, и помогла принять сидячее положение. Он позволил мне, но я невольно заметила, что он дрожал — и всё ещё таращился на меня так, будто я была пришельцем. И всё же он сжал мою ладонь в ответ, да так крепко, что я рассмеялась, хоть и не могла сказать, почему.
Я вытерла слезы, всё ещё катившиеся по лицу, но невозможно было печалиться, как минимум, в данный момент. Я чувствовала себя выбитой из колеи, но не грустной — скорее, как будто я отходила от мощной дозы какого-то супер-чистого и супер-забористого наркотика. Я осознала, что тоже трясусь. Я почувствовала, что Джон это заметил, и теперь вдобавок к выпученным глазам он тоже улыбался.
Я гадала, не пугало ли наше поведение других видящих.
Я пыталась найти слова, отмахивалась от них свободной рукой, показывала на занавеску из бусин.
— Всё хорошо… правда. С нами всё нормально. Вы можете уйти. Вам не нужно здесь оставаться, правда.
Джон издал очередной сдавленный смешок.
Не знаю, то ли он пытался заговорить и не мог, то ли это просто давало выход энергии, которая вибрировала в моём и его свете.
Я видела, как другие видящие в комнате смотрят друг на друга, и их глаза по-прежнему переполнены тем светом, а теперь ещё и каким-то непонимающим смятением. Они все выглядели немного одурманенными, но меня нервировали не их остекленевшие выражения, а боготворящие взгляды в мою сторону, отчего сложно было смотреть им в глаза. Ничего, по сути, жуткого или фанатичного в этих выражениях не было — по крайней мере, насколько я видела. Они просто выглядели так, будто им взорвали мозг.
Очевидно, они считали, что за это ответственна я.
Я хотела сказать им, что это была не я — что свет, который они почувствовали, весь принадлежал Джону.
Однако почему-то это казалось неуместным.
Держа головы и лица ниже уровня моей головы, они начали один за другим пятиться из комнаты, подняв руки и расставив ладони вбок в знаке Моста.
Я сосредоточилась обратно на Джоне, видя, как в его глазах проносятся мысли, пока он наблюдал за их уходом. Его выражение оставалось таким открытым, что он выглядел лет на десять моложе.
— Ты в порядке? — спросила я, сжимая его пальцы.
— Не имею ни малейшего понятия, бл*дь, — пробормотал он, следя взглядом за видящими.
Посмотрев в его ореховые глаза, я подпрыгнула. Те золотые пятнышки, которые украшали его зелено-каштановые радужки, оставались яркими. Удивительно, поразительно яркими.
— Эй, — позвала я. — Джон… посмотри на меня.
Он повернулся. Я вздрогнула, не сумев сдержаться.
Оставаясь совершенно и узнаваемо его радужками, его глаза полностью трансформировались. Они превратились из более ровного зеленовато-карего орехового цвета в причудливую мозаику из светлых пятнышек и тёмных карих участков, которые придавали им поразительную глубину. Я видела и новые цвета — синие, оранжево-красные, светло-карие, золотые. Они ни капли не походили на глаза Сурли, похожие на мрамор; глаза Джона в целом были намного светлее, и те золотистые пятнышки доминировали над остальным, такие поразительно яркие, что на них сложно было смотреть, не моргая.
— Какого чёрта ты со мной сделала? — спросил Джон, всё ещё слегка задыхаясь.
Я покачала головой.
— Понятия не имею.
— Что это значит? — он уставился на меня. — В каком смысле ты понятия не имеешь?
— Честно, Джон, я действительно не знаю.
— Тогда зачем ты это сделала?
Я вновь пожала плечами. Увидев, как он нахмурился, я взглянула на занавеску из бусин, затем добавила более тихим голосом:
— Я просто знаю, что это ощущалось как ты. Не я. Ты.
Его взгляд сделался ещё более пристальным.
— Какого чёрта это должно значить?
Растерянно подняв руки, я пыталась подобрать более адекватные слова. Я всё ещё прокручивала в голове варианты, когда в моём сознании внезапно раздался хор других голосов.
Я увидела, как Джон вздрогнул в то же мгновение, что и я.
«Какого чёрта это было? — голос Врега донёсся первым, так громко, что я едва не рассмеялась. — Кто-то пробил конструкцию? Что происходит? Где Джон?»