Аврора и Малефисента смотрели на кроватку, и обе думали об одном и том же: для нормального ребенка такая золотая карета не годится. Кроватка должна быть уютной и удобной – а как малыш будет чувствовать себя в таком чудище?!
– Э... она прелестна, – нашла в себе силы сказать это Аврора.
– Ах, я жду не дождусь, когда по нашему замку вновь будут бегать маленькие ножки! – довольно улыбнулась Ингрит.
Аврора изо всех сил старалась скрыть своё удивление. Хотя Филипп ни разу не сказал при ней ни одного плохого слова о своей матери, но и тёплых слов в её адрес тоже не произносил. При этом он много раз повторял, что намного ближе к своему отцу, чем к матери. Аврора попыталась представить себе Ингрит ласкающей маленького Филиппа, но не смогла. Кроме всего прочего, каким-то двусмысленным и не очень уместным показался ей этот подарок. Они с Филиппом ещё никогда не говорили о будущих детях. И потом, они даже не женаты, а только помолвлены – чувствуете разницу? А самое главное – Аврора была твёрдо убеждена, что ребёнка, если он появится на свет, необходимо воспитывать только на вересковых топях, как в своё время воспитали её саму.
Похоже, Малефисента была с ней согласна. Оторвав глаза от золотой колыбели, она холодно взглянула на Ингрит:
– В этом замке?
– Разумеется, – ответила Ингрит таким же ледяным тоном, каким был взгляд Малефисенты. – Это будет их дом.
Малефисента повернулась к Авроре и приподняла изогнутую бровь, словно говоря: «Да неужели?».
Прежде чем Аврора успела что-либо ответить, в разговор вклинился король Джон.
– Но мы слышали, что у Авроры есть свой замок, – заметил он.
– Да, и мне, кстати, очень хотелось бы узнать, как получилось, что Аврора стала королевой вересковых топей? – тут же ввернула Ингрит.
Малефисента выбрала на своей тарелке стебель спаржи, выглядевший безобиднее всего остального, и захрустела им на всю залу, а прожевав, коротко ответила:
– Я сделала её королевой.
– Замок у неё удивительный. – Филипп посмотрел на своих родителей. – Вы обязательно должны его увидеть.
Авроре хотелось обнять его – Филипп по-прежнему пытался сделать всё, чтобы сохранить мир.
Но у Ингрит были свои намерения, отступать от которых она не собиралась.
– Но ведь у неё есть ещё один замок, не так ли? – продолжала она гнуть своё.
– Мама, – предупредил её Филипп.
Ингрит не обратила на его предупреждение ни малейшего внимания и уточнила:
– Значит, один замок на вересковых топях, и ещё один – тот, что достался ей от отца, короля... Стефана, правильно?
При упоминании этого имени Аврора и Малефисента одновременно напряглись. Аврора глубоко вдохнула, пытаясь успокоить зачастившее сердце. Она не знала, зачем матери Филиппа потребовалось ворошить прошлое, но разрушить настоящее она ей не позволит. Всё ещё цепляясь за возможность закончить всё тихо и мирно, Аврора кивнула и ответила:
– Тот замок никогда не был моим домом. Он отдан людям.
– Так значит, вы настоящая принцесса, – не унималась Ингрит. – И это даже несмотря на то, что Стефан умер... или был убит? Напомните мне, пожалуйста, он умер или был убит?
Если до этого в обеденной зале ещё и сохранялась какая-то видимость учтивого разговора, тут уж она испарилась окончательно. Увидев, как побледнели щёки Авроры, Малефисента нахмурилась и коротко отрезала:
– И то и другое.
В зале стало тихо. Ингрит, не отрываясь, смотрела на Малефисенту, Малефисента пристально следила за своей крестницей. Аврора же тем временем уткнулась взглядом себе в колени, мечтая, чтобы из её глаз перестали литься слёзы. Она ненавидела вспоминать ту давнюю ночь, случившуюся много лет назад. Ей, Авроре, очень много дано – любовь Малефисенты, вересковые топи, Филипп, – но какую же высокую цену приходится платить за всё это! И сегодня, когда нужно было бы думать о будущем, ей приходится с горечью вспоминать прошлое.
– Дело в том, что я помню историю об одной девочке, – продолжила Ингрит, сверля взглядом Малефисенту. – На неё наложили проклятие. Заколдовали так, чтобы она уснула и никогда не проснулась.
Стало ясно, что королева неплохо знает историю Авроры. Насколько неплохо – вот вопрос.
Так ничего до сих пор и не поняв, король Джон снова влез невпопад.
– У кого же могла подняться рука на невинное дитя?! – пафосно воскликнул он, прижимая руку к груди. Наверное, при других обстоятельствах Аврора, не выдержав, фыркнула бы от смеха. Бедный король существовал в каком-то своем, отдельном мире.
А вот Малефисента возможность ответить не упустила.
– На невинных многие охотятся, – многозначительно сказала она. – Думаю, ваш род не может с этим не согласиться.
– Мой род? – переспросила Ингрит. – Вы имеете в виду людей?
Аврора чувствовала, что с неё довольно этих «дружеских» застольных бесед. Она поискала взглядом возможность положить конец этим разборкам, нашла её и громко предложила:
– А давайте лучше послушаем музыку!
Её немедленно поддержал Филипп, приказав слугам вновь наполнить всем кубки.
Но старались они напрасно. Пожар уже разгорелся, и его было не потушить ни музыкой, ни кубками с вином.
– У нас с вересковых топей пропадают феи, – объявила Малефисента. – Их крадут браконьеры. Люди.
– Впервые об этом слышу, – искренне удивился король Джон.
Малефисента слегка пожала бледными тонкими плечами.
За этот жест моментально, как клещ, зацепилась Ингрит, давно ждущая, когда же произойдёт что-нибудь подобное. Глаза у неё сверкали, голос звенел от возбуждения.
– Вы что, хотите обвинить в этом его величество? – воскликнула она, изображая благородный гнев.
– Но кто-то же отдал приказ, – пожала плечами Малефисента.
Ингрит вскочила на ноги и завизжала, тыча пальцем в сторону Малефисенты:
– Как вы смеете возводить напраслину на короля?!
Теперь заговорили одновременно Филипп, пытающийся защитить Малефисенту, король, громко недоумевающий, зачем кому-то могло понадобиться красть фей, и, разумеется, спровоцировавшая всех Ингрит. Молчали только Аврора и Малефисента, но взгляды, которыми они обменялись, говорили больше всяких слов.
Громко прокашлявшись, стараясь завладеть вниманием сидящих за столом, вперёд выступил Персиваль. Аврора повернулась. О Персивале она знала лишь со слов Филиппа, но то, как он сейчас выглядел, ей очень не понравилось. Подозрения Авроры полностью подтвердились, когда Персиваль, дождавшись тишины, объявил, обращаясь к королю Джону:
– Ваше величество, вынужден сообщить, что рядом с границей вересковых топей только что обнаружены мёртвые тела двух крестьян, в течение нескольких дней считавшихся пропавшими без вести.
– Ясно, –- сказал король Джон, хотя всем было понятно, что ничего ему не ясно.
Зато Ингрит взвилась с новой силой.
– Да, нам всем всё ясно, – сказала она. – Границы вересковых топей открыты, но присутствие людей там нежелательно! Разве это не так?
Аврора уже очень долго выслушивала сегодня эти застольные гадости. Пыталась замять разговор о своём отце. Прикидывалась, будто не понимает, что золотая колыбель – это тонко завуалированная демонстрация силы. Но стерпеть ещё и такие грубые и лживые обвинения в адрес своего королевства?!
– Могу я узнать, чего вы добиваетесь, ваше величество? – напрямую спросила она у королевы.
– На вересковых топях были убиты невинные люди, – ответила Ингрит. – А она болтает тут о каких-то феях!
Именно этот момент почему-то выбрала для нападения Арабелла, весь вечер отиравшаяся под столом возле ног Диаваля. Когда кошка бросилась на него, Диаваль вскинул руки, желая защититься от её когтей, но ещё раньше Малефисента щёлкнула пальцами. Сверкнула вспышка зелёного магического пламени – и Арабелла повисла над столом, словно сделанный в виде кошки подсвечник. Правда, без свечей.
– Уберите своё животное, – ледяным тоном сказала Малефисента. – Иначе я сама его... уберу.
– Если бы мне всё и так не было ясно, – Ингрит посмотрела на летающую кошку, – то я могла бы спросить: это что, угроза?
– И вам тоже? – спросила Малефисента.
– Что мне тоже? – удивлённо подняла бровь королева Ингрит.
– Ясно, что к чему?
– Довольно! – грохнул кулаком по столу король Джон, впервые за весь вечер став тем, кем и должен быть – королём. – Мы собрались здесь на праздник!
Малефисента отпустила Арабеллу. Кошка свалилась на стол, откуда с жутким воплем соскочила на пол и спряталась под креслом Ингрит.
– Прошу прощения, – кивнула королева Ингрит. – Мой муж прав. Нужно помнить, зачем мы здесь. Я хочу предложить тост: за начало новой жизни для Авроры! – Она подняла свой кубок и продолжила, не сводя глаз с Малефисенты: – Вы проделали удивительную работу, Малефисента. Вы пошли наперекор своей природе и вырастили эту девочку. Но теперь у Авроры будет наконец настоящая семья. И настоящая мать. – С каждой секундой напряжение нарастало, и Аврора беспокойно заёрзала на своём кресле. Ей было так неловко, будто она оказалась свидетельницей разговора, не предназначавшегося для её ушей. – Есть лишь одна вещь, о которой я сожалею, – закончила свой тост Ингрит. – Это то, что у меня никогда не было дочери. Но сегодняшний день всё меняет. Отныне я считаю Аврору своей... дочерью.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МАЛЕФИСЕНТА УСТАВИЛАСЬ НА СТОЯЩУЮ ПЕРЕД НЕЙ ТОЩУЮ БЕЛОБРЫСУЮ ЖЕНЩИНУ. МОЧАЛКА НА ПАЛКЕ. КАК ОНА ПОСМЕЛА?! КАК ОНА ПОСМЕЛА весь вечер издеваться над своими гостями, пряча за фальшивыми комплиментами ядовитые слова?! Или Ингрит не имеет понятия, на что способна Малефисента, какие магические силы ей подвластны? Неужели эта рыба всерьёз надеется забрать Аврору себе?! Неужели действительно думает, что сможет стать ей матерью?!
Нет, эта Ингрит просто идиотка. Причём неисправимая.
Да ещё из тех идиоток, которым невозможно заткнуть глотку: болтают – не остановишь. И с каждым следующим словом Ингрит терпение Малефисенты истощалось, а её гнев, напротив, разгорался всё сильнее.
Тёмная фея медленно поднялась на ноги. Посох, который она держала в руке, наливался призрачным зелёным светом, освещая лицо Малефисенты и всё пространство вокруг неё. По зале, в которой были плотно закрыты все окна, внезапно пролетел сильный порыв ветра, от которого затрепетали зажжённые свечи. Сам собой размотался чёрный шарф, обнажив могучие чёрные рога тёмной феи.
Малефисента слышала голос Авроры, умолявшей её прекратить, но остановиться уже не могла. Она честно старалась помочь Авроре. Из любви к ней согласилась принять участие в этом дурацком спектакле под названием «званый обед». Но слушать, как Ингрит угрожает уничтожить единственную семью, которая когда-либо была у тёмной феи?! Нет, Аврору она не отдаст и никогда не позволит ей стать членом семьи Ингрит. И Малефисента готова сделать всё, чтобы этого не случилось.
Оттолкнув своё кресло, Ингрит картинно приложила руку к груди и заверещала:
– Мы впустили в свой дом ведьму! – А затем, обращаясь теперь к Персивалю и Герде: – Мы должны защитить нашего короля!
Персиваль бросился ей на помощь, Герда же выскочила из комнаты. Малефисента, не обратив ни на одного из них никакого внимания, продолжала неотрывно следить за королём и королевой. С лица короля Джона слетело дружелюбное и слегка сонное выражение, и теперь Малефисента поняла, каким образом он подчиняет соседние, более слабые королевства, развязывая против них войны.
– Малефисента! – грозно выкрикнул король Джон. – Вы должны немедленно убраться отсюда!
В ответ Малефисента расправила крылья. Она никогда не подчинялась приказам, какой бы король их ни отдавал. Двери за её спиной распахнулись, и в зал ворвались с десяток солдат во главе с Персивалем. Один взмах чёрных крыльев – и все они отлетели назад. Диаваль выскользнул в открытую дверь и исчез. Малефисента надеялась, что он сумеет спастись и с ним будет всё в порядке. На то, чтобы сделать для него ещё что-нибудь, у неё просто не было времени.
Поднявшись на ноги, король Джон ободряющим жестом положил свою руку на запястье Ингрит, и она накрыла её своей ладонью. Призрачный зелёный туман, густея, вился возле ног Малефисенты, которая всё больше и больше приходила в ярость. Теперь ничего хорошего для Ингрит не предвиделось, как она ни трясись.
– Свадьбы не будет! – прогремел голос Малефисенты.
Ингрит слабо вскрикнула и, прижавшись к груди своего мужа, дрожащим голосом произнесла:
– Джон! Мне страшно, Джон!
Король обнял жену, поморщился и вновь посмотрел на Малефисенту:
– Я же сказал: убирайтесь! – Но не успев договорить, он вдруг побледнел и, пробормотав «Что она... сделала?» – без сознания повалился на пол рядом с золотой колыбелью, с которой, собственно, всё и началось.
Ингрит, упав на колени рядом с мужем, принялась его трясти, но он не шевелился. К ним подбежал Филипп, а Ингрит повернулась и завизжала, указывая дрожащим пальцем на Малефисенту:
– Это проклятие! Малефисента околдовала короля!
Малефисента невольно отступила на шаг. Король упал сам, она это знала.
– Я ничего не сделала... – начала возражать тёмная фея, но Ингрит перебила её.
– Проклятие! Проклятие! – истерично визжала она, и её крики эхом отдавались в тишине зала.
Малефисента видела, как Филипп безуспешно пытается привести своего отца в чувство, в то время как Ингрит смотрит не на мужа – она не сводит своего холодного осуждающего взгляда с тёмной феи. В голове Малефисенты промелькнули картинки из далёкого прошлого, когда её ложно обвинили. Она затрясла головой. Нет. Это не может, не должно повториться. Она медленно обернулась, надеясь найти поддержку у Авроры. Но Аврора стояла на месте, застыв словно статуя, её взгляд был прикован к лежащему королю. Потом она начала медленно поворачивать голову и наконец встретилась глазами с Малефисентой.
– Это не я, – сказала Малефисента, сама не понимая, почему она должна говорить об этом вслух. Аврора сама должна знать, что она не способна сделать такое.
– Он просто попросил тебя уйти! – с надрывом воскликнула Аврора. – Пробуди его! Пробуди немедленно!
– Аврора, – протянула руку Малефисента. Здесь им было не место, она всё время об этом твердила. Да, можно спрятать рога под шарф, можно разучить несколько любезных фраз – но от этого игра, в которую они играют, не становится умнее и не приобретает смысл. И вот теперь она уже очень дорого обошлась одному из её участников. Пора уходить. И Аврора тоже должна уйти вместе с ней, должна покинуть это ужасное место. Произошло то, что и должно было случиться. Малефисента вновь протянула руку.
Аврора попятилась от неё.
Это подействовало на Малефисенту так, словно Аврора не отступила назад, а, напротив, шагнула вперёд и дала ей пощечину. Малефисента почувствовала острую боль в груди и не сразу поняла, что это готово разорваться её собственное сердце. Аврора, девочка, которую она знала лучше, чем кого-либо на целом свете, девочка, которая была её надеждой и спасательным кругом, становилась теперь её врагом. Боль в груди сделалась ещё острее, когда Аврора присоединилась к Филиппу и его матери. Сейчас они втроём склонились над королём Джоном, и эта картина напоминала семейный портрет. Очень сильно напоминала.
От боли в груди Малефисенту отвлекли раздавшиеся тяжёлые шаги. Оглянувшись, она увидела стражников, поднимающих своё оружие. Выбора у неё не было. Если остаться – стражники её схватят, и тогда тюрьма. А то и что-нибудь похуже.
В последний раз взглянув на Аврору, Малефисента расправила крылья, поднялась в воздух и полетела к окну. Разбив его, она вырвалась наружу и взмыла в ночное небо.
Осколки стекла ещё не успели упасть на землю, а Малефисента, рассекая воздух мощными взмахами крыльев, уже направлялась в сторону вересковых топей. Вдруг что-то просвистело рядом с ней. Оглянувшись через плечо, она увидела Герду, стоящую на крыше замка с огромным арбалетом в руках. Снова зазвенела тетива, и пронеслась следующая стрела. Малефисента нырнула вниз, уходя с линии огня. Обернувшись, она подняла руки, собираясь ударить Герду магическим лучом. Но, к её удивлению, Герда, казалось, ничуть не волновалась – вместо стрелы она вложила в арбалет какой-то небольшой круглый предмет, прицелилась и выстрелила. Теперь в воздухе просвистела пуля.