— Третья ступень, правитель. Лицо, шея и руки.
— Сколько их всего? — так же тихо спросил он, она провела ногтями по его груди и улыбнулась шире:
— Сегодня будет восемь. А вообще, сколько захотите, — он смотрел в её глаза и она заставляла себя улыбаться, — вы — господин, как прикажете, так и будет.
Он прищурил глаза и прошептал:
— Ты будешь делать это только мне. Если ослушаешься, твоя смерть будет долгой и мучительной.
— Только вам, — покорно улыбнулась Вероника, прикладывая ладони к его щекам. Стала рисовать ногтями симметричные линии на скулах, на висках, вдоль морщин на лбу, которые постепенно разглаживались, разглаживались…
Сапог с ножом стоял на длинной дорожке, постеленной у одеяла, Вероника подумала, что если потянуть эту дорожку за край, то можно подтащить сапог на расстояние вытянутой руки.
Сердце колотилось так, что кроме шума в ушах, она ничего не слышала, но когда попыталась освободить одну руку и тронуть дорожку, она поползла по полу с оглушительным шорохом. Лоб правителя под её рукой опять слегка напрягся и Вера задышала громче, стала гладить его шею по очереди правой и левой рукой, в момент свободы правой подтягивая ею дорожку и делая резкий выдох, чтобы заглушить звук.
«Господи, надеюсь, это звучит как возбуждение, а не как страх.»
Страх. Он заполнил её всю и поднялся до таких высот, где ощущался всеми органами чувств, забивая ощущение реальности — металлический вкус страха во рту, сухой запах страха в горле, ледяное электричество страха по коже, везде, от пальцев ног до макушки.
На очередном движении правая рука наткнулась на край сапога, Вера позволила себе скосить в ту сторону прищуренные глаза, молясь про себя, чтобы в полумраке палатки Тонг не заметил её взгляда.
Нож торчал из сапога прямо под её рукой, дотянись и возьми…
Вероника перевела очередное движение левой руки с груди на шею и к подбородку, а правой в этот момент потянулась и нащупала рукоять ножа. Вдохнула особенно глубоко и шумно… и вдруг наклонилась, накрывая губы правителя крепким поцелуем, одновременно выдергивая нож из сапога и вонзая сбоку ему в шею, с усилием удержала дернувшуюся голову за подбородок и стала с остервенением пилить горло, не отрывая губ от его рта. Тёплая жидкость залила колени, руки, плеснула отвратительной пеной во рту, заставив Веронику резко отстраниться и вытереть губы. Стало только хуже, руки были в крови, тёмная лужа растекалась по одеялу, замершее лицо Тонга с закрытыми от блаженства глазами выглядело злой карикатурой прямо над криво распаханным, окровавленным горлом.
«Боже, получилось.»
Она сидела над остывающим трупом, сжимая в руке нож и чувствуя себя незаинтересованным зрителем какого-то низкопробного фильма. Тело было таким лёгким, как будто наступила невесомость, теплая кровь залила одеяла, пятно расползалось всё дальше, Вера мягко сняла голову Тонга со своих коленей и встала, постепенно приходя в себя.
«Какое, к чертям, получилось?.. Я в центре вражеского лагеря, с трупом на руках, а от охранников меня отделяет только тонкая ткань, которая от ветра качается.»
Пляшущие в свете костров тени двух часовых переминались с ноги на ногу у входа, тихо переговаривались. Веру опять начало тошнить от страха — а действительно ли он отдал приказ никому не входить? Что, если ему принесут вина прямо сейчас?
Вкус его крови во рту вызывал рвотные позывы, девушка дотянулась до оставленного кубка с вином и прополоскала рот, сплюнув вино на окровавленное одеяло. Подумала, махнула рукой и допила бокал — хуже не будет, куда уже хуже?
Ещё раз вымыла руки, вымыла нож, вытерла полотенцем и осмотрелась — мятые одеяла, труп с запрокинутой головой и открытым ртом, огромная лужа крови на полу. С первого взгляда ясно, что тут было.
Тихо положила нож на полотенце и подошла к Тонгу, рассматривая его довольное лицо. Пожала плечами и подложила ему под голову подушку, укрыла одеялом, аккуратно прикрыв кривую дыру в шее, из которой продолжала тонкой струйкой вытекать кровь. Разложила оставшиеся подушки рядом с ним в форме человека, укрыла одеялом, отступила, посмотрела — похоже на двух спящих людей.
«Ага, и уснули они в луже крови.»
Взяв кувшин, она художественно разлила вино по краям кровавого пятна, положила кувшин так, чтобы казалось, что его случайно столкнули со столика в порыве страсти.
«Вот так. Лучше всё равно не будет.»
Взяла с полотенца нож и стала тихо обходить палатку вдоль стен, прислушиваясь и даже принюхиваясь. Рекой пахло от дальнего края, плюс там было тише всего, и она решилась. Опустилась на колени и разрезала ткань палатки у самой земли, чтобы не выдать себя заранее, прижалась щекой к полу и выглянула — темно, деревья, где-то вдалеке поблёскивает вода.
«Пойдёт, выбор всё равно не большой.»
Вероника прорезала дыру побольше и протиснулась на ту сторону, стараясь не создавать шума и даже не дышать. Палатка оказалась у края поляны, буквально в двух шагах была тропинка, петляющая вдоль берега реки… и по этой тропинке кто-то шёл.
Она дёрнулась, но поняла, что залезть назад не успеет, голоса близко. По ту сторону тропинки начинался густой камыш и она рискнула, сделала два быстрых шага через тропинку и спустилась по чавкающей грязи в тонкий просвет между стенами камышей. Холодная вода обожгла ноги, тапки заскользили по грязи и она забалансировала руками, уже на следующем шаге с хлюпом проваливаясь в воду по грудь. Голоса приближались, Вера быстрее присела, погружаясь по шею, мягко загребла руками, прячась за стену камыша…
— Эй, кто там?
Приглушённый окрик заставил её замереть и задержать дыхание, она медленно опустилась ещё ниже, оставив над водой только глаза, жадно глядя на блестящий сквозь частокол камыша факел.
— Да кто там может быть? — ответил второй голос, — выдра разве что. Пойдём, не шуми рядом с палаткой господина.
«Да, здесь никого нет, проходите мимо. Я выдра, маленькая, безобидная и уже убежала. Идите дальше.»
— Нет, я точно что-то слышал.
«Чёрт…»
Факел двинулся к просвету, Вероника на миг приподнялась, выдыхая через нос весь воздух и беззвучно погрузилась с головой. Открыть глаза она даже не пыталась — во-первых, неизвестно что за грязь в этой воде, во-вторых, она была почти уверена, что всё равно ничего не увидит.
Лёгкие пульсировали, безрезультатно сжимаясь в попытках получить долгожданный воздух, в голове гудело, от холода онемели ноги и руки, она кусала губы, пытаясь продержаться ещё хоть чуть-чуть… силы кончились.
Она как могла медленно выпрямилась и сделала короткий тихий вдох. Потом ещё один. Протерев глаза, увидела удаляющийся по тропинке факел и почувствовала, что готова воспарить от облегчения.
«Стоп, рано расслабляться, рано!»
В очередной раз осмотревшись, она определилась, с какой стороны дорога, по которой её привезли, и медленно пошла в ту сторону, решив, что по эту сторону стены из камышей безопаснее. Её крупно колотило от холода, поверхностное дыхание срывалось, задеревеневшие ноги скользили по дну. По тропинке вдоль берега ещё два раза прошли патрульные, лагерь спал, большая часть костров погасла.
Заметив, что заросли камышей заканчиваются, Вероника пригнулась и пошла ещё медленнее, на каждом шагу прислушиваясь и вглядываясь в непонятное движение возле небольшого пологого склона, не заросшего камышом. Там что-то шевелилось, но ни разговоров, ни шагов не было слышно, костры лагеря остались далеко за спиной, Вера замерла у последних редких камышей, лихорадочно сжимая нож в онемевших от холода пальцах. В какой-то момент с подозрительного берега раздалось тихое ржание и всхрапывание — лошади.
Бесформенная масса под одним из деревьев поднялась, оказавшись человеком, подошла к одной из тёмных теней, заговорила с конём, почесала и опять легла.
«Один? Он точно один?»
Вера высидела ещё минут пятнадцать, крупно дрожа от холода, потом услышала раскатистый храп и тихонько стала подбираться к берегу, пригибаясь и приседая, пока это было возможно. Последние несколько метров она проползла на локтях, боясь подниматься даже на корточки, но выждав ещё несколько минут и поняв, что никто её не видит, решилась подняться на берег.
Еле заметный ветер мгновенно выдул из неё последние крохи тепла, ледяная вода струилась по всему телу, заставляя зубы стучать от холода. Она стиснула челюсти и всё ещё ползком подобралась к спящему парню, заглянула в лицо, стараясь не дышать, чтобы не разбудить.
«Он ни в чём не виноват.»
Но он поднимет крик и её точно убьют.
На этот раз у неё было время прицелиться и удар вышел коротким и точным, он даже не проснулся. Рядом фыркали лошади, шумно переступали копытами, маскируя её дыхание и шорох, когда Вера стаскивала с трупа куртку и трясущимися руками натягивала на себя. Стало настолько теплее, что она даже нашла в себе силы потихоньку отволочь труп к реке и притопить на мелководье, положив ему на грудь крупный камень.
В куртке она даже вспотела, дыхание стало тяжелым. Выбравшись на берег, Вероника привалилась спиной к стволу дерева и стала осматривать лошадей, раздумывая, какую взять.
«Я ездила верхом три раза в жизни. А ещё, они без сёдел, сёдла вон лежат, но я же не умею их надевать, к тому же, это будет шумно…»
По дороге глухо загрохотали копыта, где-то совсем рядом, всё ближе.
Вера плотнее запахнула куртку и низко опустила голову, исподлобья глядя на подъезжающего огромного коня и его всадника. Конь шумно дышал и раздувал бока, мужчина пружинисто спрыгнул, как только лошадь остановилась, небрежным жестом поманил Веру:
— Эй, ты! Оботри коня, но не рассёдлывай, я сейчас передам послание и сразу уеду.
— К правителю Тонгу нельзя, — она постаралась сделать голос низким и хриплым.
— Чего это? — мужчина озадаченно обернулся к коню, который внезапно стал пятиться и притопывать, нервно фыркать, встряхивая огромной головой.
«Его голова выше моей. Гораздо выше. Чёрт…»
Мужчине пришлось приложить усилие, чтобы удержать коня на месте, но он справился, ругнулся на тупое животное и нервно ткнул поводья Веронике:
— Так почему к правителю нельзя?
— Иди, на ушко скажу, — улыбнулась Вера, не спеша принимать поводья. Сама шагнула к мужчине и поманила пальцем, поудобнее перехватывая за спиной нож. Он нахмурился и наклонился, Вера резким движением воткнула нож в его горло и дёрнула, разрезая плоть. Кровь ударила широкой струёй, мужчина захрипел, но в этот момент громко заржал конь, повод которого мёртвый так и не выпустил.
«Надеюсь, никто не слышал.»
— Хорошая лошадка, — сказала Вера, пряча окровавленный нож в карман куртки и хватая коня за повод. Посмотрела на труп и нервно прикусила губу, опять посмотрела на коня.
«Если я его отпущу, он убежит. Если не спрячу труп, его найдут.»
Испуганный конь сделал выбор за неё, всё сильнее пятясь в сторону дороги, по которой прискакал сюда. Животное было очень сильным, Вероника прекрасно понимала, что не поймает его, если случайно отпустит.
— Тихо, тихо, хороший, — она добралась до морды коня, перебирая руками по поводьям, конь косил на неё бешеным глазом и дёргал головой, не давая себя погладить. — Ну и ладно, обойдёшься.
Вера нащупала стремя и с трудом сунула в него одну ногу. Стоило ей оторвать от земли вторую, как перепуганный конь дёрнулся прочь от пропахшего кровью берега и пошёл по дороге, всё ускоряя шаг. Ей пришлось взбираться на него на ходу, соскальзывая с седла из-за мокрого платья, почти на бегу нашаривать второе стремя… в процессе с неё слетел злополучный тапок, Вера ругнулась и всё равно сунула промёрзшую насквозь ступню в металлическую петлю, зашипев от холода и боли в онемевшей ноге.
Конь, к счастью, сам выбрал правильное направление, а дорога была прямая и одна, так что Вере не пришлось экспериментировать с поводьями. Она оглядывалась на исчезающие за деревьями костры со странным чувством нереальности, облегчение не наступало, с каждым шагом ей становилось всё страшнее.
«А вдруг они его уже нашли? А вдруг там кто-то ждёт гонца и пойдёт его встречать? А вдруг кто-то пойдёт проверить лошадей и найдёт труп и мой проклятый тапок?»
Она пыталась не думать о догоняющих её разъярённых цыньянцах, о грохоте копыт за спиной, о криках и о той изысканной казни, что за ними последует. Но в голове нелепой яркой каруселью вертелись только эти видения. Конь бежал изо всех сил, согревая её ледяные ноги своим телом, пустая дорога в свете почти полной луны казалась потусторонним тоннелем из ада обратно в жизнь. Тёмные громады деревьев вздымались с двух сторон, тянули кривые ветви, переплетая кроны над головой, их качающаяся масса казалась живым, подвижным существом, безжалостным и голодным. Вдали светлела арка опушки, Вера задержала дыхание, когда конь вырвался из тени леса и ещё сильнее ускорил бег.
Криков за спиной не было, хотя ей иногда казалось, что она слышит их отчётливее, чем дыхание коня и грохот копыт. На горизонте показалась чёрная ломаная линия гор, дорога вела в ту сторону и Вероника доверилась дороге. Насколько она помнила, повороты были только в самом начале пути, потом телега ехала только прямо.
Дорога казалась бесконечной, Вера успела устать от попыток усидеть на дёргающемся коне так, как её когда-то учили, ноги онемели от напряжения, спину ломило и скручивало, а задница вообще превратилась в сплошную отбивную ещё в лесу. Сейчас стонущее от боли, усталости и холода тело гнал вперёд только страх, что если она не поторопится, то это тело расстанется с душой очень неприглядным способом.
Не меняющийся пейзаж создавал иллюзию, что она стоит на месте, хотя конь уже хрипел и ронял пену, улетающую с потоком встречного ветра. Вера его не подгоняла, да и она не знала, как. Толкнуть пятками — много ума не надо, но что делать дальше? Как заставить его остановиться, не дав повода сбросить нахальную угонщицу?
На краю видимости появился свет, через время выросший до двух ярких костров на башнях по бокам от ворот. Вероника попыталась прикинуть время, но смертельно уставшее сознание не желало подгонять свои страдания под какую-то шкалу — ей опять казалось, что это всё сон, мутный, рваный, очень страшный, полный крови и ужаса не успеть, не найти, что-то сделать не так…
«Ненавижу ночные кошмары.»
Ворота приблизились и конь заплясал на месте, поворачиваясь то одним, то другим боком, вертясь на освещённом пятачке и истерично повизгивая в небо.
— Кто идёт? — раздался недовольный голос с башни над воротами.
— Посланник к министру Шену, — срывающимся от холода и нервов голосом крикнула куда-то вверх Вероника. — Проводите меня к нему!
— Ещё чего, — свысока рассмеялся невидимый стражник, — ночью пускать не велено никого. Жди рассвета.
— У меня срочное послание для министра Шена, — попробовала ещё раз Вера. — Если я не доставлю его вовремя, погибнут люди.
«Например, я.»
— Ври побольше, — рассмеялся стражник. Раздался ещё один голос, гораздо тише:
— Министерство на ушах стоит. Вдруг, правда, важно, а мы не пустим?
— Вы можете хотя бы передать ему кое-что? — крикнула вверх Вера, пытаясь удержать пляшущего коня. — Только побыстрее, пожалуйста, это важно!
— Письмо передать? — пошёл на попятную стражник, Вера нахмурилась, потом схватилась за шею:
— Нет, послание. Амулет. Просто отдайте и скажите, что я тут его жду.
— Хорошо, подожди.
Спустя минуту раздался скрип и в высоченных воротах приоткрылось маленькое окошко внутри так же вмонтированной в створку ворот двери:
— Что отдать?
— Вот это. — Вероника сняла с шеи мыслеслов и наклонившись, протянула между прутьями решётчатого окошка. — Только, пожалуйста, осторожно с амулетом, он очень важен.
Стражник взял у неё кулон и его ответ она уже не поняла, хотя и услышала. Окошко закрылось, по ту сторону ворот раздался дробный цокот копыт, удалился. Вера ждала, постоянно оглядываясь на пустую дорогу и вздрагивая от каждого звука, под ногами с хрипами сокращались огромные лёгкие уставшего коня, он переступал на месте, нервно мотал головой и прижимал уши, как будто боялся ещё сильнее, чем Вера.
По ту сторону ворот раздался грохот множества копыт и один из стражников что-то громко крикнул, ему ответили, заскрежетали петли, одна половина ворот приоткрылась ровно настолько, чтобы дать протиснуться внутрь оживившемуся коню. Он ворвался в город с тихим ржанием, метнулся в одну сторону, в другую — ему не давали пройти толпящиеся люди и всадники с оружием, но конь продолжал испуганно бросаться из стороны в сторону, не обращая никакого внимания на поводья, которые Вера тупо тянула на себя, не зная, что ещё предпринять, все её силы уходили на то, чтобы просто не свалиться во время его очередного выкрутаса.