Профессор Вигге, отлитый в бронзе, выглядел моложе, чем в тот день, когда она его встретила, и неведомый скульптор воссоздал его образ без бороды, зато с густыми волосами. Но сомнений не оставалось. Это был он. Его лицо, его взгляд. Его иронично сжатые губы.
«Зайчонок, пойдем пожуем, что Всеединый послал… Тебе нужны будут деньги, зайчонок… Ты поступишь в Академию, я тебе обещаю…»
Она покачнулась и закрыла лицо ладонями. Тайла затихла, не понимая, что происходит. Бьярн подошел и встал за спиной, тихо положил руку ей на плечо: «Я с тобой, птаха…» Такое теплое прикосновение. Мара вздохнула глубоко-глубоко, заставляя себя расправить плечи. Ничего. Она справится. Прикоснулась к руке Бьярна кончиками пальцев: «Все хорошо…»
— Так-так, юная леди, я вижу, вы знакомы с профессором Вигге? — раздался позади бодрый голос.
Все трое обернулись и увидели небольшого коренастого человека, судя по темно-синей мантии, преподавателя.
— Да, знакомы, — заставила себя произнести Мара, хотя больше всего в этот момент ей хотелось убежать.
— Вижу, вы после долгой дороги! Хотите, угадаю, что вас сюда привело?
Бьярн и Мара мрачно молчали, но преподавателю Академии, видно, не нужно было их разрешения.
— Думаю, вы пришли отдать дань великому ученому и врачу. Он, к сожалению, не так давно скончался… Вероятно, он спас кому-то из вас жизнь?
Мужчина обвел заинтересованным взглядом Мару, Бьярна и Тайлу.
— Да, — односложно ответила Мара. — Спас…
— Светлая голова! Но ведь какую глупость совершил! Его никто бы и не стал винить за тот случай. Все совершают ошибки! А он все бросил — студентов, кафедру — и ушел жить, не поверите, в лес, рядом с какими-то затрапезными городками. Говорят, и там продолжал лечить. Не выдержал.
— А какой случай? — спросила любопытная Тайла. — Что он сделал?
Скорее всего, медикус не имел права оглашать подробности дела. Но хорошенькая пухлощекая девчонка с соблазнительно приоткрытой грудью, в коротком платье, заставила его забыть о врачебной этике.
— В Соувере лет так десять назад произошло несколько случаев алой лихорадки. Все началось с того, что перепуганная мамаша притащила к нему на прием девчушку. А та уже заражена была. Всем ясно, что болезнь эта распространяется, как пожар. Надо было и мамашу, и девочку гуманно усыпить. Болезнь эта редкая, к счастью, следующего случая, может, и не дождались бы на нашем веку. А он, упрямый старый баран… Хм, прости, дружище… Этот упертый человек сказал: нет, я вылечу. И забрал девчонку в Академию. Не вылечил. Но зато заразу подцепил его помощник и еще несколько студентов-добровольцев. Профессор Вигге успел болезнь вовремя остановить, но все заразившиеся погибли. А спустя несколько дней приходит и сообщает совету: не имею больше морального права лечить людей. И ушел. Говорю, невероятный упрямец.
Хотя рассказчик упорно называл профессора Вигге упрямцем, Мара видела, как он гордится им и как жалеет о том, что этот человек теперь мертв.
— Ну, я пойду. Не буду мешать, — закончил он, натолкнувшись на потерянный взгляд Мары.
— Идите, я догоню, — попросила Мара спутников.
Бьярн кивнул и утянул упирающуюся Тайлу, которая рвалась прочитать надпись на бронзовой табличке.
Они ушли, а Мара подошла ближе и прикоснулась к холодной щеке профессора Вигге. Казалось, он смотрит на нее и хочет что-то сказать. Даже мертвых можно заставить говорить, но бронзовые скульптуры, увы, нельзя.
— Прости, — прошептала она. — Родной мой…
Они дошли до ступеней Мраморной лестницы, но Мара так и не решилась подняться, хоть Бьярн и уговаривал. Уговаривала даже Тайла, догадавшись каким-то образом, что для Мары это очень важно.
— Вот, смотри! Я же стою! — подбадривала она заклятую подругу, временно позабыв о разногласиях.
Поднялась на несколько ступеней вверх, остановилась, оглянулась и замахала руками, приглашая. Но Мара покачала головой.
Мимо нее вдруг легко, как перышко, пробежала вверх девушка-студентка. Светлые волосы, по бокам заплетенные в тонкие косички, рассыпаны по плечам. Мара и сама носила раньше именно так. Подумалось: если та обернется, то и лицо окажется знакомым. Не таким, правда, худым, как у Мары, и без этого тонкого шрама у края волос. Это будет счастливое лицо с сияющими синими глазами.
Будто встретились на секунду две непересекающихся реальности. Та, где хмурая Мара с обкусанными губами смотрела вслед улыбчивой и счастливой Маре, которая по-прежнему верила людям и знала, что чудеса случаются.
Наваждение растаяло, оставив после себя пустоту.
— Пойдемте, — хрипло, слово старуха, произнесла она.
+++
До постоялого двора, правда, без приключений добраться не удалось. Вызывающее платье Тайлы, которое без опаски можно было надевать, если рядом находятся братья и отец, в городе сослужило плохую службу.
Мара, Бьярн и Тайла решили пообедать в трактире — проголодались во время прогулки. Уселись за деревянный стол, заказали жареных крылышек и кваса. Мара была уверена, что не сможет проглотить ни кусочка, но, на удивление, поняла, что проголодалась.
— Девочки, вы отдыхайте, я скоро, — сказал Бьярн, наскоро перекусив. В ответ на удивленный взгляд Мары пояснил: — Обещал купить Эрлу деревянный меч. Ждет ведь мальчишка.
Он ушел, а Тайла и Мара мгновенно потеряли нить разговора. Обе, Мара догадалась, подумали об одном и том же: Бьярн.
«Пусть только попробует мне что-то про собаку на сене сказать. Больше молчать не стану!»
К сожалению, дальше события стали разворачиваться так, что о взаимных обидах и недомолвках девушки и думать забыли.
— Ой, какие хорошенькие девочки здесь скучают! — произнес чей-то голос за спиной Мары. — Мы их сейчас повеселим.
Тайла заерзала: интонации в голосе не сулили ничего хорошего. Мара обернулась — позади стояли три здоровенных лба. Ухмылялись, осознавая свою неуязвимость и то, что девушки ничего не смогут противопоставить грубой силе.
Один из верзил, рябой и здоровый, как кабан, сел, подперев Тайлу к стене. Два других примостились по бокам от Мары, сдавили.
Мара оглянулась в поисках хозяина трактира. Но тот поймал ее взгляд, усмехнулся и ушел. Просто ушел. Оставил их самих разбираться. Быть может, сам подал знак, когда две молоденькие девочки остались одни.
Мара сегодня сменила походную одежду на городскую, более подходящую для прогулок. Скрепя сердце заставила себя купить еще один комплект, а то ведь стыдно: в приличное место не зайдешь, когда всего одна побитая жизнью куртка и штаны — больше, чем нужно, размеров этак на пять. Перчатки, хоть это против правил гильдии, не смогла заставить себя надеть. Ничто сейчас не выдавало в ней некромантку, и это, возможно, был их единственный козырь.
— Я Чак, — представился, осклабившись, кабан, — а тебя как звать, лапушка?
И тут же, без предупреждения, запустил руку в глубокий вырез платья Тайлы. Она завизжала, забилась, вцепилась в него ногтями, но тот лишь рассмеялся, зажал обе ее ладони одной своей и продолжил ощупывать грудь.
— Мягонькое мясцо. Монет пятьдесят-то выручим. Да, парни?
Мара краем глаза видела, как редкие посетители спешно покидают зал. Похоже, девушки, сами того не ведая, оказались в притоне, который только маскировался под трактир, и когда они остались одни, мерзавцы не замедлили этим воспользоваться.
Мара слышала о таких местах. У них несколько минут, чтобы попытаться что-нибудь предпринять. Потом уведут, спрячут, и больше никто никогда не услышит ни о Маре, ни о Тайле.
Мара чувствовала, как воздух покидает грудь. Сердце билось о ребра так, словно еще немного — и выпрыгнет наружу. Их трое. Она одна. Но она обязана что-то сделать.
Тайла, всегда уверенная в себе, потеряла весь свой лоск. Она совсем затихла, побледнела и только плакала, уже не сопротивляясь. Мара сжала губы. Нет, не дождетесь… У нее одна попытка, но ее она не упустит.
— Тайла, беги! — крикнула она, вскакивая на ноги и хватая предводителя за обе руки, тут же изо всех сил втягивая в себя жизненную силу, так что запястья его бычачьих рук мгновенно похолодели, а сам он посерел и покрылся холодным потом. Покачнулся, выпуская Тайлу.
— Беги!
Тайла вскочила на ноги, перепрыгнула через скамейку и рванула к выходу. А на Мару тут же навалились, прижали, отрывая ее руки от Чака.
— Ах ты грязная некромантка!..
Кто-то ударил ее по лицу, и Мара в ответ укусила того, кто был ближе. Вцепилась до крови. Не дождетесь. Буду сражаться до смерти!
Сражаться не пришлось… Верзила, сидящий справа, вдруг тонко вскрикнул и повалился набок. Пытался зацепиться пальцами за столешницу, но мелькнувшее острие меча отрубило ему руку выше запястья. Когда он упал на пол, то больше не шевелился.
Второй пытался бежать, но Бьярн, который вернулся так вовремя, будто играючи чиркнул лезвием по шее сзади, и тот свалился кулем на пол. Чак, оглушенный, лишенный почти всех жизненных сил, пытался ползти, поскуливая, но Бьярн наступил ему на спину и прошил мечом насквозь. Скулеж оборвался.
— Я вам здесь намусорил, — сообщил он грозовым голосом хозяину трактира, выбежавшему на шум. Тот резко сдал назад и отступил по стене обратно в кладовую.
Мара не могла подняться, сколько ни пыталась: ноги-предатели просто не держали.
— Тихо, тихо, птаха, — Бьярн осторожно подошел к ней, протягивая руки. — Дай возьму тебя.
Она мотнула головой: нет, уходи! Но он не послушал, поднял со скамейки, прижал нежно-нежно. Мара всхлипнула и обмякла в его объятиях.
Тайла мялась у входа. Видно было, как ей хочется сбежать поскорее из этого места, а все-таки не уходит.
— Спасибо, — прошептала она, когда Бьярн приблизился с Марой на руках. — Спасибо, Мара… Если бы не ты…
*** 25 ***
Мара не разрешила Бьярну долго ее нести. Почувствовала, что сможет стоять на ногах, и попросила ее отпустить.
— Мне не тяжело нести тебя, птаха.
Но Мара покачала головой. Она знала, что ему не тяжело, но у нее нет времени на то, чтобы себя жалеть. Нет, она вовсе не та хрупкая девчонка, какой была два года назад. Ничего. Все обошлось. Надо забыть и поскорее выкинуть из головы.
Бьярн поставил ее на землю, но шел рядом, и Мара каждую секунду ощущала на себе его встревоженный взгляд, заставляющий злиться и жалеть о том, что она показала свою слабость.
— Я не из сахара сделана, — огрызнулась она наконец. — Не рассыплюсь.
Бьярн промолчал в ответ на колкость. А Тайла всю дорогу вытирала слезы, сначала от испуга, а потом из-за предстоящего разговора с отцом.
Разговор действительно вышел жарким. Альф сначала кричал, что убьет мерзавцев, а узнав, что те и так мертвы, обещал напороть дочери неугомонную пятую точку, которая давно напрашивалась на приключения. И почти перешел от угроз к действию, вытянув из штанов широкий кожаный ремень.
— Ты посмотри, как ты вырядилась! Вот мужики и липнут к тебе, как мухи. Бестолочь! А ну иди сюда!
Но Бьярн загородил перепуганную Тайлу.
— Она и так достаточно наказана. И можете мне поверить, платье здесь сыграло последнюю роль. На девушек напали не поэтому. Они не местные: искать не станут. А если станут — в Соувере все равно заступников нет.
Мара согласилась с Бьярном: даже в Соувере, считавшемся современным просвещенным городом, девушкам приходится держать ухо востро. Девушкам всегда и везде надо быть начеку…
После объяснений Бьярна Альф обратил свой праведный гнев, ищущий выхода, на власть и Вседержителя.
— Куда они смотрят? Чем занят наместник? Только и делают, что нечисть по лесам гоняют, когда такие вещи под носом творятся!
На это Бьярну нечего было ответить. Он сумрачно пожал плечами, словно мог держать ответ за наместника, Вседержителя и иже с ними. А Мара подумала, что правитель, в общем-то, и так делает многое: южные леса почти безопасны, города процветают. Но, увы, победить людские пороки под силу разве что светлоликому Всеединому богу.
Те несколько дней, что они провели в Соувере, Тайла просидела, закрывшись в комнате, боясь даже нос на улицу высунуть. Что и говорить, перепугалась она сильно. А Мара старательно делала вид, что все в порядке. Бьярн несколько раз пытался заговорить с ней о произошедшем, но каждый раз Мара его обрывала.
— Я не маленькая! — говорила она. — Я шатунов убиваю! А тут ерунда такая. Думаешь, так просто меня испугать?
Она ходила, расправив плечи, и шутила, пересказывая историю Бимеру и Вильяму, которые теперь наверняка далеко разнесут весть о подвиге Бьярна, зарубившего трех негодяев зараз. И подтрунивала на Тайлой, которая спускалась на ужин, закутавшись в плащ с ног до головы.
Что и говорить, Мара отлично научилась носить непроницаемую маску и обманывать сама себя. У нее было много времени, чтобы научиться.
Вот только во сне продолжала видеть, как распутывает мужская рука шнурок на запястье, чтобы перевязать волосы. Иначе они будут мешать, лезть в глаза… «Ты ведь сама этого хотела. Да, моя сладкая?»
Поэтому в том, что случилось дальше, обвиняла Мара только себя. Это она подманила их, притянула своим страхом, смешанным со стыдом. Всеми теми образами, что вставали в воспоминаниях, не давая спать. Те, кого она привела, питались сильными эмоциями, и чем острее оказывались переживания, тем неотступнее преследовали они носителя, требуя дань.
Все начиналось мирно. Вечером обоз выехал из Соувера и направился в сторону столицы. Альф намеривался посетить по дороге несколько небольших городков. На ночь остановились на лугу, когда-то покрытом россыпью ярких цветов, но теперь осень заставила их опустить головки и поникнуть. Вечера стали холодными, а по утрам землю укрывал туман.
Мара не удивилась, когда, проснувшись, увидела, что телеги утонули в белой, густой хмари. Такое уже бывало раньше. Ничего, солнце пригреет — и дымка развеется без следа.
Но время шло, а туман и не думал редеть. Даже пламя костра, казалось, боится, жмется к земле. Без настроения позавтракали. Говорить не хотелось: голоса звучали жутко, словно голоса призраков. Все чувствовали вялость и странную безысходность. Так и не дождавшись, пока хмарь рассеется, решили ехать.
— Чай, не заблудимся, — буркнул Альф. — Колея здесь одна наезженная. Выведет.
Погрузились, поехали. Вильям и Бимер, у которых на любой случай жизни была заготовлена забавная или поучительная история, молчали. Мара невольно вспомнила первый день их путешествия, когда вот так же, свернув с Тракта в лес, путешественники ощутили, как они уязвимы и слабы.
Туман лежал толстым одеялом. Забивал рот. Лип к коже. Дышать становилось все тяжелее. И вот уже Эрл захныкал, не выдерживая пасмурной беспросветной мглы.
— Зачем мы по этой дороге едем? — жалобно спросил он. — Давайте по той!
— Здесь одна дорога, малыш, — откликнулась Мара, прислушиваясь к ощущениям.
Она не могла точно определить, чувствует ли темную энергию или это давит на нее безрадостный, мрачный день. В какой-то миг ощущала явно: да, точно, где-то поблизости нечисть. А в следующее мгновение: нет, почудилось.
Колея тянулась и тянулась. День казался бесконечным. Зная, что до ближайшего городка ехать несколько часов, припасов и воды взяли немного — пару раз перекусить.
Мара шагала рядом с первой телегой, вглядываясь в клубящийся перед ней туман. Она могла сколько угодно обманывать себя, но прекрасно понимала, что дело нечисто… Понимала и продолжала идти вперед с каким-то обреченным упрямством. Потому что… Если это то, что она думает… Ох, нет.
Бьярн догнал, пошел рядом.
— Мара, — сказал он, стараясь не повышать голоса, хотя мог и не прилагать усилий: даже его могучий голос тонул в тумане, как в молоке. — Ты знаешь, что происходит?
— Нет, — соврала Мара.
Так и не достигнув границ города, остановились на ночевку. Мгла покрывала луг, заслоняла звезды, ложилась тяжелой грудью на костер. Хмурые, вялые путники, едва похлебав варева из остатков припасов, отправились спать.
Мара не шла. Сидела, упорно расковыривая палочкой угли. Сжимала губы. «Нет. Нет. Это просто туман!» Ей было жутко, и холодный пот, хотя Мара находилась близко к огню, тек по спине.