Я чувствовала на себе любопытные взгляды, протискиваясь в серединку на скамью. Как только я уселась, беседа возобновилась, словно меня здесь и не было. Соседи передали мне деревянную ложку и тарелку с овощами, зеленью и зажаренным мясом. Белокурая красавица, сидящая напротив меня, заметила мое замешательство:
— Не бойся — это глухарь, а не тот несчастный зайчонок, он еще ждет своей очереди, — и бросила на меня насмешливый взгляд.
Несмотря на общий шум, от Лэйярда, похоже, ничего не ускользало:
— Криста. Не очень красиво вести себя так по отношению к нашей гостье.
Девушка опустила глаза. А я, почувствовав защиту и покровительство, стала без стеснения ее разглядывать. Она была грациозной — высокой и тонкой, не худой, а поджарой, как породистая борзая. Фарфоровая кожа, голубые глаза, резко очерченные губы и лебединая шея — если бы она приехала в столицу, модельные агентства передрались бы за нее. Впечатление портил только тонкий острый нос, хотя, в этом тоже была своя изюминка.
Весь вечер за мной пытался ухаживать Регнар — веселый и добродушный парень с не менее забавной прической. Его светлые волосы были коротко острижены ежиком, а сзади болталась длинная тонкая косичка. Он неустанно наполнял мой глиняный кубок горячим медовым напитком и без устали рассказывал об охоте на медведя. Только я пропускала все его слова мимо ушей, машинально кивая головой. Лишь одна мысль не давала мне покоя: "Максим. Где он? Что мне делать дальше? Где искать помощи?"
После ужина несколько человек остались прибраться, остальные же отправились выпускать из вольера рысей на охоту. Регнар утверждал, что их рыси — не дикие, они уже рождаются в неволе, а потому выдрессированы, являясь защитниками, помощниками, а также хорошими друзьями для своих хозяев. Я подошла к выходу. Мне хотелось выйти и осмотреться, но я боялась, что поблизости гуляют дикие рыси, а моими друзьями они не являлись.
Вдруг я услышала с улицы голос Лэйярда и придвинулась ближе. Теперь говорила Сейланн:
— Зачем? Это неправильно. Просто отведем ее обратно, к людям. Она хорошая, я не спорю. Но ей не место здесь.
Потом заговорил Ульрик:
— А если мы найдем его? Она единственная, кто знает, как он выглядит.
Затем снова Лэйярд:
— Вы оба правы. Но она имеет право знать. Пусть сама решает.
Услышав приближающиеся шаги, я едва успела отскочить вглубь кухни, и потихоньку, не привлекая внимания, пошла на "женскую половину". Лэйярд нагнал и остановил меня, придержав за локоть:
— Анаис, нам нужно поговорить. Это касается человека, которого ты ищешь.
Я безумно обрадовалась. Значит, им что-то известно.
— Пойдем на улицу, там никто не помешает. Только накинь что-нибудь, ночь холодная.
Я схватила со скамьи первый попавшийся жилет и выскочила на свежий воздух.
— Что, нога уже не болит? — обернулся Лэйярд.
— Ой, я про нее уже и забыла.
— Викар — хороший лекарь.
Спорить я не стала. Скорее, из вежливости. Мы прошлись немного и уселись на поваленное дерево.
— Анаис, прошу, верь мне. Расскажи, что это за человек, и как к тебе попал браслет.
Лэйярд внушал мне доверие. Поэтому я рассказала все: и как Макс пропал в день свадьбы, и о его приемной матери, о браслете и гривне, которую утащил Вася, и что у меня только одна цель — разыскать его, только этим я и живу.
Лэйярд слушал меня внимательно, не перебивая. Затем сказал:
— Послушай, я расскажу тебе кое-что. Только отнесись к этому серьезно. Мир не таков, как ты думаешь. Многие тайны сокрыты от вас.
— От нас?
— Вы — гальмиры, то есть называющие себя людьми, а мы — другой народ.
— Я это заметила.
— Мы — вестгейры. Мы живем в единстве с природой, чтим все живое и не забываем своих корней. Тоже, в некотором смысле, люди, но не в твоем понимании.
— Вы — эльфы?
— Анаис, прошу, не перебивай. Я не понимаю, о чем ты. Я же сказал, мы — вестгейры. Две тысячи весен тому назад мы пришли в эти земли с севера-запада и построили здесь селения и укрепления.
— А почему вы сюда пришли?
— Сейчас уже никто точно не скажет — может, война, может, голод, многие говорят, что лед и море забрали наши земли. Так вот. У нас был мудрый правитель, и мы жили в мире с местным населением. Чему-то мы их обучали, что-то заимствовали. Проходили века, правители менялись. Великий Кольбьерн решил, что хватит якшаться с местными жителями, вмешиваться в их междоусобицы и защищать их от набегов. Решено было уйти еще дальше, в горы. Чтобы попасть в наши владения, в Тарсиллинн, нужно было пройти через длинный тоннель, выдолбленный в толще горы и охраняемый воинами и свирепыми рысями. С других сторон Тарсиллинн защищали горные массивы, бурные реки, непроходимые чащи и болота. Так наш народ ограничил контакты с внешним миром. И лишь мы, стражи границ, а тогда их было несколько сотен, изредка спускались к местным племенам, чтобы выменять у них меха, камни, металлы или семена, и регулярно объезжали наши границы, чтобы предупредить набеги враждебных южных племен, неравнодушных к золоту. В то время наши рыси были такими огромными, что на них можно было свободно ездить верхом. И это наводило ужас на противников. Местные народы, изредка видевшие нас, верили, что в горах живут боги, они и до сих пор оставляют подношения.
Проходило время. Ваша цивилизация развивалась, но не духовно, а материально, технически. Почему принято считать, что вестгейры выбрали духовный путь развития, я не знаю. Ведь только жрецы совершенствовали свою магию. Со временем кочевников перестали пугать болота и леса — для них это перестало быть преградой, все чаще они вторгались в наши земли. Эпоха войн особенно усугубилась во время правления Тордисс, дочери Альгерда Мудрого. Тогда чародеи предложили свою помощь и магическую защиту в обмен на власть и могущество. Жрецы выполнили свое обещание. Уже много веков они поддерживают магический купол, скрывающий Тарсиллинн от человеческих глаз.
— А причем здесь Макс и этот браслет?
— Я полностью уверен, что твой Макс — это на самом деле Ингвар — сын нашего правителя Эймунда, да примут его духи предков, и его третьей жены, Гудрун. Это ее обручальный браслет. Чего ты удивляешься? У вас что, при венчании не одевают обручальные браслеты? Вот, смотри — северная звезда с восемью лучами — это герб Гудрун. А это — изображение медведя — испокон веков служит гербом правящей династии. В последнее время в Тарсиллине очень неспокойно. Четверть века назад был коронован Эймунд, да примут его духи предков. Он был новатором и многое решил изменить: упразднил министров, лишив их привилегий, всячески пытался отстранить от власти касту жрецов, считая, что те занимаются не своим делом. Вокруг трона плелись сети и интриги, многие из родных и приближенных государя были отравлены либо пропадали. В это неспокойное время Гудрун, младшая жена правителя, ожидающая ребенка, просто исчезла. Государь винил в этом чародеев, жестоко расправляясь с ними. Однако вскоре она появилась, целая и невредимая, но без младенца. Нашлись свидетели, утверждавшие, что она покидала Тарсиллинн и уходила к гальмирам. Я не знаю, что двигало ею, возможно, она опасалась за свою жизнь и хотела защитить дитя. Но своему государю и супругу она не сказала ни слова, сколько он не упрашивал. Тогда Эймунд разгневался и выгнал ее из Каменных Чертогов. Она и сейчас живет и здравствует в Тарсиллинне. Эймунд благополучно осадил жрецов, указав им их место. После его смерти, две весны назад, на трон взошла его дочь от второй жены — Илара.
Я нетерпеливо перебила Лэйярда:
— Так значит, Макс, то есть Ингвар, — наследник престола? Он мог узнать об этом и отправиться в свой Тарсиллинн?
— Сам он не смог бы найти дорогу. Ты сказала, он оставил все вещи — так в путь не отправляются, тем более не бросают своих. э… невест. Скорее, его выкрали. И без магии тут не обошлось. К тому же, в тоннеле ни с того ни с сего случился обвал, и мы уже больше недели не можем вернуться домой. Это более, чем странно.
— Почему его могли похитить?
— Не знаю, но он точно жив. Иначе, его лишили бы жизни прямо на месте. После твоего здесь появления все до единого стражи уверены, что в этом повинна Илара, она узнала об Ингваре и испугалась, что ее могут лишить власти. Вот и держит его где-нибудь в темнице.
От мысли о бедном Максе, сидящем в темном сыром подземелье с крысами, на глаза навернулись слезы.
— Я спасу его.
— Не сомневаюсь, что ты готова отправиться туда прямо сейчас. Но мудрее выждать. Три дня назад мы отправили в Тарсиллинн одну из рысей с письмом. Подождем ответа от наших друзей и разработаем план действий.
— А сколько ждать? Вдруг время очень дорого?
Лэйярд поднялся:
— Все, на сегодня достаточно. У тебя и так выдался трудный день. Пойдем.
Все девушки уже спали, спокойно, как мышки. А я все разглядывала отблески от одинокого факела на высоком каменном потолке и раздумывала. Все-таки я молодец. Моя интуиция меня не подвела. Я пришла, куда нужно. Я спасу Макса. Эти люди, то есть вестгейры, мне обязательно помогут.
Сон никак не шел ко мне, и я решила выйти в "кухню". На мне была только тонкая ночная рубашка, которую дала Тильда, и потому я ойкнула, не ожидая увидеть за столом Ульрика. Однако обратно не попятилась и с достоинством уселась рядом. На столе горело несколько больших свечей.
— Тебе тоже не спится? — завела я разговор.
— О, еще как спится, но ночные дежурства никто не отменял.
— Зачем? Сейчас ведь не военное положение.
— А вдруг жрецы уберут магический щит? Или сами нападут? Или мало ли что еще может произойти?
Я заметила, что он закрывает рукой бумагу и попыталась заглянуть:
— Ты рисуешь? Чем? Углем?
— Да так, от нечего делать.
— По-моему, очень красиво.
— Тебе нравится?
— Да, очень. Это какой-то пейзаж? Вот река, деревья, прорисован каждый листочек. Да у тебя талант.
Польщенный парень заулыбался.
— Ульрик, расскажи мне о гербах.
— А что рассказывать? У каждой семьи, точнее рода — свой тотем, он и является гербом.
— А у тебя какой?
— А ты не будешь смеяться?
— Нет.
— Олень.
— Ну что тут смешного? Олень — красивое и благородное животное.
— Да. Но, видишь ли… Не очень приятно, когда тебя называют Ульрик-Олень.
— А какой герб у Лэйярда?
— Не помню… А вот у Регнара — ворон, он его перья с собой носит, на удачу.
Вошел Лэйярд, на ходу собирая волосы и завязывая их в хвост:
— Иди спать, я сменю.
— Караульная свеча еще не догорела, рано ты пришел, — пожал широкими плечами Ульрик. — Ну да ладно, спокойной вахты, — парень встал из-за стола и, зевая, поплелся в спальню.
— А девушки тоже дежурят? — спать мне никак не хотелось.
— Да, им так хочется, — Лэйярд присел на скамью напротив меня. — Но мы дежурим три ночи подряд, потому что нас больше. А девчонки — одну. Тебе не холодно? Огонь ведь давно погас.
Бросив взгляд на свою просвечивающуюся рубашку, я отправилась за жилетом. Но в темноте отыскать одежду было не так-то просто, поэтому я взяла одеяло и накинула его на плечи, как моя бабушка набрасывала пуховый платок.
Когда вернулась, Лэйярд уже подбрасывал дрова в разведенный очаг и ставил котелок с водой.
Вскоре мы пили горячий напиток, напоминающий наш чай. Только вместо чайных листьев там были земляничные и малиновые, да еще какие-то лепестки и сушеные ягоды. А еще я добавила меда в свою большую глиняную кружку. Но спать все равно не хотелось.
— Лэйярд, а что, если нам придется брать замок Илары штурмом, чтобы освободить Макса? Это опасно, и у тебя мало людей.
Он улыбнулся:
— Думаю, до этого не дойдет. Я знаю Илару очень давно и не разделяю плохого мнения о ней. Да, она ветреная и легкомысленная. Кружит мужчинам головы, любит дорогие наряды и украшения, что не является минусом для королевской особы. Ее осуждают за то, что государственным делам она предпочитает танцы ночи напролет, охоту и веселье. Но поверь, она очень добрая и великодушная. Никогда не видел ее разгневанной. И не помню случая, чтобы она кого-то обидела или наказала.
Мы проболтали почти до утра. Лэйярд интересовался нашим миром, задавал много вопросов, как устроено то и это, как делается вот это. Чему-то удивлялся, чем-то восхищался, а что-то считал глупым и нерациональным.
Вслед за этими ночными посиделками я проспала полдня. Сейланн принесла мне обед в комнату и, приложив ладонь к моему лбу, поинтересовалась, не заболела ли я.
После обеда я увязалась с Ульриком и Лэйярдом обойти границы. День выдался пасмурный, иногда моросил дождик. Но мне было комфортно в теплой одежде, особенно радовал большой пушистый капюшон, закрывающий меня от дождя и ветра.
В тайге царила тишина и спокойствие. Но это обманчивое впечатление лишь для меня, городского жителя, потому что лес продолжал жить своей жизнью, и ему не было дела до нас. Растения все также тянулись к свету, вверх по стволу поднимались древесные соки, наполняя деревья жизненной силой; где-то, по-старушечьи скрипя, раскачивались сосны. Большие рыжие муравьи сновали туда-сюда в поисках пищи; мимо меня, жужжа и выплясывая на лету, проносились шмели и дикие пчелы. Невидимые птичьи голоса щебетали без умолку. Белки гонялись друг за другом и сыпали сверху шишечной скорлупой. Где-то вдали раздался рык — у неизвестного хищника, судя по всему, удалась охота. Я ступала по влажному мягкому мху и замечала, как следы тут же пропадают, снова затягиваются зеленым ковром. Лесу все равно, есть мы или нет. Он жил до нас, проживет и после, даже не вспомнив о наших следах…
Сначала я боялась двух рысей, которые сопровождали нас, то забегая вперед, то возвращаясь обратно. Но они не обращали на меня особого внимания. Тогда я немного успокоилась и стала рассматривать их ошейники и закрепленные переметные сумки.
Ребята проверили несколько капканов, кое-что пришлось починить. Я с интересом наблюдала, как ставят силки на зайцев. Тонкую веревку Ульрик привязал к стволу деревца, сделал из нее петлю и установил ее при помощи двух рогатинок на высоте головы зайца, как раз на вытоптанной им тропке.
— А на птиц ставятся другие ловушки. Глухарей, рябчиков, куропаток поймать гораздо проще. Хочешь попробовать? — поинтересовался он.
Я замотала головой:
— Как-нибудь в другой раз.
Мы присели на камнях, чтобы я смогла отдохнуть и попить. Рядом со мной сидел Лэйярд, когда одна из рысей принесла дохлую белку и сложила у его ног.
— Фу, Ула. Иди. Варт, — он поддел тушку носком сапога и отбросил подальше. Но Ула подняла ее и снова вернула на место.
— Она еще совсем молодая, поэтому бестолковая, — извинялся он.
— Она охотится на белок?
— Нет, эти подарки предназначаются мне. Несколько дней назад "поделилась" со мной недоеденной косулей. Я ее еще натаскиваю, учу охотиться не только для себя. На охоте рысь — самый лучший помощник. Подвергшееся нападению рыси животное обречено.
— А чем она питается?
— Всем, что удастся словить, но всегда только свежим. Рыси, в отличие от волков или медведей — не падальщики. Моя Ула больше любит птицу. Даже уток ловит.
— А можно ее погладить?
— Попробуй. Только не резко, сначала пусть обнюхает твою руку.
Но у меня была идея получше. Я достала из сумки кусок пирога, оставшегося с обеда, и протянула зверю. Сначала она понюхала лакомство, затем меня. Немного подумав, краем челюсти зацепила угощение и отошла подальше. Съев, вернулась за добавкой, обнюхивая мои карманы. Я еще раз протянула ладонь и почесала ее за ухом и даже погладила пушистую кисточку. Рысь — интересное животное, обликом очень напоминает дикого кота, а ведет себя, как самый настоящий пес.
Ульрик не переставал жаловаться на боль в спине и шее, намекая, что пора возвращаться. А мне домой совсем не хотелось, к тому же выглянуло солнышко.