— В этом году танцы не попадают на годовщину смерти Спенсера, но для меня они навсегда будут связаны с ним. Я никогда не ходила на бал без него. Как я смогу пойти туда в годовщину его смерти с кем-то другим? Как я смогу притворяться, что хорошо провожу время, когда буду думать только о том, что его больше нет, и что парень, который танцует со мной, — не он и никогда им не станет.
Израсходовав желание говорить, я погружаюсь в молчание. Доктор Московиц тем временем записывает все, что я только что наболтала, а потом поднимается на ноги, поскольку наши драгоценные двадцать пять минут истекли, и дает мне последний совет:
— Возможно, смысл не в том, чтобы хорошо провести время или сходить на свидание. Я соглашусь с твоей мамой: на танцы стоит пойти. Думаю, тебе пойдет на пользу столкнуться со своими страхами, и, что еще важнее, это будет сознательным шагом в попытке двигаться дальше, способом доказать себе, что тебе это под силу — что ты снова сможешь жить своей жизнью и позволять входить в нее другим людям.
Он идет к двери и, прежде чем открыть ее, поворачивается в ожидании ответа ко мне.
Я вздыхаю.
— Хорошо, я подумаю. — Это максимум, что я могу ему обещать, и это мое обещание куда искреннее всех остальных, принесенных сегодня.
Приняв кивком мой ответ, доктор Московиц провожает меня в приемную около лифта, где нас ожидает мама. Когда мы приближаемся, мама вскакивает со своего места, словно под ней была скрученная пружина. Ее губа покраснела в том месте, где она полчаса прикусывала ее. Когда она видит на лице доктора Московица улыбку, в ее глазах вспыхивает надежда.
Я плюхаюсь на стул и начинаю ждать, когда мама и доктор Московиц закончат шушукаться. Меня это не оскорбляет. Это часть ритуала. Я делюсь с доктором Московицем переживаниями, а он передает свою интерпретацию маме вместе с советами о том, что со мной делать дальше. Я прислоняюсь затылком к стене и закрываю глаза — иногда консилиумы под девизом «Спасем Бэйли» затягиваются, — но тут раздается звонок прибывшего лифта, и шокированный голос выпаливает:
— Бэйли? Что ты здесь делаешь?
Не могу поверить, что натыкаюсь на Уэса второй раз за один день. Он одет точно так же, как утром, с тем же потрепанным рюкзаком, перекинутым через плечо, только теперь в его руках еще и скейтборд. Он таращится на меня так, словно я вышла на улицу без штанов.
— А ты что здесь делаешь? — парирую я, совершенно не желая объяснять ему, почему после его неожиданного появления в школе мне срочно потребовалась встреча с психотерапевтом.
Он окидывает комнату взглядом, переступает с одной ноги на другую, потом снова тянется к дурацкой лямке рюкзака на плече, но прежде чем успевает ответить — если он вообще планировал это делать, — моя мама прерывает нас изумленным воплем:
— Уэс!
Покраснев, он бормочет:
— Здравствуйте, миссис Аткинсон, — и пялится на свои кроссовки.
Не стоило ему отводить взгляд, потому что мамины неожиданные объятья застают Уэса врасплох.
— Прошло столько времени! — бушует она. — Как поживаешь? — Она отступает и окидывает его внимательным мамским взглядом, а потом — к нашему с Уэсом вящему ужасу — резюмирует: — Ты стал настоящим красавцем! Как твоя мама? Я не говорила с ней целую вечность.
Щеки Уэса снова пылают. Он отпускает лицо и пятится от моей мамы и от привычки нарушать чужое пространство.
— У нее все хорошо. — Он прочищает горло и смотрит на доктора Московица, словно знает его. — Привет, док.
— Он тоже твой врач? – спрашиваю я.
Уэс не отвечает. Но в этом и нет необходимости. Ответ очевиден.
Я в шоке. Хотя, наверное, зря. Наверняка мисс Дэлани получила контакты врача от моей мамы. Видимо, после гибели Спенсера Уэсу, как и мне, понадобилась помощь специалиста. Но странно, что он видится с ним до сих пор, а еще страннее было бы, если бы наша маленькая встреча заставила побежать к врачу и его. Я очень надеюсь, что это обычное совпадение.
Взяв сумочку, я дергаю маму за руку и приклеиваю на лицо фальшивую улыбку для доктора Московица.
— Нам надо идти. Не хотим больше отнимать у вас время.
Но моя попытка сбежать с треском проваливается.
— Вы что, знакомы? — спрашивает врач, водя своим пальцем-обрубком между Уэсом и мной.
Когда Уэс пожимает плечами, доктор Московиц в ожидании информации переводит взгляд на меня. Я не хочу ничего объяснять, но понимаю, что если я промолчу, то отвечать начнет мама, и уж она выдаст куда больше деталей.
— Он был лучшим другом Спенсера.
Маму мой ответ не удовлетворяет.
— Не только Спенсера, — говорит она, обнимая меня за плечо. — Но и Бэйли. Когда-то эта троица была неразлучна. — Она снова улыбается Уэсу. — Мы так соскучились по тебе. Знаешь, тебе не нужно присутствие Спенсера, чтобы получить приглашение в гости. Можешь заходить в любое время.
— Мам! — Боже правый. Мне хочется провалиться под землю.
На меня Уэс не смотрит, но он слишком вежлив, чтобы не ответь моей маме.
— Спасибо, миссис Аткинсон. — Это не обещание зайти, но вряд ли моя мама это осознает.
Кошмар не прекращается.
— Вы больше не дружите? — интересуется доктор Московиц. Вот ведь пронырливый гад. — Почему? Из-за смерти Спенсера?
Я втягиваю в себя воздух и начинаю дрожать. Я очень, очень не хочу обсуждать это. Особенно здесь и сейчас — в присутствии Уэса и своей мамы. Мне хочется убить доктора Московица. Он зашел слишком далеко, но остановится ли на этом? Нет, конечно же нет.
— Любопытно, что в разговорах со мной ни один из вас не упоминал друг о друге. Почему?
Уэс мнется, не зная, что на это ответить, а я смотрю на врача и мысленно даю себе клятву больше никогда не возвращаться сюда.
— Мама! — От моего резкого вскрика все вздрагивают. На нас даже оборачиваются люди в халатах у сестринского поста. — Может, пойдем? Уэс пришел на прием, а мы задерживаем его.
Мама прикусывает губу. Она, как и доктор Московиц, хочет стоять здесь весь день и задавать бесконечные болезненные вопросы, но она видит, что мне нужно убраться отсюда, поэтому вздыхает и пожимает доктору Московицу руку.
— Еще раз спасибо, что уделили ей время. Мы позаботимся о лекарствах, и я поговорю с ее отцом, чтобы возобновить ваши регулярные встречи. Мы скоро вам позвоним.
Не стоит стараться. Я скорее сбегу, чем опять соглашусь на эти регулярные встречи. Я тащу маму к лифту и миллион раз тыкаю в кнопку, надеясь, что это заставит двери открыться быстрее. Пока мы ждем лифт, мама оглядывается на Уэса.
— Уэс, было приятно снова увидеть тебя. Больше не пропадай.
— Хорошо, миссис Аткинсон. Мне тоже было приятно увидеть вас. — Лжец. — Пока, Бэйли.
Слегка удивленная тем, что он со мной попрощался, я оглядываюсь и встречаюсь с ним взглядом. В его глазах бушуют эмоции: смятение, боль, гнев, сожаление. Столь интенсивные, что из моих легких выходит весь воздух, и у меня едва получается прошептать в ответ всего одно слово:
— Пока.
Когда лифт приезжает и впускает нас внутрь, я снова начинаю дышать. Уэс не отрывает от меня глаз до тех, пока двери лифта не закрываются. Я не знаю, что у меня сейчас на лице, но моя мама знает достаточно, чтобы ничего не говорить.
Глава 5
Расспросы начинаются еще до того, как я успеваю добраться до школьных дверей. Триша и Лиз подкарауливают меня на парковке. Лиз сразу же обнимает меня и пытается проявить сочувствие, но ее буквально распирает от переизбытка энергии, поэтому ее сочувствие не кажется особенно искренним.
Пока мы лавируем между рядами машин, она без умолку тараторит.
— Поверить не могу в то, что вчера произошло, а ты? В смысле, Уэс Дэлани вернулся в школу! Что теперь будет? И где он столько времени пропадал? Думаешь, он собирается в одиннадцатый класс? Он же пропустил целый год. Ему придется как-то наверстывать.
Разочаровывать ее жалко, и мне очень не хочется, чтобы у нее создалось впечатление, будто я знаю ответы на все эти вопросы, но еще я хочу как можно скорее остановить распространение слухов.
— Он сказал, что не вернется в школу.
Лиз морщит нос.
— Облом. — Впрочем, ее разочарование длится недолго. — Ты не знаешь, что он тут делал? Говорят, он пришел, чтобы повидаться с тобой. Ребята, вы что, тайно встречаетесь?
Мое сердце чуть не выпрыгивает из груди.
— Нет. Конечно же, нет. Я понятия не имею, где он был и почему явился сюда. С чего ты взяла, что мы встречаемся?
Щеки Лиз розовеют.
— Да просто болтают всякое. Не бери в голову.
Если Лиз отказывается сплетничать — дело дрянь. Я не расспрашиваю ее, решив, что мне лучше не знать суть этих сплетен. Лиз, кажется, тоже не против завершить разговор, но Триша не собирается оставлять эту тему.
— То-то он так быстро кинулся за тобой, когда ты вчера убежала.
Во время расспросов Лиз Триша хранила молчание, но когда мы останавливаемся у моего шкафчика, она прислоняется к соседнему и начинает допрос с пристрастием.
— Уверена, что между вами ничего нет?
Я бросаю на нее взгляд, пораженная плохо скрытым ядом в ее тоне. Она наносит на губы блеск, но продолжает с подозрением наблюдать за мной. Закатив глаза, я открываю шкафчик и беру учебники по математике и английскому для первых двух уроков. Сегодня у меня нет ни желания, ни терпения разбираться с Тришиными заскоками.
Потирая виски, которые вдруг начинают болеть, я вздыхаю.
— Сколько раз тебе повторять? Мы с Уэсом давно не дружили и общались исключительно ради Спенсера. Я не видела его с похорон.
Триша, оттолкнувшись от шкафчика, выпрямляется во весь рост. Она явно не верит мне, но бросает:
— Как скажешь. — И, взмахнув волосами, уходит на свой первый урок.
Я быстро собираю оставшиеся вещи и запираю шкафчик на ключ. У Лиз урок рядом с моим, поэтому мы идем вместе.
— Не обращай на нее внимания, — говорит она. — Ты ведь знаешь, Уэс всегда был для нее больной темой. Ей нечасто отказывают, а Уэс отшивал ее раз, наверное, сто. Ее с ума сводило то, что ты могла быть с Уэсом, но выбрала Спенсера.
Я замедляю шаг, обдумывая эти слова. Я могла быть с Уэсом? Если бы та дурацкая бутылка показала не на Спенсера, а на него, то все сложилось бы по-другому? Возможно, но я рада, что этого не произошло. Я бы не променяла Спенсера ни на кого. Даже на самого горячего парня планеты — которым вполне может быть Уэс.
Лиз прижимает тетради к груди и хихикает.
— Я убью тебя, если ты проболтаешься Трише, но в глубине души я всегда ликовала, когда он ее отвергал. Она такая ужасная негодяйка, но все равно получает все, что захочет.
Удивленная этим признанием, я смотрю на подругу, и у меня не получается спрятать улыбку, которой быть не должно. Лиз, заметив ее, подмигивает мне и продолжает:
— Лично мне нравилось, что вы со Спенсером были вместе. Ты такая же красивая и популярная, как Триша, и могла заполучить самого сексуального парня в школе, но все равно выбрала ботана.
Я вступаюсь за Спенсера, хоть и знаю, что она имеет в виду:
— Он не был ботаном.
Лиз смеется, кивая.
— Был, но мы все любили его, потому что его любила ты. Никто из нас не понимал почему, но мы видели, как сильно он был тебе дорог. Ваши отношения были такими... — Она вздрагивает, осознав, что разговор расстраивает меня. — Извини.
— Ничего, — говорю я, хотя у меня сжалось горло, а все внутри завязалось узлом.
У моего кабинета Лиз не уходит, а закусывает губу, словно хочет что-то сказать. Я вымучиваю улыбку и жду, когда она наконец выложит то, что хотела. Она оглядывается, проверяя, что никого рядом нет и нас никто не услышит, потом наклоняется и шепотом сообщает:
— Чейз собирается пригласить тебя на осенний бал.
Я думала, она собирается поделиться еще какими-то сплетнями обо мне, но это… Чейз собирается пригласить меня на осенний бал?
Чейз Ленсинг — красавчик. Высокий, светловолосый, с большими зелеными глазами, яркой улыбкой и атлетическим телосложением. Он лучший друг Джейка Уэйнрайта и один из самых популярных парней в школе. Любая девушка была бы на седьмом небе от счастья, если бы получила от него приглашение сходить вместе на танцы.
Я хмурюсь.
— Но я думала, он собирается позвать тебя.
Лиз пожимает плечами.
— Он так и сделал, но меня уже пригласил Крис, поэтому я предложила позвать тебя. — Она убирает за ухо прядь своих коротких черных волос и направляет на меня строгий взгляд. — Я сказала ему, что ты согласишься.
— Что?! Лиз! Зачем?
Задорная улыбка исчезает с ее лица — довольно редкое зрелище, поэтому я понимаю, насколько она серьезна.
— Я сожалею о Спенсере, Бэйли, но всему есть предел. Ты хандришь уже год, отталкиваешь друзей, избегаешь нас. Все это начинает порядком надоедать.
Лиз не стерва. По крайней мере, не такая, как Триша. Но предупреждение было четким.
— Я… — Я не знаю, что и сказать.
— Приходи на танцы. Попробуй снова повеселиться. Ты всегда нравилась Чейзу. Вам, ребята, было бы хорошо вместе.
Почему-то я не могу избавиться от ощущения, что она ставит мне ультиматум. Или я иду с Чейзом на танцы, или остаюсь без друзей. Оба варианта пугают до чертиков.
От необходимости отвечать меня избавляет звонок на урок. Лиз оглядывается на свой класс, а затем опять улыбается, словно этого разговора и не было вовсе.
— Ну, пока.
***
Весь день я провожу в ожидании, когда Чейз меня пригласит. И весь день пытаюсь придумать, что ответить ему. Я так нервничаю, что мысль об обеде практически вызывает у меня язву. Если он пригласит меня у всех на глазах, я буду вынуждена согласиться. Но я не могу пойти с ним. С Чейзом это будет не просто ничего не значащее свидание.
Чейз по натуре — классический бойфренд. У него уже было три-четыре подружки, и пусть ни с одной из них дела до серьезного не дошли, он определенно не бабник, как Джейк. Ему нравятся отношения. Нравится сам ярлык, статус, гарантия и наличие одной девушки, чтобы ахать и охать над ней. Ему нравится быть чьим-то парнем. Он неплохой, но не для меня. Я не могу стать его девушкой.
Однако изгоем я тоже стать не могу. Знаю, звучит лицемерно, ведь в последнее время я была не очень-то хорошей подругой, но друзья — их болтовня, сплетни и смех — помогают мне отвлекаться. Если я останусь одна, то компанию мне будут составлять лишь мои мысли, и начнется сущий кошмар. Меня будет постоянно преследовать призрак Спенсера, и я в итоге окажусь в психбольнице.
За обедом Чейз не приглашает меня, но садится рядом со мной. Я говорю себе, что это просто-напросто совпадение — обычно он обедает с Джейком, который сегодня прочно обосновался возле Шарлотты и осаждает ее, в то время, как Триша ест в тишине, испепеляя их взглядом. Однако потом Чейз приобнимает меня и предлагает поделиться своей картошкой-фри, и я понимаю, что этот обмен местами был, скорее всего, спланированным, а не случайным.
Последним уроком у нас с Чейзом история, и поскольку он не устроил сцену во время обеда, можно предположить, что он собирается пригласить меня, когда поблизости не будет никого из наших друзей. Очевидно, он не до конца поверил Лиз, когда она обещала, что я не отвергну его.
— А вот и она! Бэйли!
Я оборачиваюсь и вижу, что мне машет Шарлотта. Мое сердце пропускает удар, а к горлу поднимается желчь, поскольку она идет вместе с Джейком и Чейзом. Неужели сейчас наступит тот самый момент, которого я боялась весь день? Чейз улыбается, его большие зеленые глаза радостно загораются при виде меня, в то время как Джейк обнимает Шарлотту. Похоже на засаду двойного свидания.
Шарлотта вырывается из объятий Джейка — судя по тому, как она извивалась при этом, освободиться от его лап не так-то легко — и бежит ко мне, словно мы лучшие подруги. Она подходит ко мне с отчаянием на лице и обнимает. А когда отступает, на ее губах снова сияет ослепительная улыбка.
— Можешь рассказать Джейку о субботе? А то он мне не верит.