Лишь спустя год Морав почувствовал, что может спокойно держать любой, самый сильный, удар, после которого не появлялись даже синяки. Его тело словно оделось в броню из железных мышц. И все это время юношу мучил один вопрос: когда же его допустят на ристалище, чтобы он мог сразиться с наставниками хоробрых? Мораву казалось, что он превосходно владеет мечом (собственно говоря, так оно и было) и ему нужно испытать себя в поединках с сильнейшими. Но пока Морав-Хорт довольствовался учебными боями с младшими гридями затупленными мечами и топорами.
Владению оружием гридей обучал сам Редвальд. Все с почтением величали его хёвдингом [69], и он был первым помощником главного из хоробрых, ярла [70], которого звали Торгард. Редвальд уже был в годах, но его широкоплечая фигура дышала потрясающей мощью, которую Морав-Хорт чувствовал на расстоянии, а пальцы рук Торгарда были просто железными. Он свободно, без особого напряга, мог выдавить сок из толстой ветки. Обычно Торгард никогда не принимал участия в обучении новобранцев и лишь иногда устраивал для них показательные бои все с тем же Редвальдом.
Удивительное зрелище! Движения Торгарда и Редвальда были скупы и расчетливы; иногда создавалось впечатление, что они опоены сонным зельем, настолько замедленным казалось их топтание в кругу, посыпанном речным песком. Зато удары наносились настолько молниеносно, что за ними нельзя было уследить обычным, не колдовским взглядом, которым, конечно же, владели все гриди-волкодлаки. Но даже они временами не до конца улавливали суть происходящего. Удар – защита, удар – защита, удар… и кто-то из поединщиков объявлял себя раненым или убитым, потому как при ближайшем рассмотрении разящий выпад миновал защиту. Ярл и хёвдинг сражались по-настоящему, боевыми мечами или топорами, но надевали учебное защитное снаряжение, которое было гораздо тяжелее и надежнее того, что применялось в сражении.
– Сеча может длиться от зари до зари, а иногда не прекращается и ночью, – поучал Редвальд. – Для этого нужна не только сила и отменная выучка, но и умение вести долгий бой. В сражении нельзя делать ни единого лишнего движения. Каждый удар мечом или топором должен быть разящим, притом с наименьшей затратой мощи. Сеча – это не дружеское ристалище, где можно показывать свою удаль и разные хитрости, отнимающие много сил. Такой поединок заканчивается быстро, и не очень важно, кто победил. Когда хорошо обученный воин скуп в движениях, у недруга создается впечатление, что он медлителен, и его легко поразить. Из-за этого противник выбирает неправильный способ боя и получает неожиданный смертельный удар.
Но особенно любимым учителем Морава был хоробрый из племени древлян, которого звали Мал. Земли этого непокорное племя были завоеваны кнесем Кенугарда, и Малу пришлось искать счастья на чужбине. Он был коренаст, широколиц, лохмат, как лесной дух, и весь покрыт шрамами. Это же в каких битвах довелось ему побывать, учитывая, что Мал – неуязвимый волкодлак? – удивлялся Морав.
Тем не менее немного страшноватый с виду Мал был добряком и не придерживался аскетического образа жизни остальных наставников хоробрых. Его нередко можно было видеть навеселе, а ел он всегда за двоих, хотя на нем это и не сказывалось.
– А вот когда поголодаешь дней десять, вот тогда и поймешь, что боги дали человеку еду для того, чтобы он не чувствовал себя несчастным в этом мире, – говаривал Мал. – Это служители нового бога, которому поклоняются ромеи, укрощают плоть до такой степени, что человек становится как призрак. Что толку с такого дохляка в бою?
Однажды он подарил Мораву, к которому почему-то особо благоволил, ожерелье-амулет из засушенных клубеньков какого-то неизвестного юноше растения.
– Носи его всегда на себе, и когда-нибудь вспомнишь мою доброту… – Мал широко улыбнулся своим щербатым ртом.
– Что это? – спросил Морав.
– Травка эта растет только в моих родных краях. Ученые люди называют ее «кокуй», а мы просто – любкой [71]. Когда придется очень туго – долго не будет ни еды, ни питья, – съешь три клубенька. Сил у тебя сразу прибавится, и про жажду забудешь. Эти клубеньки дорогого стоят. Половецкая орда приходила в наши края не только для того, чтобы просто пограбить и увести людей в полон, но и за этими клубеньками. Ромеи ценят их на вес золота.
Мал учил, как выживать в любых условиях.
– Иногда все наши заговоры не помогут, и все то, что знают хоробры, окажется бессильным против воли богов, которые нередко позволяют себе жестокие шутки над теми, кто много о себе мнит. Вот тогда и пригодятся знания, которые я дам тебе, а ты уж постарайся, не подведи меня, запомни все.
Он уселся поудобнее и продолжил:
– Военное искусство состоит из знания многих важных тайн. Главное, научиться их правильно использовать. Как подкрасться к стану врага незаметно, не распугав при этом птиц и зверей, которые могут тебя выдать? Нужно знать секреты их поведения. Как спрятаться в камышах и долго лежать там, не выдавая себя ни единым движением, если над тобой висит облако кусачей мошкары? Надо натереться настоями некоторых травок или мокрой глиной, и мошка облетит тебя десятой дорогой, а твои преследователи распухнут от ее укусов и уберутся прочь. Как перебраться через болото, не имея в руках длинной жерди, чтобы прощупывать перед собой дорожку, и не утонуть в трясине? Как в поле лечить раны, когда под рукой нет целебного зелья, как утолять голод и жажду, когда нет ни еды, ни воды, как правильно маскироваться? Все, чему научил тебя Тандри, – это хорошо, даже превосходно. Но только в том случае, когда ты полон сил, без которых не навести на врага морок. А если ты ранен и ослаб, вот тут и пригодится искусство выживания безо всяких колдовских штучек.
Мал показывал, как отпирать замки без ключей, как переправляться через реку на камышовой циновке, как брать голыми руками раскаленное железо и при этом не обжечься, как можно долго находиться на дне реки, как вылезать из прочно завязанных мешков и как вводить себя в состояние «вихря», не пользуясь знаниями хоробрых. Это было наиболее сложно, ведь Мораву приходилось уподобляться беспристрастному чучелу, которое стоит на огороде с руками-вениками в самом центре стального вихря. В таком состоянии время настолько уплотнялось, что движения Морава становились совсем малозаметными, а потому непостижимыми для врагов. При этом не нужны были никакие заговоры, а тем более – морок, на поддержание которого уходило много сил.
И все бы хорошо, но после занятий Мала не выдерживала одежда. Из «вихря», когда приходилось сражаться с десятком младших гридей, Морав выходил оборванцем, в ужасных лохмотья, и старшие гриди хохотали до упаду, глядя на то, как он пытается прикрыть срам остатками штанов. Пришлось ему приобрести широкие шаровары и просторную рубаху, чтобы они не стесняли движений и чтобы не латать старую одежду. Для таких случаев была лавка, но там приходилось платить звонкой монетой. Хорошо, что Рогволд на прощание дал Мораву кожаный мешочек с серебром. Видимо, он знал порядки в тверди.
– Не нужно бояться смерти, – поучал древлянин. – Страшись бесславного конца – трусости и предательства. Ежели будешь убит в бою с врагами Рода, то вознесешься в Ирий, на радость пращурам своим, а если струсишь или предашь, то в мире ином будешь робичичем. И запомни накрепко – мертвые сраму не имут!
Не менее сложно было без колдовского видения поразить подкрадывающегося врага. Поздним вечером Мал усаживал Морава на землю, и он должен был смотреть вдоль высокого плетня таким образом, чтобы видеть обе его стороны по отдельности левым и правым глазом. Затем правый глаз древлянин закрывал плотной повязкой, а с левой стороны плетня зажигал костер, чтобы ослепить левый глаз. Надо было не только почуять человека, который подкрадывался к Мораву из темноты, с правой стороны, но еще и отразить его удар, при этом определив каким оружием он наносится. Пришлось научиться одинаково владеть обеими руками, и со временем Морав мог сражаться уже двумя мечами.
Воспоминания о родном городище постепенно заволакивала дымка, и иногда Мораву казалось, что в тверди хоробрых он провел всю свою сознательную жизнь. Да и времени на воспоминания у него почти не оставалось, тут бы побыстрее упасть на постель и уснуть ненадолго, потому как занятия начинались, едва проклевывался рассвет, а заканчивались ночью.
Так в многотрудной учебе и многочисленных заботах летели дни, недели, месяцы и годы…
Глава 11
Странный пассажир
Впервые за то время, что он провел в тверди хоробрых, Морав почувствовал неуверенность и даже страх. Ведь ему предстояло драться против трех вооруженных, хорошо обученных гридей голыми руками. К тому же у них были мечи и щиты, а их тела защищали кольчуги. Конечно, приемами борьбы и кулачного боя он владел великолепно. Искусству самозащиты его обучал сам Твердислав, который по этой части был лучшим среди наставников хоробрых. Но бороться с рутеном было все равно что пытаться сдвинуть с места тяжеленный валун или вырвать с корнем молодой дубок.
Тем не менее на исходе третьего года учебы Морав стал оказывать Твердиславу упорное сопротивление, и случалось, что даже выходил победителем из схватки. Он больше брал хитростью и скоростью движений, нежели силой, хотя и силу он уже приобрел немалую. Но она не шла ни в какое сравнение с мощью рутена. Мало того, во время учебных поединков запрещалось применять волшбу для перехода из Яви в пограничное пространство Нави, что для Морава стало обыденностью. В конечном итоге волхв Невзор научил его, как «опережать» собственную тень, что давалось не всем гридям.
Поединками «один против трех» руководил Твердислав, который обожал эту молодецкую забаву. Но посмотреть на увлекательное зрелище собрались почти все наставники и часть гридей, не занятых другими делами. Выдержавший с честью эту схватку удостаивался поединка с самим Редвальдом, а уж скрестить мечи с Торгардом вообще было мечтой любого гридя-ученика. Этой чести он удостаивал только самых сильных и наиболее обученных волкодлаков.
За три года на памяти Морава был только один такой случай. Гридь из рутенов, которого звали Святополк, обладал невероятной силой. Он дрался с Торгардом, причем с раннего утра и до полудня, но никто из них не мог похвастаться победой. В конечном итоге вмешался Твердислав, который почему-то недолюбливал Святополка, и прекратил бой. Похоже, этим поступком он спас авторитет Торгарда, который с трудом выдерживал натиск рутена. Как потом Морав узнал, Святополк был сыном кнеса из Кенугарда. По словам наставников, Святополк хотел вернуть в Кенугард старую веру, изгнав священников-ромеев. Удалось ему это или нет, Мораву не было известно.
Перед боем все четверо поединщиков прежде всего принесли требу главному идолу хоробрых – медведю. Огромное изваяние лесного хозяина стояло в капище, расположенном в глубине острова, на невысоком, поросшем густым лесом холме. Медведь был священным зверем Велеса, покровителя волкодлаков. Впрочем, все названия лесного хозяина – медведь, бурый, бер – не были его истинным именем. Оно, как и второе имя любого из волкодлаков, было тайным, и знали его только волхвы высшего посвящения.
Медведь был вытесан из толстенного дубового ствола. Идол стоял на задних лапах, а в одной из передних держал огромную палицу. На животе зверя была вырезана волчья голова, а на спине начертано рунами слово «вук» (волк). Идол представлял самого Велеса. Треба медведю представляла собой пчелиные соты и кровь дикого кабана, которые водились в камышах и служили хорошим подспорьем в питании гридей. Но для того чтобы добыть дичину, приходилось здорово постараться.
На острове крупных зверей не осталось – он был небольших размеров, – в плавнях водились только утки, гуси, кулики и другая птичья мелюзга, а гридям хотелось чего-нибудь посущественней. Рыбы в реке, огибающей остров, было много. В ней водились щука, окунь, судак, сом, лещ, налим, язь, плотва, но к рыбьему мясу большинство волкодлаков не испытывали пристрастия. Оно не восполняло сил, которые гриди растрачивали каждый день во время обучения разным колдовским премудростям.
Бой сразу же начался в вихревом темпе. Гриди относились к Мораву настороженно, как бы не считая его своим, – скорее всего, из-за некоторой его отчужденности и больших успехов в обучении, – поэтому стремились достать любимчика наставников любой ценой.
– Гой! Гой! – поддерживали зрители сражающихся.
Но Морав ничего не слышал; ему было не до того. Он сразу понял замысел своих соперников; они хотели окружить его, зажать щитами и нанести легкое ранение в ногу или руку. Тяжелая, а в особенности смертельная рана считалась позором, и нанесшего опасный удар волкодлака могли не только изгнать из гридей, но даже казнить. Этот проступок мог означать только то, что он ничему не научился и поддался боевому сумасшествию – как берсерк. Хоробры отличались от берсерков тем, что могли владеть своими чувствами в любой ситуации, как ульфхеднары викингов.
Выбрав момент, Морав присел, затем крутанулся, как юла, взмыл в воздух и невероятным по мощи прыжком с переворотом перепрыгнул через головы своих соперников. Хитрость оказалась настолько неожиданной, что они на мгновение растерялись. Этого для Морава оказалось вполне достаточно.
Он нанес всего три молниеносных удара, от которых невозможно было защититься, и все трое гридей оказались на земле. Конечно, бил он вполсилы, иначе его соперники отправились бы к предкам вместе с дымом погребальных костров. Каждый удар волкодлака должен нести смерть; так его обучали. Наиболее уязвимых точек на теле человека было немного, но Морав мог найти их даже ночью, в полной темноте, или с закрытыми глазами, так как и в этом состоянии он был способен видеть призрачную фигуру противника. В бою некогда раздумывать и каждый удар должен поражать цель совершенно бессознательно.
Одобрительные крики гридей и дружеские похлопывания по спине ручищей Твердислава, от которых подгибались колени, были для Морава лучшей наградой, несмотря на то что к ужину его ждал аппетитный кабаний окорок, зажаренный на угольях, – большая щедрость ярла в качестве поощрения особо отличившихся гридей, постоянно голодных из-за больших нагрузок, – и рог, полный выдержанной сурицы. Он поискал глазами Редвальда и увидел, что хёвдинг с удовлетворением кивнул, широко улыбнулся, приложил ладонь правой руки к груди, а затем, сжав ее в кулак, резко выбросил вперед в направлении Морава. Это был вызов. Есть! Следующий бой он проведет с Редвальдом!
Осчастливленный Морав-Хорт глубоко вдохнул свежий весенний воздух и посмотрел на небо. Светлые облака вились странными кольцами и неподвижно зависли над твердью хоробрых. Казалось, что их держит какая-то неведомая сила, хотя дул ветер и река покрылась рябью мелких волн. И в этот момент ему в голову неожиданно пришла мысль, которая давно его не посещала. Долг! Он должен вернуть долг! Но кому вернуть и что он собой представляет?
На этот вопрос ответа не было…
Середина лета в Варяжском море считалась наиболее прибыльной для пиратствующих варягов. Купеческие струги и другие вместительные суда большей частью плыли в сопровождении боевых лодий, но иногда какой-нибудь прижимистый купчина рисковал отправиться в дальнее странствие за богатым кушем без надлежащей охраны, надеясь на свою удачу. Ведь охране нужно платить, притом немалые деньги, что при плохой гостьбе могло оказаться для купца разорительным.
Даже богатая выручка от продажи заморских товаров, купленных на торжище данов в Слисторпе, не покрывала всех расходов, и получалось, что год прожит зря, ведь обернуться два раза туда и обратно редко кому удавалось. Гостьба требовала много времени, да и в пути приходилось задерживаться: то шторм нагрянет, то ветер дует с носа, и судно еле-еле ползет (на веслах при противном ветре далеко не уйдешь), или впередсмотрящий заметит на горизонте корабли варягов, и тогда нужно брать курс на берег и быстро прятаться в какой-нибудь укромной бухточке.