— Доедай быстрее, — минутой позже нетерпеливо бросила Гвен, уже управившаяся со своей порцией. — И пошли ко мне.
Так, ясно. Явно не терпится что-то со мной обсудить. А я-то думала, чего это она по дороге до дома так подозрительно притихла…
— Да я уже. — Быстро закинув в себя оставшиеся ложки салата, я поднялась из-за стола. — Пойдём.
Мы вышли из кухни, ступая по коридору, заставленному фикусами вдоль стен. За одной из дверей слышалось весёлое щебетание тёти Лэйн. Спустя некоторое время я вступила в королевство красного, розового и плюшевых зверей: подобная инфантильность больше подходила Гвен, когда ей было тринадцать, но с тех пор здесь ничего не поменялось. Плюшевые мишки и зайцы смотрели на меня с подоконника, с полок секретера и даже со шкафа; один медведь восседал на полу, рядом с кроватью под сетчатым балдахином — огромный, выше моего роста. К нему и направилась Гвен, усевшаяся прямо на полу, воспользовавшись медведем, как креслом.
Я невольно засмотрелась на её юбку, раскинувшуюся по алому ковру широким шёлковым кругом, отливающим красками летнего леса, — но требовательное заявление Гвен вывело меня из отстранённой задумчивости.
— А теперь рассказывай.
— Что рассказывать?
— Да про того красавчика, который тебя спас! Это твой отец, так?
Оторопев, я упала в кресло рядом с секретером. Наверное, с минуту просто тупо смотрела на неё.
Потом расхохоталась.
— Что? — Гвен явно обиделась.
Я не стала честно отвечать, что не понимаю, как подобная чушь вообще пришла в её голову.
— Мой отец — тилвит, — проговорила я вместо этого. — Могла бы вспомнить, какого цвета волосы у Эша. А у этого шевелюра серебряная, если ты заметила. Стало быть, он дин ши.
— Гм, — пробурчала Гвен: её явно расстроил провал блестящей теории, которую она успела себе нафантазировать. — Тогда, может, он знакомый твоего отца?
Я ощутила, как к горлу подкатывает удушливая волна раздражения.
— Да при чём тут вообще мой отец?
— Ну как же! Он рассказал о тебе кому-то, а его знакомый переместился сюда, в Харлер, нашёл тебя и присматривал за тобой!
— Хорошая сказочка, — горькая улыбка сковала спазмом щёки. — Не думаю, что отец вообще про меня помнит. Кто я для него? Одна из детей одной из смертных дурочек, которых он когда-то обольстил. — Я раздражённо подпёрла рукой подбородок. — Он сам меня бросил. Так с чего теперь будет вспоминать да заботиться?
Гвен пожевала губами воздух.
— А как они познакомились? — спросила она потом. — Ну, твои родители?
Я почти застонала. Вот привязалась-то!..
— Мама гуляла по лесу рядом с городом, где она выросла. Встретила… его, — последнее слово поневоле выплюнулось, как ругательство. — Он сходу начал маму обрабатывать, та вроде сперва попыталась его отшить, да только не получилось. Они же знают, как очаровывать…
И удержалась от того, чтобы добавить «скоты». Подумала, что в присутствии Гвен это может быть бестактно.
У Харлера, страны людей и низших фейри, с Эмайн Аблахом, страной фейри высших, издавна были сложные отношения. Вернее сказать — никакие. Причина проста: пусть Харлер и Эмайн разделяет лишь десятикилометровая полоска морской воды — это не разные страны, а разные миры. На Эмайне даже время течёт иначе; а какие могут быть деловые отношения с государством, которое живёт в другом временном измерении? Некоторые счастливчики, сплававшие на Эмайн и вернувшиеся оттуда сутки спустя, утверждали, что пробыли у высших фейри несколько месяцев. Другие уплывали из Харлера, оставляя своих детей лежащими в колыбели, гостили на Эмайне всего денёк — и возвращались сотню лет спустя, когда у их отпрысков уже появлялись собственные правнуки. А вычислить правила или законы временных соотношений двух миров было невозможно. Ни правил, ни законов просто не было.
Все эти поучительные истории нам рассказывали в школе, сводя их к одному — сидите дома, дети, и не дёргайтесь. Пусть даже Эмайн по отзывам всех путешественников представал благословенным краем, где нет ни смерти, ни болезней, ни бедности, ни горестей… но они всё врали, конечно. А вот маленьким фейри на Эмайне, видимо, рассказывали совсем другие сказки: вырастая, они то и дело наведывались в Харлер — забавы ради, — а потом уходили обратно, утаскивая с собой человеческих девушек.
Не спрашивая, хотят они того или нет.
Впрочем, похищения всё же случались реже, чем полюбовное сожительство. В Харлере обитала куча людей, в жилах которых текла кровь высших фейри. Ни тилвиты, ни дин ши не находили ничего зазорного в том, чтобы прожить пару-тройку лет с понравившейся девицей, даже детишек от неё завести… пока та не наскучит. А потом взять и исчезнуть, вернувшись на свой Эмайн. И детей забрать с собой, если успели полюбить; а если нет — бросить вместе с матерью.
Как бросили нас.
— Нет, твой случай всё-таки романтичнее, — подумав, резюмировала Гвен. — Он спас её от смерти, ах… выдернул прямо из-под колёс…
— При чём тут романтика? — я почувствовала, как к щекам приливает румянец, и тряхнула головой, рассердившись на саму себя. — Вообще он наверняка просто мимо проходил. И больше я его в жизни не увижу.
— И тебя это совсем не огорчает?
— Нет! — рявкнула я в ответ на её хитрый прищур. — Может, хватит обсасывать то, что произошло? Лучше «Кодекс» включи.
Гвен хмыкнула, но всё же потянулась к своей сумке.
Я ненавидела своего отца. Пусть и не помнила его. Он прожил с мамой больше пяти лет; по её словам, охотно тетешкался со мной, пел колыбельные и всё такое. Только это не помешало ему в конце концов затосковать по родине и бросить как меня, так и маму, беременную вторым его ребёнком. И мне не хотелось думать, что фейри, который меня спас, может иметь с этим мерзавцем хоть что-то общее.
Нет, не так.
Я в принципе не хочу думать ни о ком из этих сахарных фей, надутых собственной гордыней.
— На какой серии мы остановились? — нахмурилась Гвен, положив графон на пол перед собой.
— Семнадцатая, кажется. — Я сползла с кровати и села на полу рядом с подругой, облокотившись на медвежью лапу; Гвен уже развернула большой голографический экран и ткнула кончиком пальца в иконку сетевого браузера.
Первым открылся новостной сайт. Первый же заголовок, на который упал мой взгляд, гласил «Серийный убийца по кличке Ликорис снова в деле!». Мелкие буквы ниже услужливо поясняли, что в Динэ найден изуродованный труп молодой девушки, пропавшей два месяца назад. Брр… вот почему я предпочитаю не читать новости — ничего хорошего в них всё равно не пишут.
— Дался тебе этот сериал, — проворчала подруга, наконец сменив тошнотворный сайт на вкладку с красноречивой подписью «Лучшие фильмы онлайн». — Нет, я понимаю, уважение к памяти предка, все дела — но у тебя тут в реале такое произошло, что любой сериал отдыхает!
Я промолчала.
Да, со вчерашнего дня в моей жизни творится такое, что любой сериал и правда отдыхает.
Именно поэтому я хотела хотя бы на пару часов забыть об этом.
***
Папа Гвен, как всегда, вошёл в комнату на самом интересном месте.
— Привет, Лайза! Привет…
Он осёкся — но пальчик Гвен уже метнулся к экрану, и сладострастные стоны мигом стихли.
— Привет, пап, — невинно произнесла подруга, сворачивая браузер.
Дядя Ахайр, он же глава семейства, возмущённо переступил с ноги на ногу, громко топнув копытами по порогу.
— Что вы смотрите?!
— «Кодекс Форбидена». Сериал про Охотников и Инквизиторов в викторианскую эпоху, — охотно пояснила Гвен. — Как они охотились на всякую нечисть и всё такое. Я вам с мамой уже рассказывала, помнишь? Та самая штука, которую снимали по запискам Лайзиного прадедушки!
— Там вообще всё прилично, — быстро добавила я, — просто герой… он тут нашёл свою возлюбленную, которую потерял в прошлом сезоне, и… в общем, вы вошли как раз, когда…
— Прилично, говоришь? Тогда почему, как я ни войду, у вас на экране то убивают кого-то, то насилуют?
— Сериал такой, — пожала плечами Гвен. — Показывает викторианскую эпоху и деяния тёмных сил без прикрас.
Дядя Ахайр шутливо погрозил нам пальцем.
— Смотрите у меня! Активирую на твоём графоне родительский контроль — и будут вам сериалы, Инквизиторы и Лайзины прадедушки…
— Вечно он грозится, — закатила глаза к потолку Гвен, когда глава семейства удалился, закрыв за собой дверь. — Ясно же, что ничего не активирует, но погрозить-то надо!
Я не ответила.
Я не знала, как вела бы себя, если б у меня был отец, которому не нравились фильмы, что я смотрю, — но реакция Гвен почему-то раздражала.
— Ну что, досматриваем? — как ни в чём не бывало прощебетала подруга.
— На самом деле… мне домой пора.
От одной этой мысли в груди заворочался склизкий холодный ком тревоги и страха.
— Чего так рано?
— Я маме обещала. Помочь. С делом одним. — Я резко поднялась с пола. — Я же предупреждала, что зайду ненадолго.
Гвен, приуныв, повернула графон к себе и принялась закрывать в браузере ненужные вкладки.
— Ладно. Пойдём, я тебя…
И вдруг замерла.
— Боги, — прошептала она, — как же я не вспомнила…
— Что?
— Та тварь, которая снилась мне и тебе! — подруга возбуждённо взялась за края экрана, разворачивая его в мою сторону. — Это же Кромешник!
Я нагнулась. Пригляделась.
Вздрогнула.
Статья была озаглавлена «Дюнетэни — воплощение кромешной тьмы!». Сразу под заголовком располагалась картинка худощавого мужчины в деловом костюме: чёрный пиджак, белая рубашка, галстук-бабочка… и абсолютное гладкое, без единой черты лицо.
— У меня вкладка про него, наверное, уже месяц висит, — продолжила Гвен, глядя на меня снизу вверх, — кузина ссылку кинула! Его зовут Кромешником. Говорят, он — порождение Дикой Охоты, охотится на детей и подростков, и за последние пару лет его видели по всему Харлеру!
Я неуверенно всмотрелась в картинку.
— Он что, фомор какой-то?
— Никто не знает, — голос Гвен зловеще понизился. — Только говорят, что вместо рук у него щупальца, живёт он в лесу и забирает детей, которые ушли гулять без спроса.
Я качнула головой: уже успев взять себя в руки.
В первый миг рисунок и правда меня напугал. Да только, присмотревшись, я нашла не слишком много сходства с героем моего кошмара. У этого существа голова была лысая, пепельно-серая, с какими-то язвами и чуть ли не следами гниения на том месте, где должно было располагаться лицо. И костюм выглядел вполне обыденно — такие продают в любом магазине вечерней одежды.
— Не похож. Тот, который мне снился… он весь был из мрака. Ни рубашки, ни пиджака, ни бабочки. И голова была чёрной. Да и щупалец я не заметила.
— Я тоже, — неохотно кивнула Гвен. — Но это ж мелочи, в конце концов! Вдруг он умеет облик менять?
— Гвен, ты хоть видела, что это за форум? «Сказки не на ночь». Я уже почитывала там бредовые байки о клоунах-убийцах, восставших из могилы и отрастивших рога. Если б этот Кромешник-Дюнетэни вдруг правда объявился и реально похищал детей, об этом трубили бы во всех новостях. Да и на уроках духоведения не преминули бы рассказать о том, что в учебники пора вносить изменения. А я скорее поверю, что Повелитель Кошмаров сверхурочно выехал в наш бренный мир, чем в какого-то сетевого монстра.
Гвен, разочарованно свернув экран графона, кинула его на кровать.
— Ладно, может, ты и права. — Вздохнув, подруга наконец встала. — Я тебя провожу.
Из комнаты выходили в молчании. Проходя мимо арки в столовую, я увидела темноволосую макушку дяди Ахайра: тот ужинал, сосредоточенно пережёвывая фасоль под умилённым взором супруги.
— До свидания, — попрощалась я, тоскливо думая, что в следующий раз приду в этот дом нескоро.
— А, уже уходишь? — встрепенулась тётя Лэйн. — Что так?
— Дела есть.
— Ну ладно. Заходи.
Глядя, как широко улыбнулась мне мама Гвен — вместе с мужем, ради прощания со мной даже оторвавшим взгляд от тарелки, — я быстро отвернулась. Слишком совестно было глядеть в их длинные добродушные лица.
— Завтра в полдень у твоего дома? — открыв входную дверь, бодро уточнила Гвен.
— Да, — с грустью соврала я.
— Ладно, тогда до завтра. И не хандри! — подруга сердечно обняла меня за плечи. — А то весь день как пришибленная.
Сглотнув, я обняла её в ответ. Разорвав объятие миг спустя, торопливо шагнула вперёд, на крыльцо. И, шагая по садовой дорожке — прочь от бревенчатого домика с камышовой кровлей, словно сошедшего со страниц старинных легенд, от тепла и уюта, на пару часов заставивших меня забыть и о неведомой опасности, и о безликой тьме, и о том, что ждёт меня завтра, — ни разу не обернулась.
Ни до того, как услышала стук захлопнутой двери, ни после.
Наверное, лишь сейчас я поняла, как дорога мне была наша дружба с Гвен. И она, и ужины в её доме — с гостеприимной тётей Лэйн и её строгим, но приветливым супругом. Так что я искренне понадеялась, что Гвен не сильно обидится на меня за моё исчезновение. Пусть даже пока я не имею ни малейшего понятия, как объясню его, когда вернусь.
Если вернусь.
Если б я ещё сама знала, с чем оно связано…
Я вдохнула жаркий золотистый воздух, подкрашенный солнцем, клонившимся к верхушкам невысоких яблонь в садах — и, оглядевшись по сторонам, перебежала дорогу, поспешив к дому.
Когда я открыла калитку, Эш сидел на веранде, уткнувшись в свой графон. Что-то читал.
Типичное состояние для моего брата.
— Ты собрался? — спросила я, взбегая по деревянным ступенькам.
— Ещё ночью. — Эш не отрывал взгляда от экрана. — А ты?
— Уже бегу. Как мама?
— Весь день притворяется спящей, — в голосе Эша выразительности было не больше, чем в мраморной глыбе. — Даже не ела.
— Притворяется? Зачем?
— Хотел бы я знать. Осмелюсь предположить, что она по каким-то причинам не желает со мной разговаривать.
Я нахмурилась. Взялась за дверную ручку — но, вспомнив кое-что, обернулась.
— Эш, тебе сегодня ночью кошмары не снились?
Брат резко вскинул голову.
— Чёрный человек без лица? — уточнил он.
А вот это было внезапно.
Склизкий холодный ком в груди вновь дал о себе знать.
— Он и Гвен снился. — Я сжала дверную ручку до боли в ногтях. — И что это за фоморщина?
— Не знаю. Но предполагать, что она не связана с нашим неожиданным бегством, глупо, — спокойно ответил Эш, вновь опуская взгляд на экран. — К сожалению.
Какое-то время я смотрела, как он читает. Хладнокровно, невозмутимо, будто ничего не случилось.
Рывком провернув ручку, вошла в дом.
На то, чтобы скинуть кеды и дойти до маминой комнаты, ушло не больше минуты.
— Я знаю, что ты не спишь, — решительно толкнув дверь, с порога требовательно заявила я.
Солнечный луч, пробиравшийся в комнату сквозь щель между закрытыми шторами, рассекал окружающий полумрак узкой золотой полосой. Мама лежала в кровати, отвернувшись к стене.
— Мам, — я стремительно подошла ближе, — не знаю, что происходит, но…
Она повернулась так быстро, словно ждала этого момента весь день.
Когда я увидела её красные, опухшие, безнадёжно заплаканные глаза, все слова замерли у меня на губах.
— Лайза, — выдохнула мама. — Ты вернулась.
Вскочила — и, порывисто обняв меня, вынудила присесть на край кровати.
— Я так боялась. — Мама обнимала меня так крепко, будто цеплялась за собственную жизнь. — Так боялась, что ты… всё-таки…
Судорожно, прерывисто вздохнула, скрывая всхлип, — и мне отчего вспомнилось, как полгода назад у меня воспалилось ухо. Оно разболелось посреди ночи, когда звонить лекарям было уже поздно; а без опасности для жизни ни один не согласился бы принять экстренный вызов. Обезболивающее не спешило помогать, и боль была столь невыносимой, что не давала заснуть. Обычно я стоически переношу неприятные ощущения, но тут в конце концов расплакалась. Тогда мама обняла меня — так же, как сейчас, — а я плакала у неё на плече, и она легонько укачивала меня, словно мне снова семь, и я реву, рассадив коленку. А потом я легла, и она сидела рядом, поглаживая меня по волосам, пока лекарство наконец не подействовала и я не уснула.