А потом явился Бернир. Со своей дружиной, на драккарах под синими щитами. Первое о чем я подумал — где Аорелия? Я хотел ее спрятать от глаз конунга. Он слишком пронырливый старый козел, которого давно уже пора сместить с его места, но пока его дочь в этом замке, под прицелом я, а не он. К демону.
Девушка явилась быстро, с раскрасневшимися от мороза щеками. Как мне доложили, она гуляла с Рарией, и когда я велел ей приготовиться к пиру, пожала плечами и согласилась. Мир? Так просто? Захотелось прижать ее и вновь проникнуть в этот сладкий, влажный рот, но поспешил уйти, не желая нарушать столь просто полученное согласие одним импульсивным выпадам.
Она была самой красивой. Не только на этом пиру, но и во всем мире, как мне казалось. Хрупкая, воздушная, само лицо кричит о нежности, которая таиться в этой девочке, которую я упрямо мечтаю усадить на свои колени. Тискать ее стройные ножки, кусать за молочную шею и впиваться в губы вновь и вновь, только бы услышать, как она сладко простонет мое имя.
Бернир почувствовал угрозу. Старый урод поспешил унизить девочку, но та не поддалась, только когда села в кресло рядом со мной, понуро опустила глаза.
— Не бойся, жемчужина. Я смогу тебя защитить. — Пообещал ей, а она…
Улыбнулась. И посмотрела прямо в глаза, словно верит и не сомневается. Мне как будто прибавили несколько лет юности с ее этим пронзительным взглядом. Стало легче, все планы начали казаться ерундовыми, только бы она всегда так смотрела. Не мог отвести глаза, и она провалилась в мои. Не отрываясь, изучали друг друга, как будто видим впервые. Пообещал, не удержался. Но испуга не увидел. Скрытое любопытство и волнение. Моя Аорелия.
Когда начались бои, я откровенно скучал. Мне было совершенно не интересно, что происходит в центре зала, меня волновали только ее пальцы, лежащие в моей руке. Это было важно, единственно необходимым сейчас было касаться ее, не отпускать, каждую секунду ощущать ее рядом. Я потерял голову. Я сходил с ума по этой чужачке, но чувствовал, как в груди неравнодушно бьётся сердце. Разве я хотел этого? Чтобы какая-то мелочь имела надо мной такую власть! Но я смотрел на нее вскользь и понимал, что власть надо мной это последнее что ей нужно. Она скорее отбросит ее как что-то опасное и постарается убраться подальше.
Когда мои воины начали опускаться на колени перед Аорелией, я едва сдержал грудной смех, нервный и потрясенный. Они выбрали ее. Они признали ее, мою жемчужину, своим благословением. Она не знала что делать, но каждое ее слово, каждое касание было именно таким как нужно. Как завещали боги. Она делала это от чистого сердца, по-матерински переживая за каждый разбитый нос. Каждый воин заглядывал ей в сладкий рот как обыкновенный щенок, готовый ползать на пузе перед ее хрупкими ножками. Я и сам готов был, только вот нужно ли это было ей.
Под конец я уже смеялся. Я насмехался над растерянным лицом конунга и над пылающими гневом раскрасневшимися щеками Виктории, когда в который раз воин вставал перед жемчужиной. Он касалась их губ так робко, так неуловимо, но я все равно ревновал. Хорошо хоть Ирлинг не посмел участвовать, не желая пробуждать во мне гнев, но здесь и без него этого было достаточно. Тот яд сжирал меня изнутри, перемешиваясь с желанием прекратить все немедленно и утащить ее к себе. И опять оттолкнуть.
Пир подходил к концу, я попросил Шарлот проводить малышку в ее… то есть мою спальню, в которой она поселилась и бессовестно не желает признавать ее нашей. Еще не понимает, что я все решил.
А потом та ночь. Я мчался тогда как дурак, широко открыв рот в улыбке. Она ждет меня, моя Аорелия. Она сдалась. Я ласкал ее до исступления, изучал ее тело, запоминая каждый изгиб, родинку, трещинку. Все что могло рассказать о ней больше. Она была права. Я ни черта не знал о женских душах. Меня интересовали только тела, они были понятны и ясны, не требовали придумывать что-то из ряда вон выходящее. Но не она. Ее тело не покорялось, пока я не бросился в ее душу с головой. Она получала удовольствие, но только физическое, когда кончала в моих руках от оральных ласк, которым я научил ее тогда. А сейчас она хотела. Сама. Тянулась ко мне, боязливо, словно мотылек на огонек свечи. Но я уже успел пообещать себе, что сохраню ее. Буду лелеять и любить. Да, именно любить. Я даже готов был научиться, когда она шептала мое имя, сидя сверху и двигалась, скользя по моему напряженному члену. Влажная, желанная, горячая и тесная. Да, ужасно, но я решил, что буду любить ее именно в этот момент. Именно в этот момент я был уверен, что у нас все получиться. Потом утром все повторилась, и я убедился окончательно. Она моя. Моя женщина.
Но стоило только оставить ее, только шагнуть за порог как ко мне прибежала взволнованная Шарлот, пища о том, что у жемчужинки в гостях Виктория. Это было плохо. Ужасно плохо. Но я успел вовремя, и сейчас тащил скулящую девушку к ее отцу, благодаря богов, что успел вовремя. Минута промедления и… Даже думать не хочу. Грудь сдавливал дикий животный страх, застилающий глаза пеленой. От одной мысли об том, что могло произойти, в груди стянулся тугой и яростный узел отчаянья. На секунду я даже побоялся свернуть голову Виктории в тот же момент, и чтобы не совершить такую ошибку выволок ее прочь. Нет, сейчас мне нужна холодная голова. Открыв дверь я, не задумываясь, бросил ее прямо ему под ноги.
— Забирай свою тварь, и чтобы духу ее здесь не было.
— Что произошло?! — Он кинулся к дочери, замечая пятна крови на платье и порезанную кровоточащую руку.
— Она пыталась убить мою жену. Это преступление, и или я сужу ее по законам, или ты увозишь ее отсюда и забываешь о моей семье. — Сорвалось раньше, чем я предвидел реакцию, которая за ней последует.
— О твоей семье? — Вскипал конунг. — Мы твоя семья!
— Больше нет. Виктория постаралась. Убирайтесь сейчас же.
— Я не хотел доводить до этого, но ты не оставляешь мне выбора, Родерик. — Он кивнул кому то за моей спиной, но я был готов.
Дернулся в сторону и меч прошел в паре сантиметров от моей кожи, разрывая плащ. Удар локтем, сдавленный хрип и минус один.
— Лови «Синих»! — Крикнул я так громко, что казалось, мой голос даже эхом промчался по коридору, поднимая все посты, что были готовы к такому развитию событий.
Началась самая настоящая бойня. Бернир выхватил меч, и прикрываясь Викторией как щитом пошел на меня. Я не удивился, что ему совершенно не жаль дочь. Она лишь ресурс, возможность добиться желаемого, но сейчас она все проиграла и, по сути, совершенно бесполезна. Но не совсем. Все же живой щит, хоть и верещащий. Я только рыкнул.
У меня бурлила кровь, я хотел войны. Я очень долго ждал, когда конунг вступит в открытый бой и сейчас не собирался терять возможность насадить его на стальное лезвие моего меча. Бесконечная чехарда из окровавленных тел, звуки ударов и хлопков. Хорошо, что покои Аорелии далеко отсюда, и она может просто этого не слушать. Я надеялся на это. Нужно отправить кого-нибудь охранять ее. Да, сразу как найду кого-то менее занятого. Скоро все закончиться и я вернусь к ней в постель, и мы продолжим делать моего наследника. Она будет прекрасной матерью. Теперь мы будем только вдвоем. Отправлю капитана куда-нибудь подальше, избавлюсь от всех следов пребывания Виктории в этом доме и буду наслаждаться спокойной жизнью, каждое утро, входя в тело своей избранницы, горячим от предвкушения членом.
Только мысли об этом давали мне шанс продолжать. Я допрашивал, избивал, слушал хруст костей, ведомый только мыслью о том, что жемчужинка дождётся меня, и я рухну к ней в постель, прижимая хрупкую девочку к своей груди. Извинюсь за все что сделал, за все, что она видела, обязательно расскажу все от и до. И пусть она злиться, пусть выскажет мне, что я круглый идиот, только пусть останется. Я смогу доказать ей, свои чувства.
Чувства… Я влюбился. Осознание накрыло каменной плитой, придавливая к полу. Глупая улыбка растеклась по лицу, и, судя по побледневшему Бенриру — выглядело это ужасающе. Что ж, я и сам не красавчик.
Конунг молчал, но я знал, что этот трухлявый пес куда-то загнал корабли. Я хотел его флот не потому, что он бы прибавил мне кораблей в собственности, а потому что они могли напасть. Меньше всего я хотел, чтобы здесь, на Шелторе было не безопасно для нее. Моей Аорелии.
Бернир оказался крепким орешком, и даже пытка его дочери у него на глазах ни к чему не привела, он молчал, слыша, как хрустят ее кости и победно выглядывал из-под кустистых бровей. Даже когда его собственное лицо уже напоминало месиво, он молчал и я, устав, решил, что можно отложить продолжение на несколько часов и вернуться, наконец, к своей девочке, которая еще утром стала жертвой покушения. Она, наверное, переживает или вновь напугана. Захотелось прижать ее как можно сильнее и, сорвав всю одежду, окунуться с головой в поцелуй сладких мягких губ. Успокоить… Каяться в ее колени пока не прижмет своими ладошками и не зароется пальцами в волосах.
— Принесите ванну в нашу с ирли спальню, накройте ужин. Я хочу побыть с женой.
— Как скажите.
Я смыл кровь с рук в специальной комнате в темницах и посмотрел на себя в зеркало. Черт, я весь в крови, грязный и липкий после бойни. Захотелось снять все с себя и не показываться ей на глаза в таком виде. Сегодня она не заслужила, что я перся к ней в грязных вещах. Избавлюсь от них сразу же, как зайду в спальню.
— Ярл! Повелитель! — Слуга упал на колени и тяжело дыша уткнулся лицом в пол.
— Что случилось?
— Ирли. Ирли Торунн.
— Что?! — Я понял, что поднявшаяся в крови злость это беспокойство и тревога.
— В ее покоях пожар.
Глава 28
Торунн
Оттолкнув слугу в сторону, я побежал к тому месту, где был уверен, должна быть она. Она должна, должна! Она не могла сейчас исчезнуть, когда я только ее нашел!
Из ее покоев красными жадными лапами выбирался огонь. Всюду был дым, едкий, горький, как сама мысль о том, что она могла быть там, в центре этой уродливой стихии. Каменные стены покрылись копотью, гарь впиталась в почерневшие стены, а я рвался внутрь, стараясь увидеть белоснежную макушку, прикрывая нос рукавом.
— Она там! Отпустите! Она там! — Я расталкивал своих солдат, которые крепко хватали меня за руки, не позволяя броситься на помощь той, которая не могла выжить в алчно пожирающем огне. На их лицах была скорбь. Самая отвратительная, поганая, тошнотворная маска, от которой внутри все горело огнем еще более сильным и сокрушающим. Сердце распадалось на части, словно тухлое мясо и обезображенными шматами падало к моим ногам. К ее ногам. Маленьких хрупким ступням, к которым я хотел положить все.
Связь, которая начала зарождаться между нами, натянулась, словно морской канат и звенела от напряжения. Я не хотел отпускать, не мог себе этого позволить. Моя гордость не позволяла признать, что я ее упустил. Что я такой большой и сильный, привыкший брать все нахрапом, впиваться в глотки оголодавшим волком, не смог уберечь ее. Маленькую, хрупкую, хрустальную Аорелию, сломав своими толстыми пальцами! Демон!
— Ярл! Ярл! Родерик! — Я очнулся, когда знакомый голос видимо не в первый раз привлек меня к себе. — Тушите, чего встали!? Шелтор спалить хотите!? Родерик? — Капитан привлек мое рассеянное внимание и заставил посмотреть ему в лицо. — Пошли, пошли брат. Здесь больше нечего делать.
Он затащил меня в кабинет и что было сил, ударил в лицо.
— Ты совсем страх потерял!? — Заорал я, хватая друга за грудки.
— Пришел в себя, значит?! — Прищурился капитан.
— Отвали. — Я отбросил его и хотел уйти.
Пусть горит в аду весь Шелтор. Мне плевать. Пусть, сука, полыхает в костре! Все из-за этого проклятого замка! Я потерял свою девчонку… Мою девочку. Единственную на всем свете. Боги проклянут меня за то, что я не сберег их подарок. По делом мне…
— Она жива. — Тихо сказал капитан за моей спиной.
— Не шути так, Ирлинг! — Я вновь схватил его за воротник и встряхнул. — Я видел! Видел огонь!
Видимо я был настолько обезумевшим, что друг не решился шутить, и постарался говорить быстро и четко:
— Она жива! Она на моем драккаре! Сядь, брат. Новости не будут хорошими.
Мне было все равно, что он скажет дальше. Я готов был бежать к его лодке и если найду ее там, больше никогда не отпускать. Уехать с ней. К демонам титул, Бернира, его флот. Хочу, что бы она была жива и продолжала с каждым днем все больше и больше открываться. Пусть смотрит на меня своими черными глазами и несвязно шепчет неразборчивый бред, закатывая их от каждого моего толчка. Пусть вертит носом, пусть спорит, пусть только покажется мне на глаза живой. Хоровод мыслей и не одного вывода, кроме того, что она нужна мне. Сейчас. Жизненно необходима.
— Брат, сядь. Это важно.
— Пойдем за ней. — Я посмотрел на него и направился к выходу.
— Нет, стой. Ты должен узнать, как она оказалась на «Сером скате».
Что она там делала? Ревность облила грудь кислотой, а кулаки зачесались двинуть кому-нибудь в морду, желательно Ирлингу, пока он не сказал лишнего. Того, что я слышать не хотел.
— И как?
— Она сбежала. От тебя, Род.
Все-таки не сдержался.
Капитан покачнулся и ответил мне тем же. Сегодня я потратил много сил и не смог уложить Ирлинга впервые пару минут, а через десять мы уже сидели на полу и открывали припрятанную мной бутылку рома.
— Ну, рассказывай.
— Ссссс…. — Ирлинг пальцем коснулся разбитой губы и зашипел, когда ранку прижег алкоголь. — Что-то уже нет желания.
Я пнул его лежащую ногу и сам поморщился.
Сегодня один самоубийца чиркнул мне лезвием по голени, неглубоко, заживет. Но отголосок порезанное мясо давало.
— Она сейчас на моем драккаре. Жива, относительно здорова и абсолютно несчастлива.
— Несчастлива?
Я вспоминал наш последний разговор утром. Она была рассержена из-за моего запрета пить капли, но не несчастна. Глаза девочки как всегда били молниями, но не грусть, не тоска.
— Да. Она попросила меня о помощи.
— Какой помощи? — Я почувствовал, что вновь завожусь от мысли, что моей жемчужинке понадобилось что-то от другого мужчины.
— Заткни свою ревность подальше. — Бросил он и посмотрел на меня как на врага. Впервые за всю нашу жизнь.
Похоже, его симпатия к ней еще не до конца остыла, и малышка прочно засела в его кучерявой башке, что меня, несомненно, выводило из себя.
— Она просила увести ее. От тебя.
— От меня? — Я сжал пальцы и понял, что хруст был настолько громкий, будто я раздавил в голых руках стеклянное горлышко бутылки. — Зачем ей от меня? И почему она пришла к тебе?
— Может, потому что она больше ни кого не знает? — Издевательски спросил он и сделал глубокий глоток.
В его словах была логика. К кому ей еще идти?
— Она была напугана после нападения. Скорее всего она даже не поняла к чему это приведет.
— Только из-за этого?
— Она думает, что тебе было все равно, Родерик. Скажи мне, как брату, что ты сделал, когда вошел в покои? — Он сощурил голубые глаза.
Его уловка с самого детства, когда он считал себя старшим и пытался пристыдить меня за очередную шалость. Все бы ничего, но старше он был всего лишь на месяц и это почти никогда не срабатывало.
— Стащил Викторию и потащил ее к отцу. А что я должен был сделать?!
— Ты оставил Бланш сразу после того, как ее чуть было не убили.
Гнев прошиб молнией. И что? Ну, оставил, я же знал что вернусь! Ей нужно было просто немного подождать.
Я перевел взгляд в окно и понял, что с того момента прошло уже много часов и свершилось много событий. Слишком много.
— Как она сбежала?
— Сказала, что ее никто не охранял, и она просто вышла.
Перед глазами затанцевали красные мушки ярости. Я лично отправил охрану к ее покоям, какого демона там никого не было!?
В голове задвигались шестерни, и с громким щелчком все встало на место. Мою девочку никто не охранял. Она была совершенно одна и в опасности. И Аорелия ждала. На секунду перед глазами встала ее хрупкая фигурка у окна, пока солнце садиться за горизонт, все ниже и ниже, а она все ждет.