— Записка? — Рэчел приподняла брови, — что за записка? И почему шепотом, Дэнни?
— Потому что это тайна, — таинственно заявила горничная, — ее передал мне один красивый молодой человек, дал целый золотой соверен и велел передать ее вам. И никому ничего не говорить.
Рэчел глядела на нее во все глаза. Она пару раз моргнула. Записка? Ей никогда еще не передавали никаких записок. Как интересно!
— Дэнни, надеюсь, ты не кралась по дому на цыпочках с этим твоим загадочным видом? У тебя же на лбу написано, что тебе доверили что-то секретное и тебя просто распирает. Тебя никто не видел?
— Нет, мисс Вудвилл, я проскользнула тихо, как мышь. Уверяю вас, меня никто не видел. Возьмите, — она протянула девушке сложенный вчетверо листок бумаги.
— Спасибо, — поблагодарила ее Рэчел, принимая записку и рассматривая ее со всех сторон.
Дениза с любопытством смотрела на нее.
— Я никому ничего не скажу, — пообещала она, — вот вам крест, ничегошеньки.
— Да-да, я верю. Ступай, Дениза.
Горничная с таинственным видом вышла из комнаты и, упиваясь собственной значимостью, отправилась вытирать пыль.
Рэчел хихикнула, проводив ее взглядом, потом вспомнила о записке и развернула ее. От кого бы это могло быть? Что за таинственность? Какой-то молодой человек. Впрочем, она знает не так уж много молодых людей, чтобы гадать, кто мог написать эту записку. Но зачем? Зачем он это сделал? Но что гадать, сейчас она это узнает.
Девушка опустила глаза на записку и прочла:
"Мисс Вудвилл, — начиналась записка, — надеюсь, вы не сердитесь на то, что произошло в прошлый раз, потому что к вам это не имеет ни малейшего отношения. Но если вы все-таки сомневаетесь в этом, давайте обсудим. Я жду вас на прежнем месте у скамейки. Только на этот раз идите осторожнее. Фортенгейм".
Рэчел перечитала это еще раз и подняла голову. Опять этот Фортенгейм! Что-то он зачастил в их сад. Интересно, почему? Может быть, она ему нравится? Ну да, в прошлый раз он так и сказал. Сказал, что в этом доме живет девушка, которая ему нравится. Ну надо же! До сих пор еще никто не говорил Рэчел, что она кому-то нравится и это было приятно.
Теперь следовало подумать о том, что же ей делать. Спуститься в сад и поговорить с Фортенгеймом или остаться в комнате. Остаться, конечно, было бы правильнее, но, если Рэчел не пойдет в сад, она так и не узнает, что именно хотел сказать ей настойчивый гость. И потом, все равно об этом никто не узнает. Мамы нет дома, а Кэт сидит сиднем у себя в комнате и ни на что не обращает внимания.
Так что, Рэчел не думала слишком долго. Она поправила платье и волосы, посмотрела на себя в зеркало и фыркнула. Ну да, понравилась она ему, как же. С таким длинным носом и глазами непонятного цвета. Ну, у кого еще глаза имеют такой странный белесый цвет? Просто оторопь берет. Наверное, все совсем не так, как она себе представляет. Может быть, Фортенгейм хочет поговорить с ней о Кэт? Ладно, что гадать, надо идти.
Выйдя в сад, девушка на всякий случай осмотрелась по сторонам и обнаружила только то, что поблизости и правда, никого нет. Девушка неторопливо пошла вперед по тропинке, по пути размышляя, как следует себя вести с этим настырным человеком. Три раза ему говорили, чтобы он не смел сюда приходить таким варварским способом, а он все равно ходит и ему хоть бы хны. Безобразие просто.
Невдалеке уже виднелась знакомая скамейка. Рэчел приостановилась и огляделась вокруг. Как будто, никого нет. Но Фортенгейм должен быть где-то здесь, раз он умудрился найти Денизу и передать ей записку. Девушка подошла ближе и, расправив складки платья, села.
— Мисс Вудвилл, — услышала она и повернула голову.
Так и есть. Опять этот Фортенгейм.
— Вы снова здесь? — произнесла Рэчел, — это уже ни на что не похоже. Сколько раз вам говорить, что нельзя так проникать в чужие сады? Безобразие просто.
— Разве я делаю что-то дурное? — фыркнул тот, — просто зашел, вот и все. Я даже яблоки не рву, хотя самая пора, и цветочки тоже.
Рэчел подумала и признала, что хотя бы в этом он прав.
— Присаживайтесь, — пригласила она его, указывая на скамейку.
Фортенгейм сел, слегка поклонившись в благодарность за приглашение.
— Вы получили мою записку?
— Разумеется, получила. Но вообще-то, сэр, я бы попросила вас больше так не делать. Видели бы вы Денизу, которая кралась по дому с этой запиской! Я рада, что она хотя бы не несла ее на вытянутых руках. Она обожает всякие тайны.
Он фыркнул.
— То-то она постоянно таращила глаза. Я думал, что она меня боится.
— Да кого она боится? — фыркнула Рэчел презрительно, — это же было так загадочно, вот она и разошлась.
Она пожала плечами и слегка задумалась. А потом сказала:
— В прошлый раз вы нехорошо разговаривали с моей сестрой, мистер Фортенгейм. Я, конечно, понимаю, что у вас есть какие-то отношения, но это просто некрасиво.
— Нет у нас никаких отношений, — отозвался Фортенгейм.
— Значит, вы не хотите ее видеть?
— Мисс Вудвилл, разве я написал записку вашей сестре? Кажется, это были вы.
— Да? — Рэчел пожала плечами, — а зачем вы хотели видеть меня? Да еще и так таинственно?
— Просто поговорить. Вы против этого?
— В общем-то, нет, — признала девушка, — почему бы и не поговорить? Но…
— Я понимаю, вам не нравится, что я проникаю в ваш сад, как вор. Предлагаете другой способ для встреч?
— То есть, вы собираетесь со мной встречаться? — уточнила Рэчел, — я просто не знаю. Делать это так, как делаете вы, мне кажется не очень правильным. Но с другой стороны, в этом же ничего особенного нет. Ведь так?
Фортенгейм кивнул, пряча усмешку. Мисс Вудвилл казалась ему очень забавной со всеми ее высказываниями. Может быть, именно поэтому он и ходил сюда столь часто. Рэчел была еще слишком молода и ее слова были искренними. Когда она что-то говорила, это значило, что именно так она и думала.
В конце концов, Фортенгейму удалось сломить недоверие девушки, и они договорились о том, что будут встречаться один раз в неделю. Фортенгейм, правда, настаивал на двух, но тут уже Рэчел была тверда. Один раз — и точка. На этом и порешили.
Беатрис сидела за столом и задумчиво грызла кончик пера. На дворе был уже вечер. В подсвечнике ровно горели свечи, расплавленный воск медленно стекал вниз. В это время скрипнула дверь и в кабинет вошел муж Беатрис, Питер. Он отодвинул стул и сел рядом с женой.
— Трикси, — начал он, — мне нужно с тобой поговорить.
Беатрис мельком взглянула на него, покрутила в руках перо и спросила:
— Двадцать девять да семнадцать с половиной, сколько это будет?
Питер ненадолго задумался, а потом ответил:
— Сорок шесть с половиной.
— А сорок шесть с половиной разделить на три? Помоги, Пит, у меня уже ум за разум заходит.
— Разделить на три? Дорогая, это же очень просто. Пятнадцать с половиной. Все? Больше ничего не нужно разделить, умножить или сложить?
Жена отрицательно покачала головой и с довольным видом записала полученный результат.
— Брось ты эти счета, — сказал муж со смешком, — лишняя головная боль. Я потом на досуге быстренько все подобью.
— Да? Почка весом в полпуда уже полгода валяется в бюро. Он подобьет! Что ты там подобьешь, ленивец?
— Но меня вообще дома не было. Это ты себя спроси. Да, кстати, о моем вопросе.
— Что за вопрос?
— Это правда, что репутация Кэт подмочена?
Беатрис резко вскинула брови:
— С чего ты взял?
— От Кресси. Она с таким возмущением описывала мне все приключения этой негодной девчонки..!
— Она что, была при этом? — съязвила Беатрис, — что за чушь, Пит! Ты начал повторять то, что несет твоя пустоголовая сестрица! Сколько я ее знаю, она постоянно рассказывает абсолютно дикие, неправдоподобные истории, от которых волосы дыбом встают.
— Может быть, — не стал спорить Пит, — я бы и внимания не обратил на ее россказни, но что ты скажешь и лорде Карлтоне?
— Что, он тоже?
— Весь двор говорит об этом. Это самая свежая тема, черт возьми.
— Наверняка они повторяют выдумки Кресси.
— Ее выдумки не повторяют, над ними втихомолку смеются, так как они этого заслуживают. Ты должна это понимать, если хорошо знаешь Кресси.
— Знаю я Кресси. Мы что, будем ее обсуждать?
— Я хочу поговорить о Кэт, а не о своей сестре, сто раз говорить, что ли? Что за номера она выкидывает? Это же ни в какие ворота не лезет!
— Да оставь ты это, Пит, — проворчала Беатрис.
— Вот как! Значит, тебе все известно? Знаешь, что, Трикси, ты могла бы не делать из меня идиота, а сказать сразу. Думаешь, приятно выслушивать гадости от посторонних людей? Твоя дочь потеряла совесть, вот что я скажу. Она вся в своего папочку, такая же безответственная рохля.
— Ну вот, начинается, — пробурчала жена с досадой, — вспомнил Монти. Да причем тут он, в конец концов? Он давно умер.
— Это его гнилая кровь.
— Что ж с того, теперь уже ничего нельзя сделать. Вместо того, чтобы говорить тут всякие гадости, лучше бы подумал, как все это исправить.
— Ну, ты и задачи ставишь! — Пит вытаращил глаза, — исправить! Да что тут можно исправить? Лично я не вижу никакого выхода. Трикси, все уже знают! Все!
— Ну и что. Подумаешь, пусть себе знают. Легко сидеть здесь и громко возмущаться. Нет, чтобы подумать, как спасти ее доброе имя и свое заодно.
— О добром имени вспомнила, — фыркнул муж, — доброе имя Кэт давно почило в бозе. Поставь на нем крест.
— Ладно, черт с ним. Есть и другой выход.
— Какой?
— Главное, чтобы мне никто не мешал.
— Так, — Пит поднялся со стула и подошел к ней, — что опять? Нет, я с тобой преждевременно поседею, Трикси! Ты снова решила заняться своими штучками. Ну-ка, немедленно выкладывай, что ты придумала.
— Вот прямо так и выложила, — хмыкнула она, — как я могу это сделать, если и сама еще не все продумала? Есть один способ. Кэт нужно выдать замуж, тогда все проблемы решены.
— Выдать замуж?! — Пит изумленно заморгал глазами, — ну и ну, Трикси. Сколько живу, но до сих пор не видел, чтобы люди ставили перед собой столь неразрешимые задачи. Да это же просто невозможно!
— Нет ничего невозможного. Главное, знать, как это осуществить.
Муж покачал головой, не говоря больше ни слова. Все и так было ясно. Жене снова попала шлея под хвост, как он это называл. И теперь она не успокоится, пока не совершит немыслимое. Как ее остановить, он не знал.
— Ладно, брось счета, я сам все сделаю, — наконец сказал Питер, — иди, решай свои глобальные задачи. И пойми, я вовсе не против такого решения, но оно мне кажется недостижимым. Ты и сама это поймешь, если хорошенько подумаешь.
— Посмотрим, — Беатрис поднялась с места, — спасибо, Пит. У меня от счетов уже голова кругом.
Она вышла в корридор и увидела дворецкого, который, судя по всему, направлялся именно к ней.
— Миледи, — остановился он и поклонился, — пришла какая-то женщина. Она говорит, что желает вас видеть.
— Что за женщина?
— Миссис Тремингтон, миледи.
Беатрис это имя было неизвестно, и она приподняла брови.
— Я проводил ее в библиотеку, миледи, — продолжал дворецкий.
— Хорошо, Арчер, спасибо.
Беатрис пожала плечами и отправилась по указанному маршруту.
Она вошла в библиотеку и осмотрелась. Женщина, сидящая на стуле с высокой спинкой, была ей абсолютно незнакома. Ей было лет двадцать, может быть, чуть больше.
— Добрый вечер, — сказала Беатрис, — вы хотели меня видеть?
— Вы — леди Вудвилл? — спросила женщина, внимательно глядя на нее.
— Да, это я, — она села на другой стул и внимательно воззрилась на гостью, — я вас внимательно слушаю, миссис Тремингтон.
— Совершенно верно. Джейн Тремингтон.
— Очень приятно.
Джейн перебирала пальцами складки платья, не решаясь заговорить. Потом вздохнула и начала:
— Мой муж за границей уже около трех лет. Он ничего не знает. Но скоро он приедет, и я не знаю, что делать. Видите ли, леди Вудвилл, два года назад у меня родился ребенок. Он не от моего мужа. Он незаконный.
— Примите мои соболезнования, сударыня. Но чему обязана сомнительной чести выслушивать такие интимные подробности, миссис Тремингтон?
— Вы это узнаете, когда услышите, кто отец этого ребенка?
Беатрис замерла, пораженная догадкой. Потом заявила:
— Не может быть.
— Это ваш муж, миледи, — закончила свою мысль Джейн.
— Никогда не поверю в это.
— Но это правда, миледи. Поверьте, я не хотела говорить вам об этом, но сейчас мое положение таково… Видите ли, мой муж ограничивает мои расходы, и я не могу распоряжаться деньгами. Те, которые он мне выделил, я уже истратила на ребенка. А сейчас муж возвращается, и я буду получать не более трех фунтов в неделю. Сами видите, я не могу более обеспечивать этого ребенка. И я подумала, что ваш муж может взять на себя эту обязанность. Ведь он тоже принимал участие в его создании.
— Как мило, — скривила губы Беатрис, — почему бы вам не обратиться непосредственно к нему? Я ведь не принимала участия в создании этого ребенка.
— Он не захотел видеть меня. Я изложила все ему в письме, но он не прислал ответа. Я нахожусь в совершенно безвыходном положении.
Беатрис встала, чувствуя, как в ней закипает гнев:
— Странно, что вы решили, что именно я помогу вам из него выбраться. Меня не интересуют ваши проблемы, сударыня. Выпутывайтесь, как знаете. Если у вас хватило наглости прийти сюда, то уж, конечно, ее хватит на то, чтобы найти деньги.
— Но ведь это сын вашего мужа! — вскричала Джейн.
— К сожалению. Но не вижу, что я тут могу сделать. Надеюсь, вы не претендуете на родственные отношения, ибо это смешно.
— Но вы могли бы поговорить с вашим мужем и убедить его…, - пробормотала женщина.
— Не знаю, кто внушил вам мысль, что я похожа на идиотку, но это не так. Прощайте, миссис Тремингтон.
Резко развернувшись, Беатрис вышла из библиотеки и стиснув кулаки, чтобы сдержать эмоции, велела дворецкому:
— Миссис Тремингтон уходит, Арчер.
Беатрис быстрым шагом пересекла коридор и распахнула дверь в кабинет, где сидел Питер и мучился со счетами. Он повернул голову, окидывая ее взглядом и тут же отложил перо:
— В чем дело? Что-то случилось?
— Сейчас узнаешь, — она одним движением скомкала пачку счетов, лежащих перед ним с такой легкостью, словно их было там не сорок, а всего один, — сейчас ты все узнаешь.
Питер с изумлением посмотрел на ее руку, но не стал ничего говорить на эту тему.
— Я только что имела очень интересную беседу с одной женщиной. Кстати, ты с ней знаком.
— Так это она тебя так разозлила? Трикси, успокойся.
— Я не желаю успокаиваться, черт подери, — прошипела Беатрис, словно змея, которой наступили на хвост, — ты лучше скажи, какого дьявола я должна выслушивать откровенности от твоей любовницы?
— Что-о?!
— Что это ты так разорался, бедненький? Имя Джейн Тремингтон тебе знакомо? Вижу, что знакомо, — добавила она, когда заметила, как изменилось лицо мужа.
— Что она тебе сказала?
— Все, что ты с таким успехом скрывал, мерзавец. Все про вашего дорогого сыночка, которого вы совместно состряпали. Кто-то там возмущался насчет доброго имени Кэт? Это не ты ли? — она скрипнула зубами.
— Трикси, — осторожно начал Питер, — послушай…
— Спасибо, я уже наслушалась вдоволь. По уши. С меня хватит пустопорожних разговоров. Твоей любовнице нужны от тебя деньги на воспитание вашего отпрыска, так что, мой драгоценный, заботиться об этом нужно заблаговременно. Кстати, лучше сразу обеспечь всех своих незаконнорожденных младенцев, чтобы их мамаши не приходили ко мне жаловаться толпой. Ты понял? — тут Беатрис потрясла кипой бумаг, до сих пор зажатых в кулаке, — мне и без того хватает дерьма в этом доме.
— Трикси, я…
— Знаешь, что? Лучше заткнись. Меня тошнит и от этой истории, и от твоих оправданий, сволочь. На, подавись, — с этими словами она швырнула в него бумагами и резко развернувшись, вышла, громко хлопнув дверью.