Стоп. Я притормозил полет своей фантазии и верхнего зрения. А что, если все это мне мерещится? Зрительные, проще говоря, галлюцинации? Проверить. Как? Совместить показания верхнего зрения со слухом. Что я вижу на шоссе? Два грузовика. Что я слышу со стороны шоссе. Звук автомобильных двигателей. Подтверждение развединформации получено? Не факт, зрительные галлюцинации могут формироваться на основании получаемых мозгом звуковых раздражителей. Услышал звук мотора и дофантазировал. Подтверждение нужно получить из других источников, желательно независимых, не связанных с собственным сознанием. Поиграю-ка я с Назаром в Брюса Всемогущего.
Толкаю здоровой рукой спящего сержанта пограничных войск.
— Рота, подъем!
— Чаво тебе, ирод? — Назар повернул ко мне заспанное лицо, протирая правый глаз кулаком.
Отворачиваюсь.
— Покажи мне пальцы руки.
— Чаво?
— Заело тебя, чаво да чаво? Руки перед собой подними, несколько пальцев согни, другие оставь прямыми. Я угадаю, сколько прямых. Нет, фигу мне показывать не надо!
Лицо Назара недоуменно вытягивается. Я поворачиваюсь в его сторону — работает! И фига, и вытянутая физиономия в наличии, все совпадает!
— Ты как узнал? А ну, повернись снова!
— Все, не надо больше.
Я, довольный, расслабляюсь. Но не Назар.
— Погодь, как это ты? Ты затылком все видишь? Как?
— Как да как! Прекращай какать, отложил уже кучу, на пятки наползает!
— Нет, ты мне скажи! Можа, ты еще чаво увидишь? Подале, вокруг, к напримеру?
— Все вижу, да смотреть там не на что. По шоссе немцы маршируют…
— Ты чаво мелешь, думай сначала, потом рот разевай! — Сразу заткнул меня политически бдительный Назар. — Каки-таки немцы, у нас на границе полная дивизия…
Пару минут помолчали, пока Назар переваривал открывшуюся реальность и пытался с ней смириться. Наконец, он решил снять с меня обвинения в пораженчестве.
— Взаправду немцы? — По тону вопрос чисто риторический. — Еще чаво видишь? Может кто нам помочь в округе?
Тут он прав, прежде, чем применять вновь открывшуюся сверхспособность на пользу родине, надо подумать, как помочь себе и выбраться из того стратегического тупика, в котором мы оказались.
— Даже и не знаю, Назар. Топчутся тут поблизости мутные типы, бандиты местные. Складик у них тут, временный, скорее всего, под кучей валежника в овражке. Винтовки туда заносили, видел. С этими бандитами нам лучше не встречаться, это понятно. На селян я как-то не особо надеюсь, даже наоборот, очень сильно опасаюсь, слишком велик риск того, что они окажутся «не той системы». Вот с беженцами дело другое, на них вполне можно рассчитывать. Правда, страшно далеки они от убитого грузовичка с двумя тяжелоранеными красноармейцами, километров пять до ближайшей группы, да оно и понятно, все норовят уйти подальше от шоссе с фрицами. То же и с нашими отступающими военными частями, фактически окруженцами. Есть они, их немало, но на данный момент недоступны, придется ждать.
— А фронт-от где?
— До него километров тридцать самое меньшее, я его толком не вижу.
— А идет он куды? В каку сторону?
— Не знаю я. Только сейчас смотреть начал, никуда пока не идет, не успел еще.
Весь вечер Назар доставал меня своими «что?», «как?», «где?», на что я неизменно отшивал его короткими «ничего!», «никак!», «нигде!». Вскоре, на мое счастье, на наш грузовичок и окружающий его мир навалилась беспросветная темнота, а утром нас ждало кардинальное изменение тактической перспективы. Ибо на недалекой полянке обнаружилась расположившаяся на ночь группа из четырех особей женского пола, и двух мужского. Правда, пока они еще спят, время раннее. Надо ждать, когда проснутся, и уже тогда… И устроились они не совсем уж рядом, не докричишься. Особенно сейчас, до спящих. И если кричать, не услышат ли раньше косцы, уже начавшие трудовой день, они тут поближе… А нет, косцам шум от шоссе должен мешать, по крайней мере, если по нему пойдет колонна техники. А беженцы в противоположной стороне, шоссейные звуки им не помеха, это можно использовать. А вот если долго ждать пробуждения беженцев, можно дождаться прихода гребцов, а их угодья как раз между нами. Значит, будить.
— Назар, просыпайся! Свистеть умеешь? Чтобы громко? — Сам я свистеть в жизни не умел.
— Ну, так.
— Давай.
— Чаво?
— Чаво. Свисти!
— Зачем это?
Вот пенек тупой на мою голову.
— Нужно. Свисти.
— Ну, уж нет! Денег не будет.
— Да какие деньги еще!
— Не буду. Сам свисти.
— Не умею я, тупая ты скотина, никогда не умел свистеть!
Напрасно я не сдержался, теперь от него ничего не добьешься. Но моральных сил нет никаких, проголодался, пить хочу, загибаюсь, немцев боюсь, и не только немцев, тут только позитив на горизонте нарисовался, и на тебе, этот баран уперся рогами. Так, успокоился. Чего я раскомандовался, просто объяснить мужику толком, всего-то делов.
— Тут беженцев семья на ночлег устроилась, сейчас уйдут, и мы одни останемся. Свисти, услышат, подойдут, помогут.
— А ты точно про беженцев знаешь? — Подозрительно щурится Назар.
— Конечно! Вчера сам задолбал меня, что да как, а сегодня вот они, а он не верит. Свисти!
Пару секунд Назар пялит на меня бессмысленный взгляд, потягивается, шмыгает носом, потом свистит, используя два грязных пальца. Получается у него свистеть, ничего.
Я закрываю глаза и верхним взглядом оцениваю достигнутый эффект. Выходит у меня это с такой простотой, как будто я просто повернул голову и взглянул в другую сторону, красота. На полянке, где расположилась беглая семейка, реагировать не спешат. А вот косари дружно остановились и закрутили головами. Вот зараза, надо ждать технику на шоссе.
Вот по дороге покатила микро колонна из двух броневичков.
— Свисти еще. Много и долго надо будет свистеть. Давай.
— Да зачем свистеть то? Надысь сам разорался, что шумлю…
— Ты что, со сна такой непонятливый? Надо. Свисти.
Заработало только на третьей серии. Толстая тетка, одетая попроще других подняла голову и немного послушав, встала и растолкала девчонку лет пятнадцати. В этот момент моему свистуну снова пришлось прерваться, а потом еще я потратил несколько минут, убеждая его продолжить концерт. Тетка с девчонкой уже улеглись досматривать сны, когда по дороге поехала новая порция автомобилей. На наше счастье было их много, проезжали они с небольшими промежутками чуть не полчаса. Свист снова поднял на ноги тетку, а затем, с ее помощью, и девчонку. После короткого разбирательства старшая отправила младшую на поиски источника высоких звуковых сигналов, и та уверенно двинулась в нашу сторону, ориентируясь на регулярный свист.
— Лезь в кусты, не бойся, мы здесь! — Подбодрил я подкравшуюся к кустам и вдруг оробевшую девчушку.
Назар с любопытством посмотрел на меня, соображая, с кем это я разговариваю. Голова с тонкими косичками, появившаяся над бортом рассеяла его недоумение.
— Красноармейцы! — Девчонка явно обрадовалась, это хорошо. — А вы что, раненые?
Радуется, а носик морщит и отворачивается, видно душок от нас идет неслабый.
— Раненые мы, товарищ девушка, помощь потребуется, как у вас с этим? — Подтвердил Назар, тоже не скрывающий радости от встречи.
— Меня Павка зовут…
— Как?!
— …Павлина, Павка. Мы тут с тетей Зиной, Мишкой и… — Затараторила девчонка. — Нас самолеты немецкие гоняли, мы…
— Ты, Паулина, веди сюда всех своих, — поспешно предложил я, не дожидаясь, пока болтушка разревется, а дело к тому шло, — посидим вместе, подумаем, как дальше быть.
— Ага, я быстро, только у нас вещей много.
— И вещи тащите, здесь же недалеко.
Девчонка рванула в обратном направлении, Назар довольный вытянулся в кузове, в ожидании благоприятного поворота своей горькой доли, а я не теряя бдительности, сопровождал взглядом нашу спасительницу. И не зря.
— Свисти! Давай свисти!
Девушка Павка, выбравшись из кустов с нашей полуторкой, уверенно рванула в направлении, едва ли не противоположном нужному, и теперь стремительно приближалась к поляне со злобными косцами. Но, услышав сигналы, притормозила и вернулась назад.
— Забыли что-то?
— Паулина, не туда побежала. Ваша поляна в той стороне. Смотри, солнце тебе должно светить вот так, поняла?
— Ага. А то я и сама поняла, что не туда бегу.
— Вот. И ты особенно не торопись, на солнце поглядывай, и, на всякий случай, давай договоримся. Если будешь сбиваться — будем свистеть. Один раз — возьми немного влево, два раза — вправо. А услышишь частый свист — возвращайся к нам. Ну, это не понадобится. Пройдешь метров триста, можешь покричать, там уже тебя свои услышат, а не свои не услышать. Давай, иди.
На сей раз все прошло образцово-показательно, никаких поправок в направление движения Павки вносить не потребовалось, ориентируясь по солнцу, она сама по себе идеально вышла на место своего ночного лагеря.
Пока беженцы сворачивались, собирая свой нехитрый скарб, Назар предался мечтам:
— Вот сейчас придут, там чего-нибудь всяко перехватим из жрачки. Помыться бы только сначала, да с этим никак, так и придется перед людьми вонять…
— Ты особо не радуйся. С хавчиком придется подождать, я так понял, что беженцы сами голодные.
— Ну? — Сразу сник расстроенный Назар.
— Вот тебе и ну! Ты не забывай посвистывать иногда, чтобы наши спасители шли к нам прямой и верной дорогой.
— Так вы тут одни? Только два раненых красноармейца и все? Ни командиров, ни других бойцов? — Снова переспросила расфуфыренная дамочка. Вся семейка в составе Павки, дамочки, толстой тетки, крепкой седой старухи и седобородого дедка собралась у открытого заднего борта, лишь семилетний Мишка, пользуясь отвлечением взрослых на более важные дела, шустро полез в кабину.
Понять разочарование беженцев было нетрудно, они ожидали помощи и решения своих проблем, а приходится помощь оказывать и решать чужие.
— Да, мы одни, и очень хотели бы хотя бы напиться.
— У нас и самих нет воды, мы сами хотим пить. — Виновато заметила Павка. Ей, очевидно, было неловко, что взрослая часть группы не выказала энтузиазма при нашей встрече.
— Можно бы было сходить к ручью. Вот и ведро есть. — Невинно предложил я.
— Дайте мне. Я схожу. Где ручей? — Проявила инициативу толстая тетка.
— Нам бы не помешала перевязка. — Продолжил я осторожное наступление, но тут уже их светлость ушла в глухую оборону, возится с дерьмом ей было никак не с руки.
— Я не врач, и в этих делах ничего не понимаю!
— Я умею оказывать первую помощь и делать перевязки. Нас в школе учили! — Влезла Павка.
— У нас и бинтов нет!
— Можно пустить на перевязочные материалы что-то из наших вещей. У меня была блузка…
— Павлина, прекрати! Наши вещи — единственное, что у нас осталось! Мы же все бросили, все! И кто знает, как долго все это продлится, и как мы будем жить дальше! — Дамочка намеренно накручивала себя, чтобы в этой ситуации выглядеть жертвой. Впрочем, особо стараться и не нужно было, они и были жертвами. Но не на нашем фоне.
— Тетя Зина, мы же должны им помочь!
— Да? А кто поможет нам? Нам бы кто помог! У них есть командование, госпитали, тылы и склады! — Собрала все в кучу тетя Зина. — Осоавиахим, в конце концов! Это их обязанности, пусть они этим занимаются! Мы же платили взносы! Платили же!
— Тихо! — Остановил я этот сумбурный монолог, сочувственно глянув на вконец расстроенную мещанскими инстинктами родственницы Павку. — Я вас понимаю. Вы в трудном положении. Но если вы поможете нам, то мы поможем вам. Чтобы наше сосуществование было взаимовыгодным.
— И чем же вы можете нам помочь? — С некоторым презрением спросила тетя Зина.
— Продуктами. И защитой. Здесь недалеко есть склад с продовольствием и вооружением. Вы поможете нам туда добраться, и получите за это… часть найденного там имущества.
В наличии на складе бандитов продовольствия я совсем не был уверен, но если мы разживемся оружием, то будет уже неплохо.
— Совсем упарилась! — Сообщила вернувшаяся с ведром воды толстая тетка. — Достаньте там, в корзине, чашки, Зинаида Андреевна!
Все дружно потянулись к водопою. Зинаида Андреевна продолжила торг.
— Как же мы вас доставим к этому складу? Евгений Петрович в механизмах не разбирается, а машина, кажется, неисправна?
— Машина тут не причем. Нужно сделать носилки. И перенести на них меня. Туда и обратно. Назар останется здесь.
— Перенести Вас? Но Вы очень крупный мужчина! — Ужаснулась старуха. Впрочем, со старухой я погорячился. Пожилая женщина, лет шестидесяти, довольно крепкого, как я уже заметил раньше, вида. В шестьдесят лет человек, если он не особо болен, совсем не развалина. И четверть моего веса на расстояние в два километра она вполне могла перенести. Вторую четверть понесет Зинаида Андреевна, а оставшейся половиной я рассчитывал загрузить толстую тетку.
— Нет, но это невозможно, решительно невозможно! — Возмутилась дамочка.
— Евгений Петрович, Вам, как единственному дееспособному мужчине, предстоит заняться носилками. Поищите в машине топор, или, на худой конец, лопату. Лопатой должна быть в машине, водителю без нее никуда, а ею тоже можно рубить. И поторопитесь, день только кажется длинным.
— Не проще ли будет перенести товарища Назара? На вид он вдвое легче Вас. — Продолжала торговаться Зинаида Андреевна.
— Не проще. Он не знает местности. Нести придется меня, настраивайтесь на тяжкий, но необходимый труд. Вам нужно будет встать спереди, Вы пойдете одна…
— Авдотья я, домработница ихняя. — Нехотя представилась толстая тетка.
— А Вы, Зинаида Андреевна, и Вы… — Я посмотрел на пожилую женщину.
— Глафира Николаевна.
— …да, Глафира Николаевна, возьметесь за носилки сзади вдвоем, вам будет полегче.
— Ничего ты не петришь в переносках тяжестей, товарищ Лапушкин, не снесут они тя на носилках. — Поддержал вдруг женщин деструктивной критикой молчавший до этого Назар. — Семь пудов твоей туши, да еще сами носилки — а ведь то не десять метров несть, сам давеча говорил про две версты.
Я разозлился. Да, план изначально выглядел несколько авантюрно, рассчитывать что пусть и весьма здоровая, но все же женщина Авдотья, способна пронести шестьдесят килограмм своей доли два километра было несколько наивно. Но деваться было некуда, все это я предлагал не от хорошей жизни. Глядишь, с передышками и перекурами, потихоньку, до вечера, как-нибудь может и справились бы… Но просто так все зарубить, не предложив ничего взамен?
— Волокушу нужно сделать. На волокуше тащить не в пример лехше. — О, предложение все-таки последовало. — Ты, дедуля не жердь, а хорошее деревце подруби, ветвистое. К комлю гужи привязать, и в путь!
Дедок, ворча под нос о том, что он не дровосек, и лопатой деревья рубить не приучен, свалил соразмерный дубок. Обмотки от наших с Назаром ботинок привязали к стволу. Меня, старательно отворачивая лица в сторону, стащили с кузова, и уложили на ветвистую крону, при этом я умудрился не потерять в очередной раз сознание от боли. Дамы вчетвером вцепились в обмотки и дружно рванули вперед, наверное, распространяя по округе исходящий от меня специфический запашок.
Все пошло гораздо проще, чем думал я. Женщины тащили меня быстро и без особых усилий. И кантовало на волокуше мое израненное тело гораздо меньше, чем на возможных носилках. Я, цепляясь здоровой левой рукой за ветки, чтобы не сползти с волокуши, без труда сохранял ясность сознания и направлял движение в нужном направлении, избегая контакта с трудолюбивыми селянами на обрабатываемых ими сельхозугодьях. Мишка, увязавшийся с нами, был полезен уже тем, что не путался под ногами, семеня чуть в стороне. И когда, проехав полпути, я объявил привал, женщины хоть и повалились со стонами в траву, но убитыми они не выглядели, так, слегка подуставшими.
— Паулина! Дело есть. — И дождавшись, когда девчонка подсядет поближе, продолжил. — Пройдешь в ту сторону, до того дерева, там увидишь поляну с кошениной. На опушке этой поляны у косарей шалашик от дождя, там же они верхнюю одежду оставили и на дереве, на суку, чтобы собаки не достали, висит котомка с обедом на всю семью. Сами косари сейчас работают в ложке, твоя задача быстро подойти, взять сумку и вернуться.