— Украсть сумку?
Ага, вопросы морали не обойти.
— Понимаешь, Павка, мы сейчас в тылу врага. Еда и оружие для нас равноценны, без еды мы воевать не можем, как без винтовок и патронов…
— Понимаю! — Напряжение на лице Павки уступило место решимости. — А собака там есть?
— Собака есть, но мелкая. Пусть лает, смотри только, чтобы за ногу сзади не тяпнула. А если сбегаешь быстро, то хозяева ничего понять не успеют. Давай, вперед!
Кражу крестьянского обеда Павка провернула с ловкостью профессиональной воровки. Собачонка залаяла и кинулась следом, но пробежав метров пятьдесят, отстала. Добычу поделили и уничтожили тут же, не отходя далеко от места преступления. Семья косарей была большой, работники были поесть не дураки, и на каждого члена нашей шайки пришлась хорошая порция простой и здоровой деревенской пищи в виде черного хлеба, вареной картошки, соленого сала, лука, огурцов и молока из большой бутыли. Даже я, при своих габаритах, почти наелся, а женщины и мальчик просто объелись с голодухи. Однако засиживаться, несмотря на навалившуюся дремоту, было бы верхом глупости, и я подал сигнал к выступлению.
Упряжка женщин без проблем и промедления подогнала мой чудо-экипаж к самому бандитскому складу. Дамы быстро разбросали хворост.
— Винтовки малокалиберные ТОЗ-8, шесть штук! Новенькие! — Торжественно объявила Павка. — И пять трехлинейных винтовок Мосина, в грязи. Два ящика. И форма красноармейская, грязная, шинели, пилотки, каски, сапоги, ремни, портянки…
— Посмотри, что в ящиках. Патроны нужны.
— Вам бы только патроны! Еда нужна, консервы! — Воззвала к моей совести Зинаида Андреевна, пока Глафира Николаевна подзатыльниками отгоняла от винтовок шустрого Мишку.
— В этом ящике не патроны, точно. — Докладывала Павка. — Снаряды, наверное, большие, очень тяжелый. А тут патроны малокалиберные, россыпью, много, очень много! А к трехлинейкам нет ничего…
— У меня есть патрон к винтовке! Настоящий патрон к большой винтовке! Мне папа его подарил! — Гордо объявил Мишка. — Он лежит в корзине, в пенале с карандашами.
— Один патрон? Да, это нас спасет.
Наших дам проблемы с патронами волновали мало.
— Так еды совсем нет?! — На мне скрестились горящие взгляды двух аристократок и домработницы. Вопрос, впрочем, несколько утратил остроту, сами то мы пообедали, а двое голодных, оставшихся у полуторки… О них тоже следовало побеспокоиться, но это совсем не то беспокойство, когда урчит в собственном брюхе.
— Дальше есть еще один склад, там мука в мешках и тушенка в ящиках. — Нагло соврал я. — А пока нам нужна лошадь с повозкой. Здесь рядом дорога из села на шоссе к лесным деревням и хуторам. Давайте к ней, остановим колхозника и попросим уступить транспорт.
Были ли здесь вообще колхозники, я не знал, но подозревал, что бабулька, что называется «из бывших», то есть дореволюционная аристократка, и может негативно воспринять экспроприацию транспорта у какого-нибудь кулака. Чтобы не разжигать на ровном месте классовую вражду в нашем небольшом коллективе, я заранее причислил местных селян к колхозникам, хотя сам лично был уверен, что все они здесь единоличники и настоящие кулаки. Нет, может я относился к ним с заведомым предубеждением, но… хрен с ними, нам нужно средство передвижения, у нас есть винтовки, и я готов был сейчас раскулачить любого встречного, от капиталиста-миллиардера до последнего голодранца.
У дороги, как назло, никакой густой растительности, никаких удобных для засады кустиков, и деревья отстояли друг от друга на почтительном расстоянии, как будто не желая собираться в группы. Тоже единоличники, и никакого колхоза. По этой причине мы, прихватив две винтовки, остановились несколько не доходя до междеревенской магистрали, за небольшим бугорком. Прождали около часа, и судьба вознаградила нас за долгое терпение, послав из села в деревню мужика на упряжке, которого я загодя углядел верхним зрением. Мы немедленно перебрались вплотную к дороге.
— Авдотья, встанешь на обочине, — начал я инструктировать свою диверсионную группу, — как лошадь с тобой поравняется, поймаешь ее за… (как же называется эта часть лошадиной амуниции?), за повод. Мужику это не понравится, он может погнать лошадь, смотри не отпусти.
— Небось не отпущу, — пообещала домработница. Верить ей можно было, она была из тех женщин, что слона на скаку остановят, а уж если остановившаяся лошадь попытается уйти, то Авдотья просто завалит ее на дорогу.
— А вы, дамы, сядьте передо мной, так, чтобы меня не было видно с дороги. Как только Авдотья остановит лошадь, вы расходитесь в сторону, на Вас, Глафира Николаевна, Мишка, а ты, Павка, поднимаешь винтовку и берешь колхозника на прицел. И я тоже.
— Стрелять в него? — Ужаснулась девчонка.
— Нет, не нужно, — твердо заверил я, — он просто убежит.
— А если не убежит?
— Убежит. Можешь выстрелить у него над головой, но постарайся не ранить никого из своих, и не попасть в лошадь.
Я очень надеялся, что все обойдется без стрельбы, Павка была не готова стрелять морально, а я физически. С одной действующей левой рукой я не мог быстро изготовиться к стрельбе, а стрелять в упор, быстро водя стволом винтовки, да еще и вверх от земли было и вовсе нереально.
А мужик, по виду, кстати говоря, типичный кулак, в фуражке, с бородой и пузом, тем временем гнал свою лошаденку по многократно им езженной дороге, не ожидая никаких сюрпризов и в этот раз.
— Здорово, бабоньки! Чего сидим? — Игриво окликнул он незнакомых горожанок.
Тяжкая рука Авдотьи неумолимо легла на ремни, прицепленные к морде лошади, как бы они ни назывались.
— Н-но, не балуй!
Женщины, укрывавшие меня юбками, разошлись, и несчастный кулак увидел направленные на него два винтовочных ствола. То, что стволы были малокалиберных винтовок, вряд ли могло его сильно успокоить.
— Слезай с телеги и беги по дороге назад! Ну! — Грозно скомандовал я.
Мужик открыл рот, и испуганно выпучив глаза, бросал дикие взгляды то на наши винтовки, то на свою лошадь. Трусость, призывающая к бегству, боролась с жадностью, требующей вступить в борьбу за свое имущество. В душе я, сам не слишком храбрый и довольно скаредный, прекрасно его понимал, но положение не располагало к жалости. Павка, видимо вспомнив о полученных инструкциях, выстрелила над головой кулака, и его трусость отпраздновала победу над жадностью, отправив жирное тело в скоростной забег по лесной дороге.
— Ну, вот и ладненько. Забрасывайте меня на телегу, и вернемся к складу на погрузку. Только веток наломайте на подстилку, да побольше.
Телега была на резиновых колесах, но в мягкости ее хода меня бы никто не убедил.
В виде бонуса к транспортному средству мы получили полмешка овса, что меня несколько разочаровало. Мешок я углядел сразу, и надеялся найти в нем муку. Ну, нет, так нет.
— Эт все штоле? Малопульки и две мины к полковому миномету… К мосинкам нет патронов? — Назар не скрывал своего разочарования. — В рот положить нечего, оружия нет, зачем ходили, вообще?
— Зато теперь ехать можем, а не в кустах лежать. И мелкашки отличное оружие, патронов к ним завались.
— Эти пукалки вообще не оружие.
— Дальность полета пули полтора километра. Сохраняет убойную силу на восемьсот метров. Нам в школе говорили. — Отстаивал я ценность привезенного арсенала.
— Только школярам на них и учиться. Давай сбираться, да выезжать ближе к фронту. А то время к обеду, а обеда третий день нетути.
— Программа на сегодня такая: отъедем подальше от шоссе, приткнемся в затерянный хуторок в лесу, там отъедимся, отмоемся и перевяжемся. Принимается? Вперед!
Крепенькая лошаденка бодро потянула по редкому лесу нашу колымагу. В ней без проблем разместилась вся наша боевая команда. Сзади, чтобы меньше смущать остальных неприятным душком, на красноармейских шинелях со склада разместились мы с Назаром. В середину свалили все вещи беженцев и трофейный хлам, включая оружие. Впереди устроились сами беженцы, причем Авдотья села за руль.
— Смотрите, рябчик, рябчик! Стреляй, Павка! — Завопил Мишка, когда серая лесная птица вспорхнула с дерева.
— Не буду я стрелять в птицу! Если бы в немца, так дело другое, а в птицу мне жалко!
Все дружно рассмеялись.
— Дай-ка мне, эт я не подумал, верный обед улетел. — Оживился раздосадованный Назар, сел на телеге и подтянул к себе винтовку. Пассажиры прекратили пустую болтовню, и внимательно всматривались в окружающие деревья в поисках возможной дичи.
— Вон, вон тетерев сидит, стой, Авдотья! — Кто бы мог подумать, что самой глазастой окажется Глафира Николаевна. Телега остановилась, Назар не спеша приложился к винтовке.
Чах! Я еще у дороги заметил, как громко стреляет мелкашка. Правда, звука выстрела «взрослой» винтовки я никогда не слышал, и сравнивать не мог, но и эта гремела прилично, хотя уши не закладывало. Большая черная птица, тяжело взмахнув крыльями, лениво снялась с ветки и полетела вглубь леса.
— Эх, мазила! — Бестактно расстроился Мишка.
— Попал. Я видел, как перо отлетело. — Возразил тоже огорченный Назар.
— Я тоже видела! — Подтвердила Павка.
— Глухарь энто был, здоровенный, что твой лось! Какой обед пропал! — Продолжал плакаться Назар.
— Направо, Авдотья, я видел примерно, где он сел, сейчас повторим. — Не отвлекаясь на сожаления, я проследил верхним взглядом полет дичи, и надеялся все же добраться до нее.
— Где то здесь, на этом дубе.
Лошадь снова остановилась, все пристально вглядывались в густую крону, пытаясь найти убежище беглеца. Вдруг наверху зашуршало, и, цепляясь за ветки, увлекая за собой мелкий мусор, пернатый лось раскрытой книгой свалился вниз.
— Ура! — Дружный победный клич потряс тишину леса. Мишка, торжествуя, легавой псиной метнулся за добычей, и через минуту, заметно напрягшись, забросил ее стрелку на телегу.
— Огромный! Тяжелый! — С восторгом приговаривал спаниель, пока Назар хладнокровно крутил глухаря в руках, отыскивая следы пули.
— Сквозное ранение. — Он показал мне грудь и спину птицы, раздвигая перья, потом бросил дичь вперед, женщинам. — А ты говоришь «оружие». Пукалка!
— У нас в Бабурино был случай, старшеклассники украли из школы мелкашки. Унесли в лес, сидят у костра, а тут к ним, на беду, вышел колхозный пастух. Ну, они его и застрелили из этих мелкашек. Чтобы он их не выдал. — Я косо глянул на Назара, предлагая ему опровергнуть упрямый факт убойности малокалиберной винтовка.
— В упор-от, можа и так. Эт как попадешь, конешна. — Проворчал Назар, не желая продолжать спор.
— Фу! Да он весь вшивый! — Завопила Зинаида Андреевна. — Выбросьте быстрее!
— Не надоть выбрасывать! — Всполошился Назар. — Дичь бывает вшивой, ништо!
— Ощиплем, кипятком ошпарим и сварим! — Подтвердила Авдотья.
— Слышь, Авангард, давай ищи ручей и правь к воде, на обед пора привалиться.
— С обедом придется подождать, Назар. Мужик, который нам лошадь подарил, привел друзей, и теперь они пошли по тележному следу.
Веселье сразу уступило место тревожной тишине.
— И многать друзей он привел?
— Всего их девятнадцать. Десять с винтовками, причем трое с мелкашками, и автоматчик. Им до нас полчаса топать, надо прибавить ходу и оторваться.
— Места дальше каки пойдуть? Река, болото, холмы — чавось там впереди-тось?
— Лес скоро кончается, степь пойдет. Ровная степь, хутора, дороги.
— Оторваться… Можа и оторваться. А ежель в степи встречь кака друга банда выйдет?
— Другая банда? Я предупрежу. Обойдем, все дела.
— А упряжь порвется, аль колесо соскочит? Лошадь захромает, одно ж, телега то не своя, кака она, кто ж знат?
— Ага. Тогда давай сядем здесь и подождем, пока они не придут. Тогда у нас ничего не сломается.
— Ну дык и сядем, токмо не туточки, а чуть подале. Эх, кабы ноги, да трехлинейка, я б и один справился!
— Один?! Это как?
— Залег бы, да стрельнул пару раз, потом перебежал подале, да еще. Враз бы у их охота скрадывать нас пропала. Однакось, и без того управимся. Подберем место удобше, да в засаду ляжем. А эт воины таки, что токмо напугай сильней, они и пятки смазали!
— Слушай, а как же вы, пограничники, нарушителей преследовали? Тебя послушать, так один хороший стрелок от целого взвода уйдет, да еще и положит при этом половину!
— Вот так и преследовали. Чаще норовили наперерез выйти, да наперехват, да самим в засаду сесть. А коды гоном гонишь, и ежели какие умники начинали отстреливаться, так тех огнем к земле прижать, и с боков охватить старались. Но всяко случалось, конешна.
— А давай мину поставим! Точнее, повесим на дереве, они проходят мимо, задевают веревочку, мина им сверху под ноги бац, и все! Нет бандитов — нет проблемы!
— Чтобы взрыватель мины встал на боевой взвод, требуется срабатывание вышибного заряда. — Лекторским тоном возвестил Назар. — А ежели ее просто на дереве подвесить, то пришибить кого она сможет токмо свалившись вражине прямо на макушку.
— Тогда разложим у них на дороге костер, а в него мину. Они сядут погреться, она и рванет!
— Ну, ты ж прям как дите! Чагось им у костра рассиживать, коли они нас догоняют?!
— Давай разложим костер, минутное же дело! Вон и сушина как раз лежит — знак судьбы!
— Мы сейчас быстро! — Идея разложить костер и подорвать бандитов очень понравилась Мишке и Павке.
— Перестаньте вы! Эх! Дети, дети и есть… — смирился с неудачной попыткой остановить дурачество Назар, и даже стал помогать, извлекая из тяжелого ящика железную дуру.
— Стодвадцатимиллиметровая мина. В пуд весом. Да, кабы рвануло, так и воевать не надо. Жаль, что все зря. — Сокрушаясь, Назар подал оперенную сигарообразную железяку Авдотье, а та опасливо ежась, сунула мину в разгорающийся костер.
— Под самый низ надо было! И мордой в землю уткнуть! Эх! — Недовольничал Назар, глядя, как Павка с Мишкой наваливают сверху новый хворост, но лошадь уже уносила нас от опасного места.
— Идут? — Осведомился Назар, минут через десять.
— Агась. — Отозвался я, передразнивая пограничника. — Костер, кстати, потух, а они пошли дальше, не останавливаясь.
— Ну, дык… Тодысь здеся устроимся. Ты прямо туточки и заляжешь. Они по следу пойдуть, аккурат на тебя. Подпустишь на сто метров, и стрельнешь из мосинки мишкиной пулей. Небось не промажешь, колонна спереду тебе покажется как большая куча. Как они залягут, я их с фланга пощелкаю. Давайте, снимайте Авнгарда с телеги, и меня везите вон к тому дереву.
— Нормально ты придумал! — Возмутился я назаровым планом. — Я лежу прямо на тележном следе, как только выстрелю, они на меня и побегут.
— Не побегут, не боись. Под пулями бегать дураков нет, залягут сразу, эт верняк, а коли побегут, так уж прочь от выстрела. — Заверил меня Назар, после чего обратился к гражданским:
— И вам мы тоже малопульки раздадим, отойдете в лес подальше и будете палить в воздух для страху. Первый раз залпом, опосля евошного выстрела, а там как зарядите. Я вас сейчас научу заряжать.
— А чего это Вы, молодой человек, меня в некомбатанты списали? У меня за плечами три войны, и пострелять мне довелось куда больше Вашего. Так что бить я буду на поражение. — Вдруг выступил с воинственным заявлением Евгений Петрович.
— И я тоже буду стрелять на поражение! — Поддержала дудулю Павка. — Нас на военной подготовке учили, на ворошиловского стрелка я недотянула, но тут не промажу!
— Я тоже буду в бандитов стрелять! — Мишка аж подпрыгивал от нетерпения.
— Никаких «на поражение»! Сказано «из глубины леса в воздух», так и стрелять! А ты, Авдотья, увезешь Мишку, встанешь в лесу в километре. И следи за ним, чтоб не убег, впрям за руку держи, он нам всю диспозицию изломать может.
Авдотья облегченно вздохнула, стрелять, хотя бы и «из глубины леса в воздух» ей совсем не хотелось. Телега, облегченная от груза моего тела, отъехала в сторону выгрузить Назара и псевдострелков на фланговой позиции, а затем ушла в лес.