Я остановилась на мгновение, ослеплённая солнечным светом, и позволила прохладному солёному бризу омыть меня, как благословению — как ласке любовника. Я открыла глаза и увидела, что Сара наблюдает за мной с едва заметной улыбкой.
— Ты вписываешься сюда, — сказала она.
— Я и не подозревала, как сильно люблю океан.
— Дело не только в этом, — но прежде чем я успела спросить, что она имеет в виду, она направилась к двум мужчинам, которые стояли в ярком солнечном свете, наблюдая за нашим приближением.
— До сих пор не могу понять, почему они не превращаются в груды пепла, — пробормотала я. — Я думала, вампиры не переносят солнца.
Сара рассмеялась.
— Вампиры — это миф.
— А падшие ангелы, которые пьют кровь, являются частью реалити-шоу?
— Насколько я слышала, реалити-шоу тоже миф. Я бы посоветовала тебе воздержаться от суждений. Тамлел, Самаэль, — поприветствовала она их, и они поклонились.
Разиэль был дико великолепен, что у меня подгибались колени, а суровая красота Азазеля впечатляла. Эти двое тоже были чертовски хорошенькими, и на мгновение я задумалась, можно ли быть геем в загробной жизни.
Один из них был постарше, с тёмно-каштановыми волосами, завязанными на затылке и тёплыми глазами. Младший был светловолосым херувимом, и, вероятно, мне показалось, что он выглядел немного угрюмым. Они тепло приветствовали Сару, но было ясно, что они не уверены во мне.
— Это Аллегра, — сказала Сара. — Но вы и так это знаете. Элли, это Тамлел, обычно считается, что он отвечает за писцов. А молодой Самаэль.
Он смотрел на меня с угрюмым выражением лица, а я всегда терпеть не могла угрюмых подростков. Хотя этот конкретный подросток, вероятно, прожил уже тысячи лет.
— А за что отвечаешь ты?
На мгновение воцарилось молчание, а затем Сара заговорила:
— На самом деле он один из ангелов смерти. Но поскольку Падшие имеют вечную жизнь, у него не особо много работы с тех пор, как он пал. Наша единственная связь с людьми — это привести их в их последний дом.
— Один из ангелов смерти? — эхом отозвалась я. — Как Разиэль?
— Разиэль не ангел смерти.
— Ты мог бы одурачить меня, — проворчала я, вспомнив тот автобус. — И что он делает сейчас… убивает кого-то нового?
Тамлел выглядел расстроенным.
— Мы не убиваем. Мы транспортируем…
— Неважно, — я сжалилась над ним.
— Разиэль — ангел знания и тайн, — терпеливо сказала Сара. — Он хранит тайны веков.
— Типичный мужчина, — пробормотала я.
Сара рассмеялась, и даже Тамлел подавил усмешку. Самаэль, однако, сохранял каменное выражение лица.
— Кто-нибудь из вас отнесёт Элли наверх к Разиэлю? Он не должен был оставлять ее одну в первый день с нами.
— Как долго она здесь пробудет? — спросил Самаэль тоном, в котором слышалась грубость.
«Думаю, если бы ты был ангелом смерти, тебе бы это сошло с рук».
— Мы еще не знаем. Есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться прямо сейчас. Ее присутствие среди нас будет рассмотрено, когда придет время.
Звучало не слишком многообещающе. Я была не в том настроении, чтобы иметь дело с этим, и никто, кроме Сары, казалось, не был рад меня видеть. Хотя, по крайней мере, Тамлел пытался, благослови его Господь.
— Боюсь, я обещал помочь Михаилу в оружейной, — сказал Тамлел. — Однако Самаэль был бы более чем счастлив услужить.
Самаэль не выглядел счастливым чем-либо заниматься, но, возможно, всё потому, что выглядел он как подросток
Но Саре явно никто не мог отказать.
— Благодарю тебя, Самаэль. Я отведу Элли наверх. Ей понадобится более теплая одежда, если она хочет пойти в пещеры, и я хочу поговорить с ней. Вы можете присоединиться к нам через час.
Самаэль поклонился в знак согласия, и мы направились к дому.
— Я беспокоюсь о нем, — тихо сказала она.
— О Разиэле? Или Самаэле?
Она рассмеялась.
— О Разиэле. Самаэль всегда был таким. Падшие вечны — они, как правило, не меняются.
— Отлично, — сказала я.
Прошлой ночью Разиэль обращался со мной как с непрошеной гостьей, хотя вряд ли я была виновата в том, что оказалась здесь. Я не жаждала провести вечность, чувствуя себя не в своей тарелке. Но, очевидно, вечными здесь были не женщины, а проклятые мужчины.
Я взглянула на Сару, пока мы поднимались. Она выглядела человеком, нормальным, дружелюбным. На ее запястье, с которого капала кровь Разиэлю в рот, не было никаких следов.
Смешно. Популярная культура всегда предполагала, что вампиры — простите, пожиратели крови — были сексуальными, и что питье крови являлось эротическим актом.
Оглядываясь назад, вчерашняя сцена больше походила на птичку, кормящую своего птенца. Хотя я сомневалась, что Разиэлю понравится, если на него посмотрят как на пушистого птенчика.
— Ты уверена, что идти в пещеры — это хорошая идея? — с беспокойством спросила я. — Не думаю, что Разиэль будет особенно рад меня видеть.
— Разиэль слишком часто добивается своего, — сказала она своим спокойным голосом. — Обычно видения бывают у Джеремеля, но его давно нет, а мои слишком мутные и неясные. Но я знаю, что ты здесь не просто так, и эта причина связана с Разиэлем.
На это я мало что могла ответить.
— Ладно, — на минутку я позволила сказанному осесть в сознании. — Так что он делает в пещерах?
— Он делает то, что делают все. Он ищет Первого, — сказала она.
— Первого кого?
— Первого из Падших.
Мы обогнули еще одну лестничную площадку, и я с удивлением обнаружила, что мы почти на самом верху. Подниматься с Сарой рядом было гораздо менее мучительно.
— Вы ищете Люцифера? Почему? Что с ним случилось?
Она выглядела удивленной.
— Я и забыла, что ты изучала Библию.
Ладно, мне будет стыдно.
— Едва. Я пишу… я пишу ветхозаветные мистерии. У меня есть определенное количество базовых знаний, но в остальном я просто загуглила то, что мне нужно было знать.
— Загуглила?
С внезапным ужасом я поняла, что нигде не видела компьютера. Может всё-таки это был ад.
— Посмотрела, — уточнила я.
— Неудивительно, что Уриэль ненавидит тебя, — сказала она. — Он очень серьезно относится к истории. Он ко всему относится очень серьезно.
— Я не понимаю насчет Уриэля. Что он может сказать по этому поводу?
— Все. Когда Бог дал человечеству свободу воли, он оставил Уриэля за главного. И Уриэль… — на мгновение она потеряла дар речи, и взгляд ее стал мрачным, — … совсем не прощает. Его ответ на все, что даже намекает на зло, уничтожение. И он во всем видит зло.
Мы остановились на минуту, и я обдумала последствия такого отношения.
— Это звучит не слишком хорошо для будущего человечества.
— Это не хорошо для будущего жизни в любой форме, — она толкнула дверь перед нами. — Вот почему мы ищем Люцифера.
Совершенно белая квартира была такой же чистой и бездушной, как и тогда, когда я ее покидала. Я опустилась на белоснежную софу.
— Так, где же Люцифер?
Она вздохнула.
— Он в каком-то стазисе, и так было на протяжении тысячелетий, с тех пор, как Бог впервые осудил его. Он в сознании, бодрствует, но никто не может до него добраться. Только мой муж и Разиэль могли слышать его, а горные пещеры — единственное место, достаточно тихое, чтобы Разиэль мог слушать. Что касается того, что мы хотим от него… Падшие хотят, чтобы он возглавил их, когда они свергнут Уриэля.
Я заморгала. На мою удачу — я умерла, и вместо мирной загробной жизни, я застряла в середине ангельского государственного переворота. Я подтянула под себя ноги, обхватив колени, и бросила взгляд на тарелку с черничными кексами, которая стояла на кофейном столике. Прежде чем я успела дотянуться до них, Сара продолжила:
— Спроси об этом Разиэля. Он, наверное, подумает, что я и так уже сказала тебе слишком много. Ты же знаешь, какими бывают мужчины.
Я была готова отпустить остроумный комментарий, что до сих пор Разиэль не выказывал ни малейшего желания мне что-либо говорить, но остановила себя.
— Ты назвала его мужчиной. Он?..
— Мужчина? О, определенно. Когда ангелы падают, они принимают человеческий облик вместе со своими проклятиями.
— Люди не бессмертны. Люди не прокляты. Они не могут летать и они не… — я заколебалась. Как только это будет произнесено, все станет слишком реальным: — Они не пьют кровь.
Смешок Сары снял это бремя.
— Не будь придирчивой. Называй их как хочешь… в них много сущностей, как ты уже знаешь, — она подошла к окну. — Они прокляты, и проклятие сильно. Если ты поймешь это, многие вещи станут гораздо проще.
Я с тоской посмотрела на черничные кексы. Если бы у меня был один, я не была бы вынуждена съесть все три, и это израсходовало бы половину моего количества калорий за день.
— Почему бы тебе не съесть кекс? — спросила она озадаченно. — Ты пялишься на них с тех пор, как мы пришли.
— Не смею. Еда здесь чертовски вкусная, я буду выглядеть как дирижабль.
Сара рассмеялась.
— Это одно из преимуществ здешней жизни. Тебе не нужно будет беспокоиться о диете. Может, женщины и не бессмертны, но нам все равно удается прожить намного дольше, чем большинству людей. Нас почти невозможно убить. Через некоторое время твой холестерин, кровяное давление, уровень сахара в крови и все остальное станет идеальным, как по учебнику.
— За исключением того, что я не смертная, я мертва. Не так ли?
Сара наморщила лоб.
— Я не знаю, уверен ли кто-нибудь в том, кто ты. Ты что-то вроде оригинала, и нам еще предстоит выяснить твоё предназначение. Тем не менее, я думаю, что мы все страдаем от кардинальных изменений, когда приходим сюда. Те, кто приходят в качестве жен и связанных узами пар, становятся почти неуязвимыми. Не думаю, что здесь был грипп или простуда в поколениях. Мы живем очень долго — я родилась в начале прошлого века, у меня тело чрезвычайно здорового шестидесятилетнего человека, и я рассчитываю прожить еще как минимум пятьдесят лет. Это аналогично для всех нас. Хорошая новость в том, что мы можем отказаться от очков, контактных линз, лекарств от аллергии и диет.
— Как получилось, что о некоторых вещах вы знаете, а о других нет, таких как контактные линзы и мороженое «Бэн энд Джеррис», но вы не знаете, что такое Google? — спросила я в замешательстве.
— Все зависит от того, что принесет нам новая жена. Мне кажется, что Кэрри не упоминала Google, но она очень любила мороженое.
— Как и я.
— Ну, ты будешь рада узнать, что тебе не придется беспокоиться о наборе веса. Ты останешься такой же, как сейчас.
— Что? — я была в ужасе. — У меня все еще пятнадцать фунтов лишнего веса. И ты хочешь сказать, что я буду такой всю вечность?
Сара рассмеялась и похлопала меня по руке.
— Не волнуйся, это здоровые пятнадцать фунтов. И Разиэлю это может понравиться.
Я уставилась на нее.
— Какое это имеет отношение к делу? Он даже не задержался тут, чтобы поздороваться. Кроме того, он мне тоже не особо нравится.
Сара склонила голову, рассматривая меня глазами, которые видели слишком много. Или слишком много читали в совершенно невинной ситуации.
— Он не сказал «доброе утро»? — повторила она. — Он спал с тобой прошлой ночью? — эта мысль, казалось, удивила ее, что было не особенно лестно.
— Конечно, нет! — сказала я, пытаясь прозвучать шокированной, а не… боже, я испытывала чуть ли не тоску. Что со мной не так?
— Но он провел ночь в той же квартире?
Я поколебалась, потом решила сказать всё как есть. Если кто-то и поможет мне разобраться в делах, так это Сара.
— Думаю, в одной постели. Но он не прикоснулся ко мне. Я заснула здесь, на софе, а проснулась утром в постели, одна… — я увидела, что она открыла рот, чтобы задать вопрос, и твердо сказала: — и нетронутая. Похоже, там спал кто-то еще, и логично предположить, что это его комната, но если и спал, то на своей стороне кровати. Он даже не укусил меня.
Сара на мгновение заморгала, затем рассмеялась, ее голос был легким и странно обольстительным.
— Он скорее трахнет тебя, чем укусит, Элли. Здесь это высшая форма близости. Это последнее, чего бы он хотел от тебя.
Конечно, так оно и было. «Слава Богу», — сказала я себе добродетельно.
— Я очень рада это слышать. Значит, он интимничает только с тобой?
На ее кремовой коже появился едва заметный румянец.
— Ты имеешь в виду, что он взял мою кровь? Вы двое вообще не разговаривали? Не могу поверить, что ты просто позволяешь ему ходить вокруг да около и не отвечать ни на какие вопросы.
— Мы разговаривали. Мы просто не дошли до… крови.
— О, — сказала Сара минутой позже. — Ну, думаю, это неважно — это не может повлиять на тебя, так или иначе. Если только не столь важно для тебя, нам действительно нет причин говорить об этом.
Так и было. Все в Разиэле имело для меня большое значение, но признание этого лишь ухудшало ситуацию.
— Никаких причин, — весело ответила я.
Я посмотрела мимо нее на ряд окон, выходящих на окутанный туманом Тихий океан. По крайней мере, я предположила, что это Тихий океан… насколько я знала, мы могли быть на Марсе. Окна были оставлены открытыми, и сильный ветер подбрасывал в воздух прозрачные белые занавески, посылая легкую дрожь какого-то безымянного чувства вниз по моей спине.
— Здесь все белое? — спросила я, чувствуя раздражение.
Смерть сделала бы это с девушкой.
На мгновение мне показалось, что я вижу что-то прямо за окнами — напряженное мерцание радужных синих крыльев, солнце, сверкающее на них. Я прищурилась, но там ничего не было, только несколько чаек в отдалении кружили и каркали. «Никаких чаек нет на Марсе», — подумала я.
Сара огляделась, как будто заметила это впервые.
— Полагаю, что так. Разиэль склонен видеть вещи либо черными, либо белыми, и никогда оттенками серого. Он, наверное, возненавидит, если ты что-нибудь нарисуешь, — она усмехнулась, внезапно став озорной. — Просто дай мне знать, если тебе понадобится помощь.
Мысль была соблазнительной, и я рассмеялась.
— Ты хочешь превратить его жизнь в ад?
— Нет, дорогая. Это будет твоя работа.
Еще одно странное трепетание. Я встала, пересекла гостиную и всмотрелась в яркое небо, в клубящийся туман над океаном. В небе не было ничего, кроме чаек, должно быть, мне почудилось.
Или нет? Я застряла в стерильном гнезде существа, которое могло летать — почему я должна была посчитать, что таинственные темные крылья были плодом моего воображения?
Я повернулась спиной к окнам. Если Разиэль там жужжит, пытаясь напугать меня, я не позволю ему. Хотя вид его, бомбящего это место, спикировав, был бы чертовски забавным.
— Вообще-то, я хотела поговорить с тобой до прихода Самаэля. Кроме приветствия тебя в Шеоле, — сказала Сара, — я хотела предупредить тебя о Разиэле.
О, великолепно. Как будто всё и так уже было недостаточно плохо, теперь меня нужно было предупредить о единственном человеке, которому я немного, отчасти, минимально доверяла.
— Он убийца с топором? — бодро предложила я.
Ответная улыбка Сары была символична.
— Не обманывайся его добротой. Разиэль отгородился от всех человеческих чувств, от заботы о ком-либо, кроме падших и их жен. Я буду говорить за тебя на сегодняшнем собрании, но если ты полагаешься на Разиэля, что он защитит тебя, то ты тратишь свое время.
Я все еще пыталась примирить термин «доброта» с раздражительным Разиэлем, которым я была обременена. Хотя, скорее всего, Разиэль решил бы, что это он обременен мной.
— О, так у вас встреча? — сказала я, чувствуя себя обреченной. — Полагаю, они решат, жить мне или умереть, и я не буду иметь права голоса в этом вопросе. Конечно, я уже мертва, так что, думаю, это не имеет особого значения. Я просто не чувствую себя мертвой. И я очень не хочу возвращаться в то место, — я вздрогнула.
Я почти ничего не помнила, только жар, шум и боль тысяч душ….
— Я буду говорить за тебя. Я сделаю все, чтобы остановить их. Сейчас они больше беспокоятся о Нефилимах и о том, воспользуется ли Уриэль твоим присутствием как предлогом, чтобы выступить против нас. Я просто не хочу, чтобы ты рассчитывала на Разиэля. Он поклялся не заботиться ни о ком, и я боюсь, что он не сделает исключение для тебя, — она склонила голову набок, оценивая меня. — По крайней мере, я так думаю. Но я буду сражаться за тебя. И иногда они слушают.