Хорошо, что они не знали этого. Некоторые из них, в частности Разиэль, не упустят возможности найти способ защитить или контролировать свои мысли, и это поставит его в невыгодное положение, которое Падшие не могли себе позволить. Это было всего-навсего тем, что он должен был вынести, физическую боль, которую он нёс без каких-либо внешних признаков.
Только Сара знала. Сара, Источник его Альфы, спокойный голос мудрости, единственная, с кем он не мог просто расстаться. Единственная.
Века, тысячелетия с тех пор, как они пали, растворились в тумане времени. Число его жён тоже померкло, но он помнил каждое лицо, каждое имя, независимо от того, как мало времени она провела в его бесконечной жизни. Ксанта, со смеющимися глазами и волосами до щиколоток, умерла, когда ей было сорок три. Арабелла, которая дожила до девяноста семи лет. Рэйчел, которая умерла через два дня после того, как они сблизились.
Он любил их всех, но больше всего любил свою Сару, своё сердце, свою возлюбленную. Она ждала его, спокойная и беспрекословная, зная, что ему нужно. Она всегда так делала.
Из всех вещей, в которых он нуждался, она была нужна ему больше всего.
Она не позволит ему избавиться от женщины Разиэля, даже если это будет самым мудрым решением. Девушка хотела уйти, и ему следовало проследить, чтобы она так и сделала. Нефилимы избавились бы от того, что от неё осталось бы, если бы она вышла за границы Шеола. По крайней мере, он так думал. Они охотились на Падших и их жён, а она не была ни тем, ни другим. Он не доверял ей, не доверял её неожиданному появлению в месте, которое не допускало посторонних.
Он откинулся на спинку резного кресла, пытаясь расслышать далёкий голос, который так редко раздавался. Голос, запертый глубоко в земле, заключенный в тюрьму на вечность, так, во всяком случае, гласила история. Азазель предпочел бы не верить этой истории, не после того как услышал голос первого Падшего, отвечающего на самые невероятные вопросы.
Люцифер, Несущий свет, самый любимый из ангелов, всё ещё был жив, всё ещё в ловушке. Он мог возглавить силы рая и ада, он был единственным, у кого был шанс выстоять против мстительного, всемогущего Уриэля и злобных существ, которые служили ему. Но пока тюрьма Люцифера была скрыта, пока его тщательно охраняли солдаты Уриэля, шанса спасти его не было.
А без Люцифера, который повёл бы их, Падшие были пойманы в ловушку бесконечной боли. Обречённые смотреть, как их любимые жены стареют и умирают, не познавая радости детей, жить с постоянной угрозой Нефилимов на их границах, готовых захватить их мирное поселение. Ждать, зная, что Уриэль обрушит на них свой гнев при любой провокации.
Азазель в изнеможении оторвался от древних свитков и рукописей. Там были намёки, возможно, даже ответы, но он ещё пока не нашёл их.
Он изучал их, пока его зрение не затуманивалось, и на следующий день изнурительный процесс начнётся снова.
Сегодня ответов не будет. Он встал, сделав знак приглушить свет, и направился к огромному пространству комнат, которые всегда принадлежали ему.
Сара сидела на кровати и читала. Её серебристые волосы были заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо, очки сидели на кончике идеального носа. Её кремовая кожа была гладкой и нежной, и он стоял и смотрел на неё, наполненный той же любовью и желанием, что и всегда.
Уриэль никогда не испытывал такого искушения, как другие, согрешившие один за другим. Уриэль не любил никого, кроме своего Бога, которого считал непогрешимым, за исключением одной глупой ошибки — создания человека.
Уриэль презирал людей. У него не было жалости к их слабостям, не было любви к музыке их жизней, красоте их голосов, сладости любви, которую они могли дать. Он знал о них только ненависть и отчаяние и обращался с ними соответственно.
Сара посмотрела на него поверх ярких очков для чтения и отложила книгу.
— Выглядишь уставшим.
Он начал раздеваться.
— Так и есть. Грядут неприятности, и я не знаю, что с этим делать. Мы не можем сражаться с Уриэлем, мы не готовы.
— Мы не узнаем, пока это не случится, — сказала она своим успокаивающим голосом. — Уриэль веками искал повод. Если девушка — катализатор, пусть будет так.
Азазель повёл плечами, ослабляя напряжение.
— Разиэль не хочет её, и ей здесь не место. Я мог бы избавиться от неё, пока он не видит; отвести туда, куда велел отвести её Уриэль. Проблема будет решена, и мы сможем выждать, пока не будем лучше подготовлены…
Сара сняла очки с носа и положила их рядом с кроватью.
— Ты ошибаешься, любимый.
— Ты часто мне это говоришь, — сказал он. — Думаешь, мне не следует от неё избавляться? Я имею право отослать её обратно.
— Конечно, имеешь. У тебя очень много прав, которые ты не должен использовать. Разиэль лжёт сам себе. Он хочет её. Вот что его пугает.
— Думаешь, Разиэль боится? Осмелишься сказать ему это.
— Конечно, я скажу ему, и ты это знаешь. Он не будет злиться на меня, как на тебя. Альфе можно бросить вызов. Источник является именно тем, что он есть, источником мудрости, знания и пропитания. Если я скажу, что он желает её, он поверит. Но думаю, будет лучше, если он сам придёт к такому выводу.
— Он не хочет снова связываться парными узами, — возразил Азазель. — Потеря Рафаэлы была для него слишком тяжелой. Одна потеря — это слишком много.
— Тебе будет тяжело потерять меня, любовь моя, но ты снова найдёшь пару и скоро.
— Нет.
Он не мог смириться с мыслью о времени, когда Сары не будет рядом. Сара с роскошным, соблазнительным ртом, прекрасным, гибким телом, кремовой кожей. Женщины в Шеоле проживали долгую жизнь, но по сравнению с бесконечными жизнями Падших они были лишь мгновением ока. Он потеряет её, и эта мысль была мучительной.
Она одарила его своей широкой милой улыбкой.
— Пойдём в постель, дорогой. У нас ещё много времени, чтобы не думать об этом сейчас.
Он скользнул к ней на кровать, притянул к себе и просунул одну ногу между её ног. Длинными пальцами погладил её лицо, шею, изящную ключицу.
— Что на тебе надето? — прошептал он ей на ухо.
Она рассмеялась низким, сексуальным смехом.
— Ночная рубашка, конечно.
— Сними её, — он был голый и хотел, чтобы она тоже была обнажена.
Она села и в угоду ему сняла сорочку через голову и бросила на пол. Она заберёт её утром, до прихода горничной. Ей не нравилось, когда кто-то прислуживал ей, но в этом вопросе он её переубедил. На ней и так лежало много требований, она обеспечивала несвязанных кровью, поддерживающей их силы.
Она снова легла, с улыбкой в глазах, и обняла его. Она уткнулась лицом ему в плечо, и он почувствовал, как её зубы слегка покусывают его кожу.
Он поцеловал её, крепко и глубоко, и она потянулась к нему, её руки беспокойно задвигались.
— Быстрее, — прошептала она.
— Никаких прелюдий? — поддразнил он.
— Я думала о тебе последние два часа. Хватит прелюдий.
Он засмеялся, подминая её под себя и входя в неё. Её спина выгнулась, и он почувствовал, как первая дрожь оргазма прошла через него. Она знала, как сдержаться, чтобы не дать ему потерять контроль. Их ритмы были идеально подобраны, элегантный танец, который достиг кульминации в шоке удовольствия.
Это было немного по-другому. Он чувствовал её нетерпение, хотя обычно они тратили столько времени, сколько хотели.
— К чему такая спешка, дорогая? — прошептал он.
Она ответила не сразу, и он увидел тень старой боли в её прекрасных глазах.
— Боюсь, у нас мало времени, — сказала она, наконец, так тихо, что он едва расслышал.
— Нет, — сказал он. — Перестань так думать.
Её улыбка была слабой, прекрасной, это была одна из самых эротичных её черт.
— Сейчас, — прошептала она.
Он не колебался. Его клыки скользнули вниз и погрузились в её шею, находя сладкое место, которое он так хорошо знал. Кровь была густой, насыщенной во рту, и он почувствовал, как спазмы начинают брать верх, почувствовал её беспомощный ответ, когда его крылья развернулись. Он перекатился на бок, забирая её с собой, его зубы ни на миг не покинули мягко пульсирующую вену, пока его член был глубоко внутри неё, когда его крылья сомкнулись вокруг них, соединяя их вместе, и когда он отдал себя единственному виду смерти, которую он когда-либо знал.
Глава 10
Я ОТКРЫЛА ГЛАЗА И ЗАСТОНАЛА. Я лежала боком на большой измятой кровати, всё ещё полностью одетая и одна.
У меня была очень раздражающая привычка просыпаться мгновенно, бодро, без потребности в кофе или мертвой тишине, чтобы подготовиться ко дню. Мне просто повезло, что я пережила годы учёбы в колледже — несколько соседок по комнате были готовы забить меня до смерти из-за моей склонности болтать по утрам.
Сегодня мне пригодилась бы небольшая неясность.
Я проснулась в кровати этого мужчины, хотя и не совсем понимала, как туда попала. Последнее, что я помнила, это как заснула в гостиной, и вот я растянулась на его простынях, чувствуя себя физически уютно и психически взволновано. Я не привыкла, чтобы мужчины несли меня в постель, а потом ничего с этим не делали. Вообще-то, я не привыкла к тому, чтобы мужчины носили меня в постель.
Только он ведь не мужчина, правда? Он был каким-то чудовищем, или мифическим зверем, или причудливой смесью того и другого, но он определённо не был человеком. И я твёрдо верила, что межвидовые свидания никогда не были хорошей идеей.
Я проверила шею, просто чтобы убедиться, но не было никаких таинственных колотых ран, и никакого головокружения от потери крови, я чувствовала себя положительно энергичной, сверх моей обычной утренней прыгучести. Случилось немыслимое, худшее, что только можно вообразить. Это не был сюрреалистический кошмар. Я была мертва и жила с кучей вампиров, которые, казалось, появились из ветхозаветных апокрифов. Неудивительно, что я чувствовала себя дезориентированной. Чего я не могла понять, так это почему я была весела.
Что хорошего в тотальной катастрофе — по крайней мере, был один только путь — наверх. Может быть, всё было просто.
Или, может быть, это как-то связано с мужчиной, — чёрт, я не могла перестать думать о нём именно так, — который привёл меня сюда. Не то чтобы он был слишком рад обременить себя моим нежеланным присутствием. Чёрт побери, это он виноват, что я оказалась на этом перекрёстке между Вальгаллой и территорией Энн Райс2.
Хорошо, что Разиэля, похоже, не интересовали мои далеко не неотразимые чары и ни сексуальные, ни социальные, ни какие-либо другие. Насколько я знала, люди Разиэля были импотентами. В конце концов, никто не мог произвести потомство.
Это казалось маловероятным. Несмотря на разницу в возрасте, между Азазелем и его женой явно чувствовалась страсть. Возможно, Разиэля просто не интересовали женщины. Или, что более вероятно, он не заинтересован во мне — вряд ли он был бы первым, кто не оценил мою особую разновидность харизмы.
Я уснула на полу в гостиной, и он был достаточно любезен, чтобы унести меня в постель, хотя до сих пор доброта не была главной частью его личности. Слава Богу, он оставил меня сексуально и гематологически нетронутой. Какие ещё доказательства его равнодушия мне нужны?
У меня были дела поважнее. Мне нужна была ванная, мне нужен был душ. Прошлой ночью я не переставала думать о мёртвых или нежити, имеющих реальные телесные функции. Всё, что я знала, это то, что у меня определенно эти функции остались.
Я скатилась с огромной кровати и босиком приземлилась на прохладный мраморный пол. В комнате было темно, шторы задёрнуты от яркого солнечного света. Сбоку была дверь, и я направилась к ней. Эврика! Ванная комната с огромной ванной, душем для великанов, толстыми полотенцами и даже туалетом. Если в загробной жизни есть такая ванная, то она не может быть столь ужасной.
Я последовала за ароматом кофе в маленькую кухню, готовясь к встрече с Разиэлем, но там никого не было. В белом графине стоял кофе, и я наполнила одну из кружек, со свежим любопытством оглядываясь вокруг. Всё уже не казалось таким странным, как вчера — удивительно, что хороший сон может сотворить с человеком.
Я подошла к ряду окон в гостиной, выходящих на океан. Было туманно, прохладно, в воздухе стоял густой, солёный запах. Куда делся Разиэль?
И неужели он действительно ожидал, что я останусь здесь, как хорошая девочка, ожидая возвращения хозяина?
Ещё чего.
Я нашла какие-то белые туфли, похожие на пару изящных кроксов, надела их и направилась к двери. Я остановилась, поглядев вниз на бесконечные лестничные пролёты, и издала душераздирающий стон.
Спуститься вниз будет легче, чем подняться наверх, но если я всё-таки спущусь по этим сорока миллионам предательских лестничных пролётов, рано или поздно мне придётся вернуться наверх. Почему в загробной жизни нет лифтов? Может, большинство людей просто летали.
Нет, только мужчины.
— Сексистские ублюдки, — фыркнула я.
Может быть, мне удастся полетать с кем-нибудь из более дружелюбных.
Лестница была бесконечной, безлюдной, пока я спускалась. И лишь добравшись до третьего этажа, я начала натыкаться на них… кем бы они ни были. Падшие ангелы, вампиры, пожиратели крови, переносчики ада. Злодеи из комиксов.
Никто из них не выглядел особенно счастливым, увидев меня. Значит, моё присутствие возмущало не только Разиэля. Я одарила каждого из них своей самой весёлой улыбкой и дружеским приветствием, и по большей части была встречена холодным безразличием. Отлично. Здесь нет приветственного фургона.
Не было видно и Стэпфордских жён, которые теперь казались чертовски нормальными и дружелюбными. Неужели они держали в некого рода гареме, пока мужчины занимались своими столь важными делами? Окажусь ли я там?
Конечно, нет. Гаремы были для жён и наложниц, а не для неудобных женщин, которых никто не хотел.
Наконец, я добралась до конца бесконечной лестницы и оказалась в огромном коридоре. Он был открыт с одной стороны и вёл к бурлящему морю, которое взывало ко мне, и я направился к нему, и что-то похожее на радость поднялось в моём сердце как раз в тот миг, когда меня остановил последний человек, которого я хотела видеть.
Не Разиэль, у которого были свои сомнительные чары. А Азазель «Ворчун», лидер этой счастливой группы. И он смотрел на меня так, словно я несла все десять казней египетских.
— Что ты здесь делаешь? — потребовал ответа он.
— Ищу Разиэля, — соврала я.
Я не хотела его видеть так же, как и он не хотел подходить ко мне, но я не смогла придумать другого оправдания. Океан звал меня, и я попыталась проскользнуть мимо него.
— Думаю, он может быть у воды…
Он заблокировал мне проход.
— Его там нет. Возвращайся в свои комнаты и жди его.
Азазель мне не нравился.
— Я не одна из послушных жён и, конечно, не собираюсь прятаться, как кто-то в гареме. Я иду к воде, и я советую тебе не пытаться остановить меня.
В ту же секунду как вызов сорвался с моего языка, я пожалела об этом. Я и забыла, что имею дело не с нью-йоркскими метросексуалами. Азазель замер, и я лениво подумала, способны ли эти падшие ангелы ударить стерву. Если так, то я по уши в дерьме.
— Элли! — Сара внезапно подошла ко мне сзади и взяла меня под руку. — Так приятно видеть тебя сегодня утром. Разве ты не рад видеть Элли, любовь моя?
Азазель нахмурился.
— Нет.
— Не обращай на него внимания, дорогая, — мягко сказала Сара, уводя меня от него. — У него много забот, и по утрам он обычно бывает в плохом настроении. И днём тоже, — добавила она с сожалением.
— А бывает, что он не сердится? — спросила я с обычным отсутствием такта.
— Не часто, — ответила Сара. — У него слишком много обязанностей. А теперь позволь мне найти кого-нибудь, кто знает, куда ушёл Разиэль. Он, наверное, в пещерах… большую часть своего времени проводит там.
— Я признаю, что у него есть наклонности летучей мыши. Чёрная одежда.
— Крылья, — весело добавила Сара и увидела выражение моего лица. — О, ты ещё не видела его крыльев? Они весьма… удивительны. Тёмно-синие, переливчатые. Они тебе понравятся.
— Сомневаюсь.
Сара улыбнулась.
— Давай найдём какую-то помощь. Мне туда нельзя, иначе я бы тебя отвела. Кроме того, со мной тебе придётся идти пешком, а это займёт несколько дней. Пойдём со мной, — она благословенно повела меня к открытой двери, к морю.