— Вот теперь можно сказать, что дошли, — сказал Бассам. — Отдохнем малость, а то ханум совсем притомилась.
Асия с любопытством разглядывала своих спасителей. Харун оказался довольно высоким и крепким молодцом с длинными волосами, слегка завивающимися в крупные колечки. Несколько узковатые глаза придавали ему жесткое выражение, но овал лица был мягкий, лоб высокий и гладкий. Его худощавый спутник был много старше.
Мужчины тоже рассматривали Асию, хотя немного и стеснялись. Чадру и бушийю она потеряла, и прикрыться было почти нечем. Да она особенно и не стремилась к этому, слишком уж устала.
— А ты чужеземка, Асия, — сказал Бассам.
— Ты верно сказал, — ответила Асия усталым безразличным голосом.
— Таких женщин у нас не бывает. То-то я по голосу засомневался, арабка или нет. Теперь вижу, что нет.
Асия немного рассказала о себе. Мужчины открыли рот от удивления, слушая ее.
Все попили из тыквы, оказавшейся у Бассама. Воды было мало, но путь предстоял недолгий. Со вздохом Асия поплелась за мужчинами. Те шли споро и вскоре углубились в лес. Душная влажная местность удивила Асию. Она не видела еще тропического леса и теперь, несмотря на усталость, вертела головой, едва успевая уклониться от лиан и колючек, свисающих со стволов.
Бассам свистнул пронзительно, потом еще раз. Ему ответил далекий протяжный свист, он улыбнулся довольно и сказал:
— Слава аллаху, пришли. Ну, ханум, готовься к встрече, — как-то неопределенно добавил он и глянул с нескрываемым любопытством.
— Не бойся, ханум, — подбодрил ее Харун, — все будет хорошо.
В глазах и голосе Харуна Асия уловила теплые нотки. Она с интересом поглядела на его сильную молодую фигуру и измученно улыбнулась. А Харун повел широкими плечами и засмущался, отвернув голову.
Неожиданно лес расступился, и они вышли на поляну, усеянную камнями. За ней виднелась высокая скала из желтого песчаника, поросшая редкой травой и увитая тонкими лианами.
И прежде чем Асия успела остановить свой взгляд на чем-нибудь, ее оглушил хохот целой толпы пестро одетых разбойников. Они покатывались от безудержного смеха, затем стали отпускать скользкие шуточки. Асия сжалась, втянув голову в плечи. Ноги ослабели, она вынуждена была сесть на камень, еще не прогретый солнцем.
— Чего гогочете? — крикнул Харун, и Асия мельком глянула на него с надеждой и доверием. — Ханум едва не утонула в болоте.
— Ой! Да ты погляди на нее! Где вы такую откопали? — говорил грузный мужчина с очень широкой бородой, тронутой сединой по сторонам.
— Рыжая! А глаза? Да это просто пери! Вот так добычу Харун себе отхватил!
— А это как поглядеть! Мы поровну делим любую добычу!
— Да, хороша! Отмыть, так и султану можно в подарок преподнести. Вот будет доволен! Ой, братья, умру от смеха! Вот повеселили Бассам с Харуном. Добавить им долю с будущей добычи!
Разбойники окружили Асию, отпуская непристойные шуточки. Асия старалась придумать, как прекратить это надругательство и не показать страха.
— Чего пристали? — закричал Харун, стараясь не подпускать к ней развеселую братию. — Дайте ханум опомниться.
— Да она уже ханум? Ха-ха-ха! Ну ты и сказал, Харун! Клянусь бородой пророка, ты здорово придумал! Хвалю!
— Ладно, пусть действительно немного освоится, — сказал широкобородый, и Асия решила, что это предводитель.
Понемногу толпа успокоилась. Она состояла из самых разных людей, как молодых, так и в возрасте. Кушаки всех украшали пистолеты и ножи. Остальное оружие валялось в беспорядке на поляне.
Харун несмело взял Асию за руку и повел к скале, сопровождаемый смехом и прибаутками. Два десятка одичавших людей скалили зубы, предвидя веселое времечко и развлечения.
За одним из выступов скалы была видна узкая расщелина, в которую Асия и протиснулась. Пахнуло приятным холодком, запахом прелых трав. Здесь были кучами свалены какие-то вещи, бочонки, корзинки, узлы. Пол устлан дешевым ковром, запыленным и покрытым мусором и сухими листьями.
— Выбери себе что-то из одежды, Асия. Что понравится. Потом я приду, и будем есть, а то живот прирос к спине, — Харун поставил кувшин с водой и ушел.
Асия испуганно огляделась по сторонам, потом стала торопливо рыться в ворохе старого и нового тряпья, отыскивая подходящее одеяние. Вскоре она оделась в черное покрывало-абу и для бушийи приспособила кусок тонкой ткани. Сандалии нашла быстрее, выпила воды, умылась с наслаждением и стала ждать, боясь появиться в стане без сопровождающего.
Харун вернулся, и они вышли на поляну. Было жарко и душно, ослепительно блестело солнце на сером жарком небе. Пряный запах жаркого ударил Асии в нос, наполнил рот голодной слюной.
Ее встретили громкими криками и смехом, приглашая в свою компанию. Женщина растерянно стояла, не решаясь принять приглашение.
— Ну чего стоишь, ханум! — сказал широкобородый. — Вижу, что голодная. Садись, ты теперь в нашем братстве. Мне уже сказали, что ты тоже была разбойницей. Вот и славно. Аллах знал, кого соединять. Садись рядом, — и широкобородый подвинулся, давая место Асии и Харуну.
Асия молча села, и говор затих. Трапеза была обильна и вкусна.
— А теперь, ханум, — обратился к ней широкобородый, — будем решать, что с тобой делать. Ты добыча, а сама знаешь, что с нею делать положено.
— Если добыча, то моя! — раздался спокойный голос Харуна.
— Всякая добыча общая! — вставил слово человек с длинной бородой.
— Она не добыча и не пленница, — продолжал Харун. — Она такая же, как и многие из нас. А разве мы добыча? Вот ты, Али, — и Харун ткнул пальцем, — разве ты был добычей? А ведь ты тоже бежал от хозяина, но нашей добычей не стал. А ты, Бузург, а ты, Кайс, вы, что — добыча наша? Что притихли? Языки проглотили? Нашли добычу? — Харун распалялся все больше, и Асия опасалась, что возникнет ссора.
— Так ведь она баба!
— Баба, а вот тоже на море разбоем занималась, — зло ответил Харун. Громогласный хохот прокатился по всей поляне. Обезьяны всполошились, птицы примолкли, а ястреб высоко в небе сделал два торопливых взмаха своими крыльями.
— А чем она докажет, что наша сестра? — раздался высокий тонкий голос щуплого старичка с хитроватыми глазками, излучающими насмешку и недоверие. — Пусть докажет, а мы поглядим! Ха!
Поднялся крик, споры. Люди уже угрожающе махали руками, но наконец широкобородый гаркнул, перекрыв шум:
— Пусть свершится воля аллаха! Его устами глаголет наш старец Камаледдин. Его слова надо уважать, как учит нас Коран, священный для всех мусульман. А ты, ханум, исповедуешь ислам?
Асия в волнении сложила руки, поклонилась и тихо пропела скороговоркой суру из Корана. Это всех восхитило и немного успокоило. Лица потеплели.
— Дайте ей пистолет! — крикнул кто-то басом. — И пусть стрельнет в чего-нибудь, а мы глянем, какая она разбойница. Может, она в обморок упадет.
Хохот покрыл его слова. Асии с поклоном и ухмылкой поднесли пистолет. Она волновалась, но проверила, насыпан ли порох на полку, взвела курок и оглянулась по сторонам. Шагах в двадцати на ветках дерева сидела стайка небольших обезьян.
Асия подошла поближе и шагов с пятнадцати вскинула руку. Она спешила, но прицелилась тщательно. Гробовая тишина опустилась на поляну. Громыхнул выстрел, обезьяна с тонким вскриком рухнула на землю, остальные с воплями мгновенно скрылись в ветвях.
Асия отбросила пистолет. Вид ее стал вызывающим и даже гордым. Она уже спокойно, но уверенно обратилась к длиннобородому мужчине, которому было за пятьдесят и выглядел он послабее других:
— А ну ты, длиннобородый. Не знаю еще твоего имени, — и когда тот понял, что обращаются к нему, продолжала, отбросив бушийю: — Бери саблю и становись, будем биться. Я, правда, устала сильно, но должна же убедить вас, что не лгу.
Голоса восторга, вопли восхищения и злорадства раздались на поляне. А Асия уже видела, что опасность миновала, и теперь надо спешить завоевывать авторитет. Она ощутила прилив сил и не заметила, как ей всунули в руку саблю.
— Чего мнешься, Заумар? Вставай, ты больше всех хорохорился! Пусть баба покажет, как нужно саблей махать!
Длиннобородого вытолкнули в круг, который успел образоваться, и бросили ему саблю. Асия сказала, оценивая оробевшего, но сохраняющего важность Заумара:
— Биться будем не до смерти, а до первой крови. Нас мало, и убивать друг друга глупо, да еще из-за такой дурости.
Голоса одобрения, смех, радостные, возбужденные восклицания были ответом на слова Асии. Заумар пытался отказываться, что-то доказывал, но его никто не слушал, а главарь с широкой бородой уже руководил расстановкой бойцов и требовал начинать. Толпа притихла, затаила дыхание.
Сабли звякнули, и Асия сделала быстрый выпад. Заумар отскочил, толпа взорвалась воплями восторга. Сабли опять со скрежетом сошлись, Асия завертела клинком, делая ложные движения, вспоминая, как учил Тайсил. Шаг, еще шаг… Она отвела несильный удар в плечо, крутанула клинком, и сабля Заумара отлетела и плюхнулась на песок.
Победительница остановилась, небрежно отбросив оружие. Толпа орала, визжала, Заумара повалили и таскали по земле, посыпая пылью. Асия устало опустилась на ковер и жадно осушила полкувшина ключевой воды.
Глава 24
ВОЛЬНОЕ БРАТСТВО
В первый же вечер Асия пригрозила прострелить пузо любому, кто сунется к ней в расщелину. Она уже начинала распоряжаться, хотя и не вникала в дела, да и не могла этого делать, так как еще не знала порядков и правил братства.
Во всяком случае, первая ночь прошла спокойно. Предварительно Асия выбрала два пистолета, кинжалы. Братья со смешком, в котором сквозило некоторое недовольство, но в то же время и покорность судьбе, наблюдали за приготовлениями женщины ко сну.
Девятнадцать человек составляли вольное братство, из них двое стариков, не принимавших участия в делах, но получавших долю с награбленного. Примерно раз в неделю кто-нибудь отправлялся в город или в деревню для наблюдений и поисков предполагаемой добычи. Потом все обговаривалось в жарких спорах, и приступали к делу. В двух фарсахах от лагеря имелось селение, где за определенную мзду содержалась отара овец и несколько коров. Это был запас продовольствия. В другом селении, немного ближе, имелось с полдюжины коней, которые использовались в случае необходимости.
Большинство братства составляли местные люди, сильно обиженные судьбой, бежавшие от злостных притеснений. Хватало и лентяев, просто не любящих работать, ищущих вольной жизни на дармовых кормах.
Несколько дней Асия знакомилась с людьми, местностью, природой, которая поражала ее своим богатством.
Харун очень часто попадался ей на глаза. Она посмеивалась про себя, понимая, чего добивается молодой человек. Но на этот раз в голове вертелась назойливая мысль: «Нельзя повторять ошибок с голландцами. Надо стать под защиту сильного. Харун мне кажется именно таким, да и собой хорош. Видна скромность, а влиянием он тут пользуется большим. Наверное, второй или третий в шайке».
Он нравился ей как человек. Но когда она думала о нем как о мужчине, сразу возникало чувство неприязни. На всех мужчин она смотрела как на лютых врагов, в любую минуту готовых унизить.
Однако Асия часто отвечала Харуну улыбкой и бодрым словом, явно отличая от остальных. Он радовался, просветлялся лицом, но события не торопил, и женщина была ему за это благодарна.
Асия удивлялась беспечности братии. Она говорила Харуну:
— Почему вы не охраняете лагерь? Не опасно ли?
— А кто сюда сунется? Кругом лес с топкими местами, да и страх перед нами велик. К тому же мы тут не одни.
— Как не одни? — не поняла Асия.
— В фарсахе от нас другая шайка, но чуть поменьше.
— Ладите?..
— Как сказать. Иногда ссоримся, но до драки пока дело не доходит.
— А добыча велика ли, Харун?
— На пропитание хватает, но богатство собрать трудно.
— Значит, мелко работаете? Надо подумать об увеличении доли каждого.
Асия усиленно упражнялась в стрельбе и фехтовании и этим сильно удивляла братию. Те привыкли больше полагаться на внезапность и число, а не на мастерство владения оружием.
— Вас еще не научила жизнь, — говорила Асия. — Но когда эти уроки начнутся, то будет поздно, — и уходила к дереву метать нож. Это было ее последним увлечением.
Уже на второй день отношение к ней резко переменилось. Почти перестали раздаваться сальные шуточки и издевки, мужчины больше молча поглядывали и прищелкивали языками.
Асия быстро осваивалась. Она видела, что дело поставлено безалаберно и никакой дисциплины в шайке нет. Люди слушались разве что широкобородого главаря, которого все называли Сальман, да еще двух-трех разбойников.
— Харун, долго вы уже тут орудуете? — спросила Асия на второй день.
— Я где-то с начала зимы, — ответил в раздумье Харун. — Но некоторые тут давно, годами.
— И вас не трогают? Я говорю про султана Адена.
— Случается, ханум. Но редко. Тогда люди разбегаются, а потом все начинается заново.
— Плохи ваши дела. Я смотрела вашу добычу. Мелочь.
— Хоть такая есть, и за то спасибо аллаху. Сбывать трудно. Вот тут и попадаются наши. А что делать?
— Надо думать, Харун. Так просто ничего не делается. Оружия у вас мало, и владеть им никто почти не умеет. Сам видел вчера, как я легко победила длиннобородого Заумара.
— Теперь его заклюют, — с веселостью в голосе заметил Харун. — Сбежит он от нас. Позора не стерпит.
— А на что такие годны? Пусть бежит.
Они помолчали, Харун украдкой поглядывал на Асию. Та тоже наблюдала за ним, но вида не показывала, потом спросила:
— А главарь ваш, Сальман, что за человек?
— Силен страшно, но боится больших дел, Асия. И уговорить его на такие очень трудно.
— В городе дела имели?
— В городе? Нет. Туда опасно ходить.
— А куда не опасно? — с неприязнью спросила Асия. — Где же тогда вы промышляете? Одиночек грабите, случайных проезжих?
— Так чаще всего, — ответил Харун, поняв неприязнь, промелькнувшую в вопросе Асии.
— Ну и зря! Стоит ли на мелочи надеяться? Рисковать, так по большому!
Харун смутился и замолчал, а Асии стало вдруг грустно и скучно. Она за весь день не вспомнила про свое недавнее рабство, как будто его никогда и не было. И теперь, когда эти воспоминания всплыли в ее воображении, они показались далекими и мифическими.
Шли дни, и жизнь Асии складывалась вполне прилично. Сальман оказался человеком серьезным и слова на ветер пускать не любил. Раз приняв решение, он старался не менять его. Асия в его глазах была членом шайки, и это решало все.
Люди помоложе часто пропадали в разведывательных походах, добывая нужные сведения. Сальман обдумывал их, иногда собирал совет человек пять. В него входил и Харун.
Уже через неделю состоялся набег. Асия не участвовала в нем, но добыча досталась и ей, вызвав лишь скептическую улыбку. Но она лишний раз убедилась, что дела в шайке ведутся честно. Это сильно возвысило Сальмана в ее глазах.
«Но это же тоска, — размышляла она. — Так можно сидеть тут годами и попасть под топор палача за несчастные шальвары, снятые с бедного земледельца. Надо что-то придумывать».
Она шаталась по лесу, который постепенно стал ей хорошо известен, любовалась птицами и цветами, обезьянки умиляли своими ужимками, но голова напряженно работала. Зрели планы, готовились набеги.
Асия чувствовала, что ее появление в стане разбойников перевернуло многое в их образе жизни, а главное в отношениях между членами шайки. Первые дни спокойствия прошли, и наступали другие, куда более опасные. Конфликты зрели скрыто, исподволь, и предупредить их было трудно.
«Больше выжидать нечего, — думала она. — Надо сходиться с Харуном. Он в числе первых в шайке, и с ним считаются многие. Да и парень совсем извелся, а решиться не может».
Вечером того же дня Асия ответила на нежные слова Харуна более определенно, и тот вспыхнул огнем желания и надежды.