— Платья идут тебе куда больше, чем юбки и блузки. Почему ты не носишь их на работу?
— Потому что они куда больше мне идут. Я работаю в отделе с четырнадцатью мужчинами, Кьер. И бог знает сколько их в департаменте.
— Разумно. Впрочем, поверь мне как мужчине, Эрилин, мужскую фантазию дополнительные слои ткани не остановят. А в некоторых случаях еще и подстегнут.
— Ну и пусть себе фантазируют, а не лицезрят. Фантазии — куда менее отвлекающий фактор, чем маячащий перед носом вырез…
Кьер вдруг досадливо поморщился.
— Возвращаются, — коротко бросил он.
— …особенно с учетом того, что у нас четыре трупа, пять в потенциале и шесть — в перспективе. И ни малейшего представления о личности убийцы, — спокойно закончила я, глядя на него с торжеством — а я говорила!
— Полюбуйтесь, Грайнем, мы оставили их всего на несколько минут — и пожалуйста! Они уже вовсю говорят про убийства, расчленения и прочие малоприятные вещи, которые в приличном обществе обсуждать не принято, — заявил лорд Энтони с порога.
— Вы быстро. — Кьер остался невозмутим, как каменная статуя. — Фонтан сорвал голос или не успел распеться?
— А, ты был прав! — Его друг раздосадованно махнул рукой. — Толпа народу, ничего не видно и не слышно. Стоит наведаться туда через полгодика, как уляжется шумиха.
Попутчиков в салоне не прибавилось, и, коль скоро нас было как раз четверо, лорд Энтони предложил сыграть в вист. Тем не менее азартных игроков среди нас не оказалось, игра шла ни шатко ни валко, под разговор ни о чем. Я с трудом сдерживала зевоту и старалась не слишком часто поглядывать на часы. До прибытия в Льен, где должен был сойти Кьер, оставалось пятнадцать минут, а потом еще сорок минут до Тарнхила и час до Тренвиста…
Мы сыграли два роббера, [9] первый раз мне в партнеры достался лорд Энтони, второй — граф. Но не успели мы начать жеребьевку на третий, как вагон сотряс сильнейший удар.
Со стула меня швырнуло на пол, протащило по ковру. Еще один удар — грохот, звон, треск, дикий скрежет. Стены вагона взрезались, сплющились как консервная банка, и я оглушительно завизжала, глядя как металлическая крыша, лишившись поддержки, обрушивается вниз.
А в следующее мгновение я подавилась криком и вообще едва не лишилась сознания от невозможности вдохнуть, потому что воздух вдруг сгустился, как желе, стал осязаемым, застыл в легких, норовя их разорвать. И крыша, замершая в каких-то дюймах от моей головы, сначала медленно приподнялась, а затем вдруг выстрелила вверх, как из пушки, и с грохотом обрушилась уже где-то за пределами вагона.
Воздух «отмер», резко ринулся в нос, рот, горло. От неожиданности я закашлялась, без сил упав на ковер. Точнее — то, что от него осталось.
— Эрилин!
Чьи-то руки подхватили меня, потянули вверх, поставили на ноги, встряхнули так, что аж зубы клацнули. Или они клацали оттого, что меня всю колотило крупной дрожью, а перед глазами все еще стояла падающая крыша вагона?
— Ты цела? Не ранена?
Я помотала головой. Чужие пальцы на секунду, на долю секунды коснулись моей щеки, и тут же отдернулись, следом разжалась вторая рука, отпуская мое плечо. Я покачнулась и чуть не упала обратно — ноги не слушались. Кьер рыкнул что-то невразумительное и подхватил меня на руки.
Вторая попытка утвердить меня на бренной земле, уже за пределами вагона, увенчалась успехом.
— Эрилин, послушай, — снова попытался что-то мне втолковать герцог. — Я должен найти Энтони и посмотреть, что там с поездом, может, нужна помощь мага. Иди к выжившим, помощь скоро прибудет, я сейчас отправлю сообщения в Льен и Тренвист. Но никуда без меня не уезжай, ясно?
Кивок получился каким-то дерганым, и когда я наконец смогла взять себя в руки и отогнать жуткие видения, все еще стоящие перед глазами, Кьера рядом уже не было. Я обхватила себя за плечи, пытаясь унять дрожь, и нервную, и от холода — ночная осенняя сырость мгновенно пробрала до костей сквозь тонкий хлопок, — и медленно огляделась.
Вот только не видно было ни зги. Ночь серая, пасмурная, луна сияла сквозь облака самым краешком. Огни поезда погасли, только фары локомотива пронзали темноту двумя белыми лучами.
Я стояла рядом с переломленным пополам, больше чем наполовину свесившимся с путей, вторым вагоном, наш салон оторвался от него и сполз ниже по насыпи, одним концом зарывшись в землю обрыва над рекой. В небольшой промежуток между вагонами невозможно было что-либо разглядеть. Темнота вокруг полнилась криками, плачем, стонами и воем.
Кьера я не видела, должно быть, он прошел вагон насквозь и вышел с другой стороны. Я хотела уже протиснуться между купе и салоном, чтобы последовать выданным указаниям, как вдруг услышала громкий, полный муки стон, доносящийся из нашего вагона.
Я снова огляделась, не обнаружила вокруг ни души и, поколебавшись, полезла обратно в вагон.
Всюду валялись обломки, ошметки, под ногами хрустели осколки хрусталя, щепки. Я заглянула за вздыбившийся кусок пола, с торчащими из него колесами тележки, и увидела графа Грайнема. Перемежая стоны с грязными ругательствами, он пытался вытащить ногу из-под рухнувшей на нее обеденной столешницы. Правая рука у него болталась плетью, а в одной левой сил, чтобы спихнуть тяжелое дерево, было недостаточно.
Закусив губу, я полезла через подрагивающий завал, молясь Господу, чтобы тележки не разъехались под моим весом. Юбка цеплялась за обломки, пару раз приходилось отчаянно дергаться под треск раздираемой ткани, но препятствие я все же преодолела.
Завидев меня, лорд Грайнем проглотил и ругательства, и стоны, только задышал с присвистом и в два раза чаще.
— Позовите на помощь, — отрывисто каркнул он.
Я промолчала и мрачно оглядела столешницу. Какую помощь? Судя по воплям, в ней сейчас все нуждаются. Нас в вагоне было четверо — а вагоны второго класса вмещали до сорока человек, и шли они далеко не пустыми. Что там творилось после такого крушения, я не пыталась даже представлять.
Сил на то, чтобы оттащить эту деревяшку, у меня точно не хватит. Разве что приподнять. И то…
— Что вы стоите? Вы не слышали?
Не слушали.
Так, а если… Я огляделась в поисках необходимого. Ножка от стола, пожалуй, подойдет. И вот этот обломок.
Граф, снова начавший шипеть под нос проклятия, на сей раз в адрес глупых женщин, повторно заткнулся, когда я, подопнув обломок поближе к столешнице, подсунула под нее ножку и всем весом надавила на образовавшийся рычаг, взывая к высшим силам, чтобы он выдержал и не переломился, пока мужчина не высвободит ногу.
На счастье графа, дерево оказалось крепким. Мужчина со сдавленным стоном перекатился в сторону, и я, убедившись в этом, выпустила ножку. Столешница рухнула назад, а вагон сотрясся и сполз чуть ниже по насыпи, заставив меня испуганно вскрикнуть. Кажется, в землю он врылся недостаточно прочно. Надо выбираться отсюда, и поскорее.
— Вы можете встать? — Я повернулась к графу.
— Леди не только глухая, но еще и слепая? — отнюдь не благообразно огрызнулся мужчина, баюкая руку. — У меня нога сломана.
— Да что вы, не стоит благодарностей, — ядовито процедила в ответ я и повернулась к нему спиной, осматриваясь, чтобы понять, как проще вылезти. Помогать хамам было за гранью моего человеколюбия.
Я сделала шаг в сторону ближайшего пролома в стене, путь к которому преграждали лишь вздыбившиеся доски пола.
— Стойте! — Тут же прозвучало мне в спину. — Я приношу извинения за свою ничем не оправданную резкость.
Судя по интонации, резкость граф считал еще как оправданной, но формально извинения были принесены, и бросить его здесь одного сделалось неловко. Я снова обернулась. Зеленые, необычного, довольно-таки насыщенного оттенка глаза смотрели на меня отнюдь не умоляюще, а скорее с вызовом, контрастировавшим с общим жалким видом сиятельного лорда.
Возведя очи к небу, со смиренной просьбой, чтобы на Суде мне это зачлось, я подошла к графу и присела рядом. Дело осложнялось тем, что и рука, и нога пострадали правые, поэтому я не могла подхватить Грайнема со стороны сломанной голени и компенсировать равновесие. Со вздохом я закинула его левую руку себе на плечи.
— Обопритесь, и-и-и…
Рывок, в очередной раз помянутый нечистый — на этот раз обоими, — и мы стоим.
Продвигаться получалось с трудом. Грайнем прыгал на одной ноге, подволакивая вторую, и все больше заваливался на меня. И без того неровная и на честном слове держащаяся поверхность под ногами от этих прыжков ходила ходуном и все опаснее кренилась в сторону обрыва. Отчаянно хотелось просто капризно топнуть ногой и сбросить тяжеленный груз — я леди, в конце концов, а не тягловая лошадь! — но я упрямо ползла вперед.
Когда мы уже стояли у пролома, и я помогала графу спуститься на гальку насыпи, раздался протяжный скрежет. Вагон накренился особенно сильно. Мужская рука соскользнула с моего плеча, и граф рухнул вниз, с воем боли прокатившись по камням. Меня качнуло назад, и я бы упала, если бы на запястье не захлестнулась обжигающая плеть и не дернула рывком вперед, прямиком в стальные объятия.
Позади загрохотало, и, обернувшись, я увидела, как развороченный вагон, набирая скорость, сорвался с обрыва в воды Оливии.
— Ты с ума сошла? — над ухом раздался злющий рык. — Совсем мозгов нет? Я же вытащил тебя оттуда!
Кьер тряхнул меня, как куклу, а я, растерянная и в какой-то степени испуганная, не могла подобрать слов. Выглядел он жутко — пол-лица заляпано кое-как стертой кровью, одежда изодрана, а еще от него так разило магией, что у меня даже закружилась голова и перед глазами поплыло. Она окутывала его грозовым облаком, сверкающим разрядами молний. Она пугала, пьянила, манила…
— Эрилин? Эри, черт побери, да что с тобой?
Я очнулась от наваждения и осознала, что Кьер обхватил мое лицо ладонями и смотрит в упор. И в черном взгляде уже не злость, а нешуточное беспокойство. Да, видок у меня, должно быть, как у опиоманки…
— Прекрати меня трясти! — Я высвободилась и отступила на шаг назад. — И сбавь тон, я тебе не горничная, чтобы на меня орать.
В какой-то миг мне показалось, что он сейчас вспыхнет, будто фитиль динамитной шашки, но герцог только хмуро буркнул под нос: «Извини». И искренности в этом слове было куда больше, чем в графской высокопарной подачке.
Я спохватилась и скользнула взглядом по насыпи в поисках покалеченного хама. Грайнем сидел в нескольких футах от нас, склонив голову, как любопытная сорока. Кьер проследил за моим взглядом, и магическая аура вокруг него засияла ярче.
— Если ты хоть кому-нибудь…
— Оставьте, герцог, — перебил мужчина, дернув плечом. — Мне нет никакого дела до того, с кем вы делите постель. И еще меньше до того, с кем делит постель эта леди. Ваш секрет я унесу в могилу. Особенно если вскорости сдохну от гангрены, — зло закончил он.
— Помощь из Льена уже в пути, — бросил Кьер и повернулся ко мне. — Эрилин, как только придет экипаж из Тренвиста, мы сразу уедем. Пока он не прибыл, я помогу работникам поезда вытаскивать людей. Будь поблизости и не лезь в вагоны, ради всего святого, многие держатся на честном слове.
— Хорошо, — тут я спорить не стала. Не больно-то и хотелось!
Герцог стянул с себя сюртук, набросил мне на плечи, на краткое мгновение прижался губами к губам, раз уж единственный свидетель и так видел достаточно, и широким шагом направился к остаткам поезда. Я зябко закуталась в плотную ткань и наконец-то смогла оглядеть масштаб катастрофы — пока я вытаскивала графа, над рельсами зажглись магические огни, служа одновременно и освещением, и маяком.
Локомотив и первый вагон почти не пострадали, лишь слегка сошли с путей и накренились. Второй сломало пополам. Четвертый оторвало, и он скатился по другую сторону насыпи, а врезался в салон, оказывается, пятый и его сплющило почти в гармошку. Тело пробила невольная дрожь — вряд ли там кто-то выжил.
«Гордость Лестренжа» сейчас напоминала наполовину раздавленную сапогом гусеницу, которая еще судорожно дергалась в подобии жизни. Не пострадавшие пассажиры большей частью сбились неподалеку в толпу, и над ней стоял многоголосый вой причитаний. Несколько мужчин, в основном работники поезда и некоторые отважные добровольцы, сновали по вагонам, вытаскивали раненых, выкладывали их в ряд на насыпь, но только один человек в компании женщины в белом чепце сестры милосердия ими занимался.
Решительно подобрав юбки, я сделала шаг в ту сторону, но хриплый голос вновь меня остановил:
— Подождите. Вы же не можете меня тут оставить.
Я резко повернулась на пятках и вперилась в доставучего злым взглядом.
— Лорд Грайнем, вы за кого, позвольте поинтересоваться, меня принимаете? За вашу служанку? За сестру милосердия? За женщину, которой не все равно, что там с вами станется?
— Последний вариант вполне подходит, — рассудительно заметил мужчина. — Если бы вам было все равно, вы бы бросили меня еще в вагоне.
— Я тогда просто не была осведомлена о ваших отвратительных манерах.
— Я извинился.
— Неубедительно.
— Еще раз извиниться?
Он еще издевается! Я громко фыркнула, отвернулась и снова решительно сделала два шага прочь. На этот раз меня никто не окликал. Три шага. Четыре. На пятом я остановилась, раздраженно топнула ногой о гальку, прокляла свою абсолютную неспособность оставить раненого, лишенного возможности передвижения человека валяться на холодных мокрых камнях и снова обернулась.
— Я все равно не смогу вас втащить по склону. Я позову на помощь кого-нибудь из мужчин.
— «Кто-нибудь из мужчин» здесь только что был, и у него, как и у всех остальных, есть дела поважнее. Наложите мне шину, так я смогу чуть опираться на ногу и вам будет легче.
— Может, вам еще и плечо вправить? — ядовито осведомилась я.
— Если вам будет несложно. — К моему удивлению, граф, кажется, не шутил.
Господи, почему? Почему я не додумалась попросить Кьера, чтобы он донес этого калеку до прочих раненых? Сам герцог, наверное, просто не заметил, что тот не может ходить, вот и умчался, а я тут теперь страдай. Или от угрызений совести, или от злости.
Ладно. Еще чуть-чуть, и первую я очищу, а вторую сорву на одном категорически невоспитанном графе.
— С рукой сами разбирайтесь, — отрезала я и отправилась на поиски подходящей палки для фиксации.
Благо далеко ходить не пришлось, обломков на любой вкус и цвет рядом валялось множество. А вот на повязку пришлось пустить собственную нижнюю юбку, впрочем, ее и так после лазанья по развалинам вагона уже только выкинуть. Как и платье.
Раздирая на длинные ленты ткань, я с тоской думала о том, что все мои вещи благополучно почили на дне Оливии. Вот вам и ответственность за полную сохранность. Там, конечно, и не ахти сколько всего, но мысль о том, что я осталась вдали от дома чуть ли не голой — без одежды, без денег, — была неуютной.
А чуть позже, уже во время наложения шины, я сильно пожалела, что не предусмотрела куска ткани для кляпа.
— Осторожнее! Зафиксируйте сначала снизу. А теперь сверху. Да не так туго! А-а-ай! Женщина, в вас нет ничего человеческого!
Я мстительно затянула узел еще туже, демонстрируя новые грани своей человечности. Потом, конечно, ослабила, но моральное удовлетворение получила.
— Замолчите уже!
— Как я могу молчать, когда вы меня пытаете?
— Я — вас?!
— Если бы вы все делали правильно, вы бы и звука от меня не услышали.
— Вам-то откуда знать, как правильно, вы что — врач?
— Я просто не идиот, в отличие от…
Если бы вокруг было тихо, звук пощечины, наверное, прозвучал бы как выстрел. А так я даже сама его почти не услышала. Зато ладонь заныла тут же — это я от души…
Граф медленно потер щеку пальцами, глядя на меня с каким-то новым выражением.
— Заслуженно, — внезапно констатировал он и протянул руку. — А теперь помогите мне дойти до людей и покончим с этим. Пожалуйста.
Я повторно взвалила себе на плечо мужскую руку, мысленно порадовавшись-позлорадствовав, что до герцогской комплекции довольно-таки щуплому графу далеко. Выглядел он, конечно, — краше в гроб кладут. Светлые волосы слиплись от пота и висели сосульками, он весь взмок и дышал с присвистом, но действительно, не обращая внимания на боль, пытался опираться на сломанную ногу, чтобы облегчить мне путь. Мозги, что ли, от удара на место встали?