— Конечно! Я позову его.
Мужчина достал телефон, несколькими нажатиями вызвал абонента и прислонил аппарат к уху. Какое-то время ждал ответа, украдкой поглядывая на Дашу, будто бы стараясь запомнить ее получше.
— Алло! Да, Константин, подойдите, пожалуйста сюда. Что? Прямо на веранде. Да, тут. Хорошо.
Он положил трубку и едва заметно улыбнулся одним только уголком губ. В голубых глазах блеснули какие-то искры.
— Меня зовут Айрат.
— Очень приятно, — не зная, что еще сказать, кивнула Даша.
— Теперь мне можно сесть? — поинтересовался он с той же едва заметной полуулыбкой.
— Садитесь.
Он опустился на стол, положил телефон перед собой и открыл в нем приложение «диктофон».
— А чем вы сейчас занимаетесь? — поинтересовался Айрат.
— Работаю.
— Кем, если не секрет?
— В эскорт-агентстве, — глядя ему в глаза, ответила Даша.
— Да бросьте! — усмехнулся Айрат. — Я вам не верю! Не настолько все…
Он осекся, увидев, что выражение ее лица не изменилось. Потом покраснел и, кажется, ругнулся вполголоса.
— Ну и правильно делаете, что не верите, — усмехнулась Даша. — Я работаю в банке.
— Ну и шуточки у вас.
— Здравствуйте.
К столу, видимо, подошел Костя. Даша посмотрела на рослого, выше нее самой, молодого мужчину с густой, хоть и неровно, какими-то клоками растущей бородой.
— Добрый день, — запоздало ответила она.
Костя легко, одной рукой, подхватил тяжелый стул около соседнего столика и сел, почему-то не глядя на Дашу.
Повисла тишина. Айрат решил прервать затянувшуюся паузу.
— Константин, вы помните Дарью?
— Да, — кивнул тот.
— Дарья?
— Конечно.
— Ну что же. Мы все в курсе, в чем суть этой встречи. Я бы хотел для начала пройтись по всей истории…
— Я могу раскрывать те детали произошедшего, которые касаются тебя? — уточнила Даша.
— Да, — кивнул Костя.
— Отлично! — Айрат по-прежнему едва заметно улыбался, но в глазах бушевала прямо-таки буря. — Итак, Дарья, давайте сначала пройдемся по тем событиям, но в обратном порядке.
Хороший ход, подумала Даша. Если бы я собиралась врать, обратный порядок сильно усложнил бы мою задачу.
— В августе девятнадцатого года я продала квартиру в Москве и переехала в Петербург. Перед этим примерно три месяца меня называли «черным психологом» почти во всех СМИ средней руки. Про интернет и говорить не приходится, там придумывали прозвища поинтереснее. До того, как началось все это веселье, состоялся суд, на котором Александра лишили родительских прав. После суда он угрожал мне и говорил, что я пожалею о том, что сделала, что он накажет меня и что-то в этом духе. До суда он несколько месяцев пробыл в лечебнице, куда был направлен после возбуждения уголовного дела о покушении на убийство. Как понимаете, покушался он на меня. Но был признан больным и отправлен на принудительное лечение. Я не знаю, почему он так быстро вышел, помог ли ему кто-то с этим или нет. Если честно, то я даже не представляю, сколько обычно проходит это самое лечение. Параллельно с этим меня разнесла в пух и прах этическая комиссия, инициированная моим супервизором. На этом моя карьера психолога закончилась. До нападения на меня я работала с… Константином на протяжении довольно продолжительного времени. Я подозревала диссоциативное расстройство личности, но так и не успела окончательно зафиксировать диагноз. Еще раньше был перерыв примерно в два года. Родители перестали водить Константина ко мне. Им показалось, что ситуация стабилизировалась. А в самом начале этой истории ко мне привели пятилетнего мальчика, который вдруг стал утверждать, что он контр-адмирал карательного корпуса с личным номером СУ 388588.
Даша замолчала и посмотрела на Костю. Он сидел, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то перед собой, видимо, погрузившись в воспоминания.
— Почему вы не упоминаете события, произошедшие в торговом центре? — спросил Айрат. — Там ведь были пострадавшие, а происходило это в то время, когда вы работали с ребенком.
— Я просто не знаю деталей, — призналась Даша. — Он наотрез отказался обсуждать это со мной. Как понимаете, вынимать из него это клещами я не могла. Я психолог, а не следователь. Была психологом.
— Хорошо, — кивнул Айрат. — Константин, вы говорили, что не помните деталей произошедшего. Может, сейчас какие-то воспоминания… пробудились, скажем так?
— Нет, — покачал головой Костя.
— В одном из интервью с Александром… как понимаете, я общался с ним, чтобы рассмотреть ситуацию со всех сторон, — пояснил Айрат. — Так вот, прозвучала версия, якобы вами выдвинутая, что вы напали на мужчину, который влез без очереди. Что-нибудь припоминаете?
— Может, и напал, — пожал плечами Костя. — Но не совсем я.
— Такое поведение могло спровоцировать нападение? — уточнил Айрат у Даши.
— Почему бы и нет? Вы рассматриваете это как нападение, а я — скорее как защиту. Ребенок пытался отстоять свою идентичность. Проигнорировать кого-то стоящего в очереди — значит, поставить под сомнение само существование этого человека. Сато, в достаточно свойственном ему стиле, доказал, что существует и с ним нужно считаться.
— Сато — это тот самый контр-адмирал, — кивнул Айрат. — Почему он появился? Как вообще возникает диссоциативное расстройство?
— Не будем вдаваться в сложные подробности. Сато, вероятно, появился в ответ на требование его матери оживить брак. Она именно для этого рожала ребенка. Как понимаете, это невыполнимая миссия. Но не для контр-адмирала. В контексте вашей книги, кстати, будет логично спросить, стоило ли его вообще лечить.
— Вы считаете, что не стоило?
— Я не знаю, — призналась Даша.
— Не стоило, — хмыкнул Костя. — Контр-адмирал был крутым. Я даже скучаю по нему.
— Но он был опасен для окружающих, — заметил Айрат.
— В определенной степени все мы опасны для окружающих, — заметила Даша. — Механизм всегда один. Если человек кидается на вас с кулаками, значит, вы потоптались по его ценностям либо посягнули на его идентичность. Так делают, кстати, абсолютно нормальные люди. Оскорбление чувств верующих стало нормой, хотя абсурдно по самой сути. Оскорбите верующего, и он отправит вас в тюрьму. Влезьте без очереди перед контр-адмиралом, и он порежет вас и ваших друзей. Знаете, есть один хрестоматийный случай, который знают чуть ли не все психологи в мире. В психиатрической лечебнице был больной, который считал себя Иисусом. Он отлично себя чувствовал. У него, в общем-то, не было проблем. Но сдали его в психушку родственники, которым это надоело. И вот врачи искали подход. Как объяснить Иисусу, что он не Иисус, а псих? Ничего не работало. Он даже очень сопереживал врачам, у которых не получалось вылечить кого-то. Но однажды к нему подошел врач и спросил, есть ли у него плотницкие навыки. Иисус, конечно, ответил, что да, он ведь плотник. Врач попросил его помочь обстрогать дверь или что-то в этом же духе. Дал ему в руки рубанок, тут-то Иисус и засомневался. У него не было навыков, хотя, вроде как, должны быть. В его идентичности возникла брешь, которую и использовали, чтобы вылечить его. Но вот вопрос — зачем?
— Я понимаю, о чем вы, — кивнул Айрат. — Ему и Иисусом жилось прекрасно. Но вот его семья, желая защитить норму, а может, и собственную идентичность, сдала его в психушку. Вы считаете, что здесь похожий случай?
— И да, и нет, — вздохнула Даша. — Почему семья, в которой постоянно творится какой-то ад, — это нормально? А мальчик, считающий себя контр-адмиралом, — нет? Заметьте, ведь достаточно было уважать его права. Договариваться с ним, соблюдать правила, не врать — и проблем бы не возникло. Но существует норма, согласно которой ребенок — это не человек. И поэтому мальчик, ревностно защищающий свои границы, и стал проблемой. Потому что от него ждали пассивности, безоговорочного послушания и полного отсутствия мнения. Так устроено воспитание в большинстве семей. Сынок, я хотел бы, чтобы ты был сильной, независимой личностью, но только когда ты станешь большим, а сейчас закрой рот и ешь суп, иначе получишь по заднице.
Костя засмеялся.
— Черт, брокколи! Да она даже отца и Лизу заставляла ее есть. Ладно, извините, это так…
— Хорошо, а что вы скажете об отношениях Марины и Саши? — поинтересовался Айрат.
— Нормальные отношения, — вздохнула Даша. — Это нормально — манипулировать и вестись на эти манипуляции. Они нашли друг друга, скажем так. К сожалению, в современном мире это нормально. По крайней мере, в России. Я думаю, далеко не только у нас, но не могу говорить за другие страны. Просто практических данных у меня нет. Одна лишь статистика.
— Что вы можете сказать об Александре? Почему вы раньше не поняли, что он… нездоров?
Даша какое-то время задумчиво крутила чашку кофе, потом кивнула каким-то своим мыслям.
— Тут есть один парадокс. Я не знаю, какой диагноз ему поставили, поэтому буду говорить…
— Психопатоподобная шизофрения или что-то в этом духе, — подсказал Айрат. — По крайней мере, было подозрение. Которое в итоге не подтвердилось.
— Забавно, — Даша усмехнулась каким-то своим мыслям. — Почему я раньше не заподозрила? Потому, что все было нормально. Он находился в этой проклятой норме, где можно постоянно использовать одну и ту же схему манипуляции, и она будет работать. Понимаете?
— Допустим, — кивнул Айрат. — Он привык, что окружающие определенным образом реагируют на его манипуляции, так?
— Да. Я бы даже сказала, что они реагируют нормально. И речь идет именно о женщинах. Такая вот у него была модель поведения, неважно, почему. Манипулировать женщинами, чтобы они за него решали все проблемы. Не жалейте этих дам, они извлекали из этого свою выгоду. На этом и строятся «нормальные отношения». Так вот, что забавно. Он приходил ко мне исключительно как к психологу. Но в тот момент, когда его схема дважды дала сбой, не без моего участия, он неосознанно попытался применить ее ко мне как к женщине. И, конечно, она не сработала. Более того, я буквально указала ему на это. Тогда он и взорвался.
— То есть, — вскинулся Айрат, — он столкнулся с чем-то, выходящим за пределы нормы!
— Да, — кивнула Даша. — Можно сказать, что ненормальной была я — женщина, которая не повелась на манипуляцию, — а вовсе не он, социально одобряемый манипулятор, ожидающий привычной реакции. Плюс, конечно, не стоит забывать, что до этого был достаточно глубокий процесс ретравматизации. Ну и надо признать, что я действительно допустила ошибку.
— Какую?
— Был момент, когда я забыла, что он взрослый, а не ребенок. Как раз из-за ретравматизации он откатился до уровня ребенка, такое бывает. Это нормальный психологический процесс. Ребенок может кинуться с кулаками на кого-то, это тоже случается, как понимаете, но он все-таки не так опасен, как взрослый мужчина. Что заставило его броситься на меня? Я женщина, не вписывающаяся в его понятие нормы, а это так или иначе задевает его идентичность. В этот момент у него было два варианта. Либо осознанно поставить свою идентичность под сомнение и внести в нее правки — например, допустив, что не все должны вестись на его манипуляции. Либо, всеми возможными путями втянуть меня в свою норму. Он выбрал второе, но не смог сделать брешь в моей индивидуальности психологически, поэтому использовал физику. Я должна была это предусмотреть.
— То есть вы как психолог должны были предусмотреть такой вариант развития событий? — уточнил Айрат.
— Да, — кивнула Даша.
— А что произошло во время этой… этической комиссии? Ваш уход из профессии СМИ восприняли как подтверждение того, что вы «черный психолог».
Какое-то время Даша молчала, потом все-таки ответила:
— Мою работу разнесли в пух и прах.
— То есть эксперты признали вас некомпетентной или… — Айрат попытался подобрать правильное слово.
— И это тоже, — кивнула Даша. — Мне указали на массу ошибок в моей работе, отчитали за то, что не проработала собственные проблемы, устроили показательный разнос и не забыли отчитать за выступление перед абитуриентами, так не понравившееся Филиппу Викторовичу.
— Это были обоснованные обвинения?
— Наверное, да, — пожала плечами Даша. — Будь я хорошим психологом, такой истории, вероятно, не произошло бы.
— Вы верите в это? — глядя на нее своими грустными голубыми глазами, спросил Айрат.
— Я не знаю. Не хотелось бы, конечно, но… В конечном счете все действительно через задницу. Как минимум частично они были правы.
— Почему вы подали заявление против Александра? СМИ умудрились сделать это доказательством вашей вины. Мол, психолог не должен так поступать по отношению к своему клиенту.
— Может, и не должен. Я просто не знала, как поступить. Я понимала, что Александр… опасен. Мне казалось, что это лучший выход.
— После того, как его лишили родительских прав, он развернул настоящую пиар-кампанию в СМИ. Несколько публикаций привели к тому, что новость получила вирусный характер. Соцсети захлестнули посты о том, как «черный психолог» развалил семью, отправил главу семейства в психушку, и в итоге того лишили родительских прав. Почему вы никак не опровергали эту информацию?
— И что бы я сказала? Как, по-вашему, выглядит логичное оправдание? Особенно для людей, в чью норму психологи не входят вообще? Все мозгоправы — жулики и шарлатаны, как известно. Ну и не забывайте, я не могла нарушить правило конфиденциальности.
— Кстати, если вам интересно, эта истерия в СМИ стоила два миллиона рублей.
— Ну, теперь я знаю, сколько стоит моя карьера, — усмехнулась Даша.
— Вы не пробовали связаться с Костей после произошедшего?
— По сути, психолог не может сам выходить на контакт, чтобы выяснить, как обстоят дела. Но я пробовала связаться с Мариной — как понимаете, не для того, чтобы получить разрешение на оправдания. Они пропали, перестали приходить на встречи, и я хотела узнать, придут ли вообще. В некотором смысле, конечно, это такой этический маневр. Я действительно хотела узнать, как у них дела. Но Марина не брала трубку.
— Мы уехали к бабушке, — сказал вдруг Костя. — Когда отец попал в психушку, мама забрала меня к себе, без особого восторга, но все же. Она, кажется, боялась меня. Ночью она запирала мою комнату снаружи. Потом началась шумиха, к нам стали рваться журналисты. Мама никого не пускала, не давала никаких интервью, а через неделю собрала нас с Лизой и отвезла к бабушке. Лиза потом вернулась в Москву, а я остался жить там. Пока не закончил школу и не поступил в московский институт.
Айрат не перебивал, хотя явно слышал эту историю. Он чувствовал, что Костя рассказывает не для него
— В какой-то момент отец приезжал в деревню, но… Участковый — хороший бабушкин друг. Да и живет по соседству. Его даже за забор не пустили. Ну а со временем он больше озаботился своим крестовым походом на психологов. Не только на вас, но и вообще на всех. Он сейчас даже какую-то общественную комиссию возглавляет. Пытается добиться какого-то дополнительного лицензирования для психологов, или что-то в этом роде.
Какое-то время все молчали, ожидая, что Костя продолжит рассказ. Но он не сказал больше ни слова.
— Дарья, в какой-то момент в СМИ появились расшифровки некоторых ваших сессий с Константином. Приглашенные эксперты разбирали эти расшифровки буквально на потеху толпе. У вас есть подозрения, как они попали к журналистам?
— Нет, — соврала Даша.
— Хорошо, — с явным сожалением в голосе не поверил ей Айрат. — Эти эксперты утверждали, что вы действительно верили, что в теле мальчика живет разум контр-адмирала из космоса. Это правда?
Даша долго молчала. Потом спросила:
— Какое это имеет значение для вашей книги?
— Никакого, — признался Айрат. — Думаю, я не буду об этом упоминать.
— Тогда зачем вы спрашиваете?
— Не знаю, — признался он.
— Но все-таки ответьте, — попросил Костя. — Теперь это не так уж важно, но…
— Да, — сказала Даша.
Какое-то время все трое молчали, а потом вдруг что-то грохотнуло. Этот жуткий звук сопровождался чем-то вроде ударной волны. Зазвенели сигнализации машин, задребезжали стекла, повалился зонтик, укрывавший от солнца столик, за котором сидели Даша, Костя и Айрат. Но солнца не было. Над ними нависла какая-то неестественная тень.