Словно думал о чем-то, просеивая ее пряди сквозь пальцы.
Беда на пороге, думала Забава, слушая, как стучит ее сердце. Лишь бы с ним самим ничего не случилось…
И ведь она и слова ему сказать не может. Как бессловесная животина рядом лежит. А могла бы, так рассказала бы чужанину Харальду, что в ее жизни лучше него никого и ничего не было — разве что мать и отец родные.
Но их она плохо помнила. Лишь отца, да и того смутно.
А еще сказать бы Харальду, чтобы берег себя, под мечи не лез — вон, шкура и так посечена…
Руки у Харальда-чужанина были шершавые, в растрескавшихся мозолях — и пряди за них цеплялись. Иногда пальцы проходили сквозь ее волосы рывками, и тогда кожу головы болезненно дергало. Но она терпела.
Он расчесывал ей волосы растопыренными пальцами, снова и снова раскладывая их по обнаженному плечу. Хрупкому, нежному, женскому. С тонким предплечьем, помеченным двумя едва заметными выемками — выше и ниже того места, где под кожей прятались жгуты хоть и слабых, но жил. Знак, что девчонка с детства была приставлена к черной работе.
Ниже плеча круглилась грудка, смешно подрагивала, когда Харальд невзначай ее касался. И он знал, что вскоре снова захочет девчонку.
Но сейчас он хотел все обдумать.
Мозоли от оружейных рукоятей, появившиеся у него на пальцах с четырнадцати лет, сегодня треснули кое-где — слишком уж отчаянно он выгребал к устью фьорда и от него, пытаясь найти решение. Волосы Добавы проходились по мясу шелковыми нитями, но Харальд этого не замечал.
У него было два выхода. Нет, даже три.
Первый — затаиться в Хааленсваге. И ждать, пока Гудрем сам заявиться к нему. А он рано или поздно придет, раз уж заговорил о Харальде и о Ермунгарде.
Второй — сделать, как предлагала Рагнхильд. Отправиться во Фрогсгард. И посмотреть, чем Гудрем собрался его подчинять. Встретить судьбу, не прячась от нее, как и подобает воину, с оружием в руках и прямой спиной…
И может быть, Один, увидев его отвагу, расщедрится и позволит сыну Ермунгарда войти в Вальгаллу.
А третий выход — уплыть вместе с остатками хирда на Гротвейские острова. Или на Ютланд. Это далеко, и Гудрем туда не дотянется.
Или дотянется, но не скоро.
Тогда можно будет забрать с собой Добаву… можно даже попробовать договориться с Рагнхильд. Объявить Лань своей женой, и встать под руку ее дяди. Ольвдансдоттир снова станет достойной женщиной. Никто не сможет поносить ее имя, не нарвавшись на его секиру.
А со временем они расстанутся. Он даже заплатит ей все положенное в таких случаях — выкуп за невесту и утренний дар, который супруг должен вручить жене после первой ночи. Рагнхильд уйдет от него богатой женщиной, сможет выбрать мужа себе по вкусу…
Какого-нибудь законнорожденного ярла, с насмешкой подумал Харальд.
Девчонка смотрела широко раскрытыми глазами. Время от времени смешно моргала, вздыхала и прикусывала нижнюю губу. Словно хотела что-то сказать.
Только слов еще не знала.
Рука Харальда дрогнула. Почему Свальд не украл ее раньше? Хотя бы год назад? Тогда у него на памяти уже было бы одно спокойное зимовье. Хоть одно за всю жизнь.
Он вздохнул и накрыл ладонью левую грудь Добавы, так и не налившуюся настолько, чтобы заполнить его горсть. Ощутил зябкие мурашки на нежной округлости. Уже замерзла. Привстал, дернул край покрывала с той стороны, накинул на Добаву.
И снова улегся. Сгреб сиявшие золотистым блеском пряди и принялся раскладывать их уже по меху.
Умней всего было уйти, опустошив кладовые и забрав всех, кого сможет. Воины, что остались на зимовье в поместье, не имели домов и жен. Или, как Кейлев, успели уже и пожить с женами, и овдоветь, и вырастить детей, достойно их устроив. Так что в Нартвегре их ничего не держало.
Но при мысли, что придется бежать, украдкой, как трусу, из поместья, где сам возводил стены первых домов, Харальд ощущал бешенство. Берсерк просыпался и ворочался в нем, неугомонно, зло…
И если то, что затеял Гудрем, на деле исходит от Ермунгарда — тогда ему не спрятаться нигде.
К тому же Гудрем знает то, что должен знать он.
Ладонь его дернулась, и пальцы запутались в золотистых прядях, Харальд тряхнул кистью, пытаясь их выпутать. Девчонка снова моргнула.
От боли, вдруг понял он. Волосы застревают в треснувших мозолях, а он не столько расчесывает ей пряди, сколько путает их. Но она все равно лежит молча. Терпит все…
И не из страха. Другое было в ее глазах — и печаль, и радость.
Харальд потянулся, обнял Добаву. Прижался щекой к ее виску. Она смешно задышала ему в грудь.
Хватило бы у нее сил вот так терпеть его всю жизнь?
И в это мгновенье, слушая, как девчонка сопит у его груди, Харальд вдруг понял, что нужно сделать.
Гудрем отправится во Фрогсгард. Пойдет наверняка на драккарах, возьмет не меньше четырех — Фрогсгард поселение немаленькое, почти целый город, с большим торжищем. А он собирается заставить свободных людей из этого города платить ему подать…
Если повезет, Гудрем может взять с собой и шесть драккаров.
И в Йорингарде останется не так уж много воинов.
Там его точно не ждут.
И там могут быть люди, которые знают о Гудреме больше.
А когда Секира вернется в Йорингард — то найдет его ворота закрытыми. Ему придется брать его приступом. Но тот, кто идет на приступ, людей всегда теряет в два раза больше, чем тот, кто защищается. А то и в три раза — если оборону организовать с толком.
Однако нужно успеть в Йорингард прежде, чем Гудрем Секира вернется из Фрогсгарда. Для этого следует выйти прямо сейчас. До Йорингарда два дня пути. Если идти всю ночь, он придет туда к вечеру следующего дня. Обойти гавань Фрогсгарда по морю, чтобы не столкнуться с драккарами Гудрема нос к носу…
Здешние воды ему знакомы. Море сегодня вечером было спокойным. Все на его стороне.
В Йорингард.
Это может показаться безумием, размышлял Харальд. Однако…
Гудрем Секира напал на Йорингард, имея восемь хирдов. А у конунга Ольвдана, сидевшего в крепости, на тот момент было всего четыре…
Но конунг и его сыновья наверняка сражались до последнего. Как и их люди, охрана, свита.
Кроме того, четыре хирда воинов, дравшихся за Ольвдана, тоже были набраны не из баб.
Значит, войско Гудрема только что после штурма. Он должен был потерять людей той ночью. Жаль только, неизвестно, сколько именно.
Но не зря же Гудрем захотел получить с округи не только подать, но и людей на драккары.
Конечно, тут надо учитывать и то, что одиннадцать драккаров Ольвдана теперь принадлежат ему. Если, как сказали Торвальд и Снугги, штурм начался с суши, он мог получить корабли целыми и невредимыми. Но без людей.
И все же. Какое-то количество воинов Гудрем положил при штурме. Не меньше четырех хирдов из восьми он возьмет с собой…
Навскидку — в Йорингарде должно остаться от двухсот до четырехсот человек.
А у него — всего тридцать девять воинов из его хирда. Еще Кейлев и двое стариков-ветеранов, доживавших свои дни в Хааленсваге. И Торвальд со Снугги, которым он не мог доверять без оглядки. Мало ли что…
Надо решить, подумал Харальд, с какой стороны заходить в Йорингард. Да, это будет битва, которую воспоют скальды — и неважно, выиграет он ее или нет.
Но для него это лучше, чем бежать, отсиживаться в Хааленсваге или плестись во Фрогсгард. Где придется играть уже по правилам Гудрема…
Добава прерывисто вздохнула у его груди, нерешительно приобняла, проведя рукой чуть выше пояса. Коснулась плохо заживающих рубцов, крест-накрест заклеймивших спину.
Харльд напрягся, ожидая боли — помнил, что было, когда их коснулась Кресив. Но вместо этого по рубцам лишь стрельнуло щекочущим зудом. Тонкие пальцы испуганно пригладили выступающую на спине полосу чувствительной кожи, отдернулись.
Он подумал с сожалением — мне бы время, и спокойное зимовье, и девчонку под боком… кто знает, что еще я бы узнал?
Йорингард, напомнил себе Харальд. Сейчас не до мыслей о том, что могло бы быть — но уже не будет. Надо придумать, как взять крепость.
Пожалуй, лучше всего зайти со стороны фьорда. Лезть на стены с четырьмя десятками — безумие. А вот со стороны воды…
Харальд замер, притискивая к себе Добаву все сильней.
Даже если Гудрем уйдет, взяв часть драккаров, вдоль берега все равно будут стоять корабли. Его и те, что остались от Ольвдана…
Они пригодятся потом, когда он уже захватит поместье. Главное — пройти через устье фьорда, не подняв тревоги.
А Хааленсваге придется бросить. Плевать на рабов, на кладовые… если он победит, у него будут кладовые Йорингарда. Стены здесь все равно не снесут, а все остальное можно будет восстановить.
Только девчонку лучше забрать с собой. Если он победит, и засядет в Йорингарде, ей будет безопаснее рядом с ним. Если же он проиграет…
Харальд с сожалением погладил женское плечо, потянулся ниже, вминая пальцы в ее спину. Жаль. Похоже, ей придется разделить его судьбу. Какой бы она ни была.
А вот не надо было вышивать лебедя, хмуро подумал он. Хотела путь лебединой верности — получи…
Он встал одним движением. Нашел одежду Добавы, сунул ей в руки, рыкнул:
— Одевайся. Живо.
И метнулся к одному из сундуков. По пути ухватил штаны, натянул.
Потом, откинув крышку, выхватил из укладки рубаху из медвежьей шкуры. Новую, еще не побывавшую в бою. Которую заготовил еще прошлой зимой…
Берсерк — медвежья рубаха. Если этот бой будет его последним, то он пойдет в него, как один из любимцев Одина — берсерк.
Покончив с одеждой, Харальд быстро сдернул со стены копье и секиру. Заткнул за пояс один из двух одинаковых кинжалов…
А второй бросил Добаве. Девчонка, уже натянувшая платье, стояла в изножье кровати. Сказала что-то на своем наречье, глядя на него с тревогой…
Клинок шлепнулся на кровать рядом с ней — и Харальд махнул рукой, давая понять, чтобы взяла. Уже привычно, даже не думая, что делает, накинул на женские плечи меховое покрывало.
И потащил вон из комнаты, толкая перед собой — чтобы не наткнулась в темноте на копье с секирой, лежавшие у него на плече.
В покоях, отведенных Рагнхильд, когда Харальд проходил мимо, что-то грохотнуло. Похоже, дочь конунга все еще не спала, чутко прислушивалась к тому, что творилось в опочивальне ярла.
Харальд на ходу задвинул на двери засов. Подумал — у Ольвдансдоттир наверняка есть нож. Когда завтра рабыни к ней так и не придут, сумеет освободиться сама.
Правда, ей придется повозиться, дверь и засов здесь крепкие. А потом она увидит опустевшее поместье. Его кладовые должны будут занять ее на некоторое время…
Главное, забрать все лодки и выпустить за ворота лошадей — пусть дочь конунга бежит отсюда, куда хочет, но пешком.
Харальд вылетел во двор, где уже ждала Добава. Вдохнул полной грудью воздух, глянул на темное небо, украшенное луной, наполовину истаявшей сбоку.
Теперь нужно поговорить с воинами.
Он махнул Добаве рукой, приказывая идти за ним. И скорым шагом двинулся к воротам.
Перед входом в поместье пылал небольшой костерок — стража всегда держала под рукой огонь на случай, если из-за стены донесется шум. Подпалить при нужде бересту, наверченную на стрелу, запустить за стену — и подсветить пустое поле, окружавшее Хааленсваге с суши.
При виде Харальда, скорым шагом идущего к костру, викинги, стоявшие вдоль стен, начали хвататься за поставленные рядом копья.
На ярле медвежья рубаха, на плече оружие. Значит, что-то произошло. Или вот-вот произойдет.
Харальд, подойдя к костру, сгрузил с плеча оружие. Оперся о рукоять секиры, пристроив древко копья в сгибе руки. Сказал громко:
— Все сюда.
И, не дожидаясь, пока все стоявшие у стены соберутся у костра, распорядился:
— Бъерн, в мужской дом. По пути задвинь засовы на двери рабского дома. Нашим скажи, чтобы шли сюда — все, даже те, кто спит перед своей стражей. Но без шума. И засовом не греми, когда будешь запирать рабов. Ансен, на причал. Бегом, но без криков. Пусть парни оттуда тоже придут. Хочу поговорить со всеми.
Двое викингов, подошедшие к костерку раньше прочих, понятливо кивнули и умчались. Харальд замер, глядя в огонь.
Где-то за спиной у него стояла Добава, не решавшаяся подойти ближе.
Викинги начали подтягиваться к костру со стороны поместья — по большей части хмурые, невыспавшиеся. Харальд молча оглядывал подходивших.
То, что он затеял, было чистым безумием, на которое мог отважиться только берсерк. И сейчас многое зависело от того, пойдут ли за ним воины. Поверят ли.
Но они могут и отказаться…
Харальд отогнал ненужные мысли. Не время для сомнений. Ни в его голосе, ни на лице их не должно быть.
— Ярл, — тихо сказал Кейлев, возникая из темноты и вставая в двух шагах от Харальда. — Что случилось?
— У меня есть дельце, которое сделает всех вас богачами, — громко ответил Харальд.
И окинул взглядом воинов. Вроде бы все подошли.
— Вы уже знаете, что случилось в Йорингарде, — объявил он.
Викинги молчали, глядя на него кто выжидающе, а кто и радостно — слова о возможности в мгновенье ока стать богачами захватили многих.
— Так вот, я хочу наведаться в Йорингард. И пока Гудрем щиплет за задницу баб из Фрогсгарда, пощипать его кладовые. А когда он придет…
Харальд ощерился, подаваясь вперед и перехватывая левой рукой древко копья, чтобы не упало.
— А когда Гудрем придет, мы сделаем кое-что. Что именно, расскажу потом. Но если все выгорит… о нас будут петь скальды по всему Нартвегру. Я, Харальд, клянусь — я возьму лишь десятую долю вместо положенной ярлу половины. Все остальное вы поделите между собой. В Йорингарде нас ждут кладовые, принадлежавшие конунгу. И те из вас, кто отличиться больше других, получат под свою руку драккары. Станут хирдманами (главами корабельной команды). Я, Харальд, сказал. Если кто-то из вас не хочет идти со мной — пусть уйдет сейчас.
Он смолк, оглядывая воинов. Никто не двигался. Правда, некоторые глядели на него не просто задумчиво, но и с откровенным сомнением…
И все же восторженных взглядов было больше. Кладовые Йорингарда — и почти все они, за исключением одной десятой, достанутся тем, кто выживет? Это были волшебные слова.
К тому же ярл обещал лучших из них сделать хирдманами.
Да, их было слишком мало для взятия Йорингарда. Но ярл вроде бы что-то придумал…
— Значит, так, — быстро сказал Харальд. Лучше все-таки не давать им слишком много времени на размышления. — Кому что не нравится — собрали вещи и вон из моего поместья. Нет таких? Тогда всем живо готовиться к отплытию. Ларс, отбери дюжину человек. Погрузите на драккар запас еды на несколько дней. Ты, Кейлев. Возьми с десяток людей. Тащите столы из общего зала. Подоприте дверь рабского дома — так, чтобы завтра рабы выбрались из него не сразу.
И в Хель эту Кресив, подумал Харальд. Неизвестно, выживет ли он сам — так что ее сомнительные возможности уже без надобности. Распорядился, припомнив о Рагнхильд:
— И пару столов — к дверям на мою половину. Подоприте получше. Позаботьтесь… о моей гостье.
— Перетащить твое золото на драккары, ярл? — предложил Кейлев. — Так оно надежней будет.
— Тащи, — велел Харальд. — Но хочу, чтобы все знали — все, что мы заберем отсюда, станет общей казной хирда. И торопитесь. В Йорингард мы должны успеть раньше, чем Гудрем вернется из Фрогсгарда. Намного раньше. Ну?
— Хрор, — рявкнул Кейлев. — Скольди, Рагнир, Ансель. И вы, Ингварсоны.
Он ткнул крепким пальцем в двух братьев, восторженно смотревших на Харальда.
— За мной. Ларс, а ты что застыл? Если нам не хватит потом еды, клянусь Одином, прирежу тебя самого. Ты уже отъелся после похода — вон, ляжки обросли жиром, как у бабы…
Несколько викингов заржали в голос. Круг воинов вокруг костра начал стремительно редеть — все разбегались. Кто по поручению, кто за собственным сундуком, чтобы оттащить его на драккар.