В какой-то момент собственные переживания перекрыли настолько, что она забыла про контроль, и чужая лавина чувств ворвалась в сознание, вызвав взрыв острой боли в голове. Девушка застонала, схватилась за голову, и упала бы, если бы Дэйтон вовремя не появился, не подхватил.
- Дыши, просто дыши, - шептал он, откинув волосы с лица.
- Не могу, - крикнула от боли она. Даже говорить, дышать было больно. Чужие чувства накрывали ее, проникали в мозг, в тело, их было столько, что она начала тонуть. – Не могу.
- Сосредоточься, сосредоточься на мне. Самира! – он тряхнул ее, причиняя физическую боль, чтобы она поняла, почувствовала ее, ухватилась. И она услышала, поддалась, пошла за громкими окриками, испуганно сжалась, почувствовав его эмоции.
Он злился, был обижен, но больше испуган, испуган за нее. И да, он ее жалел. Сейчас, когда застал приступ, эта жалость оглушала, и отрезвляла одновременно.
Через минуту она уже была способна разделить свои чувства и чужие. Еще через пару минут пришла в себя. Боль ушла, как и жуткие ощущения, которые она так ненавидела. В конце концов, осталась только она и ее глухое отчаяние.
- Ты говорила, что приступы прекратились. Лгала? – спрашивал он, осторожно положив ее на кровать. Сэм оценила иронию, даже попыталась усмехнуться.
- Стоило свалиться в обморок, чтобы ты отнес меня на постель.
- Это был не обморок, - строго напомнил он.
- Да, всего лишь мерзкий дар, который я ненавижу.
- Если бы ты его приняла…
- И стала все понимающей и прощающей, как твоя обожаемая королева. Ну, уж нет. Я останусь стервозной сучкой, как многие думают.
- Не без оснований, не находишь? Ты сама хочешь быть такой.
- Я могла бы измениться, - промурлыкала девушка. – Если бы ты был чуть-чуть благосклоннее.
- Все, кажется, ты пришла в себя, - поднялся Дэйтон, с этим неизменно недовольным взглядом.
- И что? Теперь ты снова попытаешься вытолкать меня за дверь?
- Нет. Я уйду сам.
- Конечно, - скривилась она, окончательно придя в себя. – Ведь ты боишься меня. Признайся, Дэй, ты меня боишься.
- Я боюсь, что та маленькая девочка, которую я любил, медленно, но верно превращается в чудовище, и я ничего не могу с этим поделать.
- Скотина! – прошипела принцесса и бросила в него подушкой.
- Благодарю, - издевательски протянул он и вышел за дверь, оставив девушку в гордом одиночестве. Он был абсолютно уверен, что она разгромит его спальню. У Солнечной принцессы был на редкость буйный темперамент, и скверный характер. Она умела притворяться, но была не способна контролировать гнев, который выплескивался чаще всего на него. Может, потому, что он один видел, какая она на самом деле. Несчастная, сломленная, очень одинокая сиротка, которая так и не выбралась из разрушенного дома в Кровавых песках.
Впрочем, сейчас юная Солнечная принцесса с ним бы поспорила. Ведь сиротка не могла рвать подушки острыми коготками, или перевернуть столик с ужином, который принесли для Его Высочества заботливые слуги, или бросить бутылку тарнасского игристого об стену, хотя нет… вина было жалко. Хоть и крепковато для нее, но вполне сойдет, чтобы забыться, и перестать дрожать. Пережитое все еще не давало покоя, все еще мучило ее. Все эти чувства, эмоции других людей, всех этих людей во дворце. И только выпив залпом бокал вина, когда оно ударило по нервам, и согрело желудок, Самира вдруг нахмурилась. Ей показалось странным то, что она почувствовала, пропуская через себя эмоции людей внутри дворца. Среди них был кто-то, или что-то, черное, злое, куда смертоноснее и опаснее, чем она сама. И это что-то хотело ее смерти.
Глава 1 Незваные гости и разбитые камни
- Нет!
- Да!
- Нет!
- А я сказал, да. И это не обсуждается, Тея.
- Как ты можешь так поступать? – взвилась принцесса Илларии, сверля полными гнева глазами своего венценосного брата. Повелитель ее взглядов не оценил, продолжая лениво пролистывать какие-то бумаги. – Клем, моя подруга. Ты обещал ей защиту нашего дома, а сам…
А сам подписал прошение дома Экхар на ее брак. Об этом ей старушки няни поведали, через два дня после того, как любимая подруга сбежала из дворца, закрылась в доме Агеэра и на все ее гневные и обиженные записки не отвечала. Тея даже всерьез решила наведаться в дом Агеэра и от души поругаться с подругой, посмевшей ее игнорировать. Естественно, она не сразу поверила няням. Мало ли что за сплетню они услышали, правда, судя по их скорбным лицам, сплетня была не такой уж и сплетней.
Тея решила перепроверить, и выбрала для этого наиболее надежный источник – самого Эйнора Экхара, омерзительно самодовольного дэйва однокурсника. Впрочем, приближаться, а тем более говорить с ним ей не пришлось, один из дружков Экхара после завтрака Паэль весьма бурно поздравлял приятеля с успешным покорением недоступной ледышки Парс. А этот гад даже не думал скрывать сей факт, и загадочно улыбался, когда другой тупоголовый дружок расспрашивал, какая она, эта Парс в постели.
Тея до сих пор не знала, как умудрилась не запустить в самодовольную рожу Экхара огнем. Сдержалась чудом. Но даже не это окончательно убедило ее в правдивости слухов, ее убедили друзья, которые все, как один отвели глаза, когда принцесса не поленилась и напрямую спросила их, слышали ли они об этом бреде. Оказалось, слышали и поверили, и только идиотка Тея ничего не знала, и два дня злилась на любимую подругу, всерьез собираясь обидеться. А теперь получалось, что это Клем в своем праве обижаться, гневаться, взрывать все, что ей захочется, игнорировать и ненавидеть. И во всем виноват ее упрямый, жестокий, бессердечный брат.
- Она рассчитывала на нас, а ты… Как ты мог так поступить?
- Насколько я помню, у нас уже был такой разговор. И я посоветовал тебе не вмешиваться, - напомнил повелитель. – А твоя подруга уже достаточно взрослая, чтобы обойтись без твоего венценосного одобрения.
- Зато она не может обойтись без твоего, - зло бросила Тея. – Я думала, она тебе нравится, но тебе никто не может нравиться. Ты – не умеешь чувствовать, для тебя важны только твои чертовы бумажки, а мы все – это так, пустяк, ничто, ты… ты… бессердечный чурбан! Вот ты кто.
- Все сказала? – равнодушно отозвался он, так и не оторвавшись от своих бумаг. Ее слова, крики и обвинения, брошенные в лицо, явно не тронули его. Он остался таким же непробиваемо равнодушным, даже позы не изменил.
- Ненавижу тебя! – выкрикнула принцесса, и, наконец, дала волю своему едва-едва сдерживаемому гневу. Она просто вскинула руку и позволила огню пробежать по венам, вырываясь наружу, вспыхнуть на столе повелителя, поглощая бумаги, папки, чернильницу и даже нефритовую статуэтку кота харраши, в лапах которой повелитель хранил камень связи.
Инар удивленно вскинул бровь, в секунду погасил огонь, мельком взглянул на учиненное сестрой безобразие и перевел взгляд на разъяренную и немного напуганную своей дерзостью принцессу. Тея же мгновенно протрезвела от этого холодного, или даже ледяного взгляда не брата, повелителя, и вздрогнула, когда он заговорил. В каждой фразе, каждом слове сквозила сама стужа и безжалостность.
- Ты уже не маленькая, Тея, но до сих пор не научилась держать себя в руках. Мне нет никакого дела до твоих истерик. Ты можешь любить меня, или не любить, но я требую, чтобы ты хоть иногда вспоминала, что ты не базарная баба на площади, а наследная принцесса Илларии. И если еще раз ты позволишь себе такой тон, то последует адекватный ответ. Я слишком долго потакал твоим прихотям, слишком долго видел в тебе ребенка. Больше этого не будет. И вряд ли леди Марисса одобрила бы твое сегодняшнее поведение с Паэль. Ты прилюдно оскорбила ее. Это тоже больше не повторится.
У Теи было такое чувство, словно он отхлестал ее по щекам, хотя даже не прикоснулся, но щеки горели, а внутри все заледенело. Ей показалось, что сейчас с ней не брат разговаривал, а чужак, для которого она пустое место. Слишком привыкла принцесса безнаказанно высказывать свое фи всем, кто по ее мнению этого заслуживал. А сейчас получила по носу, и не просто щелчок, а сильный удар кулаком.
- Надеюсь, мы друг друга поняли, - проговорил повелитель, завершив свою отповедь, и собирался по магическому приемнику, единственной вещи, уцелевшей на столе, позвать секретаря. Именно это и заставило девушку освободиться от своего странного оцепенения и снова загореться от гнева.
Принцесса Илларии никогда не умела проигрывать и не любила сдаваться. Вот и сейчас она ни на секунду не подумала благоразумно отступить и упрямо полезла на рожон, зная, что Инар может угрозами и гневом не ограничиться. Но речь шла о Клем, которую Тея любила больше кого-либо в этом мире, даже больше Инара. И он прекрасно об этом знал. Поэтому она гордо вскинула голову, упрямо посмотрела в черные, бездушные глаза брата и ответила, чеканя каждое слово:
- Да. Я. Поняла. Тебе всегда было плевать и на меня, и на Клем. Но если ты и можешь выбросить на помойку свое собственное слово, то я этого делать не собираюсь. Я сделаю все, чтобы помочь ей. А ты… Ты тоже умеешь разочаровывать. Прости, что побеспокоила. Этого больше не повторится.
И Тея ушла, и даже дверями хлопать не стала. Ведь это не достойно принцессы Илларии – хлопать дверями. Наоборот, она гордо прошла в приемную, где сидел секретарь повелителя, и делал вид, что сосредоточенно пишет, а не подслушивает разговоры в угоду Паэль, которой докладывали обо всем, что происходило во дворце, и о сегодняшнем инциденте наверняка, тоже доложат.
Аккуратно прикрыв дверь, принцесса улыбнулась секретарю и покинула помещение, так и не заметив сожаления в глазах брата. Этот разговор начался не правильно и закончился не правильно. И повелитель впервые за много лет не знал, как поступить, как можно все исправить, и можно ли исправить вообще? Два самых дорогих существа сейчас его ненавидели, и он признавал, что заслужил. Прав ли был, сделав такой выбор? Надеялся, что да, ведь повелитель Илларии не привык менять своих решений. Вот только от этих решений ему самому почему-то было совсем не радостно.
Ничего этого принцесса Илларии не знала, она горела другой мыслью, вдруг родившейся в коридоре. Только там она перестала держать лицо, напугав двух служанок своим «зверским» видом. Но там же осознала, что нужно делать. У Клем в этой ситуации оставался только один выход, только один шанс, которым принцесса и намеревалась воспользоваться, а потому поспешила в свою комнату, порылась в ящиках комода, откопала камень связи и вызвала того, с кем и не разговаривала толком никогда, но только он мог сейчас помочь, и он ответил.
* * *
- У-у-у, дурацкий камень!
Очередной мой личный провал полетел в стену, красиво разбился на мелкие осколки, рассыпавшиеся по полу. Там же блестели стекляшки шести предыдущих камней. Что говорить, я никак не могла впихнуть воспоминание так, чтобы моя физиономия и лица других девочек, побывавших в жутком доме Флемора, там не отражались. Два дня бьюсь, и все без толку.
Вы спросите, кто такие Флемора? И я отвечу. Это один приотвратнейший дом из высших, почти все представители которого не гнушаются всякими мерзостями, вроде насилия над несовершеннолетними, или шантажа, с целью склонить юную деву к непотребствам, а точнее, запугать настолько, чтобы дева сама прыгнула в постель к стержню благородного семейства. А как вам история об инцесте между братом и сестрой? Жуть, грязь и мерзость, от которой хочется поскорее очистить мозг и помыться. А мне приходится все эти мерзости в душе воскрешать, чтобы запихнуть в дурацкий камень, в который ничегошеньки не впихивается. И сил уходит не меряно.
«У-у-у! Дурацкий камень, дурацкие воспоминания, и мерзкие, отвратительные Флеморы, чтоб их демоны всех пожрали и косточек не оставили!»
В полном отчаянии я схватила последний камень, долго на него пялилась, пытаясь успокоиться и настроиться. Все, еще одна попытка, и я… не, не сдаюсь. Рано еще сдаваться, а вот отдохнуть и проветриться не помешает. Глядишь, энергия появится и разум прояснится. Да и силы восполнить надо, а то, в глазах уже двоится.
Итак, взглянем на камень, на один, не два. Не два, я сказала! Потрясла головой, двоиться перестало. И вот теперь сосредоточимся, направим энергию, вызовем мысленный образ, вложим воспоминания, а затем, медленно прокручивая каждое, попытаемся пропустить его через себя, попутно затирая нежелательные места. И это самое сложное, силы выкачивает так, словно я марафон бегу. Чем дальше, тем тяжелее, и второе дыхание никак не открывается. На третьем воспоминании я поняла, что больше не могу. Силы кончились, осталась только злость на себя. Прерывать процесс категорически запрещено, и если это случиться, то придется начинать сначала, и использовать новый камень. Мыслеловы не перезаписывают. Вот я их и разбиваю, свои неудавшиеся попытки.
Ну, же! Еще немного, чуть-чуть ведь осталось. Стереть образ последней жертвы и…
Дверь моей комнаты с грохотом ударилась о стену, сметая к демонам всю мою концентрацию.
- Твою ж… - я выругалась сквозь зубы, и посмотрела на незваного гостя с огромным желанием запустить в него свою последнюю неудачную попытку. Эх, жаль, что не запустила.
На пороге дед нарисовался. Злой, как тысяча демонов. Правда не знаю, то ли на меня, то ли на кого другого? Нет, точно не на меня. Я последние два дня тихо мышкой в доме Агеэра сидела и носа на улицу не казала.
- Э… чем обязана? – решила полюбопытствовать.
- Клементина! До каких пор ты будешь испытывать мое терпение?
Эх, ошиблась. Дед на меня злился.
- Да что я сделала?
Интересно, и в чем это нелюбимая внучка провинилась на этот раз? Ну, вот правда, тихо мышкой сидела.
- А ты думаешь мало? Сидишь здесь, непонятно чем занимаешься, ни на что не реагируешь, посетителей не принимаешь, даже я… мой слуга… - о, на этом слове дед перешел на ультразвук, да так, что даже осколки на полу зазвенели, - МОЙ СЛУГА сидит цербером у твоих дверей, и никого к тебе не подпускает. МЕНЯ! Меня к тебе не подпускает!