«Интересно, насколько я отвыкла от своего времени? — раздумывала Ирэн, вслушиваясь в звуки за окном и разглядывая занавеску, — Пожалуй, полети сейчас самолет — напугаюсь не хуже, чем они», — прислушивалась она к разговору Хитрована с Ефейкой.
— Значит, нет, говоришь, сейфа у купца в кабинете? — задумчиво говорил вор, — Все оглядела?
— Еще и прогулялась, — отвечала девчонка, — Туда-сюда заглянула, будто любуюся…
— Ты не переживай, — уловил тревогу девушки Хитрован, — Я проверяю, что нам тут один из наводчиков рассказывал, когда на дело туда звал. Говорил, сейф стоит прямо в кабинете, где он выручку хранит, а тут гляди, нету сейфа… Ты не прозевала за шыколадом? — ухватил он за руку девчонку.
— Что я, слепая? — вывернулась та, — А потом сам учил развлекухи с делом не путать. Мне тот шыколад без нужды, я у тетки Иры на той стороне таких конфет наелася… — зажмурилась девчонка.
— Ты, Ирка, все-таки сама еще глянь, — попросил вор, — Или лучше спроси — может и был сейф, да убрал он, а то наводчик под сомнение у меня теперь попадает. Знаешь, как не хочется людей терять?
— Спрошу-спрошу, — кивнула девушка, — Может, пойдем, пока на улицах еще народ? Так-то темнеет уже, а к магазину придем, темень будет хорошая, а улицы не пустые. Не пересидеть бы лишнего.
За окном действительно день с ночью уже менялись местами и вечерняя хмарь ползла на город кисейным покрывалом.
— Не пересидеть, говоришь? — минутку сомневался вор, — Почему нет, если чуешь, пора, так пошли.
Летний воздух, разогретый дневной жарой, понемногу остывал, да еще потянул легкий ветерок, сдувая тепло разогретых стен и мостовой.
— Ефейка впереди идет, — распоряжался Хитрован перед выходом, натягивая сапоги, — Я за тобой. К ней близко не подходи — двигай особняком. Маяки наши знаешь? — задал неожиданный вопрос вор.
Оказалось, есть целая система знаков, называемая маяками. Остановились на трех: все чисто, внимание и опасно-расходимся.
— Не перепутай, — смеялся Хитрован, — А то рванешь не вовремя в запятки. Кстати, дай-ка я тебе кой-чего подарю, — достал он из буфета смотанную тряпицу. Раскатал и с его ладони на стол съехал ножик с перламутровой рукояткой. — Держи, — проговорил он, — Перекрестись и бери. Так уж по-нашему заведено. В этой машинке патроны не заканчиваются.
Ирэн от такого подарка обомлела, а потом неловко обмахнула себя крестным знамением и потянула нож со стола.
Как взяла в руки, почуяла неожиданное желание пустить его в ход и чуть не бросила обратно.
— Услыхала? — усмехнулся вор, — Ножик, он живой по-своему, а который крови пробовал, тот завсегда еще просит. Ты только колбасу с хлебом старайся им не кромсать.
— А что так? — рассматривала с новым чувством блеск перламутра Ирэн.
— Этот, начни им махать сейчас — сам резать будет — кровушку искать, а после колбасы может и кухонным стать. Его швырни сейчас в человека, он по любому воткнется, а потом все — простая железка.
«Мистика», — шла за Ефейкой по вечернему городу Ирэн и вспоминала, как Хитрован помогал ей укладывать ножик за голяшку сапога.
— За правую совать не стоит, — сопел за спиной вор, — правая почему-то у тебя шире — болтаться будет, а вот левая в самый раз. Оно и лучше, — бормотал еще он, — Тебе им не яти писать, так что и с левака заделаешь, если надо, а отсюда мало кто подвоха ждет. Ну-ка, пробуй!
Девушка сунулась рукой по голенищу и ухватилась за кончик рукоятки. Неожиданно ножик будто сам прыгнул в руку.
— Чуешь? — смеялся Хитрован, — разглядывая ее удивление, — Говорю тебе, крови он просит…
Мыслей не было, одни картинки сегодняшнего дня, но и они вдруг исчезли, когда Ефейка остановилась перед последним поворотом к «Авроре» и, прерывая рассуждения Ирэн, «промаячила»: — «Внимание…»
* * *
— Глаза отведи им, замыль, Господи, да меня рабу Божию от ворога запрячь… — повторяла уже, наверное, раз в десятый Ирэн молитву для отвода глаз, что дал ей Антоха.
Хорошо в Московских событиях и на обратной дороге до Ойска она непрестанно повторяла причудливый узор этих слов, сложенных в строки кем-то из старообрядцев. Летели они сейчас, выброшенные в мир малыми пташками по темноте, и девушка прямо чувствовала, как поднимается и поднимается ее молитва наверх, все выше и выше…
— Не заметят, не наступят, не коснутся злые вороги рабы Божей Ирины! Аминь!
Ефейкин «маяк» оказался предупредительным.
Ирэн вспомнила замечание вора не паниковать — не путаться, и деланно равнодушно она вразвалочку отошла к стене дома, где и притулилась в ожидании, изображая ленивое равнодушие.
Через несколько секунд к девчонке подскочил юркий паренек, сунул ей леденец и они, смеясь, стали о чем-то говорить.
Непосредственность картинки подкупила даже Ирэн. Со стороны смотришь, брат с сестренкой, да и только. Если и шпик глянет, ничего не поймет — дети да дети.
Обернулась на то место, где секунду назад был Хитрован, но никого не увидела.
«Смотри, как сквозь землю провалился, тать ночная, — удивилась девушка и только тут заметила, как Ефейка не прекращая «маячит»: — «Все чисто… Все чисто…» — Пора», — сказала себе Ирэн и сделала первый шаг.
Тяжелым он каким-то получился.
Когда проходила мимо Ефейки, неожиданно захотела обнять ее сильно-сильно, как перед долгой разлукой, но с трудом остановила себя, мол, какая-такая разлука? Что за странности такие?
Шаг. Еще один.
Из-за поворота в свете газовых фонарей появился запаркованный около тротуара автомобиль Антоновского и горожане, бегущие по своим вечерним делам.
«Еще полчаса, и улица совсем пустой будет, — прибросила Ирэн, — Вовремя подошли…»
До боли знакомые двери «Авроры» с узорчатым переплетом, облицованным цветным стеклом. Сколько раз в своих мыслях и мечтах возвращалась сюда Ирэн. Здесь сосредоточились все ее надежды и разочарования вынужденного пребывания в этой давно застывшей и так неожиданно ожившей картинке царской России.
«Отсюда я появилась, — тянула на себя ручку девушка, — Дорогой мне мужчина тоже здесь. Ефейка с Антохой, студенческий архив. Теперь случилась беда — и снова я здесь…»
— Дзинь, дзяк, — цыкнул-отзвенелся колоколец над входом.
Приказчик на звук не появился.
Ирэн поняла, что Антоновский отослал лишние глаза.
Девушка стояла на пороге, не решаясь сделать следующий шаг. Она чувствовала: все в порядке, но что-то неуловимо ей говорило, мол, опасность пока что не миновала.
Показалось, будто за голенищем червяком шевельнулся ножик.
«Шагай, язви тебя, — приказала себе Ирэн, понимая, что теперь по настоящему начала думать на языке нынешнего времени. Усмехнулась, — Если обратно попаду, долго привыкать придется», — и шагнула в светлый проем кабинета.
Прямо за порогом она буквально уткнулась в Антоновского, поднявшегося из кресла ей навстречу.
Насколько поразили его наряд и стрижка девушки, можно было судить по округлившимся глазам купца.
— Вы как это, Ироида Семеновна? — выдохнул мужчина, — Что же вы парнем-то оделись?
Он явно не знал, что делать. Судя по распростертым рукам, он собирался обнять девушку, но увидев ее в мужском платье, растерялся.
«Опять все самой», — шагнула вперед Ирэн и, положив купцу руки на плечи, поцеловала его.
Мужчина дрогнул, и спустя мгновение разом отлетели все условности и непонимание.
Ирэн почувствовала его ладони на своей талии и вся отдалась власти вихря, что уносил ее вместе с поцелуем куда-то далеко.
Неожиданно руки купца дрогнули, и сладкая сказка стала ломаться.
— Окно-то, окно, — шепнул он на ухо девушке, — Зашториться надо, а то с улицы глянет кто, увидит, как мужчины целуются и поймет, что нечисто тут.
Прерываться не хотелось. В объятиях Антоновского Ирэн наконец-то за все время ощутила полное спокойствие и безопасность. Корка черных дум и наслоившихся впечатлений отлетала сейчас в никуда, оставляя место лишь сладким волнам, несущимся через окружающее пространство.
«А ведь я его люблю, — чуть не застонала девушка, когда купец с беспокойной нежностью убрал-таки ее руки со своих плеч и пошел к окну, — Миша, — нежно проговорила она про себя, — Мишка», — вспомнила, как иногда называл себя купец в своих рассказах.
— Я сильно боюсь за вас, Ироида Семеновна, — возился со шторами купец, — Как у Сергея Васильевича проблемы возникли, Андрей Леонидович-то меня сразу к себе вытащил…
— Может, и двери закрыть? — перебила его Ирэн, — Неспокойно мне что-то.
— Точно! Двери, — метнулся за порог купец, — Сейчас я, сейчас, — послышался его голос из коридора.
Ирэн огляделась.
Кабинет купца не изменился. Та же дубовая отделка и тот же стол зеленого сукна. Коренастое кресло и газовые осветительные фонари по углам комнаты.
— Как же я про двери-то со шторами забыл, — сетовал купец, — Я ж не просто так приказчика отослал сегодня после весточки вашей. Есть у меня сомнения, что друг мой и благодетель, господин полицмейстер, присматривать его за мной направил. Сильно уж он в последнее время и вами интересовался, мол, не было ли писем, да и корреспонденцию мою, похоже, просматривает, — махнул он рукой в сторону заваленного бумагами стола, — Да что же я все о себе, — взял он за руки девушку, — Давайте хоть присядем, что ли. Нам же столько проговорить с вами надо.
— Едемте куда-нибудь, Михаил Михайлович, — зашептала Антоновскому девушка, забыв о собственном наряде. — Там и говорить будем.
— Не стоит в мужском, Ироида Семеновна, — отвечал купец, — На вас все управление полиции нынче сосредоточено. В гостиницах-ресторанах сейчас во все глаза смотрят. Даже мне Ваше фото дали, — отошел он к столу. — Вот.
С фотографии, что делали при первом задержании, смотрела растерянным взглядом сама Ирэн.
«Она-то и не знает еще ничего, — задумалась про изображение Ирэн, — Столько тебе еще предстоит, девка — держись только!»
Изображение не отвечало и по-прежнему глядело в объектив удивленно-растерянно.
Девушке вдруг захотелось еще раз почувствовать тепло мужских рук. Неожиданно она поняла, как истосковалась по этим запахам и даже прикосновениям, не говоря о большем.
«Вот он рядом, любимый мой, — говорила она себе, — Только руку протяни».
— Слушайте, — забеспокоился опять Антоновский, — Мы черный-то ход не закрыли..
Вернулся купец на взводе.
— Экипаж какой-то подошел, — вполголоса проговорил он, — Внутри, похоже, трое помимо кучера. Никто не выходит. Курят сидят.
Ответить ему Ирэн не успела, и неожиданно в двери «Авроры» раздался стук.
— Михаил Михайлович! — крикнул с улицы знакомый голос, — Открывайте! Нам с Ироидой Семеновной объясниться надо.
— Полицмейстер! — подскочил Антоновский, — Усмотрели, значит, они нас, раз Андрей Леонидович собственной персоной пожаловал. Знают, что других отправлю подальше…
— Так куда мне сейчас? — растерялась девушка.
— Как куда? — крепко взял её за плечи купец и, мгновение помедлив, развернул девушку к дверям, — Бегите в чулан и молитесь там. Вдруг получится у вас обратно перейти…
Коридор. Наконец кладовка.
Ирэн и сама не заметила, как оказалась на низеньком табурете.
Закрыла глаза.
— Глаза отведи им, замыль, Господи, да меня рабу Божию от ворога запрячь… — повторяла, наверное, в десятый раз Ирэн Антохину молитву для отвода глаз.
Хорошо, в Московских событиях и на обратной дороге до Ойска она непрестанно повторяла причудливый узор этих слов, уложенных в строки кем-то из старообрядцев.
Летели они сейчас, выброшенные в мир малыми пташками в темноте, и девушка чувствовала, как поднимается и поднимается наверх ее молитва, выше и выше…
— Не заметят, не наступят, не коснутся злые вороги рабы Божей Ирины! Аминь!
Голоса-голоса. Шорохи.
Судя по расстановке, большинство пришедших топталось сейчас на входе, а полицмейстер беседовал с Антоновским в кабинете.
Молитва, что бормотала Ирэн, стала настолько ее частью, что все тело звенело натянутой струной и гул-звон этот все усиливался, усиливался.
— Ну, раз не хотите по-доброму, Михаил Михайлович, — услышала она раздраженный голос полицмейстера, — Так пускай будет, как будет. Я с министром отношений портить не буду! Обыскать здесь все! Не могла она никуда деться, стерва эта!
Шаги. Топот. Все ближе, ближе…
— Не заметят, не наступят, не коснутся… Аминь!
* * *
Ночной Ойск перебросил, наконец, стрелки часов за полуночную отметку и готовился уйти в ночь, выталкивая с улиц запоздалых горожан.
Звездное небо и полная луна помогали свету редких фонарей, вырывая из небытия странные тени деревьев, качающихся на ветру.
Вдруг набежали тучки, и нежданно полил реденький дождик и, похоже, он крепчал.
Очередной порыв ветра слился с первой вспышкой молнии, за которой последовал громовой раскат.
Еще вспышка!
Еще грохот!
Пьяненький прохожий, запрятавшись в арке, пережидал непогоду. Вдруг он удивленно вытаращился на неожиданную картинку: витринное стекло в магазине через дорогу разлетелось вдребезги от удара изнутри и на улицу вылетела небольшая деревянная табуретка.
Следом на подоконник поверх битого стекла улеглась какая-то тряпка, и юркая тень мелькнула наружу.
«Как бы в свидетели не попасть», — сообразил запоздалый горожанин и, невзирая на дождик, решил-таки податься восвояси.
Ирэн бежала по ночному городу.
Непогода надежно закрыла ее от любопытных взглядов. В такую хмарь никакой прохожий рассматривать тебя не будет.
«Воровская ночь, — вспомнила она фразу, услышанную однажды на хате у Хитрована еще в самом начале своей странной истории. — Надо же… — увернулась она от света фар, неожиданно появившегося из-за угла автомобиля, — Надо же, как сработало все… — все повторяла и повторяла она.
Когда шаги полицейских в «Авроре» приблизились к кладовке, девушка почувствовала: дрожащая в воздухе струна уже превратилась в тугой канат. Она «натянулась-зазвенела»… и неожиданно ослабла.
Вместе с этим стало вдруг меняться окружающее пространство. Неизменной оставалась лишь табуретка, в которую она сейчас вцепилась обеими руками и непрестанно повторяла и повторяла слова молитвы, ставшей теперь ее частью.
— Не заметят, не наступят…
Вращается вокруг странный водоворот и все дальше гулкие шаги на другой стороне кладовки.
— Не коснутся… Аминь!
Неожиданно все пропало разом — нет шагов, да и пространство, похоже, остановило свое «вращение». Даже воздух стал теперь другим, и ноздри шаловливо защекотал подзабытый запах бытовой химии.
Неожиданно Ирэн услышала, как просигналил-прошуршал по улице до боли знакомый звук автомобиля, и чуть не соскочила с табурета ему навстречу.
«Стоп, дорогая, — сказала она себе, — Остановись-ка! Если я сейчас в «Авроре» моего времени, то она уже на сигнализации и любые датчики движения моментально приведут в действие милицию. Преступников-то они, как мы понимаем, не ловят, а вот тебя упекут сразу. Добыча хорошая, — потрогала она удобно устроившийся на боку и ставший таким привычным браунинг, подаренный Зубатовым. На удивление, Хитровановский подарок за голенищем «молчал» и не шевелился. — Вот и хорошо, — мысленно сказала ножику Ирэн, — Здесь тебе не девятьсот третий год! Лежи-молчи…»
Подумала-подумала и решилась немного приоткрыть дверцу кладовки — сильно уж не терпелось девушке хоть одним глазком глянуть на город, оставленный так недавно и так давно.
«Дома», — сказала она себе, как только увидела через щель знакомый интерьер современной «Авроры».
Сразу вспомнилась история Антоновского, и как он впервые сюда попал. Ирэн неожиданно увидела ту картинку его глазами и отдала должное самообладанию купца.
«Я-то, если бы одна на той стороне оказалась, с ума бы сошла, — поняла девушка, — Хорошо, Ефейка с Антохой рядом были…»
Пока соображала, что дальше, и любовалась огнями редких уличных фонарей современного Ойска, своей второй половинкой Ирэн сообразила: увернувшись от одной напасти, она уверенно попала в другую.