После этого берёт телефон, не просматривает пропущенные звонки и сообщения, набирает номер:
— Сергей Семёнович, можно зайду?
…
Здание Генеральной прокуратуры. Одна из комнат для совещаний. Бахтин ходит от стены к стене, напевая какую-то мелодию, когда входит его начальник.
— Олег, у меня мало времени, пожалуйста, быстрее, — присаживаясь на край стола, говорит собеседник Бахтина.
— Я только что ноту от МИДа получил, не понимаю, что с ней делать. — чётко докладывает Бахтин.
Его собеседник с удивлением снимает очки:
— По какому поводу? А МИД к нам каким боком?
— Помните, мы начали проводить проверки таможенных постов? Вначале выборочно, потом вообще всех подряд скомандовали «чесать», половина народу до сих пор в командировках?
— Да, а это как связано? — продолжает удивляться собеседник Бахтина.
— А тут смешная история. Вы б присели Сергей Семёнович, а то мне неудобно на бегу…
Собеседник Бахтина с недовольным лицом садится за стол, крутит в руках очки:
— Продолжай.
— Время таможенного оформления на нашей стороне резко сократилось. Стоимость — тоже. Причём реальная, а не декларируемая.
Собеседник Бахтина сводит брови вместе, но ничего не говорит.
— Буквально за считанное время все грузы, которые раньше следовали через нас из Китая транзитом в другие страны Таможенного Объединения, резко стали растамаживаться у нас.
— Сразу вопросы. Олег, извини, мало времени, потому буду перебивать, — снова надевает очки собеседник Бахтина. — На каком основании грузы растамаживаются у нас? [6]
— А у нас в стране открыть компанию — около часа времени. Ладно, три часа, с заверением подписи в банке, пусть у нотариуса очередь. — отвечает Бахтин. — Сейчас все получатели грузов, особенно у нашего Соседа, лихорадочно стали регистрировать филиалы у нас, открывать на эти филиалы юридические лица, благо ситуация более чем благоприятная, и делать переадресацию грузов на эти компании.
— А нота МИДа при чём? — не понимает Бахтина собеседник.
— Соседи через свой МИД обратились в наш. Наш МИД разослал ноту Соседей всем циркуляром, я в копии. Соседи просят поделиться информацией: по каким причинам оформление таможенных грузов теперь, судя даже по планам формирования поездов, всё больше разворачивается на нас. Соответственно, у их таможни — недобор по планам финансов. Там что-то о бюджете Соседей, но я не стал вникать.
— Неожиданно, — роняет собеседник Бахтина, снова снимая очки. — Я-то знаю, что тебе ответить. Но сам что думаешь?
— Вот я вам потому и позвонил. — Бахтин прекращает ходить вокруг стола и садится напротив собеседника. — Есть два момента. Первый — профессиональный. Всё очень просто. Заставьте любую таможню не брать взятки, соблюдать сроки таможенного оформления, компетентно проводить осмотры, без вываливания стерильной медицинской аппаратуры из контейнера в грязь, — и на такую таможню выстроится очередь со всего мира. Ну, с Таможенного Объединения очередь выстроится точно… Вот у нас только начала формироваться такая очередь. Потому что бизнесу Соседей, особенно мелкому и среднему, если он завязан на регулярные таможенные процедуры, дешевле выходит открыть филиал у нас. И всё таможенное оформление, как по импорту, так и по экспорту, перенести к нам. Что и делается. Благо, Устав Таможенного Объединения это открыто поощряет.
— Это получается, рынок так быстро отреагировал? — собеседник Бахтина с удивлением трёт один глаз рукой, в которой зажаты очки.
— Ну, есть мнение, что именно рыноквообще на всё очень быстро реагирует. В отличие от бюрократической машины, — дипломатично отвечает Бахтин. — Но в данном случае, получается, да.
— Интересно, а как это Соседи так оперативно всё просчитали, — задумчиво бросает собеседник Бахтина.
— Сергей Семёнович, извините, этот вопрос не в моей компетенции. Кроме профессионального, есть ещё вопрос политический.
— Это ты о том, что мы сейчас всех — мордой в грязь? — смеётся собеседник Бахтина.
— Да… И некоторые наши партнёры по Таможенному Объединению могут это воспринимать слишком остро. Вот и скажите, что мне отвечать МИДу. Я в теме, тему могу осветить на все сто.
— Открою секрет. Олег, «папа» не совсем отошёл от дел. Он же остался Председателем Совбеза, с правами, весьма немалыми… Ещё надо посмотреть, у кого прав больше — у «папы» или президента… В общем, это «папа» с Соседом поспорили. Подробностей не знаю, но есть чёткая установка: политический курс не меняется. Говоря выспренне, наше мнение может расходиться с мнением всех Соседей. На то и есть суверенитет. Если наша таможня работает лучше, и в условиях рынка и рыночного общества именно на нашу таможню выстраивается очередь, а через таможню Соседей едет один контейнер в три дня — значит, так тому и быть.
— Понял. Я, честно говоря, наверное, просто заработался. У меня в голове знаете какой маркер? С позапрошлогоднего Кабмина: «Выстраивание отношений с Соседями по Объединению есть первейший вектор внутренней и внешней политики». Вот я, по запаре, и решил: лучше перебздеть, чем недобдеть. Пардон…
— Ну ты же не в курсе всех деталей, — немного рисуясь, отвечает Бахтину собеседник. — Из имевшихся у тебя данных ты сделал вполне логичные выводы. В общем, можешь послать и МИД, и ноту куда хочешь, и заниматься своей работой.
— А правило двадцати четырёх часов? — удивленно спрашивает Бахтин.
— А ты переадресуй на меня эту ноту, а отправителя в МИДе в копию поставь. И меня назначь исполнителем по документу в «лотосе». Я приму. А я найду, что им ответить…
…
В принципе, теперь я понимаю, почему родители Лены предлагали заезжать почаще. Как бы лично я ни относился к «мажорству», но они действительно создали все условия детям. К их сожалению, ребёнок у них только один.
Раньше, до замужества Лены, и дом, и двор, и флигель просто ломились от однокурсников и одноклассников. Круглый год подряд. Асель говорит, шумная атмосфера очень нравилась родителям Лены.
Заводилой компании всегда была Лена.
— Хе-хе, я всегда понимала, что лидер бывает как явный, так и скрытый. — Лена болтает ногой на скамейке в виде качели, на которой мы сидим с ней, обнявшись.
Напротив, на такой же скамейке, сидят Вовик с Аселей.
— Потом Лена вышла замуж. Потом развелась. В процессе замужества, втянула всю компанию в свои… гхм… «зависалова», — продолжает Асель, демонстративно игнорируя неодобрительный взгляд Лены.
— Мать, ну ты б, может, попридержала бы информацию-то? — всё-таки озвучивает свои мысли Лена.
— Сестра, я б придержала. — покорно кивает Аселя, — если б это для кого-то с нашего курса либо из тогдашнего окружения было новостью.
— Тоже верно, полгорода в курсе, — обречённо кивает Лена, отпивая из бутылки безалкогольное пиво.
— Ну а потом, когда Лена взялась за ум через год и стала «чистить» окружение, вышло так, что круг общения изменился радикально. — продолжает Асель.
— Блин, стоило перестать бухать и закрыть тему с зависанием у меня и разбрасыванием батиных денег, как оказалось, что друзей-то у меня и нет. Только Аська, — кивает Лена. — Как-то незаметно вся компания рассосалась. Когда алкоголь перестал литься рекой и флигель перестал быть полигоном для… гхм.
— … пьяных дебошей! — мстительно выпаливает Асель.
— Ой, не напоминай… — хмуро бросает Лена, присасываясь к своему пиву без алкоголя ещё раз.
— Стесняюсь спросить, а родители что говорили? — спрашиваю я.
— Да родителям и в голову не могло прийти, что мы тут на ушах стоим, — бросает Лена. — Звукоизоляция хорошая.
— А вообще, хорошо, что ты вовремя опомнилась и соскочила. Со всего этого движения, — задумчиво и как-то непривычно серьёзно говорит Асель.
— Так, тс-с-сс, батя идёт! — шепчет Лена громким шёпотом, и разговор резко умолкает, так как никто не знает, о чём говорить дальше.
Роберт Сергеевич зачем-то приносит с собой половину ящика «Миллера», который кроме него тут пить некому: Лена — за рулём, остальные — либо спортсмены, либо мусульмане.
С появлением отца Лены, ненапряжный разговор плавно сворачивает на более нейтральные темы и длится ещё около получаса.
А потом со стороны калитки появляется какой-то молодой человек в костюме, с папкой подмышкой. Он идёт, оглядываясь по сторонам, и явно разыскивая нас.
— Антон, мы тут! — машет рукой Роберт Сергеевич, выходя из-за беседки.
Молодой человек подходит, кивает нам и обращается к Роберту Сергеевичу:
— Меня ваша супруга впустила. Роберт Сергеевич, пожалуйста, поставьте роспись на служебке.
— Что это? — не особо смотрит на бумагу отец Лены.
— Переоформление залога, просто формальность. У базы плодо-консервного комбината изменения в составе учредителей: жена часть доли передаёт мужу.
— А что за срочность?
— У нас Киреев с завтрашнего дня в отпуске. То есть, на пару часов с утра он ещё выйдет, но не более. Хочу всё успеть оформить до его отъезда прямо с утра.
А я вижу, что пора вмешиваться. Пользуясь тем, что голова Лены лежит на моём плече, шепчу ей в ухо, благо, не надо менять позы:
— Лен, этот Антон врёт.
Лена моментально подбирается и, не поворачивая головы, так же шёпотом спрашивает:
— Уверен?
— На все сто. Я же тебе рассказывал…
— Папа, можно тебя на минутку? Это срочно! — подлетает Лена к отцу с восторженно-глупым видом.
Ленин отец глубоко вдыхает, медленно выдыхает, поворачивается к ней и предельно вежливо говорит:
— Пожалуйста, подождите секунду!
— Исключено, это срочно! — Лена просто оттаскивает его за руку в сторону. Видимо, он тоже начинает что-то чувствовать, потому что, когда они с Леной отходят за пределы слышимости, их разговор не занимает и минуты.
Через минуту Лена зовёт меня:
— Саш, на секунду.
Когда подхожу, она просит:
— Сжато отцу в двух словах.
— Этот человек вам лжёт. Дважды.
Роберт Сергеевич на удивление быстро реагирует почти с моей скоростью:
— Подробности?
— Два момента. Во-первых, на уровне намерений. Его цель приезда сюда отличается от той, которую он вам озвучил. Какая цель настоящая — не знаю, я не телепат. Просто вижу, что она другая. Второй момент, последствия. Это не такая безобидная бумажка как он пытается вас убедить. Не знаю, в чём подвох, я не в контексте; но его слова о том, что это просто формальность, неправда.
Видимо, в Ленином отце просыпается кто-то, кем он был на предыдущей работе. Он с каким-то нездоровым азартом, вместо выравнивания ситуации с «курьером», пытается задавать вопросы:
— А как ты это видишь? В процентах какова достоверность твоих «попаданий» в таких случаях? Это из-за этого Бахтин так тебя ценит?
Укоризненно смотрю на него:
— Я сейчас пытаюсь вам помочь в ситуации, которая, с моей точки зрения, несёт для вас потенциальную опасность. А вы пытаетесь получить информацию, м-м-м, не совсем тактичными методами.
Видимо, он вовремя спохватывается, так как дальше мне забавно видеть, что ему на пару секунд становится неловко:
— Мда… виноват. Пардон, рефлекторно… Саша, это точно?
— Точнее не бывает, — гляжу ему в глаза, — я не навязываюсь в члены семьи, вы это заметили. Но за отца своей девушки ответственности не могу не чувствовать. Мне кажется, это нормальные человеческие качества, нет? Я похож на шутника? В т а к о й ситуации?
— Согласен, — кивает чему-то своему отец Лены. — Опять же, Бахтин… — завершает он общение странным ребусом, хлопает меня по руке в районе бицепса и возвращается к «курьеру»:
— Антон, хорошо, сейчас всё подпишу, но поехали ко мне в офис, не хочу тут «на коленке». Суеверие!
По «курьеру» видно, что ему это активно перестаёт нравиться. За секунду по его лицу проносится целая гамма чувств и эмоций, но он, видимо, решает не обострять и молча кивает.
— Возьму с собой сразу нашего айтишника, — Роберт Сергеевич хлопает по плечу подошедшего Вовика. — Вов, проедь с нами, пожалуйста, тут вопрос вашего отдела — сразу в базу внесём. Если что — нужно всё сделать по регламенту Сергея Сергеевича. Солопова.
Не знаю, откуда Роберт Сергеевич знает нашего тренера по боксу (возможно, тот — ещё более известная личность, чем я думаю), но Вова врубается в полсекунды, по его лицу совершенно нечитаемо:
— Конечно. Поехали. Вы поведёте?
Роберт Сергеевич кивает, и Вова занимает место на заднем сидении рядом с «курьером».
…
— А почему вы были уверены, что Вова вас моментально поймёт? И не будет тормозить? — мне более чем интересно.
Роберт Сергеевич с Вовой возвращаются меньше чем через час, который я на скамейке-качалке катаю Асель и Лену, сидя посредине.
— Потому что я знаю, где он служил… — отвечает отец Лены.
— Потому что он знает, где я служил, — с разносом в секунду выдаёт Вова. При этом, почему-то смешно только мне.
— Саша, если хочешь — могу рассказать подробнее, — явно из вежливости предлагает Роберт Сергеевич.
— Боже упаси, — открещиваюсь. — Я слишком люблю Лену, чтоб проявлять настолько глубокий интерес к делам её отца. Простите, если прозвучало двусмысленно.
— Об этом ещё поговорим… — бурчит Роберт Сергеевич, — игнорирование членов семьи, которые пытаются тебя поддержать, местами как раз неуважение. Либо пренебрежение. Впрочем, сейчас не будем, я тебе очень благодарен. Ты был полностью прав…
— Вовик, этот тип хоть жив-здоров? — нейтрально спрашиваю Вову через пять минут, когда Роберт Сергеевич уходит к себе наверх.
— С ума сошёл? — удивлённо задирает глаза чуть не выше бровей Вовик. — Конечно! Отобрали пропуск, твой тесть его опросил на предмет личной заинтересованности — тот даже отпираться не стал. И внесли его биометрию в базу, чтоб войти больше не мог на этаж — я для этого и нужен был.
— Это как? — не понимаю текста.
— В банке, вход на этаж отдела залогового имущества — только по отпечаткам пальцев и сетчатке глаз. Ну, по личной биометрии, вместо пропусков. Там всё по-взрослому, сканнеры такие, что не во всяком аэропорту лучше.
— Дошло. А то я себе бог невесть что понапридумывал…
Да ну, скажешь тоже. В каком веке живём? Ты б ещё про четвертование вспомнил…
Глава 17
Дома Лена быстро ложится спать. Похоже, даже безалкогольное пиво — не просто лимонад. Я ещё какое-то время читаю свой атлас, потом тоже засыпаю.
Когда утром бегу на пробежку, Лена ещё спит. Возвращаюсь, завтракаю, собираюсь в клинику. Лена ещё спит.
Принимаю решение её не будить, оставив на кухне в стеклянной сковороде её половину завтрака. Сковородку специально использую прозрачную, чтоб она не прошла мимо и не ела сухомятку.
В клинике Анна уже ждёт меня в кабинете на кушетке. Говорит, Котлинский вышел. Видимо, по каким-то причинам он избегает надолго оставаться именно с ней наедине.
— Доктор, вы знаете, боюсь сейчас уверенно сказать. Но ощущения такие, каких уже давно не было. В хорошем смысле. — робко говорит Анна. — Вот в сосудах, где кровь течёт; там, где опухоль тоже; не знаю, как объяснить. Можете посмотреть меня?
Кладу руку её на плечо, пуская частоту спокойствия:
— Конечно.
Скан. Для верности — скан повторно.
А ведь метастазов-то почти не осталось. Я погорячился, когда думал про неделю. Такими темпами управимся за пару дней. У неё молодой организм, который сам не желает сдаваться. Получив минимальную помощь снаружи, он всеми силами «поглощает» те клетки, которые идентифицирует как «вражеские».
Моё дело — только «подсвечивать». Хотя это долго и монотонно.
Ставлю иглы. Собираюсь подать частоту на лимфоузел, чтоб «добить» оставшиеся метастазы, но вовремя спохватываюсь, сделав пристрелочный скан.
И снова скан ещё раз, для проверки.
«Подсвечивать» метастазы в лимфоузле больше нет необходимости: её лимфоциты и так их «видят». Получается, за время этих сеансов с иглами, у нас получилось заставить клетки опухоли вести себя, как нужно нам.