Кстати, оно дошло до Ольги? Прямо интересно стало. Судя по настрою, наш местный демон по уши влюблен в Иванцову и сий факт как-то неприятно в отдалении скреб мне душу. Видимо быть на вторых ролях, пусть для виду, все равно обидно. Наверное, какая-то девичья логика: мне не надо, но пусть моим будет. Или зависть к Иванцовой, почему все парни вокруг нее? Будто Глеба ей мало!
— Так, Винтик со Шпунтиком, — уперла руки в бока, останавливаясь посреди лестничного пролета между вторым и третьим этажом, недовольно хмуря брови. Женя с Аркадием вытянлись по струнке, синхронно хлопая глазами, застыв в ожидании моих следующих слов. Тщательно обдумав мысль, все же выдала, наконец:
— Никто никого не резал.
Выдохнули, словно, правда, так думали. Нет, вот что за люди такие? Сразу худшее предполагать,
— Всего лишь застала его за жертвоприношением человека во имя церкви Дьявола, — добавила, делая вид, что разглядываю свой отсутствующий маникюр.
— Злата, блин!
— Степашка, ну ты ваще!
Тихонько посмеиваюсь, разворачиваясь обратно, поднимаясь выше на пару ступеней, невольно повернув голову к парням, хмыкая.
— У нас просто любовь и хватит портить мои первые прекрасные отношения своими подозрениями, — строго выговариваю, сама себе не веря. Первым приподнимает бровь Аркаша, в ответ иронично интересуясь:
— И когда у нас несравненного Глеба сместил Кришевский с его аурой чудовищной?
Эээ, что за вопросы такие?
«Адекватные, но ты же у меня не совсем в этом состоянии», — заявляет мне мозг. Лучше бы тебе, серенький, помолчать. Никакого толку с тебя в нужный момент. Мог бы вчера выудить из пыльных чуланов памяти ответы на вопросы Яна. Тогда я хотя бы дуррой не выглядела бы. А то вспомни уже придя домой!
— Пути любви непостижимы, — поднимаю палец вверх, едва протискиваясь в коридоре, между двумя ребята с параллельного курса, бурно обсуждающими какую-то лабораторную. Хорошо, что у нас четыре окна перед кристаллохимией. Домой смысла идти нет, мне еще с Яном встречаться сегодня. Причем так, чтобы этих двоих в помине рядом не виднелось. Вряд ли Кришевский обрадуется лишним свидетелям, да и мало мы напоминаем влюбленную парочку.
— На тебя что ли одна из тех дурацких книжек, что ты читаешь, упала или как? — поинтересовался Жека, подбегая, касаясь ладонью моего лба. Пришлось отдернуть голову, шикнув на парней, прикидывая в голове план действий. Сейчас вот отделаюсь от них и в путь. У меня в запасе есть минут сорок точно перед нашей встречей с рогатым чудищем.
— Сами вы дурацкие, — бурчу, резко оборачиваясь, встав напротив них, складывая на груди руки. — Прекратите уже эти шуточки. Неужто сложно поверить, что во мне можно найти что-то хорошее?
Ей Богу, даже обидно. В меня, что ли влюбиться нельзя?
Парни замялись, переглядываясь, как-то опасливо, пихая друг друга локтями. Словно решая, кто первым выдаст суровую правду матку. Закатила глаза, топнув ногой в кедах, ожидая их приговора. Самой неприятно на самом деле, однако же, хочу знать. Вот такие мы девочки. И правду хотим, и не хотим одновременно.
— Понимаешь, дело не в тебе, Злат… — начинает с самого идиотского штампа в мире литературы и жизни Женя, но прерывается, когда Аркадией пихает его вновь, кивая куда-то мне за спину.
— Ну? — агрессивно рычу, пытаясь добиться хоть, сколько связного ответа, но замираю на месте, стоит самому долгожданному человеку в мире позвать меня по имени:
— Злата?
Мои глаза ставятся больше раза в два, а вот Сорокин с Ведюковым отчаянно указывают мне за спину, кивая туда, откуда доносится божественный голос Глеба Свиридова. Не могу пошевелится, пока Аркадией не схватил за плечи, разворачивая к мечте всей моей недолгой студенческой жизни. Смотрю в глаза его голубые, лужицей растекаясь от дружелюбной улыбки, растягивая губы в ответ. Наверняка похожа на влюбленную идиотку, но поделать с собой ничего не могу.
— Привет Глеб, — хором говорят мои друзья за меня, незаметно щипая за бок, отчего я вздрагиваю, выдохнув на автомате:
— Привет… гм… Я — Злата.
Тяжелый вздох позади, ощущаю себя еще большей дуррой. Судя по недоумению, исказившему прекрасные тонкие черты лица Глебушки, он тоже прикола не понял.
— В смысле, — бормочу, посмеиваясь, — шутка. Это шутка.
— Ааа, — кивает парень. Золотистый локон падает ему на лоб. Так и хочется протянуть руку, дабы убрать с глаз, но останавливаю себя, продолжая стоять, глупо улыбаясь. — Слушай, Злат, мы можем поговорить? — он как-то неуверенно косится на парней, отчего я мигом оборачиваюсь на сладкую парочку, развесившую уши, рявкая:
— А ну кыш!
Затем снова возвращаюсь к состоянию желе, опять смотря в самое прекрасное на свете лицо, отмечая ровный нос, гладко выбритый подбородок и скользя по широким плечам. На нем сегодня белое худи с джинсами в обтяжку, хотя по мне запакуйся он в строительный мешок, остался бы таким же великолепным.
— Начинается, — хмыкает Ведюков словно с намеком, но я отмахиваюсь от них. Стоит им исчезнуть с поля зрения, как я чувствую нервозность. Зачем Глебу понадобилось разговаривать со мной? Мы толком и не знакомы, даже учимся в разных группах. Невольно верчу головой, понимая, что коридор снова пусть, словно по волшебству, никто не увидит и не доложить Иванцовой.
Хотя мы же не остросюжетном романе, чтобы за нами чьи-то подружки следили, верно?
«Тебе точно надо меньше читать», — фыркает мозг, заставляя немного качнуться, спрашивая:
— Ты что-то хотел?
Он морщит лоб. Даже морщины выглядят прекрасно, утонченно, элегантно. Не знаю, как обозвать еще. Просто влюбляюсь, кидая лишь один взгляд на этого парня. И плевать на высокий голос, порой раздражающий уши. Сравниваю с перезвоном колокольчиков, становится гораздо приятнее слушать.
— Хотел поговорить с тобой насчет Кришевского, — произносит как-то чуть брезгливо фамилию нашего университетского чудовища, а я вздрагиваю, от удивления открывая рот. Причем тут Ян вообще?
«Вы типо встречаетесь», — напоминает серенький. Типо — не считается никаким боком.
— Ты можешь мне верить, а можешь, нет. Но я обязан предупредить, — начинает издалека, чуть дергая ремень сумки, покусывая полную губу. Засмотрелась прямо, едва не пропустив следующую тираду. — Видишь ли, мы все втроем: я, Оля и Ян учились в школе. Некоторое время он подбивал клинья к Олечке, но после последней выходки с тренером, это окончательно разрушило общение между ними.
Стоп-стоп-стоп. Кришевский и Иванцова одноклассники? Вместе с Глебом? Это что за Санта-Барбара уровень Педунивер?
— … совершенно неуправляемый. Все время бегал за Олей, доставая своим вниманием, а та из жалости позволяла. С ним же никто в школе не общался. Странный, вечно злобный, огрызался с учителями и директором! Не шел бы на золотую медаль, давно поперли бы. Может и стоило, не случилось бы той драки, — продолжал Глеб, пока я брови хмурила.
Не знаю, что сказать, вот, правда. Жалость? Мне кажется, это не про Кришевского. Да тот взгляд Ольги на Яна в момент, когда мы встретили Ивана Федоровича, мало напоминал взор девушки, которая лишь жалела странного одноклассника. Скорее уж сожаление, некое раскаяние. Не знаю что.
Впрочем, могу ли я судить? По-сути мы с Кришевским общались то пару дней. Причем восемьдесят процентов бесед наших состоялось из его угроз и моих неумелых шуток. И сам Глеб искренне верил в свои слова, пытаясь мне помочь, отчего на душе стало приятно. Он такой добрый! Настоящий принц из сказок. Только жаль не мой.
— Просто хочу, чтобы ты была осторожна, — схватил мою руку, сжимая в своей большой теплой ладони. Пока я таяла, будто фруктовый лед на палочке.
— Злата, ты хорошая девушка. Знаю, он может выглядеть и казаться милым…
Милым? Кришевский? Да три «ха-ха» он милым бывает! Разве что, когда спит зубами в подушку, а то вовсе ее жует в процессе.
Но мне плевать. Лишь чувствую, как Глеб притягивает меня ближе на шаг. Тело прошибает молнию, приятные мурашки бегут стадом по коже, я взлетаю ввысь над полом, пытаясь продлить самый счастливый момент в своей жизни. Свиридов задает вопрос, а я лишь могу смотреть на него, выдав короткое:
— А?
— Говорю: пообещай, что больше вы не будете общаться? — снова задает вопрос терпеливо, дождавшись моего кивка.
— Обещаю…
«Я снова в дверях, руки врозь, прости, что валюсь с ног.
Я снова пообещал, все, что смог, ведь это любовь.
Еще одной темной ночью, и каждый твой вдох.
И каждый твой выдох, кричит об одном.
Еще одним холодным утром, руки без слов.
Кричат об одном — это любовь»
Скриптонит со своей песней «Это любовь» заорал так неожиданно, что я не сразу поняла, что это телефон. В своих мыслях, шагала по красной ковровой дорожке, усыпанной лепестками белых роз, улыбаясь стоящей мечте возле алтаря. Папа держит меня под руку, вот Женя с Аркашей приветливо машут бутоньерками, а моя школьная подруга Ника снова шепчет: «Не забудь кинуть мне букет».
Вытаскиваю смартфон на автомате, не желая отпускать ладони Свиридова. Улыбаюсь, а он терпеливо ждет, пока отвечу на звонок. Не глядя на номер абонента, не смотря имя, провожу пальцем свободной руки по экрану, мягко мурлыча в трубку на волнах гормонов:
— Алло-о?
— Докуда дошла?
Голос такой, словно кот в ухо мурлычет. Приятный, с тихими, чуть прорывающимися низкими хриплыми нотами. Такой идеально подошел бы Глебу. Но незнакомец на том конце невольно выбил меня из колеи, заставив примерить свои голосовые связки на стоящего передо мной парня, совершенно не давая вникнуть в суть вопроса.
Да в него влюбиться можно было бы за один только баритон!
— Что значит докуда? — задаю вопрос, все еще пребывая в прострации, пока Свиридов озадаченно смотрит на меня.
— Не прикидывайся дурой, коала мелкорослая! У тебя осталось 15 минут. Можешь не спешить, если жизнь не дорога! — заорали на том конце, мигом спуская с теплых мягких облачков пинком на твердую землю. Улыбка сползает с лица, а до моего разума доходит осознание, с кем я только что говорила. Видимо медленно опускаю руку со смартфоном в руке, слыша вдалеке похоронную мелодию.
— О нет, — выдыхаю в ужасе, стоит лишь дойти до кондиции нужной. Черт, библиотека. Я и забыла совсем с этой встречей!
— Совсем забыла, — мечусь в панике, пытаясь прикинуть самый короткий маршрут до нужного корпуса, находящегося, черт возьми, где-то в само конце огромного студгородка! За пятнадцать минут надо успеть туда, попасть, пока демон не вздумал меня прикончить.
— Что случилось? — искренне интересуется Глею, наклоняя голову. — Нужна помощь?
— Просто Криш… — начинаю, осекаясь на полуслове, натягивая улыбку кривую на лицо снова, пытаясь придумать отмазку. — В общем, обещала одному другу помочь. Дырявая голова, — стучу себя по лбу, словно в подтверждение, срываясь с места. — Ну, пока!
Ох, почему именно сегодня Яну вздумалось учить меня химии! Такой хороший день испорчен всего одним звонком. В следу лишь слышу собственное имя из уст самого прекрасного парня в мире. Хоть голос его немного раздражает. Выжимаю пятую скорость, в момент, пролетая два лестничных пролета, спеша скорее на первый этаж к выходу.
13 минут — да он мне голову оторвет!
Вокруг образовалась настоящая пустая площадка. Стоя рядом с серым отцовским джипом Ниссан на парковке, Ян ощущал постепенно нарастающее раздражение, перетекающее по венам в ярость. Будто само зло из темных недр выбралось наружу, пугая проходящих мимо студентов, преподавателей да простых работников, старающихся избегать разъяренного темноволосого парня в дырявых черных джинсах, смотрящего бесконечно на часы. Стрелка на циферблате приближалась к критичной точке, как и терпение самого Кришевского.
— 1 минута, — прорычал так, что от него еще на пару метров шарахнулось два профессора. — Если это будущее цветочное удобрение опоздает, может считать себя покойницей!
Снова взор на стрелку, сгустившиеся тучи за спиной, вновь пугающая окружающих тень. Будто из недр земли демонический смех с горящим взором. Так и жаждет утащить в Ад, на вечные муки обрекая.
— Пять… четыре… три… два… — пошипел, готовясь взорваться на месте, но в этот момент спины коснулась маленькая ладошка, а после тяжелый вдох, стоило Злате достигнуть финишной черты своего олимпийского забега.
— Ох, фух, — выдохнула я, проведя рукой, мысленно благодаря всех богов на свете за то, что вовремя сумела добраться до центрального корпуса, где находилась библиотека.
— Господи, спасибо, успела, — наплевав на мочалку вместо волос, чувствуя твердую напряженную спину, радостно хохотнув. Убрала руку, пытаясь, справится с прической, превращенной забегом в мочалку, затем вновь хотела опереться на Яна, но Кришевский уже сделал шаг к зданию, молча, ничего не говоря, отчего едва не упала.
— Эй! — возмутилась, спеша за ним. И откуда такие манеры, а?
Шагали мимо немногочисленных учащихся, сидящих за древними артефактами, что по недоразумению назывались компьютерами. Каждый приличный студент с первой зарплаты или стипендии откладывал на средненький ноутбук, дабы не приходилось по полчаса ждать загрузки сначала системы, затем страницы в Экспловер для выхода в интернет. Вообще в век высоких технологий мое понимание в нужде библиотеки опускалось к черте «да нафиг оно надо». Нет, серьезно, все ведь можно скачать с сайта, для чего сюда тащится? Могла бы еще несколько потрясающих минут провести с Глебом. Или хотя бы с парнями, а не торчать посреди полупустого помещения с жесткими стульями, злобной грымзой библиотекаршей, зыркнувшей на нас с лютой неприязнью. Будто мы ей денег должны вместе с парочкой томиков Толстого. Из-за очков таким волчьим взглядом окинула, даже страшно стало. Вдруг между стойками с полками, наполненными пыльными фолиантами времен дедушки Ленина, загрызет.
Ян сам набирал нужные книги, тщательно скользя пальцами по корешкам, вчитываясь в названия и имена авторов, откладывая то, что не считал полезным. А я не мешала, просто наблюдала со стороны, в который раз убеждаясь — так ли нужна такому парню жалость со стороны девушки? Хоть убейте, не могу представить себе его бегающим за кем-то. Возможно, было что-то, но для меня человек написавший письмо и тот, кто сейчас стоял передо мной, сосредоточенно хмурясь, разглядывая прописанные химические реакции на страницах — разные люди. Или может, я чего-то не замечаю?
— На, тащи к тому столу, — на автомате протягиваю руки, на которые тут же опускается ноша из восьми сложенных толстых томов, едва не проседая.
— Не можешь сам донести? — пыхчу, сгибаясь под тяжестью фолиантов, нисколько не заботясь о своей безопасности. Плевать, я сейчас тут умру под печатной продукцией благодаря этому гаду! Сделала несколько шагов до нужного места, сгружая на него книги, недовольно оборачиваясь к парню, преспокойно подходящему с пустыми руками.
— А сам?! — шиплю, чувствуя, как подрагивают кисти рук. В ответ получаю ехидную ухмылку, на пару с издевательским смешком.
— Тяжесть гранита науки для твоего крошечного наномозга оказалась велика? — интересуется, а я ощущаю желание врезать по этой довольной рогатой роже. Вот мне ничего не страшно. Забью его сейчас трудами Богийя по кристаллохимии, что первым лежит на столе. Уже рукой потянулась, как краем глаза замечаю знакомую фигуру, ощущая ужас от происходящего. Стоит Свиридову повернуться в нашу сторону или его цапле Иванцовой, как мы будем пойманы с поличным. А мне отчего-то не хочется, чтобы мечта всех моих грез сомневался во мне. Обещала же не общаться с Кришевским!
Кто думаете мастер спорта по самым дурацким поступкам в момент паники? Правильно, дети, Златочка!
Толкаю еще не успевшего присесть Кришевского в сторону полок, утягивая за собой в узкое пространство, прижимая к одной из них, в панике шипя:
— Дернешься, а я сама тебя убью! И себя заодно! Там Глеб и он не должен видеть нас вместе!
Мне кажется, у него взгляд потемнел. Дергается, дабы вырваться, куда там. Сейчас, правда, коала, вцепившаяся в свои побеги эвкалипта.
— Убери руки, панда психованная! — рычит так, что до пяток пробирает. Вот как получается так пугать? Но ничего, я смелая, сильная, да, в конце концов, Свиридов мне важнее!