— Дьявол, — крикнул Лозарг, остановившись посреди улицы, — будь ты проклят!
Прохожие остановились и, с недоумением посмотрели на лорда.
— Сумасшедший какой-то, — начали говорит люди, расходясь, — совсем из ума выжил, — говорил кто-то возмущённо, — кем он себя возомнил, — недовольствовался кто-то ещё.
«Что ему твои проклятия, — смирившись, пошёл дальше Лозарг, — пока придётся покорствовать… резать людей по полнолуниям… выполнять его поручения… деваться некуда… Может всё-таки есть способ спастись? — с надеждой подумал вор.» Своих последних мыслей он и сам не мог разобрать. Они громоздились одна на другую, превращаясь в тяжелейший и огромный ком. Долго думать о чём-то одном лорд не мог — мысли сменялись слишком быстро.
— Зря проклинаешь меня, — внезапно послышался голос Дракулы, откуда-то слева. Лозарг остановился и повернул голову. На лавочке раскрепощённо сидел Люцифер. Поток толпы временами заслонял его, — как бы ты не жалел, уже ничего изменить не удастся, — улыбался сатана. Лозарг молча смотрел на него через плечо, — отныне, я, твоё проклятье, — несколько проходящих людей закрыли собой дьявола, а когда они прошли, лавка оказалась пуста. Лорд побрёл дальше.
У него появилось желание зайти к Лафару. Лозарг вломился без стука, и без приветствия начал:
— Леон, скажи мне, Бог существует? — вор был в возбуждённом состоянии.
— С каких пор ты стал думать о Боге, — удивлённый вопросом, отвечал маг. Лорд застал его с какой-то книжицей в руках.
— Леон, ответь на мой вопрос, — настаивал Лозарг.
— Да, существует, — отвечал Лафар, кладя книгу на полку.
— Докажи мне это, — потребовал вор.
— Ах, Лозарг… — вздыхал маг, — нельзя служить двум господинам — обоим не угодишь. Нужно выбрать что-то одно: или служить Богу, или служить дьяволу. Вот я выбрал второе.
— Почему?
— Уж очень тяжёлый труд — служить Господу. Я бы не выдержал.
— Так ты сможешь доказать мне, что Бог существует, или нет?
Леон опять вздохнул.
— В Иерусалиме, — начал он, устроившись поудобней и облокотившись на книжную полку, — на Пасху, каждый год на гроб Христа, сходит огонь, очень странный огонь — он горит, но не обжигает. Никто этого объяснить не может… Поздно ты спохватился — теперь навеки ты принадлежишь сатане.
— Я не могу выкупить душу?
— Выкупить? — переспросил Лафар с удивлением, — этого я не знаю… Может быть есть какой-то способ, но мне он не известен… Знаешь что́ — зайди через дня два. Я попробую что-нибудь найти и о Боге, и о выкупе души. Многого и полезного не обещаю, но что-нибудь точно будет.
— Спасибо, Леон, — лорд вышел.
Город шумел по своему обыкновению, но Лозарг не слышал этого шума. Он был занят своими мыслями, и только ими. Лорд и сам не мог понять о чём именно он думал. Сосредоточиться на чём-то одном не получалось. Мысли караваном плыли у него в голове и, как будто, получая печать, сменялись друг другом. Лозарг опомнился только тогда, когда вошёл в свой подвал. Он застал Елену читающей Библию.
— Ты можешь читать вслух? — спросил лорд, подходя так, чтобы книга не обжигала ему лицо.
— Ты хочешь послушать Библию? — удивилась Елена.
— Да. Так нужно.
— Ну хорошо, — согласилась Елена, — слушай.
Вор сел на свою кровать, и она начала с того места, где остановилась:
— …снились Навуходоно́сору сны, и возмутился дух его, и сон удалился от него, — слова понемногу начали жечь слух Лозарга, — и велел царь созвать тайноведцев, и гадателей, и чародеев, и Халдеев, чтобы они рассказали царю сновидения его, — боль усиливалась, но лорд терпел, — они пришли и стали перед царём. И сказал им царь: сон снился мне, — боль становилась невыносимой. Вор, сдерживая стоны, схватился за уши, пытаясь сдержать эту боль. Елена не видела этого и продолжала, — и тревожится дух мой; желаю знать этот сон, — сквозь пальцы Лозарга проступила его чёрная кровь. Лорд не выдержал и вскрикнул. Елена прервалась и увидела его корчащимся от боли, и пошла к нему, — что это у тебя течёт из ушей? — спрашивала она испуганно.
— Это кровь, — отвечал Лозарг. Боль резко начала ослабевать, а затем и вовсе исчезла. Кровь, вытекшая из ушей, и расползшаяся по его щекам, мгновенно впиталась.
— Почему у тебя кровь чёрная? — спрашивала она в недоумении.
— Потому что она сгнила, когда я продал душу дьяволу. Я мёртв.
— И теперь ты пытаешься всё исправить?
— Да. Хотя может, это и безуспешно…
— Ты всегда будешь слушать Библию?
— Да.
— Но на сегодня тебе хватит.
— Ну хорошо, — согласился лорд.
Глава XII. Часть I
1824 год
— Лозарг.
— Да, мама.
— Не отходи от меня далеко!
— Я буду рядом.
Десятилетний мальчишка ловко проскальзывал между людьми в неумолимо текущем течении толпы, оставляя недалеко позади свою мать.
Начало сентября. Всё ещё жарко. Солнце пекло без капли жалости. Так же безжалостно текло время, смывая прошлое и вваливая свою массивную волну в узенькую дверь будущего.
— Лозарг, куда же ты?
— Я рядом, мама, — отвечал малец, поворачиваясь на мгновение, а потом снова отворачиваясь, протискивался между идущими людьми, которые его даже не замечали.
Эмма О́бри — так звали мать Лозарга. Ей было тридцать четыре. Рыже-коричневые волосы с атласным отливом всегда с блеском переливались, отражая падающий на них свет. В прекрасных голубых глазах всегда была доброта, несмотря на то, что она была женой вора. Кожа, мягко-светлого цвета, дополняла необычный цвет волос. Над тонкими багровыми губками свисал аккуратный заострённый носик. Уши были украшены золотыми серёжками — такие носили только богатые люди. Коричневато-серое платье почти касалось земли. Рукава были чуть ниже локтей. Небольшой вырез обнажал шею, на которой висело ожерелье из рубинов, с гранатом в центре. Такие украшения тоже, более характерны для богатых кровей. Впрочем, это ожерелье больше походило на семейную реликвию, которую передают из поколения в поколение.
Искушение было велико, и Лозарг всё-таки отбежал от матери дальше, чем обычно. Он подошёл к углу улицы, и стал возле стены одного дома. До этого места будущий вор ещё никогда не добегал. Он стал осматривать всё сверху донизу́. И дома, и улицу, и идущих по ней людей. Ничего не упускал своим взглядом. На втором этаже одного дома, он заметил стоящую возле, открытого настежь, окна девочку, примерно, его возраста. Взгляд остановился на ней. Лозарг не хотел смотреть ни на что другое, кроме неё, и ничего больше не замечал. Девочка плавно и не спеша поглаживала свои распущенные волосы, разглядывала, стоящие напротив неё, здания, но временами опускала свой взгляд на улицу и разглядывала идущих людей. Это была Полина. Случайно она заметила, выглядывающего из-за угла, Лозарга. Их взгляды встретились. Полина улыбнулась, а замеченный Лозарг спрятался за угол. Выглянуть повторно он не хотел, боясь быть замеченным снова.
— Лозарг, — послышался сзади голос матери.
— Иду, мама.
Эмма стояла недалеко от Лозарга, и когда он подбежал, они пошли обратно.
Штаб Феникса располагался под землёй, слева от небольшого собора. Вход в убежище находился в подвале малонаселённого дома. Дверь открывалась только изнутри. Спустившись в подвал, Эмма трижды постучала в дверь. Сработал механизм. Николо Фуко́ открыл дверь, за ней лестница, вела ещё глубже вниз. Коридор был пространным, а на обоих стенах висели светильники. Коридор оканчивался ещё одной дверью. Николо, сопровождающий Эмму с сыном, отомкнул её ключом. За дверью был дворец. Огромная колоннада с балконом, обрамляла, стоящий в центре просторного зала, фонтан в виде золотого феникса на пьедестале, раскинувшего крылья, и окружённого у подножья водой. Вокруг статуи, на зеркальном мраморном полу и на воде, лежали лепестки роз, и сверху сыпались новые, как будто ниоткуда, но их количество не увеличивалось. Эмма с Лозаргом, зайдя за колонну, перешли в комнату намного меньше. Потолок был в два раза ниже, чем в зале, голые стены ничем не украшены. В этой комнате стоял стол с различными угощеньями. Лозарг решил пообедать. Эмма пошла дальше, через небольшой коридор, в другую комнату. Там был Гаспар. Их поцелуя Лозарг не видел. В этой же комнате находились три дверных проёма. Два рядом — это комнаты Эммы с Гаспаром и Лозарга, а третий — вёл в пространную площадку для тренировки. Там находились различные деревянные манекены, стойки с оружием и защитные приспособления, вроде бочек и ко́робов. Это всё находилось в левом северном крыле, а в правом северном находились ещё пятнадцать пространных комнат, склад с оружием и хранилище тайн Ордена.
Этой ночью Лозаргу не спалось. В любые его размышления вмешивалась мысль о той, незнакомой ему девочке, которую он видел днём. Временами в его слух врывались странные звуки, доносившиеся из спальни его родителей. Лозарг не мог понять, вздохи это или стоны, или может быть что-то другое. Эти непонятные звуки рушили все цепочки мыслей юного лорда.
Покои Гаспара и Эммы были очень хорошо отделаны. Багрово-красные обои украшали великолепные пейзажи. Над, убранной красным шёлком, кроватью нависали, как грозди винограда, такие же шёлковые красные полотна, подобные им были и шторы, закрывающие дверной проём. Пол покрывал бархатный персидский ковёр. На против кровати стоял дубовый стол с резными ножками, рядом с ним похожий стул. Тусклые светильники наполняли комнату слабым светом, который мгновенно приобретал красный оттенок. Казалось, что в комнате растворили кровь. На огромной кровати, залитой коралловым светом, лежали, свившись, два обнажённых тела. Рыжеватые волосы Эммы будто горели от этого тусклого света. Гаспар целовал её в шею, в губы, ласкал её, глядя в, наполненные красными огоньками, голубые глаза. И каждый раз, когда он смотрел в них, всегда вспоминал, как она ему досталась.
Глава XII. Часть II
Гаспар украл Эмму у её родителей, когда ей было двадцать четыре. После долгих и близких отношений, Эмма попросила родителей отдать её за Гаспара, но родители ей отказали, потому что ни разу не видели её будущего мужа. «Я украду тебя» — сказал Гаспар. В ответ — радостная улыбка. И на следующее утро семья О́бри не обнаружила своей дочери. Семья была весьма состоятельная, но Эмма, зная, чем занимался её возлюбленный, зная, что он является «нечистой силой», выбрала его, а не «каких-то мальчиков богатеев».
Гаспар, в противовес Эмме, был из бедной семьи. Мать его, умерла при родах, и отец воспитывал Гаспара один. Отца легендарного вора звали Кристо́ф. Семья постоянно голодала. Питание добывалось охотой, которая не всегда оказывалась удачной, и собиранием грибов и ягод. В одиннадцать лет Гаспар окончательно осиротел. Кристо́ф с сыном пошёл в очередной раз в лес, собрать грибов и ягод. Они проходили больше двух часов, но так ничего и не собрали. После ещё одного часа поисков, Кристо́ф понял, что они забрели в неизвестное ему место. Попытки выйти из леса ни к чему не привели. Вдруг послышался рёв — это был медведь. Осознав, что убежать не удастся, Кристоф помог Гаспару взобраться на сосну, а сам, достав из запазухи нож, бросился на медведя. На глазах у Гаспара, медведем был растерзан его отец. Подойдя к дереву, зверь поставил на него передние лапы и стал принюхиваться. От страха Гаспар полез на самый верх. С макушки сосны был виден город. Запомнив направление, в котором ему нужно идти, Гаспар стал ждать, когда медведь уйдёт. Солнце начало опускаться, зверь ушёл. Гаспар медленно спустился с сосны. Подойдя к разорванному трупу отца, он заплакал, схватил лежащий в луже крови нож и бросился бежать. Перед городом он спрятал нож в запазуху и пошёл бродить по улицам, в надежде найти себе пропитание. Уже смеркалось, но Гаспар ничего не добыл. Голод терзал всё сильней и сильней. Под одним домом сидел нищий старик с хлебом в руках.
— Малец, — позвал он Гаспара. Тот обернулся, — что ищешь?
— Поесть, — ответил Гаспар.
— Присядь со мной, я дам тебе еды.
Гаспар уселся на изорванную подстилку, рядом с нищим. Тот преломил свой хлеб и дал половину Гаспару.
— Меня зовут Стефа́н, — начал нищий, — а как твоё имя?
— Гаспар.
— У тебя есть родители?
— Нет.
— И дома нет?
— Дом есть, но возвращаться в него я не хочу, — голос Гаспара звучал спокойно, но по щеке, одна за другой, сбегали слёзы.
— Ты очень сильный, — заметил старик, даже не глядя на мальчика, — лицо в слезах, а голос и не дрожит.
Гаспар удивился.
— Умение терпеть, — продолжал он, — даёт силу. Я терплю и в этом моя сила. Я хочу есть, я хочу спать в тёплой кровати, я хочу хорошую одежду, но у меня ничего этого нет, и я терплю… Но есть вещи, которые стерпеть нельзя… В слезах нет ничего постыдного. Разве ты можешь сдержать кровь из раны? Так и слёзы. Это тоже кровь, но кровь душевная, кровь, текущая из раненой души. И эта рана может не заживать долго и болеть всё сильнее. Нет ни одного лекарства, ни одного снадобья, которое могло бы залечить эту рану… Не знаю, заживёт ли твоя… На-ка, надень, а то прохладно, — Стефан протянул Гаспару чёрную шапочку. Тот надел и его голова утонула в ней. Шапка наползла на брови, — тебе есть где ночевать?
— Нет.
— Ничего — у меня хватит места, — улыбнулся старик, — пойдём, уже темно.
Стефан привёл Гаспара на просторный чердак, где через сорок четыре года арестуют его и ещё шестерых воров. В углу, под окном была вымощена постель из тряпок. На полу валялись обломанные доски и щепки. На против кровати под стеной стоял трухлявый стул, усыпанный крошками. В грязное окно просачивался свет — светила убывающая луна.
— Ложись тут, — Стефан указал на тряпки в углу, а сам достал из-под стола гору ветоши и вымостил себе постель рядом.
Гаспар заснул быстро. Когда он проснулся, старик сидел за столом, уперев сложенные руки в серую бороду.
— Куда ты собираешься идти, — спросил Стефан, когда Гаспар встал с постели.
— Я не знаю. Мне идти некуда.
— А питаться чем будешь?
— Что подадут…
Старик вздохнул.
— Так ты и дня не проживёшь.
— Что же мне делать, — с надеждой спрашивал Гаспар.
— Идём, я научу тебя.
Стефан вывел мальчика на крышу. Изорванный и изношенный плащ старика трепал ветер, а грубый шарф развевался как флаг. Облезшие кожаные сапоги утратили свой былой блеск и не отражали солнечных лучей.
— Крыши, это то место, где обитают птицы и воры. Дозорных здесь нет. По крышам бегать умеют лишь немногие. А тех, кто умеют, тяжело догнать даже на земле.
— И зачем мне уметь бегать по крышам? — не понимал Гаспар.
— Чтобы выжить.
— Выжить?
— За каждый день твоего существования тебе придётся бороться. И чтобы остаться в живых, тебе придётся воровать, грабить и, если нужно, то и убивать.
— У меня есть нож, — заявил Гаспар.
— Но умеешь ли ты им пользоваться?
— Нет.
— Сейчас важно другое. Иди за мной… — Стефан разбежался и прыгнул на соседнюю крышу, которая была на пол-этажа ниже.
Гаспар медленно подошёл к краю и посмотрел вниз. Высота была большая, но расстояние между крышами было меньше, чем полметра.
— Давай, ты крепкий, у тебя получится, — призывал старик.
Гаспар боялся. Какой-то невидимый барьер останавливал его. Сердце билось чаще.
— Если не прыгнешь — не сможешь выжить! — кричал Стефан. Его слова задели Гаспара. Он страстно хотел жить.
Медленно отступая от края, Гаспар чувствовал, что каждый шаг делает его живым. Отойдя достаточно, он закрыл глаза и прошептал: «Отец, я живу…». Резко открыв глаза, Гаспар рванул к соседней крыше. Он оттолкнулся достаточно сильно и перелетел на другую крышу. Выполнить кувырок при приземлении у Гаспара не получилось, и он покатился по прямой крыше, прямо к ногам Стефана.
— Ну как? теперь страшно? — спрашивал он, улыбаясь и глядя на, лежащего у его ног, Гаспара. Тот помотал улыбающейся головой.
Гаспару пришлось выполнить ещё несколько таких прыжков. Затем Стефан научил Гаспара обращаться с ножом и показал несколько воровских приёмов. Мальчик учился быстро и без особого труда. Так и прожил он со стариком на чердаке три года, и продолжал совершенствовать свои умения. Гаспар стал на столько умелым вором, что даже пробирался в квартиры, когда их хозяева были дома. За всё прошедшее время его ни разу не поймали и даже не заметили.
Стефан видел в мальчике человека, который был бы способен принять все его тайны и оберегать их, а когда придёт время, передавать эти тайны другим.
В свои четырнадцать Гаспар обладал невероятной силой. С кошачьей ловкостью он в несколько секунд взбирался на крыши зданий.