— Мне ничего не понравилось, — отстранённо сообщает сиир, вернувшись. Тон его голоса явно на пару градусов холоднее обычного, и смотрит он не на меня, а куда-то в стену.
Что ж, он не маленький, сам понимает, куда попал. Раз привередничает с понравилось-не понравилось, значит, не так уж и беспокоится.
— Будем надеяться, всё обойдётся.
Кивает.
Покинув разочарованную продавщицу, несколько минут шагаем по улице, потом сворачиваем в переулок, ещё и ещё, пока не оказываемся на окраине возле большого здания. Сиир двигается уверенно, будто не только бывал в этом городе раньше, а прямо тут и вырос. Даже не притормозив, выбирает среднюю из трёх имеющихся дверей. Внутри — самый обычный гараж. Разве что машины странные, похожие на всё те же кареты, только на относительно нормальных автомобильных колёсах и с тонированными стёклами.
Переговоры проходят быстро. Пожелав нам приятной поездки, появившийся солидный усатый мужчина размещается за виднеющимся в кабине рычагом. Аллеон молча распахивает мне дверцу. В отличие от внешнего вида, салон не имеет с машиной ничего общего. Слева и справа располагаются два коричневых диванчика, посередине — самый настоящий столик. Стоять тут, разумеется, нельзя, но места достаточно много.
Устроившись напротив, он выдвигает подлокотник дивана:
— Еда и напитки.
— Спасибо, — моя благодарность такая же сухая, как и его вежливость.
Пожалуй, выполнить наш с Вайол уговор я всё же смогу.
Глава 4
Вот уже около пяти часов Аллеон, не двигаясь, созерцает пейзаж. Он не пристаёт с разговорами, не бросает укоризненных взглядов, и вообще ведёт себя максимально незаметно, но вся моя решимость, все выращенные для обороны колючки неумолимо исчезают. Отталкивать его, тем более, по какому-то надуманному поводу — всё равно, что бить в ответ на ласку. Заест собственная совесть.
От скуки клонит в сон. Лежать на диване неудобно, но к вечеру я, наконец, ухитряюсь задремать, свернувшись и кое-как пристроив голову на слишком высоком подлокотнике. Лучше уж так, чем поминутно давить в себе желание пересесть к сииру и помириться.
Просыпаюсь от того, что меня стаскивают на пол.
Снаружи кто-то громко кричит и командует, раздаются оглушительные хлопки.
— Не выходи, — напряжённо шепчет Аллеон, требовательно глядя в глаза и сжимая мои плечи покрытыми пластинками руками.
Убедившись, что услышан и понят, он отодвигается, явно собираясь вмешаться в происходящее. А до моего сонного мозга доходит невозможное:
— Это выстрелы? — спрашиваю неверяще. — Откуда тут оружие?
— Всё будет хорошо.
Только что он был тут, а через секунду уже бросается на двух верзил, вытащивших из кабины нашего отбивающегося водителя. В темноте плохо видно происходящее, но, судя по голосам, вокруг ещё не меньше пяти нападающих. И хуже всего, что у них действительно пистолеты.
Забившись в угол, нервно комкаю одеяло, сжимаясь от каждого ужасающе близкого выстрела, от каждого крика. Впрочем, наступившая следом тишина пугает ещё сильнее. Воображение рисует картины одна ужаснее другой. Безумие какое-то! Аллеон ведь справился?
Открывается и снова захлопывается дверца водителя. Секунда, другая — и в салон забирается сиир. Машина плавно трогается с места.
— Ты в порядке?
Он оборачивается, чтобы оценить мой бледный вид, и ободряюще улыбается:
— Да. Их было немного. Сигнал страже уже отправили, так что через несколько минут напавших на нас арестуют.
А у самого лоб рассечён, и кровь ручейком!
— Где тут аптечка?
Аллеон касается виска, проверяет пальцы и досадливо морщится.
— Ничего страшного, правда.
— Где аптечка?! — повышаю я голос.
— Посмотри под сиденьем.
Распотрошив коробочку с универсальным красным крестом на крышке, вооружаюсь ватой и жидкостью с резким запахом, одобренной в качестве антисептика. Руки мелко дрожат.
— Ты должен был обратиться! — ругаю, стирая кровь. — У них было оружие! Если бы в тебя хоть раз попали…
Даже представить не могу, что бы со мной стало, если бы он погиб!
— Но не попали же. И ты не испугалась.
— Ещё как испугалась!
— Выстрелов, а не того, какой я бываю страшный.
Сиир безмятежно улыбается, а мне хочется его чем-нибудь стукнуть. С трудом сдержавшись, мстительно прижимаю щедро политую лекарством вату прямо к глубокой царапине.
— Ай! — ему не столько больно, сколько обидно. — Да за что?!
— Обещай, что больше не будешь выпендриваться!
Не дожидаясь ответа, обнимаю его, по-больничному пахнущего антисептиком и всё ещё горячего после боя. Аллеон на миг замирает, задерживает дыхание. Да, вряд ли он привык, что его так тискают, но я только крепче сжимаю руки. Не хочу сейчас думать ни о каких помолвках и договорах!
— Хорошо, — отмирает мужчина и неуверенно касается моей спины. — Я больше так не буду. Но тебе на самом деле ничего не грозило, я отвёл их в сторону.
От такого ответа буквально отскакиваю:
— Я тебя всё же ударю!
— Ну чего ты? — пытается он отодвинуться. — В следующий раз я сделаю всё побыстрее, обещаю.
Только выражение искренней растерянности спасает этого «героя» от столкновения с чем-нибудь очень тяжёлым.
— Я за тебя волновалась, — разжёвываю, как маленькому. — За тебя, а не за себя, понимаешь? И злюсь сейчас потому, что ты по совершенно идиотской причине не использовал свою вторую ипостась. Это же огромное преимущество!
На его лице постепенно проступает недоверчивое понимание.
— Не сердись. Такие нападения — часть моей работы. Я оценил расстановку сил и знал, что смогу победить, не прибегая к обороту.
— И всё-таки это риск.
— Риск, — соглашается невесело. — Но что бы я делал, если б ты снова меня испугалась и куда-нибудь сбежала?
— Тут кругом лес! Куда я денусь-то?
Ещё один непонятный взгляд. Аллеон даже чуть хмурится, но, похоже, приходит к выводу, что я вполне серьёзна, и напоминает об очевидном:
— Куда угодно, пока поблизости есть хоть одна дверь.
Недовольно качая головой, кладу антисептик обратно в аптечку, прячу её в ящик и отсаживаюсь на своё место. Зябко натягиваю одеяло, поправляю под боком подушку…
— Подожди-ка… Откуда ты всё это достал?
— Машины приспособлены для долгих поездок, — жмурится хитро. — Разумеется, тут есть постельные принадлежности.
— Но раньше-то… — задыхаюсь я от возмущения. Махнув на него рукой, поудобнее кутаюсь в одеяло. — Ладно. Сейчас бы ещё чаю горячего…
— С горячим придётся немного подождать. Поужинать получится только через час, не раньше.
Если считать мою попытку установить между нами дистанцию ссорой, мы вроде как помирились, хотя разговаривать всё равно не хочется. В памяти снова и снова всплывает недавнее нападение, но я не решаюсь спрашивать даже об этом, опасаясь, что взамен сиир тоже что-нибудь спросит.
В конце концов, до ужина дело так и не доходит. Стресс, полумрак и молчание приводят к вполне закономерному результату. Я засыпаю. На этот раз — до утра.
Второй день поездки получается гораздо менее насыщенным событиями. Никаких покушений и форс-мажоров, никакой стрельбы. Всё очень спокойно и мирно. Разве что мне снова снился дом, и, проснувшись, я не сразу сообразила, где и почему нахожусь, чем изрядно повеселила Аллеона.
Несмотря на некоторую обоюдную настороженность, мы всё-таки начинаем разговаривать. Понемногу и очень осторожно. Он делится слухами о Талассе, вскользь упоминая об Ассоциации и Союзе, строит совместные планы на ближайшие дни, обещая показать мне все достопримечательности Барриара и даже устроить экскурсию в один из его любимых миров, где давно уже дожидается хозяина небольшой домик на берегу тёплого моря, деревья настолько огромны, что их не обхватить и впятером, а водопады текут вверх. Безумно хочется увидеть это своими глазами, но, призвав на помощь остатки здравого смысла, я только молча улыбаюсь.
— Чем ты обычно занималась, когда жила у тётушки?
Ему и в самом деле интересно, да и вопрос, вроде бы, безобидный, но я представления не имею, на что полагается тратить время благовоспитанным молодым девушкам. Крестиком у окна вышивают? Романы любовные штудируют? У себя-то я в основном училась, силясь запихнуть в голову бесконечное число законов и подзаконных актов до того, как в них внесут очередные судьбоносные изменения, но не говорить же это сииру. Спросит ещё между делом что-нибудь из местного законодательства, и я же буду выглядеть обманщицей.
Что-то всё-таки отражается у меня на лице, потому что он довольно серьёзно добавляет:
— Я просто спросил. Можешь не отвечать.
И в растерянности умолкает. Даже смешно: кружим друг вокруг друга, как журавли в брачный сезон, и пытаемся угадать, о чём можем рассказывать, а о чём лучше и вовсе не упоминать, чтобы не ставить в неловкое положение. Он, например, явно не хочет распространяться о своей работе и семье, а я так вообще только о погоде, пожалуй, могу рассуждать.
— Читала, в основном, — и неожиданно признаюсь: — А ещё я вязать люблю и рисую немного. Портреты, правда, не получаются, так что больше пейзажи. А ты как от своих обязанностей отдыхаешь?
Аллеон расслабляется, откидывается на спинку дивана:
— Раньше путешествовал, но теперь времени совсем нет, да и работы хватает.
— Зато дом и сад всегда под рукой, да? Что ты там делал, такой чистый?
— Вообще-то, шёл с тренировки, — не поддаётся он на мою провокационную ухмылку. — Отпуск — не повод окончательно расслабляться: отражения попадаются разные.
— Я думала, ты садовник! — смеюсь. — Все окна, между прочим, по два раза проверила, надеясь хоть одним глазком взглянуть на хозяина дома!
— Мы должны были чинно встретиться за обедом. Ты бы отдохнула, я был бы при параде… Хотя всё получилось даже лучше, по-моему.
Знаю, что безнадёжно порчу момент, но…
— Почему именно я?
— Это важно? — сиир ожидаемо отводит глаза.
— Я имею право знать.
— Мать излишне увлеклась идеей найти мне подходящую супругу, а семья Аен — потомственные виры.
Вот как, всё дело в родословной! Аллеон, наверное, тоже чистокровный сиир в каком-нибудь восьмом поколении, поэтому и жену ему выбирают соответствующую. Только почему виру, а не сииру? Женщины-сииры вообще существуют?
— То есть сам ты жениться пока не хочешь, верно?
Настала его очередь балансировать на грани правды, аккуратно подбирая слова:
— Когда подписывал договор, был уверен, что не хочу, — что-то для себя решив, мужчина перестаёт выдавливать ответ и прямо встречает мой внимательный взгляд. — Но я нисколько не жалею о нашей с тобой встрече. И буду рад, если ты примешь моё предложение.
— Я могу отказаться?
Это нужно было спросить. Нужно!
— Разумеется, — передёргивает он плечами. — Это же брачный договор, а не рабский! Ты не читала?
— Тётя не разрешила.
— Тогда, если захочешь, посмотришь мой экземпляр.
Невзирая на все доводы разума, поднятая тема приносит стыд и вину. Беседа сама собой затухает.
К вечеру надоевшая дорога, наконец, завершается в совершенно сказочном городе. Белоснежные воздушные здания, украшенные яркой мозаикой и хрупкие, как снежинки. Летящие, полупрозрачные наряды гуляющих по улицам женщин. Если б не знала наверняка, что никаких эльфов не существует, то точно решила бы, что оказалась в настоящей эльфийской столице!
— Какая красота! — вырывается вслух.
Аллеон пересаживается поближе, тянет на себя какой-то неприметный крючок, и тонированное стекло опускается. В салон тут же ненавязчиво просачиваются разносящиеся по городу переливы какого-то струнного музыкального инструмента.
— Не спеши с принятием решения, — просит сиир, ласково захватив в плен мои ладони. — У нас ведь есть время?
От надежды в его голосе в горле встаёт ком. Даже если забыть про мою учёбу и сохранность нервов Вайол, я не смогу остаться надолго. Неделя, может быть, две, а затем нужно будет твёрдо потребовать расторжения договора. Не представляю, как скажу это, как выдержу его взгляд… Не милосерднее ли прекратить всё сейчас?
— Опять у тебя вторая ипостась разбушевалась, — говорю вместо ответа, поглаживая обхватившие его запястья пластины. Не такие уж они и страшные, если подумать.
Неуловимо текучее движение — и Аллеон на расстоянии дыхания, стоит на коленях, нежно обнимая моё лицо, заглядывая в глаза. Никогда ни один мужчина не смотрел на меня с такой жаждой! Не липкое вожделение, не показная страсть, а настоящая, жгущая вены необходимость. Жарким огнём разбежавшись от кончиков его пальцев, она мгновенно отравила мне кровь. Сдаваясь, прикрываю веки, предвкушая прикосновение его губ, желая этого и вместе с тем осознавая всю безнадёжность ситуации.
Даже намёка на согласие Аллеону хватает, чтобы окончательно сойти с ума, утянув нас обоих в долгий поцелуй, чуть болезненный оттого, что никто не хочет уступать другому. Прижимаюсь к его твёрдой груди, впиваюсь пальцами в непробиваемо-каменные плечи, чувствуя, как его руки нетерпеливо ласкают мою талию и бёдра, вынуждают шире раздвинуть колени, чтобы быть ещё ближе. Обхватываю ногами его пояс и с упоением слышу, как Аллеон тихо стонет. Это так опьяняюще-приятно, что хочется продолжить, но он перехватывает контроль. Наклоняется, буквально вжимая в спинку дивана горячим телом, дразнит, скользя губами по шее — а после вдруг отпускает.
— Не смотри, — хрипло, тяжело выговаривает в промежутки между шумными вдохами и для надёжности закрывает мои глаза ладонью. — Пожалуйста, не смотри.
У него настолько отчаянный и злой голос, что все неуместные мысли тут же улетучиваются. Жаль, что волшебство кончилось, но ничего не поделаешь. Настаивать на продолжении будет не просто опасно, но и жестоко: сиир, похоже, всеми силами старается удержаться в обычной форме. Не вырываясь, на ощупь нахожу его плечи и осторожно обнимаю. Под туго натянутой рубашкой — гладкие плиты изменившегося, нечеловеческого, тела.
— Не бойся, — шепчет, опуская лоб мне на плечо.
— Я сделала что-то не так?
— Нет — я, — кается глухо. — Никогда не позволял себе подобного, даже когда был подростком, а теперь, как бы ни пытался…
— Было настолько плохо или настолько хорошо?
Поражённое молчание, а затем долгожданный тихий смех, от которого нам обоим становится легче. Повернув голову, он невесомо целует повыше ключицы и нарочно выдыхает, едва касаясь кожи губам:
— Хорошо, — и довольно смеётся, заметив, что у меня по всему телу побежали мурашки.
Совладав со второй ипостасью, Аллеон садится рядом. Предварительно погладив по щеке, убирает ладонь, и я открываю глаза ровно в тот момент, когда он хмуро коситься в окно.
— Не надо…
Но предупреждение пропадает впустую: я уже обернулась, чтобы узнать причину его недовольства великолепной Мелвией.
— Это же… — голос отказывается слушаться. — Это…
Посреди чистенькой, светлой площади с жизнерадостно журчащим фонтаном бойко идёт торговля. На мраморном помосте — красавица-блондинка, демонстрирующая собравшимся дамам свои разнообразные товары: уже знакомых мне мохнатых оборотней, обычных с виду людей, тех жутковатых созданий, похожих на пауков, тонких, высоких юношей с зеленовато-синей кожей, мужчин с настоящими крыльями. Ассортимент неприятно поражает.
— В Талассе есть рабство. Я не хотел, чтобы ты это видела.
— А мы можем… — шепчу непослушными губами.
— Это ничего не изменит.
— Но не для них!
Аллеон без споров лезет в карман, высыпает на ладонь оставшиеся золотые монеты, что-то мысленно прикидывает и серьёзно спрашивает:
— Ты готова к последствиям? Купив кого-то, ты будешь отвечать за его жизнь.
Киваю, не особо вникая в смысл слов. Мне невыносима сама идея того, что один человек может принадлежать другому, как вещь. Пусть мы не в состоянии помочь всем, это не повод сидеть, сложа руки!
Машина останавливается, но сиир не спешит выходить.
— Кого именно ты хочешь забрать?