Глава 8
1916 год, 15 мая. К северу от Берлина
К концу 14 мая германская оборона возле Штормграда была прорвана окончательно. И, механизированный полк смог полностью войти в прорыв. Втянул за передовыми ударными подразделениям тылы. Механизированные, безусловно. Что позволило авангарду полка уже к вечеру 15 мая подойти к северным пригородам Берлина.
Генеральный штаб, конечно, пытался этому помешать. Меншиков ведь двигался фактически вдоль линии фронта…
Максим вышел из бронеавтомобиля и потянулся. С непривычки затекли руки и ноги. Давно так не катался. Это ведь был не его комфортный аппарат, а боевое решение. Все свободное пространство для размещения с удобством тушки себя любимого было просто не занять.
Зевнул.
Спать хотелось. Не так чтобы и сильно, но заметно. Последние трое суток у него проходили в очень напряженном режиме. Два-три часа сна — уже праздник. Не до того.
Он огляделся. Вся полковая автоколонна встала, люди из нее высыпали и также разминались, приходя в себя. Недолго думая Меншиков заскочил на подножку бронеавтомобиля и довольно ловко забрался на крышу. Огляделся. Охранение выставили без лишних указаний. Вон — побежали бойцы боковых дозоров. Да и авангардный отряд тоже наверняка не дремал.
Экипажи, немного отойдя от долгой тряски, занялись осмотром техники. Не обязательно поломками. Их, к счастью, не было. Во всяком случае, значимых. А вот для профилактики все перепроверить — полезно. Начиная с колес и заканчивая работой двигателя. Ну и баки пополнить топливом.
И тут наш герой заметил приближение довольно крупной авиагруппы. С фронта. Ну, почти с фронта.
Свои самолеты, принесшие столько пользы возле Штормграда, пришлось оставить там, на родных аэродромах. Да и не летали они такими толпами. Постоянные налеты малыми группами было важнее. Так что пока одни стояли на профилактики и готовились, другие отправлялись в вылет. А тут — вон, натуральная авиационная толпа.
Но тревогу поднял не командир, а боковые дозоры. Секунда. Другая. И все вокруг пришло в движение. Грузовики выруливали, подворачивая «мордой» в сторону приближающихся самолетов. Ведь на каждом из них стоял пулемет.
Бронеавтомобили тоже готовились. У них у всех «стволы» задирались очень высоко. Те, что с 37-мм автоматами, просто становились так, чтобы прикрыть своей тушей бойцов. Его короткоствольное вооружение было непригодно для зенитной стрельбы. Оно хоть и задиралось сильно вверх, но было нужно для работы по верхним этажам в городской застройке. А вот пулеметные и пушечные, готовились стрелять. Первые понятно — очередями. А 75-мм «окурки» — шрапнелью. Чтобы встретить надвигающиеся самолеты облаков готовых поражающих элементов.
Были в полку и две специальные зенитные пушки. 37-мм полноценные Pom-Pom с длинным стволом. Даже еще более длинным, чем в оригинале. Их тоже готовили. Четырехколлесный лафет ставили на жесткие упоры, домкратами. И разводили опоры в разные стороны, также упирая их.
Бам-Бам-Бам. Заработали эти зенитки, начав «угощать» гостей издалека. Бам-Бам-Бам.
Эффективность огня очень невысокая. Однако — снаряды летели далеко. И любому из тех гостей было «достаточно одной таблетки».
Бум. Вспух черным облачком взорвавшегося тротила один из самолетов. Бум. Чуть погодя присоединился к нему сосед. Бум…
Бах! Ударил первый «окурок», отправляя шрапнельный снаряд. Бах! Ударил его сосед.
Ду-ду-ду… заговорили крупнокалиберные пулеметы. Сначала один, потом второй, потом третий… стремительно заливая все вокруг своими навязчивыми звуками. Чуть погодя к ним присоединились пулеметы основных калибров…
Плотность огня нарастала с каждой секундой. Как и потери, что несли германские летчики. То один, то другой самолет гиб в этой безумной атаке. И если пройти через огонь 37-мм Pom-Pom’ом было еще реально с относительно небольшими потерями. Просто в силу их немногочисленности. То уже проскочить пулеметы никак не удавалось. Очень уж точный и губительный огонь у них получился накоротке.
Германские самолеты, подлетев метров на триста совершенно смешали строй и, бросились врассыпную. Кто-то из них стрелял. Но больше на удачу. Невпопад. Какие-то очереди достигали автоколонны. Но никакого серьезного вреда не причиняли. Далеко и нервно.
Тот налет был отражен очень комфортно. Потом было еще два с тем же эффектом. И вот теперь Берлин. На подходах к которому немцы городили эрзац-укрепления. Чтобы хоть как-то сдержать натиск Меншикова…
Итак — Берлин.
Город лежал перед усиленным механизированным лейб-гвардии полком Меншикова совершенно беззащитным. Но только на первый взгляд. Городской гарнизон в этот раз никуда не делся. А власти города активно собирали ополчение из военнообязанных и всех желающих. Флаг, поднятый над Рейхстагом многими был воспринят как оскорбление, поэтому добровольцы были. Их не так, чтобы было много, но хватало. Должно было хватать в представлении нашего героя. А еще хватало баррикад, спешно сооруженных на пути продвижения полка. Что Максима совсем не радовало.
И если там, у Штормграда удалось разыграть карту наступления очень удачно, даже несмотря на некоторые случайности. То теперь он в этом сомневался. Ведь там, за линией фронта осталась вся воздушная поддержка, вся тяжелая артиллерия и хороший, мощный центр управления огнем, без которого пушки и гаубицы превращались в дорогие игрушки, пригодные лишь вскапывать грунт где-нибудь за горизонтом. Там же остались и смежники, прикрывающие тыл массивом своих пехотных подразделений, закопавшихся в грунт по самые гланды. Что не позволило немцам оперативно ударить во фланги и срезать намечающийся выступ, обратив русское наступление в кровавую баню.
Здесь же каждый день, каждый час городских боев мог превратиться в смертельную ловушку. Ведь немцы будут перебрасывать подкрепления по железным дорогам. День-два и здесь уже от линейных частей станет не продохнуть. Плюс штурмовики не отдохнувшие. Их ведь измотали бои 13–14 мая. Да и мало их. Слишком мало. Полевые укрепления вскрывать — нормально, особенно при крепкой артиллерийской поддержке. А работать в городе было сложно.
Шанс был. Конечно. Все-таки в гарнизоне были самые бросовые войска, да и ополченцы, о которых Максим догадывался, не такая уж и серьезная угроза. Но шанс чего? Вот взял он Берлин и дальше-то что? Надеяться на успех Штеттинского сиденья? Оптимистично. Ренненкампф, конечно, умница. Но сможет ли он воспользоваться успехом Меншикова и обрушить немцам фронт? Вряд ли. У него и люди другой выучки, и офицеры, и материальная часть. Подвинуть фронт сможет почти наверняка. Но не более того. Максимум — окружить приморский фланг германских войск и вынудить их сдаться. Все. Финиш. На большее и надеяться не было смысла. То есть, надежды на деблокирование не больше, чем на снег в июне. Чисто технически такое бывает… но не каждое десятилетие…
Если честно, Максим вообще не хотел идти в этот рейд. Просто потому что целей не видел. Да, что-то красивое он подал наверх, в Главный штаб и лично Императору. Вполне реалистичное. Но не более того.
На бумаге все было гладко. Ведь переносить туда всю замысловатую трудность личных отношений было нельзя. Да никому это было и не нужно…
Меншиков нервно курил у своего бронеавтомобиля одну папиросу за другой. И думал. Напряженно. Лихорадочно. О том, что он стал никому не нужен, было ясно уже осенью 1915 года. Слишком лихо он поднялся. Слишком масштабно стал играть.
Пока он был маленьким человеком, которому просто повезло, все было нормально. Но это обстоятельство стремительно улетучивалось с каждым днем. И если низы и средняя прослойка восторгалась Меншиковым, то в высшей сфере он становился опасным и неуместным. Умный, дерзкий, наглый, крови не боится, денег много… а главное — совершенно не понятно, к чему он стремится и чем мотивируется. Он, как и в 1914 году, продолжал оставаться темной лошадкой. Безумно опасной и непредсказуемой.
Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить.
Наверное, единственный человек из всего высшего света, который желал другого была его супруга. Но она Максима любила. Впрочем, даже это не спасало от молчания. Глаза выдавали, что она в курсе сгущающихся туч, но ни слова, ни намека в устной или письменной форме. Видимо боялась, что ее с детьми тоже могут устранить, включись она в игру или проболтайся. Даже наедине. Видимо не доверяла и наиболее доверенной прислуге.
Из действительно серьезных игроков на стороне Меншикова были только Ренненкампф да Эссен и их люди. То есть, командование Северного фронта и Балтийского флота. Что ни разу не смягчало ситуацию. Скорее напротив — близость к самым боеспособным частям Российской Императорской армии и флота ставила вопрос ребром в отношении князя. Эта темная лошадка становилась с каждым днем все более опасной. Особенно на фоне нарастающего кризиса власти.
А он был. Он никуда не делся.
Да, благодаря удачным подсказкам удалось избежать внутреннего политического напряжения и бурных, обостренных настроений, направленных против Императора. Да и наиболее деятельных бунтовщиков из числа членов августейшей фамилии удалось упокоить. Но что это изменило? Меншиков прекрасно понимал, что этими болванчиками управляли и манипулировали, толкая туда, куда было выгодно заказчикам банкета. И если куклы погибли, то Карабасы-Барабасы никуда не делись, продолжив свою партию.
Почему? Так Николай II выводов из происходящего не сделал. Будучи в целом человеком умным и очень прилично образованным, он страдал от одного очень тяжелого недуга. В бытность Лукоморья таковую болезнь именовали Православием головного мозга. В начале же XX века таких названий не знали, то легче от этого не становилось. Дополняло столь безумный диагноз еще и чувство собственной исключительности, основанное на убежденности в божественном предназначении править Россией. В свое время Победоносцев расстарался. Как итог — нормально, адекватно воспринимать реальность Николай II не смог. И вместо того, чтобы начать корректировать очевидно самоубийственный курс стал возносить благодарственные молитвы Всевышнему, посчитав Максима даром небес, спасением добрых, старых порядков, а не шансом все поправить.
Максим подумав о Николае усмехнулся. Горько так. А в голове всплыли слова из одного мюзикла про «Властелина ничего», который только перед трагичным финалом попытался осознать, что нужно что-то поправить и что-то менять:
Еще не поздно настроить скрипку,
Взять верную ноту, исправить ошибку!
Не поздно зажечь солнце, новое небо и новые звезды.
Не поздно! Послушай! Я так не хочу быть один… в пустоте…
Еще не поздно решить проблему, взять мажорный аккорд, красивую тему.
Не поздно жить без фальши, создать новый мир, лучше, чем раньше.
Не поздно! Послушай! Я так не хочу быть один… властелин ничего…
Николай же, пожалуй, даже в доме Ипатьевых, в подвале, смотря в дуло револьверу, и то вряд ли сообразил… И всех, кто стоял за него вынужденно или осознанно, он тянул за собой в могилу.
Конечно, идея революционной ситуации — бред. Просто красивая легенда для оправдания. Все было банально. Весь XIX век Романовы последовательно теряли власть, которая с каждым новым правителем их династии становилась все более формальной. А фоном развивался новый мир, который они игнорировали. И люди, в том числе на самом верху, которые в этом новом мире имели свои интересы… вступающие в противоречие с делами старого мира… старых законов…
России нужно было обновляться. Изменяться. Трансформироваться. Вставать на тот путь, которые по-разному проходили все страны, жаждущие если не мирового господства, то большого и вкусного куска. Где-то монарх не справился и поплатился головой, как, например, во Франции или Англии. Где-то головы лишились те аристократы, что цеплялись слишком сильно за устаревший хлам, как, например, в Японии.
В России можно было обойтись малой кровью. Благо, что большой объем наиболее болезненных преобразований уже прошел. Де факто. Но Николай не был к этому готов. Для него это было слишком. И отдувать за эту твердолобость приходилось окружающим. В частности, Максиму.
Он не видел смысла в этом рейде. Но оставаться в России было слишком опасно. Убили бы. Нашли бы способ. Так как видели в нем опору власти Николай 2. В нем видели личного цепного пса Императора. И стремились от него избавиться, чтобы уже нормально взяться за монарха. Поэтому-то Меншиков и сбежал в рейд. Более того, Максим был на сто процентов уверен, что вся информация о рейде уже находится в Генеральном штабе Германии. И тот готовился его отражать. А значит, что? Правильно. Меншиков не собирался действовать сообразно поданного наверх плану…
— Максим Иванович, — козырнул, подошедший быстрым шагом командир штурмовиков. — Ребята готовы. Схему штурма я в целом закончил. Можно начинать.
— Отставить. Не нужно начинать.
— Есть отставить. Что-то случилось?
— Вот карта, — протянул Меншиков командиру штурмовиков планшетку. — Что ты видишь?
— Уточните вопрос.
— Допустим, что противнику известен наш план. Что ты видишь на этой карте?
— Ловушку. — После минутного размышления, произнес штурмовик, напряженно играя желваками и очень пристально смотря на своего командира.
— Именно.
— Вы уверенны, что противник знает о наших планах?
— Мне достоверно известно, что немцам было сообщено о готовящемся наступлении на нашем участке. Но без подробностей. Здесь же, в Берлине, по имеющимся у меня сведениям, построена запасная ловушка. На всякий случай. Так как в поданном мною плане операции был указан именно решительный захват Берлина с целью парализации управления Германской Империи и ускоренного принуждения ее к миру. Сепаратному.
— Может быть разведка ошиблась?
— Увы. По данным разведки Северного фронта немцы перед Штормградом соорудили самые серьезные полевые укрепления. Больше нигде такого концентрация артиллерии и войск не было. Они ведь истощены войной. На смежных участках все сильно жиже. Кроме того, ты не обратил внимание на наш рывок от Штормграда до Берлина? Тебя не смутило, что мы не встречали никаких заслонов? По сути нас встретили только авианалеты. Но они были больше похожи на игру в поддавки. Проверка на вшивость и прекрасная возможность увлечься, почувствовать собственную безнаказанность. Вряд ли Генеральный штаб не учел опыт прошлого года. Получается, что нас попытались остановить после линии фронта только тут. Хотя вот тут и тут должны были стоять германские пехотные батальоны, — показал Меншиков на планшете. — Они бы нас не остановили, но потрепали бы и позволили выиграть время для укрепления подступов к Берлину. Часов пять-шесть они вполне могли выиграть, если не больше. Почему их не выдвинули?
— Чтобы мы как можно скорее достигли цели?
— Может и так. Но мне кажется, что их просто приберегли, чтобы не ослаблять войска, выделенные для блокирования нас в ловушке. Чтобы нам было сложнее прорваться обратно, к линии фронта, пожелай мы это сделать. Что показала разведка? Перед нами ведь серьезных сил нет. Так ведь? Во всяком случае, наблюдаемых.
— Так точно. Незначительный контингент. Мы их легко перебьем. — Сказал командир штурмовиков и замолчал с мрачным выражением на лице.
— Втянемся в город. Лишим себя маневра. И окажемся запертыми в западне. Очень удобно, не так ли?
— И сами отдадим им себя в их руки, — скривился командир штурмовиков. — Тихо. Спокойно. Без неожиданностей.
— Не без неожиданностей, — криво и очень многозначительно улыбнулся Максим. — Распорядись выставить передовые посты. Размести своих на отдых. И возвращайся. А я пока соберу остальных командиров полка. Судя по всему, у нас будет веселая ночка…
— Веселая? — Несколько удивился штурмовик. Парень хоть и сметливый, но простой.
— Тебе понравиться, — улыбнулся Меншиков какой-то безумной улыбкой Джокера, настолько многообещающей, что у его собеседника аж мурашки по коже спине побежали. — Им всем понравиться…