— Милорд, при всем уважении, — процедил Аргейл голосом, выражающим что угодно, кроме уважения, — какое это имеет отношение к делу?
— Пятьдесят восемь тысяч, надзиратель! — рявкнул старик. Рисса и Ремис невольно прижались друг к другу. — Пятьдесят восемь, не считая послушников и учеников! Вы хоть представляете, сколько лет потребуется, чтобы восполнить эти потери?! Вы что думаете, наш повелитель приказал брать в Академию чернь, потому что внезапно возлюбил республиканские идеи о равенстве?! Нам нужна молодежь любого происхождения, нравится вам это или нет. Ваша задача — не угробить как можно больше послушников, как вы почему-то решили, а обеспечить им достойное обучение и в конце отсеять тех, кто освоить его неспособен. И если вы не в состоянии с этой задачей справиться, вам не место на вашей должности. Вы хорошо услышали меня, надзиратель? Повторять не нужно?
Злость Аргейла, казалось, можно потрогать, настолько густо она была разлита в воздухе. Он беспокойно сжимал и разжимал скрюченные пальцы — наверное, представлял, как душит старика. Да только ни рангом, ни силой не вышел. Рисса поняла, что улыбается от уха до уха. Так хорошо ей не было с того дня, как имперцы швырнули ее в камеру.
— Прискорбно, что вы так истолковали мои поступки, милорд. — Аргейл все-таки сумел справиться с собой и ответить почти спокойно, но в каждом его слове чувствовалось напряжение. Только тронь — и вся сдержанность лопнет. — Я не посмею пойти против вашей воли, разумеется. Но о том, как мне подобает исполнять мой долг, предоставьте судить высшему руководству Академии. А теперь позвольте откланяться.
— Давно пора. У меня тут, знаете ли, мальчишка с распоротым брюхом, который очень не хочет становиться мертвым мальчишкой. — Старик кивнул на резервуар с кольто. — Идите.
— Рисс, пора валить, — Ремис снова потянул Риссу за руку, уже более настойчиво. В его голосе слышалась тихая паника.
Рисса и сама понимала, что пора, и давно. Но в тот самый момент, когда она поднесла руку к дверной панели, Аргейл повернулся в их сторону.
Рисса замерла в дверях. Злорадное удовольствие вмиг схлынуло, вытесненное ужасом. Это по сравнению с лордом Аргейл выглядел жалким и почти смешным, но, глядя в его застывшее лицо, Рисса поняла, что очень зря поддалась желанию понаслаждаться унижением этой мрази.
Рисса была почти уверена, что сейчас Аргейл порешит их прямо здесь. Или, как минимум, отправит на столб и прикажет забить до смерти. На этом ее смелость выкинула лапки кверху: когда Аргейл шагнул к ним, Рисса отшатнулась к стене и низко поклонилась. То же самое повторил Ремис.
Аргейл испепелял их взглядом несколько мучительно-долгих секунд. Рисса боялась даже вдохнуть. Почему-то заныло под левым ребром и внизу живота — по этим местам ее чаще всего бил отчим, когда она совсем уж выводила его из себя.
— Прочь с дороги, — гаркнул Аргейл. Ребята прижались к стене и не отлипали от нее, пока он не прошел мимо.
Едва Аргейл скрылся за дверью, Рисса сползла по стене и без стеснения шлепнулась на задницу. Ослабевшие ноги отказывались держать, сердце колотилось как сумасшедшее. Ремис угрюмо нависал над ней, ссутулившись и обхватив себя руками.
— Вот теперь нам точно крышка, — прошептал он.
— Полная жопа, — согласилась Рисса. Тянуло одновременно плакать и почему-то — смеяться. — Как думаешь, как именно он нас прикончит?
— Не смешно, — огрызнулся Ремис. — Ты совсем больная, да?! Зачем торчала в дверях? Надо было удочки сматывать, потом вернулись бы! А теперь мы у этого ублюдка мишени номер один, поздравляю!
— А чего ж сам не смотал?!
— Тебя, дуру, бросать не хотел!
— Молодые люди, я вам не мешаю?
Ребята не сговариваясь вскочили на ноги и поклонились. Лорд все так же стоял посреди палаты, но смотрел теперь прямо на них. Видок у него был неприветливый: похоже, Аргейл взбесил целителя настолько, что злости на парочку послушников у него осталось с запасом. За его спиной неуверенно мялась взъерошенная и осунувшаяся Иллин.
— Идите-ка сюда, вы оба.
Делать было нечего. Переглянувшись, Рисса и Ремис поплелись к старику, мысленно готовясь огрести по первое число. Рисса украдкой глянула на Милли. Малявка уже не спала: совсем по-детски укрывшись одеялом с головой, осторожно подсматривала за происходящим в маленькую щелку между ним и койкой. Иллин смирно стояла за спиной целителя, склонив голову. Она заметно побаивалась его, но не похоже было, чтобы он сделал с ней что-то плохое.
Едва ребята подошли ближе и остановились на почтительном отдалении, старик ленивым жестом поднял руку и слегка сжал пальцы. В тот же миг что-то сдавило горло Риссы так сильно, что у нее потемнело в глазах. Она невольно вскрикнула от испуга и боли, но не смогла выдавить и звука — невидимая удавка пропустила лишь беспомощный хрип. Рядом придушенно сипел Ремис. Рисса видела краем глаза, как у него запрокинулась голова и пошло красными пятнами лицо.
"Старый ублюдок!" — Рисса беспомощно засипела, пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного воздуха, но от этого лишь стало больнее. Ее ожгло обидой: этот старик ей почти понравился! Что она ему сделала?!
— Милорд! — воскликнула Иллин, глядя на ситха глазами испуганного щенка. — Умоляю, не надо! Они же…
Старик грозно глянул на нее, и Иллин смолкла, испуганно сжавшись.
— Хочешь, чтобы я и тебя наказал? Помолчи. — Он перевел взгляд на Риссу и Ремиса. — А вы, щенки, как посмели устроить свару при вышестоящих?! Вот за такие выходки Аргейлу стоило бы хорошенько проучить вас, и я бы слова против не сказал.
Неодобрительно прицокнув языком, старик разжал пальцы, наконец-то отпуская детей. Рисса жадно глотнула воздуха и едва устояла на ногах: в глазах резко потемнело, первые вздохи обожгли горло не хуже кипятка. Ремис согнулся пополам, зашедшись в приступе кашля.
— Что надо сказать?
"Все никак не уймешься?!" — Рисса посмотрела на старика с нескрываемой злостью. Вся симпатия к нему испарилась без следа. Зря она решила, что он нормальный. Не водилось таких среди ситхов, не выживали.
— Простите, милорд, — просипел Ремис, украдкой толкая Риссу под локоть. — Виноваты. Больше не повторится.
Рисса молча поклонилась. Это было проще, чем лепетать извинения, и выражения лица не видно.
— В ваших же интересах, чтобы не повторилось. И ты, девочка, спрячь глаза, слишком наглые они у тебя. Если тебе повезет найти учителя, он с тебя шкуру спустит за один такой взгляд и будет прав.
— Да не будет у нас никакого учителя. — Иллин вытаращила глаза и прижала ладошку к губам. Рисса презрительно скривилась. Ей уже было все равно, как отреагирует на ее слова старик: она была зла, у нее болело горло, и глодало изнутри странное чувство, будто все на свете уже было неважно. — После того, что мы видели, Аргейл прикончит нас раньше, вы же это лучше нас знаете. Милорд.
Она хотела глянуть на старика дерзко, с вызовом, но из глаз брызнули слезы, испортив все впечатление. Да и пафос последний фразы оказался подпорчен: голос сорвался в самый неподходящий момент. Миг — и Рисса уже плакала, как маленький ребенок, и не могла ничего с собой поделать. Ремис неловко обнял ее. Она подумала, что ему надо бы дать в нос, и ничего не сделала. Было даже приятно. Рисса не помнила, когда ее в последний раз кто-то обнимал.
Старик молча наблюдал за ними. Его жуткое бледное лицо не выражало ничего, кроме раздражения и усталости.
— Мне нечем тебя утешить, девочка. Рад бы, но обманывать было бы жестоко. Шансов выжить у вас почти нет.
Ремис сильнее стиснул Риссу в объятиях. С койки послышался жалобный полувсхлип-полувздох Милли. Иллин робко коснулась сморщенной руки старика. Странно, но на нее он посмотрел вполне благожелательно и даже потрепал по мягким каштановым локонам. Вот она — та загадочная магия красивых девчонок, которой Риссе никогда не овладеть.
— Милорд, — умоляюще прошептала Иллин, — неужели ничего нельзя сделать? Вы же сами говорили, что Аргейл поступает неправильно. Вредит ордену и Империи. Разве это не предательство? Разве за предательство не положено наказание?
Старик снисходительно улыбнулся.
— Ты маленькая умница. Насчет тебя, может, и получится что-нибудь сделать… — Он потрепал Иллин по плечу. — Но вопрос очень наивный. Ты не подумала, что если бы Аргейл был одинок в своих убеждениях, с ним разобрались бы после первых же потерь в младших группах? Если бы он не был никому нужен, занимал бы он эту должность?
Иллин печально понурила голову. Риссе нестерпимо захотелось сплюнуть на пол. Вот вам и хваленая имперская справедливость, вот и принцип "каждому по заслугам", от которого так пищали глупые пацаны с района. Зачем давать шанс подняться какой-то черни, когда имперцам даже для себя самих места во власти мало? Такое же дерьмо, как и везде. Как у хаттов, как в Республике. Только здесь еще и убивали.
— Идите-ка вы спать, дети, — старик посмотрел на резервуар с кольто, где плавал парень с распоротым брюхом. Парень, у которого, несмотря на это, был шанс выжить. — От того, что вы завтра не встанете к построению, никому лучше не станет.
* * *
В казармы ребята вернулись не сразу. Словно примитивные дроиды, тупо следующие заложенной программе, они пошли в класс, но даже не взялись за уроки. Не было ни настроения, ни сил, ни смысла. Даже думать о несделанной домашке сейчас было смешно. Усевшись за одну парту, они тесно прижались друг к другу. Ремис схватил руку Риссы и все никак не отпускал. Иллин бездумно накручивала локон на палец.
Тишина затягивалась.
— Милли уже намного лучше, если кому интересно, — хмуро уронила Иллин будто в пустоту. — Завтра она поправится.
Рисса кивнула, не зная, что сказать. Ну, поправится малявка завтра, а послезавтра снова отправится в медблок. А через пару дней и до медблока не доберется. Возможно, Милли было бы лучше, если бы тот старик усыпил ее в постели. Хоть не мучилась бы.
К горлу опять подступили спазмы, глаза горели, но слезы больше не шли. Рисса все выплакала. Теперь уже не хотелось. Вместо страха была какая-то тупая обреченность. Рисса чувствовала ее и раньше, но никогда — настолько сильно.
— Угу. Поздравляю ее: теперь будем страдать вместе, — буркнул Ремис. — Что делать будем, девчонки? Есть у кого соображения? Я не хочу сдохнуть. Вот совсем.
— Никто не хочет, Ремис. — Иллин устало прикрыла глаза. Она казалась удивительно спокойной, будто с самого начала была готова к неминуемой смерти и уже успела смириться. — Но ты слышал лорда Лексарна. У нас нет шансов. Особенно после того, что мы видели. Господа не терпят, когда рабы видят их позор.
— У тебя-то как раз есть. Чем ты умудрилась ему так глянуться, "маленькая умница"?
Иллин безразлично пожала плечами. Ее, похоже, совсем не волновало, что у нее единственной был какой-то шанс пережить гнев Аргейла.
— Он поручил мне попробовать подлечить Милли, раз уж я все равно путаюсь у него под ногами. Объяснил кое-что по мелочи и ушел заниматься другим пациентом, более тяжелым. Думал, наверное, что я не справлюсь. А я справилась. Вот и все.
— И ты так спокойно об этом говоришь?! — У Ремиса глаза на лоб полезли. — Иллин, до тебя не дошло, что это шанс? Он может забрать тебя, если ты ему понравишься. Дожмешь этого деда — и все, никакой Аргейл тебе больше не страшен!
— Ты наивный. — Иллин снисходительно улыбнулась. — Он не заберет меня. Я рабыня, забыл? У меня нет влиятельной семьи, связи с которой могли бы пригодиться. В чем выгода брать меня в ученицы? Даже если я ему глянулась, это ничего не значит.
— Ты неправа. Я читал, что многие влиятельные ситхи были низкого происхождения. Им это не помешало, и их наставникам — тоже. Не все так плохо, как ты думаешь! И ты разве не слышала, что Аргейл нарушает приказ Императора? Не может быть такого, чтобы всем было плевать на это! Надо найти кого-то, кто сможет что-то сделать, найти на него управу…
У Ремиса лихорадочно горели глаза, щеки заливал румянец. Его выдумка о прекрасной Империи, где все было справедливо, и каждый получал то, что заслуживал, распадалась на кусочки, но он все еще ловил их и пытался склеить обратно. Как глупый малыш. Рисса, скривившись, вырвала свою ладонь из его руки. Ей не нужна была поддержка малыша.
— Большой, а в сказки веришь, — фыркнула она. — Бежать нам отсюда надо. Только так выживем. Если кое-кто еще не понял, то этот кое-кто тупой и не лечится.
Ремис обиженно зыркнул на нее, но смолчал. Сказать-то нечего было.
— Я об этом еще в первый день думала, — сказала Иллин. — Но как? У тебя есть план?
Рисса тяжело вздохнула:
— В том-то и проблема, что нет. Но мы что-нибудь придумаем.
Часть 10
Остаток ночи Рисса беспокойно проворочалась в постели, слушая сопение однокашников. Большинство ребят так выдохлись за день, что сейчас им хоть над ухом стреляй — не поднялись бы. Только на угловой койке тихо плакал в подушку пацан, имени которого Рисса то ли не знала, то ли не запомнила. Послушники в их группе кто разбились на маленькие банды, почти не контачащие между собой, а кто остался один — по выбору или потому, что ни в одну компанию не взяли. Этот, кажется, был из вторых. Еще вчера Рисса попыталась бы подбодрить его: сказала бы, что все они здесь заодно, что вместе они местным еще покажут, и нечего раскисать… Словом, ту хрень, в которую она целых два с половиной дня пыталась верить.
Рывком перевернувшись на спину, Рисса уставилась в потолок. Тусклая ночная подсветка, встроенная в стены, окрашивала комнату мертвячно-голубоватым цветом. Как в морге.
"Да морг и есть. Только трупы пока еще живы, и некоторые даже на что-то надеются", — Рисса усмехнулась своей мысли, такой взрослой и циничной. Пацаны бы заценили. Но они, наверное, уже где-то в имперском трудовом лагере, горбатятся в шахте, а может, на плантации или какой-нибудь стройке. А может, их продали богатому извращенцу, который любит мальчиков. Или в Империи казнили за извращенства? Рисса бы не удивилась: казнить здесь любили за все подряд.
Приятнее было думать, что они сбежали. Хотя нет, не сбежали: намного лучше, если их вызволили какие-нибудь повстанцы (ведь на каждой угнетенной планете есть повстанцы?). Всех рабовладельцев порезали, как скотину, а пленников освободили. Вильк и Деввен напросились в сопротивление и прямо сейчас учатся стрелять, драться и делать взрывчатку под руководством сурового, но доброго и юморного ветерана, слишком старого, чтобы воевать самому.
Рисса представила себе это так четко, будто все происходило наяву. И она тоже была с ребятами: жила в тренировочном лагере в густом лесу, стреляла по мишеням в имперских мундирах и, смеясь, придумывала с Вильком и Деввом название их маленькому отряду. Почему-то в головы всем лезло что-то идиотски-птичье: то орлята, то фениксы…
Ночная подсветка вдруг вспыхнула ослепительно-ярко. Зазвенел сигнал к побудке — такой громкий, будто извещал как минимум о воздушной тревоге. "Орлята-фениксы" и неизвестные повстанцы с неизвестной планеты спрятались туда же, где Рисса хранила мечты о космических полетах с отцом и жизни вольной наемницы, которой господа не господа и закон не закон. На склад с табличкой: "Тупые детские фантазии. Не открывать, если не хочешь удавиться от стыда".
Рисса до скрипа стиснула зубы, чтобы не завыть.
* * *
Утро началось со зловещего объявления: сразу после построения — общий сбор в кабинете надзирателя. Узнав об этом, Ремис тихонько выругался себе под нос, а Иллин и Рисса обменялись обреченно-понимающими взглядами. Они, в отличие от других ребят, о повестке дня догадывались.
— Как думаете, он только нас прибьет? Или всем достанется, за то, что рядом стояли? — Ремис петушился как мог. Он даже самоуверенную ухмылку изобразил до того убедительно, что Рисса ему почти поверила.
Иллин глянула на него с укоризной, как мать — на глупого ребенка, и крепче сжала руку Милли, на свою беду действительно поправившейся к утру. Бедная малявка чуть без чувств не свалилась, узнав, что Аргейл хочет их видеть, и всю дорогу до его кабинета не отлипала от старшей подружки, будто та могла ее защитить. Дите дитем.