…Оставшись одна, Вика без сил упала в кресло. Голова потяжелела, как после тестов по алгебре. Увы, предстояло решить задачи труднее математических. Девочка поверила, что не спит. Во-первых, таких реалистичных снов не бывает. Во-вторых, дома с ней часто происходили странные вещи. Взять вчерашнюю чашку, спрыгнувшую со стола! В-третьих, существование магического королевства объясняло, почему за столько лет у них с отцом не нашлись родственники. Они жили здесь и не подозревали, что Ник и Вика живы.
Оставались два вопроса: как попасть домой, и куда делась Микаэла? Застряла в картине? Или загремела в Викин мир — к папе и бабушке Анфисе? Ох! Колдунья в трёхкомнатной квартире наворотит таких дел, что вся девятиэтажка подпрыгнет! Похоже, сестричка не отличается покладистым характером. Вдруг превратит соседей в лягушек, а Цветочную улицу в болото?
Хорошо хоть магистр сдержал слово. Через полчаса слуги внесли в игровую комнату злосчастную картину. Она заняла почётное место на стене — по соседству с родительским портретом. Вика внимательно осмотрела нарисованных женщин. Набравшись храбрости, постучала по раме и тихо позвала: «Мика? Мика, ты здесь?». Ответа не последовало. Вика восстановила в памяти свои действия накануне и проделала то же самое: провела пальцами по кромке подола средней дамы и прижала ладонь к полотну. Но ничего не произошло. Портал в другой мир оставался самой обычной картиной.
Вика расстроилась, но не сдалась. Раз картина затянула внутрь однажды, значит, получится попасть туда снова. Не хочет по-хорошему, возьмем измором!
* * *
Мика колдовала в спальне сестры. Перебирала заклятья, которые разучивала с магистром Томом и втайне от него. Но они отказывались работать. Все до единого! Не действовали даже примитивные: «зажечь свет», «открыть дверь» или «в какой стороне море?». Девочка была на грани истерики. Ни разу в жизни она не чувствовала себя столь беспомощной. Вот, значит, каково людям из Простории! Они не владели магией и покупали наполненные ею предметы, вроде кулона с морской водой, что висел у Мики на шее.
— Виктория, хочешь завтракать, подогрей себе сама, а я полежу, — раздался из-за закрытой двери голос старушки.
В обмороке она пробыла недолго. Очнувшись, не вспомнила, почему лишилась сознания. Винила во всём давление. Мика не поняла, почему. Ни она сама, ни её отец Николас на старушку не давили. Ни словом, ни делом.
— Подогреть, — прошептала девочка, не представляя, как это сделать без колдовства.
Она не забыла тоненькую загоревшуюся палочку и правильный круг огня под чайником. В этом мире работала незнакомая магия, к которой у Мики не было способностей. В животе обиженно заурчало от голода, но девочка сжала зубы. Нет, завтракать она не будет! Её дело — колдовать. Вдруг хоть что-то получится!
Потерпев с десяток неудач, Мика решила создать фантазию. Девочка ненавидела этот вид колдовства. Однажды он превратится в работу. Так решил контролёр, измерявший магию Мики в младенчестве. Через эту процедуру проходили все новорожденные Моревии и Лесовии. Но разве создание фантазий — честь? Придётся всю жизнь развлекать короля и его семью. У профессии только название красивое — мастер фантазий. На деле такие, как Мика, обыкновенные шуты!
Девочка зажмурилась, освобождая горячую голову от тревог. Следовало представить фантазию. В мельчайших деталях. Нарисовать её мысленно, штрих за штрихом. Нечто вымышленное, например, мифического дракона, которым в колдовском мире пугали непослушных детей. Или же реальных живых существ — колдуна, животное, рыбу, насекомое.
Мика выбрала летуна. Любимчика Феликса из бабушкиной конюшни. Но вспомнился родной замок. Три зубца с десятками открытых окон. Высеченные в чёрной скале лестницы, ведущие к пляжу. Бирюзовые волны, накатывающие на берег из белого песка. Множество разноцветных ракушек, из которых дети прислуги делали бусы. Мике такие украшения нравились не меньше бабушкиных драгоценных камней. Но юной леди не полагалось носить безделушки.
Девочка открыла глаза. Она поверила, что увидит в комнате Виктории отпечаток родного дома. Пусть и не чёткий, как у взрослых магов. Однако глазам предстала лишь спальня. Ни намека на замок в форме короны. Отсутствовала даже лёгкая дымка!
— Вот, кентавр лохматый! — Мика топнула от досады.
Если врожденная магия не работает, дела плохи. В кулоне не осталось морской воды. Вся выплеснулась, когда девочка нечаянно притянула её силу.
Поборов желание забиться в угол и расплакаться, Мика принялась обследовать комнату Виктории. Не спальня, я тесная каморка: железная кровать, стол, два жестких стула, потрёпанное кресло в углу, шкаф с одеждой и полка с книгами. Кошмар по сравнению с «Жемчужной короной». Самое страшное открытие ждало впереди — за окном не оказалось моря! Открыв шторы, девочка чуть не лишилась чувств. Никакой зелено-синей глади, только жуткие прямоугольные дома, похожие, как братья.
Особенно в комнате впечатлили две вещи: нелепая одежда сестры и её портрет на столе. Платьев в шкафу Мика насчитала всего четыре: коротких, не достающих до колен! У двух отсутствовали рукава! Фу-у-у! Остальной гардероб состоял из мужской одежды: штанов и необычных рубашек без пуговиц, но с рисунками и надписями. Мика застыла, озадаченно разглядывая русалку. Та ни капли не походила на настоящую. Девушки-полурыбы, жившие возле замка Ларье, были самыми печальными существами на свете.
В этой самой рубашке с русалкой сестру запечатлели на портрете. Он легко помещался в ладонях, но столь достоверных картин Мике видеть не доводилось. Даже гениальный прадед Руди Флоренс не умел так чётко прорисовывать черты. Виктория получилась, как живая. Вот-вот заговорит!
Неудивительно, что ни отец, ни сердитая старушка не заподозрили подмены. Одно лицо! Всё равно, что в зеркало смотреться. Но, на взгляд Мики, она выглядела изящнее сестры. Девочка с портрета производила впечатление простушки. Трудно вырасти леди, живя в бедноте. Зато Виктории достался талант художника. Передался через два поколения от знаменитого прадеда. В простеньких рисунках, разложенных на столе, чувствовалась душа и сила. Мика обиженно поджала губы. Она всегда мечтала научиться рисовать, но зря переводила холсты и краски. Колдуны и колдуньи получились с перекошенными лицами, море не походило на море. Не было в нём силы и волшебства. Дурацкое голубое месиво, и только.
Мика аккуратно сложила рисунки сестры в стопку, собрала цветные карандаши в коробку. Спрятала в шкаф. Ни к чему добру пылиться на столе. Собралась закрыть дверцы, но остановилась на полпути. Внимание привлекла перевязанная лентой кипа бумаг в углу. Это оказались письма: заклеенные, а не свернутые в трубочку. Магические печати отсутствовали.
Мика знала, что читать чужую почту плохо, но не удержалась, заметив слово «маме», выведенное детской рукой. Девочка, как никто другой, знала, что Доминика Ларье, носящая теперь фамилию Винклер, никогда не станет читать эти послания. Ей не было дела до живой дочери. Не то, что до мёртвой.
— Нужно узнать Викторию, — прошептала Мика, найдя подходящее оправдание некрасивому поступку, и взобралась с ногами в скрипучее кресло.
«Дорогая мама, — начиналось первое письмо. Мика поморщилась, но продолжила читать. — Сегодня всё ужасно! Папа опять меня опозорил. Ждал возле школы и пускал мыльные пузыри. Все смеялись. Юра Никольский из девятого «Б» прицепил ему на спину записку: «Я придурок, пни меня». Все пинали. На штанах остались отпечатки подошв. А папа улыбался. Сказал, что хочет с ними играть. Я знаю, он болен. Но иногда я его ненавижу! Все смеются надо мной. На прошлой неделе написали на моей парте: здесь сидит дочь дебила...»
Мика яростно вцепилась в подлокотники кресла. Она не знала, что означает «дебил». Но догадалась, что это обидное и грубое ругательство. Девочка понимала, каково приходится объекту насмешек. Разумеется, в «Жемчужной короне» к ней никто не смел задираться. Но белокурой подружке доставалось часто. Бедняжка Риа страдала за то, что стала компаньонкой юной леди. Дети слуг не любили её. Риа была дочкой кухарки Розы. Правда, с тех пор как они с Микой подружились, леди Деметра повысила мать — сделала помощницей главного повара.
— Тук-тук, — раздался осторожный шепот.
Дверь приоткрылась, и в комнату бочком протиснулся Николас. Он беззаботно улыбнулся и устроился на полу у ног дочери. Мика с трудом сдержала дрожь. Она не представляла, как себя вести.
— Письма, — протянул отец без выражения. — Мамины.
— Мамины, — эхом повторила Мика. — Ты помнишь её?
Николас закивал. Глаза заблестели.
— Она колдунья. Могущественная. Но ты не веришь. Ник не врёт. Не врёт!
Сердце девочки сжалось. На портрете в игровой комнате папа выглядел сильным и уверенным, а сейчас говорил, как ребёнок.
— Скажи, — заговорила Мика проникновенно. — Ты помнишь, как мы попали сюда?
Отец простодушно пожал плечами.
— Колдовство, наверное.
— Колдовство, — задумчиво пробормотала дочь. Она не знала о существовании заклинаний, способных превратить талантливого колдуна в беспомощное существо. Эх, спросить бы магистра Тома. Ему наверняка что-то известно. Он умный.
— Я больше не умею колдовать, — признался Николас. — Тут не выходит.
Мика и сама это заподозрила. Но услышать подтверждение из уст колдуна, прожившего в Обыкновении столько лет, страшно до дрожи. Ох, неспроста мир получил говорящее название и оказался закрыт для колдовского сообщества. Все входы в него уничтожили несколько столетий назад. Ну, или почти все…
— Коля! — послышалось из соседней комнаты. — Коля, куда ты подевался?
— Бабушка, — прошептал Николас, вжав голову в плечи. — Ругается.
Мика с тревогой посмотрела на дверь. Старушка проснулась. И, судя по сердитым ноткам в голосе, настроение не улучшилось.
— Вот ты где! — воскликнула она, заходя в спальню Виктории. — Поднимайся. Для тебя есть дело. Избавься от дурацкой картины Серафимы. Отнеси туда, где взял. На мусорку! А мой натюрморт с яблоками повесь на место.
Николас замотал нечесаной головой.
— Моя картина! — объявил он, волнуясь.
Мику накрыл ужас, едва дошло, о какой картине речь.
Избавиться?! Нет, этого нельзя допустить! Полотно Руди Флоренса с тремя дамами — единственный путь домой!
— Немедленно! — велела старушка, грозно показывая на дверь.
— Бабушка! — вскричала Мика, вскакивая с кресла и прикладывая руки к груди. — Можно я картину себе заберу! Пожалуйста! Прежней хозяйке она не нужна!
Старушка сурово свела брови.
— Вика, ох уж твои художества! — проворчала она.
— Пожалуйста, — повторила девочка слово, которое очень редко произносила дома.
— Ладно, забирай, — махнула рукой старушка. — И переоденься, наконец. Ходит в дареном платье. Барышня! А ты, — она повернулась к Николасу, — не смей приносить в дом чужие вещи! Иначе самого на улицу выставлю!
Мика испуганно покосилась на старушку, но не увидела на морщинистом лице угрозы. Только грусть и легкую тень нежности. Кажется, хозяйка дома вовсе не злая, и ругается исключительно для вида. Не то, что родная бабушка — леди Деметра. Голос повышает редко, но доброты и участия не дождёшься.
Глава 4
Туда, но не обратно
Колдовскую страну Моревию накрыла ночь. Тёплая и звёздная. Море задремало: белые барашки накатывались на чёрные камни едва слышно, не мешая обитателям замка видеть волшебные сны. Но Вике не спалось. Она выбралась из кровати с пологом, как у настоящей принцессы, и сидела в кресле в игровой комнате, с тоской глядя в открытое окно. Думала, думала, думала…
…Вечер прошёл уныло. Попытки проникнуть в картину закончились провалом. Риа — единственная колдунья, способная без подозрений отвечать на вопросы, не объявилась. Зато заглянула леди мегера. В истинном обличье. Без пупырчатой кожи и ослиного хвоста. Объявила, что в наказание за «бессердечную выходку» придется каждый день заниматься вышиванием.
Вика равнодушно пожала плечами. Она — не избалованная Микаэла, дома сама зашивала свои и отцовские вещи. Иголку в руках умела держать отлично. Раз справлялась с бесконечными дырами на одежде отца, приводившего штаны и рубашки в негодность за считанные дни, значит, и с вышивкой проблем не возникнет. Никто же не ждёт выдающегося мастерства.
На закате пришли слуги с подносами.
— Леди Деметра сказала: жестоко оставлять вас без ужина, раз вы не завтракали и не обедали, — объявил темноволосый мужчина с длинным носом и легкой сединой на висках.
Он стоял без подноса. В камзоле цвета морской волны, как и остальные. Но кривые ноги обтягивали не чёрные штаны, а белые. Туфли украшали серебристые банты. Вика догадалась, что он не простой слуга, а, скорее, дворецкий. Пользуется покровительством леди Деметры, раз не боится грубить юной госпоже.
От запаха еды закружилась голова. Ещё бы! Вика сутки не ела!
Однако с ужином вышла незадача. Девочка торопливо проткнула вилкой кусок мяса, и молоденькая служанка ахнула. Другая, постарше, почти не разжимая губ, подсказала:
— Вы забыли о ноже, леди. Вилку в другую руку.
Вика вздрогнула и уронила сочный, пропитанный соусом кусок на пресловутое сиреневое платье. Из-за пережитых потрясений девочка не учла, что близняшка ведет себя за столом, как истинная леди, а не запихивает в рот всё подряд.
Слуги занервничали, засуетились, перепугав самозванку насмерть.
— Я не голодна! — вскричала она под обиженное урчание желудка и выскочила из-за стола.
— Леди Микаэла, вам нужно помыться и переодеться, — услужливо проговорила служанка, то, что напомнила о ноже. — Приготовлю ванну.
А дальше… Дальше Вика пережила неловкую сцену.
Ванная комната вызвала восторг. Стены из голубого мрамора с изогнутыми белыми линиями напоминали морские волны, пол устилали мягкие коврики, на полках стройными рядами красовались стеклянные сосуды с разноцветными жидкостями. Пахло божественно! Вика узнала аромат роз, но не приторный, а мягкий, ненавязчивый. В огромной ванне, до краев наполненной пеной, поместилось бы десяток девочек. Пузырьки, сверкая, поднимались к потолку. А вода…
Вика едва удержалась, чтобы не протереть глаза.
Вода текла не из крана, а из серебристого шара, зависшего в воздухе.
«Опять колдовство», — подумала девочка и вздрогнула — спины коснулись чужие руки.
— Что вы делаете? — возмутилась она, оборачиваясь на служанку в накрахмаленном чепце — самую старшую.
— Помогаю вам раздеться, леди, — ответила та, ловко расстёгивая пуговицы.
Но Вика вывернулась, с ужасом обнаружив, что и остальные не собираются покидать комнату. Одна девушка проверила воду в ванне. Вторая заранее готовила пушистые зеленые полотенца. Третья доставала с полок флакончики. Четвертая застыла, ожидая приказаний, и не сводила с госпожи огромных фиалковых глаз.
Вике захотелось прикрыться, хотя платье оставалось на ней. Она не считала себя стеснительной, однако не привыкла приглашать зрителей на купание. Но, кажется, здесь подобное в порядке вещей. Или изнеженная «леди Микаэла» не способна помыться самостоятельно?
На выручку пришли сказки о вздорных царских и купеческих дочках.
— Вон! — приказала Вика и топнула. — Все вон! Сейчас же!
В душу закрался страх. Вдруг не послушаются?
На лицах служанок застыло изумление, однако противиться приказу они не посмели. В молчании друг за другом проследовали к выходу. Старшая обернулась в дверях, вопросительно посмотрела на девочку — может, передумает? Но Вика не собиралась менять решение.
В животе опять заурчало. Очень вовремя.
— Приготовьте чай и печенья! — потребовала самозванка. — Оставьте их на столе в игровой. И не беспокойте меня до утра!
В ванну Вика всё-таки залезла, но блаженства не испытала, хотя вода была приятной, а пузыри забавно лопались. Голову занимали беспокойные мысли. Не до наслаждений, когда не знаешь, какие ещё сюрпризы преподнесёт колдовской мир. Хорошо хоть служанки выполнили распоряжения и заново накрыли стол. Песочные печенья — не лучший ужин. Но всё лучше, чем сидеть голодной.
…Небо на горизонте начало светлеть, сообщая о приближении утра. Вика зевнула и поднялась с кресла. Следовало поспать. Встречать очередные неприятности лучше бодрой. Взгляд остановился на картине с тремя дамами. Умом Вика понимала, что та не желает поддаваться, но победил импульс. Пальцы вновь коснулись нарисованного подола.