— Ты готова? — хитро прищурившись, спросил Алрой у Мари, на что она лишь кивнула.
Он подозвал одного из музыкантов и усадил его за фортепиано.
— Что играть? — деловито уточнил всклокоченный парнишка с потертыми коленями на брюках. Алрой поморщился, заметив эту досадную оплошность — ведь просил, чтобы все музыканты выглядели комильфо! Что ж, это лишь умалит их плату.
Мари склонилась к парнишке и что-то тихонько напела, после чего музыкант нахмурил брови, а потом открыл крышку и ударил по клавишам. Мелодия выходила нежная, жалостливая, но Алрой не мог вспомнить, чтобы слышал ее раньше. Он уже хотел спросить, что за песня их ждет, но тут Мари отступила от фортепиано на шаг и, прикрыв глаза, запела.
— Сегодня мой счастливый день, я стал богатым средь людей, укрыт в меховое манто и сплю на серебре. Над головой алмазный шлейф хоть был недавно я для всех подобен старой шавке в конуре. В своей постели я как лорд: надменен, властен, даже горд, и ветер пусть мне не ревет, я не вернусь назад…
Алрой не сразу вспомнил этот напев. Он слышал его раньше — в бедняцких кварталах, куда он иногда захаживал ради шалости. Там эта песня называлась песней смерти и звучала неизменно нудно и гнусаво. Так нищие утешали себя, что даже без гроша за душой и без крошки во рту можно умереть богачом. Для этого было достаточно сделать это холодной и снежной зимой. Когда метель стелет серебряную перину и укрывает ледяным одеялом. Мари пела эту песню иначе. Ее голос был нежен и грустен, но не источал безысходности. Слушая ее можно было и вправду захотеть такой судьбы. Заснуть насмерть в сугробе, чувствуя себя богачом.
Алрой не сразу открыл глаза. Он еще ловил отголоски нежного голоса и тишину, пропитавшую зал.
— Неплохо, — произнес он, наконец, поворачиваясь к Энтони. — Ты смог мне угодить своим подарком.
Смотреть на саму исполнительницу Алрой не захотел.
«Неужели, я боюсь? — отметил он с изумлением. — Одна песня — и я покорен? Быть того не может! Идти на поводу у эмоций — удел слабаков, вроде Джортана. Я другой закваски».
Но мысли оставались в голове, совершенно не задевая сердце, которое, казалось, сошло с ума и рвалось вон. Оно жаждало вновь ощутить наслаждение от сладкого голоса. Алрой презрительно скривил губы. Наваждение спадало, перед ним стояла все та же худенькая черноволосая девчонка с затравленным взглядом и бледными щеками.
— Кстати, а что это было? — обратился он к Мари.
— Это песня мертвеца, — спокойно ответила она, не спуская с него глаз. И в этот миг в них вспыхнул огонь, который выдал ее с головой. Похоже, в этом омуте пряталась такая нечисть, которая самому Алрою и не снилась!
Алрой ждал, что она добавит еще что-нибудь, но она молчала. Что ж, ему хватило и возмущенного шепота, пронесшегося по залу.
В этот момент Энтони взял Мари под локоть и что-то зашептал, вроде, даже собрался повернуться. Алрой понял, к чему все клонится — Джортан передумал. Струсил или все же решил, что девчонка стоит большего, но еще немного — и Энтони потащит ее к выходу. Не успевая все как следует обдумать, Алрой снова привлек внимание публики, уже начавшей разбредаться по углам зала.
— Леди и джентльмены, прошу еще немного внимания. Хотя, первые могут спокойно покинуть нас на время — вряд ли их заинтересует мое объявление. Мы только что слышали, каким ангельским голосом наделил Господь выкупную мистера Джортана. Думаю, многим хотелось бы иметь при себе нечто подобное. Мистер Джортан даст нам возможность приобрести ее через три дня. Девушка выставлена на аукцион и, поверьте, я сам приму в нем участие!
Он говорил о Мари, как о вещи, и не скрывал, какую пользу можно извлечь от ее приобретения. Это сквозило в каждом слове. Довольный собой, Алрой окинул Энтони насмешливым взглядом. Тот стоял чуть ли не с открытым ртом и выпученными глазами.
«Что, голубчик, не ожидал? — злорадно вспыхнуло в голове. — Я еще и не такое могу. И теперь ты — мой заложник».
Взгляд скользнул по Мари — она побледнела еще сильнее, плечи опали, показалось даже, что она согнулась, будто не могла вынести свалившуюся ношу. Ее рука, которую держал Энтони, безвольно обвисла. Алрой поспешил отвернуться.
— Я требую объяснений!
Исполненный негодованием Энтони не дал ему далеко уйти. Он буквально вырос перед ним и схватил за руку. Мари осталась на прежнем месте и затравленно озиралась по сторонам. И было от чего — присутствующие мужчины смотрели на нее с еще большим нахальством, чем прежде. Казалось, они прицениваются, прикидывая, во сколько может обойтись пичуга. Присутствующие зашумели с новой силой, и во всеобщем гомоне трудно было расслышать, о чем говорят Алрой и Энтони.
— Каких?
— Зачем ты это сказал?
— А разве все не так?
— Я сказал, что подумаю!
— Успокойся, выпей. — Алрой двинулся к столам. — Или ты нашел другой способ расплатиться с долгами?
— Не надо мне от тебя ничего! Я передумал — обойдусь и без твоей помощи!
— Да неужели? — Резко развернувшись, Алрой впился в него уничижающим взглядом. — Ты присмотрел богатенькую невесту? Другого выхода я не вижу. И потом, ты же джентльмен, значит, должен держать свое слово.
— Какое? Которым ты распорядился по-своему? — Энтони обмяк, его губы задрожали. Видимо, Джортан совершенно расстроен и растерян. Алрою даже стало жалко его — незнающего в какую сторону податься, но чувство вспыхнуло мимолетно и быстро испарилось.
— Ты бы и до второго пришествия не решился. Поверь — так будет лучше, чем терзать себя сомнениями. Не съем я твою Мари.
— Но зачем так публично?
— Чтобы у меня было как можно больше конкурентов. Если я заплачу за обычную служанку фунт стерлингов — меня не поймут и по Лондону поползут слухи, что я дал их тебе как другу. Кто потом будет иметь дело с безвольным партнером? Зато так цена вполне может выйти больше пары шиллингов.
Энтони все равно смотрел на него с сомнением.
— Лучше бы помог и придумал, как выставить ее подороже, — делая вид, что обижен, сказал Алрой.
— Я сам купил ее за гинею, — произнес наконец-то Энтони, впадая при этом в задумчивость.
— Вот как! — тут и, правда, было чему удивиться. Даже надоевших жен на портовых площадях, англичане продавали не более, чем за пару шиллингов. — Она — бастард?
— Нет, просто… — Энтони замялся. — Чтобы выручить больше денег, она попросила мистера Шорти, чтобы в особых заслугах отметили, что она умеет исполнять желания.
— То есть, колдунья? — подытожил Алрой. Возникшая недосказанность выводила его из себя.
— Нет. Она соврала, чтобы со своей продажи полностью погасить долги родителей. Иначе с аукциона пошли бы остальные братья и сестры.
— Пожертвовала собой, значит… И где теперь эти дети?
— Вероятно, попали в приют, а может, и в работный дом. Я не уточнял, — замял Энтони тему разговора, словно она показалась ему неприятной.
— Понятно. Выдумала, говоришь… Помнится, одно время мистер Шорти — если этот тот самый распорядитель лондонского аукциона, кого я пару месяцев назад обыграл в покер, твердил, что как-то продал одну волшебницу. Не про Мари ли речь?
— Возможно, про нее, — покрываясь испариной, ответил Энтони.
— Не надо так волноваться. Это только сыграет нам на руку, пусть даже девчонка придумала это от отчаяния. А в бумагах есть отметка о магических способностях? Как значится?
— Я не помню…
— Скорее всего, там стоит одобрение ордена Квентина-Проповедника. Думаю, мистер Шорти сумел обойти такую формальность, как проверку на колдовство, — Алрой размышлял вслух, не стесняясь сотен пар лишних ушей. — Тони, не будь твоя Мари столь мила, я решил бы, что она — дитя фейри.
— Ну, уж нет, — улыбнувшись, Энтони мотнул головой. Похоже, он успокоился и принял условия игры, сам того не подозревая.
— Значит, решено. Я постараюсь, чтобы про продажу узнало как можно больше претендентов, а тебе надо срочно бежать на аукционную биржу и писать заявку. Кстати, один конкурент у меня точно будет — смотри, как плотоядно смотрит старик Пинчер.
Пристроившийся около ширм сэр Лори и впрямь вперился в Мари откровенным взглядом с гнильцой. Видимо, думал, что на него никто не обращает внимания. Энтони тоже приметил похотливого старика и нахмурился.
— Рой, прошу, не перебивай, что бы я не сказал, и ничего не отвечай. Мы с Мари с твоего позволения, откланяемся и покинем квартиру, но прежде хочу сказать — даже если всё, что ты сейчас делаешь — праздная игра, не кидай ее. Мари не заслуживает, чтобы попасть в лапы такого чудовища, как Пинчер. Я слышал, как он поступает со своими выкупными и, хоть это не мое дело, я бы посадил его за это в Тауэр. Уж лучше ты будешь с ней, чем…
Голос Энтони дрогнул, он прикрыл глаза ладонью и замолчал. Ловя себя на жалости, Алрой ждал, чем закончится странный монолог друга. Но Джортан, не договорив, быстро пожал ему руку и поспешил прочь.
Глава 15
Вечерние сумерки окутали лондонские улицы густым туманом. Прохлада и сырость пропитали воздух, нависли тяжестью на одежде. Кучер кэба, в котором Мари ехала с господином, ругался вполголоса, кляня погоду и густую жижу, хлюпавшую под копытами лошади. Сцепив ледяные пальцы, Мари положила их на колени и уставилась себе под ноги. Разум отказывался воспринимать всерьез то, что случилось сегодня. Как мог мистер Джортан выкинуть такую шутку?
А может, именно за этим он и привез ее в Лондон? Последнее время господин стал немногословен, избегал смотреть ей в глаза, а если и обращал внимание — во взгляде сквозило равнодушие. И все после того вечера, когда мистер Джортан позволил себе обнять Мари настолько сильно, что она начала верить в свои необычные способности. А потом — ночь в гостях и этот странный визит к нотариусу… Неужели дела мистера Энтони пошли наперекосяк? Но не собирался же он поправить их, продав ее? Это, по меньшей мере — смешно. На вырученные за выкупную деньги не купишь акций и не заплатишь займа. Но все же он затеял продажу…
Все внутри сжалось — еще один аукцион… Нет! Мари не сможет снова пережить этот позор и унижение! Стоять подобно скоту с перевязью на шее и молить Бога, чтобы хозяин оказался не хуже предыдущего. Увы! Свое желание она уже потратила, лишний раз убедившись, что это — пустой звук. Теперь надеяться не на кого и не на что. Перед глазами возник сэр Алроя с дьявольским огнем во взгляде. Он держал ее на дистанции и вместе с тем — прожигал насквозь, словно пытался отыскать взаимность. Что ему надо от нее? Почему мистер Джортан так зависим от этого человека? Ведь даже слепому очевидно — он ненавидит сэра Шелди-Стоуна и в то же время, надеется на него.
Мари украдкой подняла глаза на мистера Энтони — он смотрел в окно, теребя в руках золотые часы отца. Брови нахмурены, губы едва заметно шевелятся, лицо серое, как пасмурное небо. Он отвлекся от окна и перевел взгляд на нее, Мари поспешно отвернулась. Испугалась, что встретившись с ним глазами, не сдержит слёз. К тяжелым мыслям, вызывавшим дурноту, добавилась и тряска кэба на булыжной мостовой. В угнетающей тишине они добрались до Грин-стрит, где так же молча поужинали в комнате мистера Энтони. И даже запирая Мари на ключ, он не посчитал нужным объясниться.
Всю ночь она не находила себе места — мысли об аукционном эшафоте доводили до исступления. Комната казалась душной, по углам мерещилась пара красных огней, словно там пряталось чудовище Кровавые кости, сверля ее алым взором. Вспомнились рассказы мальчишек с Мелони-стрит про эту тварь, жившую по подвалам и чердакам среди груды останков непослушных детей. Завывавший за окном ветер казался стоном, треск поленьев — хрустом костей. Мари металась от кровати к двери и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать или не позвать на помощь. Только под утро сердце замедлило бег, жар спал, освобождая разум от болезненных видений. Присев на постель, она еще раз окинула комнату взглядом и тут же провалилась в сон.
Стук в дверь и голос мистера Льюиса вернул Мари к реальности.
— Мари, ты уже встала?
— Да, — ответила она. Горло саднило. Понадобилось немало сил, чтобы оторвать себя от кровати. — Что случилось, мистер Льюис?
— Мистер Джортан уехал ни свет ни заря и приказал накормить тебя, просунув еду под дверь. Но я предлагаю тебе поскорее спуститься на кухню и позавтракать там, пока он не вернулся. Я могу войти?
— Конечно, — ответила Мари, резко встав с постели, но тут же едва не повалилась обратно. Все тело наполнилось безвольной слабостью. Ей вдруг показалось, что в комнате стало невыносимо холодно. Зябкий сквозняк гулял под лифом вчерашнего голубого платья, которое она забыла сменить.
За дверью послышался звон ключей, скрип отпираемого замка, а потом она распахнулась, являя Тони Льюиса с красными глазами. Усталый взгляд, но при этом вид довольный, словно он только что выгодно сдал оставшиеся в гостинице номера.
— Ты здорова? — Радость тут же сменилась тревогой. — У тебя жар?
Не церемонясь, мистер Льюис подошел к Мари и потрогал теплой ладонью ее лоб.
— Нет, — вымученно улыбнувшись, произнесла она. Не хотелось взваливать своё горе на этих добрых людей. Впрочем, сейчас не верилось, что вчерашнее было наяву. — Просто плохо спала этой ночью.
— Будем надеяться, что причина действительно в этом, — от трогательной заботы мистера Тони защипало в носу, но Мари не дала волю слезам. Да и что изменит, если всё рассказать пусть не равнодушным, но чужим людям? Тратить на нее последние деньги они не станут, а если бы и предложили — она сама бы отказалась. — Пойдем, не стоит дожидаться мистера Джортана.
Желудок мутило при одной мысли о еде, но Мари решила, что лучше согласиться. А то чего доброго — сердобольный портье пошлет сына за лекарем. Накинув на плечи платок из овечьей шерсти, она побрела на кухню.
Там миссис Глория большим ножом с деревянной ручкой скоблила разделочный стол. Генри сновал с ведрами, выливая воду из них в кадку с грязной посудой. Запах свежего хлеба и сыра витал под закоптившимся потолком.
— Садись к столу, не стесняйся, — увидев Мари, произнесла миссис Льюис. Ее губы украсились улыбкой, хотя глаза были такими же уставшими и красными, как и у ее мужа.
Проводив Мари, он покинул кухню, уведя с собой сына. Тем временем заботливые руки миссис Глории тут же поставили на стол тарелку с овсяной кашей и положили кусок ячменного хлеба, щедро намазанного сливочным маслом.
— Ешь, дочка, — приговаривала она, убирая нож и переходя к мытью посуды. — Вон, какая ты нынче бледная, словно призрак. Хорошая еда выгонит хворь получше жабьего отвара, который суют аптекари при простуде.
— Спасибо, — Мари села за стол, беря в руки деревянную ложку, но кусок по-прежнему не лез в горло. Даже запах горячей овсянки на молоке не радовал. Видимо, это не укрылось от миссис Льюис.
— Что-то случилось? — вынимая из кадки очередную тарелку, спросила она.
— Нет… Просто… Я не очень голодна, — Мари старалась не смотреть сердобольной хозяйке в глаза, но желание выговориться все сильнее охватывало ее.
— Тогда тебе тем более надо поесть, — тоном, не терпящим пререканий, проговорила миссис Льюис. — Хотя бы хлеба.
— Я не могу, — ответила, склонив голову и чувствуя, как по щекам побежали слезы. — Наверное, я и правда не здорова, но это пройдет.
— Хотя бы возьми его с собой в комнату… — начала миссис Глория, оборачиваясь, но не договорила.
Она отставила недомытую тарелку, обтерла руки передником и направилась к Мари. Холодные пальцы хозяйки обхватили ее голову, а глаза, казалось, заглянули в ту безнадегу, что сейчас плескалась внутри.
— Так, — строго проговорила она, садясь рядом. — Рассказывай, что вчера произошло. И не надо врать, что все хорошо, и ты просто надышалась гнили на вчерашнем приеме, — не дожидаясь ответа, миссис Льюис добавила. — Ты в тягости?
Мари вскинулась. Как можно было такое подумать? Хотя сейчас Мари предпочла бы родить десятерых детей мистеру Джортану, лишь бы он никогда ее не продавал! Слезы хлынули сильнее, из груди вырвались рыдания вперемежку со всхлипами.