Мистер Сэмюэлс взял другой набросок, который я сделал в Центральном парке вечером, прямо перед грозой.
- Настроение этого наброска вызывает особое чувство и довольно зрелое для вашего возраста.
Моё настроение улучшается. Я пытаюсь успокоить себя, потому что обязательно последует "но". Я также заметил, что он кладёт рисунки и цветные наброски в разные стопки.
Он осматривает рисунки и улыбается мне.
Но...
- Скажите мне, Картер, как долго вы рисуете?
И вот время пришло.
- В действительности я работал только с акрилом около шести месяцев.
Он кивает.
- Вижу, что вы еще не особо владеете кисточкой. Это приходит со временем, так что возможно захотите взять вводные уроки рисования. Но главная проблема в отсутствии идентичности.
И не говорите.
Он откладывает четыре моих рисунка.
- У нас тут два абстрактных рисунка, реализм и пуантилизм. Разные стили от одного художника. Пока я вижу много универсальности - и поймите меня правильно, это может даже хорошо - нет системности. Что-то, что расскажет мне о вас. Я не вижу вас в этих набросках. Какое заявление вы хотите сделать? Что вы пытаетесь рассказать своими работами?
Полагаю, в этом и состоит самый главный вопрос.
- Пока вы не научитесь правильной технике рисования и теории цвета, то не сможете выучиться тому, что хотите творить. Некоторые художники проводят всю жизнь в поисках идентичности, так что не позволяйте это умерить ваш пыл. Потому что талант есть, настоящий талант. И этому, мистер Харрисон, не научат даже в самой лучшей школе.
Я ощущаю себя истощенным. Мистер Сэмюэлс продолжает давать мне советы, а я автоматически делаю заметки, но одна мысль проносится в голове: Я, наконец-то, на правильном пути.
Я долго смотрю на разные голубые краски, которые выглядят одинаково. После встречи с мистером Сэмюэлсом, ко мне пришло вдохновение. Не то чтобы мне не над чем было работать, но теперь у меня есть перспектива. Этого я и искал. Шанс попасть в школу искусств.
Я осматриваю секцию с акрилом в моем любимом магазине. Мне хочется больше поработать над живописью.
Знакомый голос зовёт меня. Я поворачиваюсь и вижу последнего человека, которого ожидаю здесь увидеть.
- Софи?
Она приветствует меня и выглядит усталой. Я не видел её с тех пор, как мы расстались и всего того, что случилось между ней и Эммой.
- Эй, я бы спросила тебя, что ты тут делаешь, но... - Она смотрит на полную корзинку акриловых красок и кисточек. - Я просто подбираю некоторые материалы для костюма на прослушивание.
Она держит пакет с блестящими звёздами.
- Это не бродвейское шоу. Я многое отдала СРА. Не могу дождаться выпуска.
Я киваю. Полагаю после всего, у нас еще осталось нечто общее.
- Что ж, удачи. Я полагаю...
В моей голове роятся мысли, чтобы сказать нечто стоящее, той, кто занимала большую часть моей жизни, но ничего не получается.
- Да, спасибо...
Она поворачивается и колеблется. Секунду, я не уверен, собирается ли она уйти или закатить импровизированный концерт, как это было на открытии магазина во время нашего первого свидания. Софи поворачивается на каблуках и смотрит на меня.
- Мне просто нужно знать... Как ты смог всё отбросить?
- Софи, мы не работали вместе.
- Я не говорю о нас.
- Что ж, и с СРА у меня не сложились отношения.
Она качает головой.
- Не про это, о карьере. У тебя было всё. Большинство бы убило за то, чтобы оказаться на твоём месте. Деньги, слава... и ты от всего этого отвернулся. Хоть представляешь, как тебе невероятно повезло?
Я некоторое время обдумываю её слова. Наверное, со стороны кому-то моя жизнь кажется сборником рассказов (по крайней мере, тем, кто думает, что достигнутый пик в десятилетнем возрасте - это завидное положение). Но Софи должна понимать - она видела, как часами я работал и каким сильным может быть давление. И да, мне повезло. Но это и тяжелая работа - всё, что у меня было. Никакого таланта. Никакой страсти.
И вдруг меня осенило. Софи обладала успехом в СРА, даже если она сама так не считает. Она была частью каждого мероприятия. Надо отметить, в большинстве случаев её роль была на втором плане, но всё же не оставалась в стороне. Софи не была счастлива, пока не стала главной звездой. Думаю, Эмме понравилось бы просто сыграть на заднем плане.
- Софи, я когда-нибудь рассказывал об актере второго плана, с которым подружился на съемках фильма "Дети Кавальеров"?
Она безучастно смотрит на меня.
- Его звали Билл и он отличный парень. Каждый день приходил, садился с остальной массовкой и никогда не жаловался. Им мало платили, они не получали никакого гламура, не было никаких заметных реплик. Массовка работала часами без славы. А Билл всегда улыбался. - Вижу, что Софи стало скучно. Но мне все равно; думаю, это сможет ей помочь. - Так однажды я пошёл к нему, чтобы услышать его историю. И узнал, что он работает в продуктовом магазине, чтобы помогать платить по счетам, но ребенком ему всегда нравилось кино. Его мечтой было проводить время на съемочной площадке. Билл не смотрел на работу, как на не соответствующую его достоинству; он был счастлив просто там находиться.
- И что, он отказался стать известным актером? Или ты хочешь сказать, что мне стоит считать подпевку вполне достойным меня делом?
- Я просто говорю, что если твоя цель деньги и слава, ты никогда не будешь счастлива. Ни разу ты не интересовалась сутью моей работы - тебя привлекал только свет софитов. Ты была счастлива, если получала знаки внимания, но вряд ли ты доберёшься до вершины. Не многие достигают этого, уверяю, что недолго такое продлится. Но если ты собираешься провести всю жизнь в погоне за славой, то станешь очень несчастным человеком. После всего, через что прошел, я понял одну вещь: слава и деньги не стоят того, если в жизни нет ничего другого.
Я поворачиваюсь к ней спиной и направляюсь к кассе. Возможно, с моей стороны легко говорить, что деньги не важны. У меня их в избытке, но знаю, несмотря на финансовое положение, я бы рисовал. Даже если бы жил в грязной квартире и ел суп быстрого приготовления, я рисовал. Но дело за каждым выбирать свой собственный путь.
Я чувствую себя доктором Джекилом и мистером Хайдом. Я утро за утром провожу в изучении языка искусства, обществознания и науки. Днем занимаюсь математикой. Но ночью я рисую.
Я считаю, что любые знания наполняют мое рисование, встреча с мистером Сэмюэлсом подарила мне уверенность в том, что я двигаюсь в правильном направлении. Я больше не зацикливаюсь на том, чтобы сделать всё "правильно" или быть аккуратным. Полагаю, проведение дней напролет, уткнувшись в учебник, странным образом, дает мне свободу.
Я вспоминаю все мои роли в жизни: ребенок-актер, вышедший в тираж, подросток-актер полу-сердцеед, студент школы... Но с кисточкой в руке голова проясняется, впервые я ощущаю себя Картером Харрисоном: Художник. И этот факт не смущает и не пугает меня.
Я окунаю кисточку в красную краску и даю ей растечься по холсту.
Не уверен, в каком направлении идет мой рисунок, но в каком-то смысле, моя жизнь идет в правильном.
Работа идет.
И возможности бесконечны.
ЭММА
После недель - ладно, месяцев, вероятно даже лет - практики, наконец, наступил тот самый момент.
Сначала по плану идет прослушивание в Беркли. Я рада, что проходной балл туда составляет тридцать пять процентов против восьми в Джуллиард. Вполне вероятно кому-то пойдёт это на пользу.
Я решила пройти прослушивание в Нью-Йорке вместо того, чтобы отправиться в Бостон. Пока я сижу в ожидании, что меня позовут, волнуюсь куда сильнее, чем когда-либо в СРА.
Думаю о том, что было бы проще, если парни находились рядом.
Думаю о Бене, которому теперь нет необходимости ходить на прослушивания.
Думаю о Джеке, который сегодня проходит прослушивание в Калифорнийский институт искусств.
Думаю об Итане, у которого вчера было прослушивание к Беркли.
Думаю о Картере, который проводит все выходные, проходя тест на соответствие подготовки полной средней школы.
О чем не думаю, так это о следующих выходных. Еще раз все повторить, теперь только в Джулиарде. А затем в Бостонской консерватории, в Манхэттенской школе музыки и консерватории Сан-Франциско.
К счастью, большинство школ входят в унифицированную систему поступления в школы музыки и актерского мастерства, так что мне необходимо пройти только одно прослушивание. Но все же выступить придется в каждой.
Возможно, в конце концов, я перестану нервничать.
- Эмма Коннели.
Называют моё имя, и во рту ощущается вкус желчи.
Или нет.
Школьная неделя пролетела мимо. Я не думаю ни о чем, кроме прослушивания в Джулиард. Мое прослушивание пройдет спустя пару часов, после Итана. Мы направляемся позавтракать в кафе рядом с Линкольн-центром, но еда не лезет в рот. Каждый раз, как я пытаюсь что-нибудь съесть, пища либо рвётся обратно, либо на вкус как пыль.
Я надоедаю официантке, прося восьмой стакан воды. Я подталкиваю мою тарелку с яйцами к Итану и он начинает уплетать их. Хотелось бы быть такой же уверенной, как он, увлекаясь едой так, как будто ничто в мире тебя не волнует.
- Спасибо, что пришла раньше ради меня, - говорит он, соскребая остатки еды с тарелки.
- Спасибо, что задержишься.
- Мы идем в Джуллиард и регистрируемся. Мы получаем проспекты с необходимой информации и направляемся в репетиционную комнату. Мы проходимся по нашим песням, пока не наступает очередь Итана.
- Удачи. - Он с надеждой смотрит на меня. - Я знаю, она тебе не нужна, но всё получится просто великолепно. - Я обнимаю его, Итан крепко обнимает в ответ. Возможно, присутствует небольшое волнение. Уверена, он скрывает его, потому что, если узнаю об этом, то совсем сникну духом.
Складывалось ощущение, что его не было целую вечность. Я проигрываю песни так много, что руки начинают болеть.
Наконец Итан открывает дверь.
- Ну как? - спрашиваю я, бросаясь к нему на шею. Думаю, объятия нужны ему больше, чем мне.
- Хорошо. Песни как песни. А вот по части интервью сомневаюсь - ты же знаешь, что в этом вопросе, я не так хорош.
Итан может очаровать любую аудиторию. Однажды на разогреве рок-группы у нас была неуправляемая толпа. Это большая, устрашающая толпа ребят не была нашими фанатами. Но Итан выдал все самое лучше, что только было у нас, к тому времени, как на сцене появилась группа, парни покупали ему шорты. А Итану было пятнадцать.
Время до моего прослушивания мы проводим за обсуждением вопросов к нему. Я уже практиковала ответы на Итане, потому что он никогда не стал бы меня критиковать, так что не уверена, что они действительно хороши.
Все, что осознаю, когда меня вызывают, мое тело цепенеет. Я что-то говорю Итану, но больше концентрируюсь на пути к сцене к пианино.
- Это Эмма Коннели и она поступает на композиторскую программу, - говорит человек в зале в микрофон. Я решаю не смотреть на приемную комиссию в зале. Смотрю прямо перед собой, но взгляд ловит нечто. Я осматриваюсь по сторонам и вижу голову Итана, еле заметно вылезающую. Взгляд быстро возвращается к приёмной комиссии, они не видят его. Но я то могу.
- Мисс Коннели, можете рассказать о первой песне, которую вы собираетесь сыграть нам?
Итан улыбается мне и кивает в знак продолжения.
- Да, композиция называется "Defying Chance" ("Вызов шансу" - прим. пер.). Это новая песня, написанная мною о шансах в жизни... и как иногда мы забываем о них и вере в себя.
- Хорошо, начинайте, как будете готовы.
Я делаю глубокий вдох, но затем бросаю взгляд на улыбающегося мне Итана. Проигрываю начало и начинаю петь. Глаза держу закрытыми всё время, открываю их только, чтобы взглянуть на Итана.
Вторую песню играю на гитаре, пытаясь показать комиссии свою разносторонность с инструментами. Теперь, когда я смотрю прямо перед собой на комиссию, не могу видеть Итана, но могу ощущать его поддержку.
Я расслабляюсь только тогда, когда песня заканчивается и наступает время интервью.
- Расскажите нам, почему вы хотите получить степень по программе композиторов?
- Да. С тех пор, как только помню себя, у меня особенная связь с музыкой. Я проводила часы, слушая музыку или смотря концерты по ТВ. Когда начала брать уроки игры на пианино, мой учитель всегда злился, потому что я постоянно меняла мелодию, потому что хотела, чтобы она звучала так, как у меня в голове. Долго считала, что это плохо, потому что всегда получала по шапке за такое. Она говорила мне: "Это не то, что написано на странице". А я расстраивалась, ведь мне хотелось сыграть нечто своё, но когда мне было шесть, у меня появился новый учитель, который вдохновил меня на написание собственных композиций.
- Я люблю начинать всё с чистого листа и писать песни с нуля. Часто я оглядывалась назад и обдумывала проделанную за день работу. Композиции как будто приходили из какого-то другого мира. Все что я знаю, так это то, что мне просто необходимо творить. И если я не попаду в какую-нибудь музыкальную программу, то все равно продолжу работать, пока есть силы дышать.
Я сопротивляюсь желанию кусать губы. Хотелось бы не говорить о непопадании в школу так, как будто это не большое дело. Но это правда. Если я не поступлю, то в следующем году снова пойду в школу ради образования или бизнеса. Но музыка всегда будет частью меня.
- Любимые композиторы?
- Моцарт, Бетховен, Бах, Рахманинов, Гершвин, Ленон/Маккартни.
Последние имена вызвали смех. Но я пишу по большей части поп и рок-песни, поэтому буду идиоткой, если пропущу имена, имеющие вероятно самое большое влияние в музыке последние несколько лет.
- Можете рассказать какие вызовы стояли перед вами и чему они вас научили?
Помимо этого прослушивания?
- Если честно, находится здесь, на сцене, - это вызов. Я никогда не стремилась к свету софитов. Меня вдохновляет написание песен, но не обязательно выступать перед залом. Большинству студентов, которых знаю, нравится находиться в центре внимания и выступать на сцене. А для меня это было самой нелюбимой частью. Так что стоять здесь и петь для вас, показывать уверенность, требующийся для артиста - это настоящий вызов.
- Однако, этот опыт раскрыл во многом мне саму себя. Здорово, когда у тебя есть те, кто в тебя верит, но если ты не веришь в саму себя, то в действительности не справишься со многим. Так что факт нахождения здесь и быть гордой собой, когда выйду за дверь - невероятное достижение. Это заставляет меня интересоваться, на что я еще способна.
Я начинаю ощущать острую боль, идущую откуда то из глаз. Вот точно не собираюсь плакать на моем прослушивании в Джулиард. Все мои слова были правдой. Я действительно горжусь собой. Каждый раз, когда думала, что сейчас провалюсь, оказывалась на высоте. И впервые, я на самом деле считаю, что принадлежу этому месту.
- Почему Джулиард?
- Потому что это Джулиард, - вылетает у меня изо рта. Видимо мне становится комфортнее на сцене...
Позади слышатся больше смешков.
- Я из Бруклина. Нью-Йорк - это часть меня. - Я стараюсь реабилитироваться. - Я посещала Нью-Йоркскую школу художественного и исполнительского искусства, по большому счёту, потому что она находилась близко к Джулиарду. Это было моей мечтой так долго, что для меня скорее сложнее ответить на вопрос "Почему кто-то выбрал бы не Джулиард?"
Судьи начинают шептаться.
- Спасибо.
Я поражена. И это всё? Только об этом они спросят меня? Нехороший знак. С Итаном они разговаривали почти двадцать минут. Со мной, вероятно, минут пять.
- Спасибо за потраченное время, - говорю я, прежде чем вернуться в холл. - Я открываю дверь и вижу ожидающего меня Итана.
- Ты была великолепна, хороша как никогда. - Он обнимает меня.