Каждое слово он орал мне в лицо, всё повышая и повышая голос, хотя я честно думала, что громче уже невозможно. Но он мог. И орал. У него даже лицо от гнева покраснело.
Встряхнув откровенно ошарашенную меня за плечи ещё раз, профессор резко отстранился, велев мне:
— Спать!
Не рискнув возражать, я покорно развернулась и поплелась прочь, думая… А, нет, показалось, я в тот момент не думала.
Это только уже во сне, в который я провалилась даже раньше, чем голова коснулась подушки, до меня дошёл неприятный факт: страдала всю ночь зря.
***
Спустя несколько часов ужасно уставшая, не выспавшаяся и оттого злая я проснулась от деликатного стука в дверь.
Я с трудом села в кровати, не понимая, кто я и что тут делаю. Перед глазами всё плыло, мысли собираться в кучу не желали, разлетаясь, как осколки разбитого стекла. Глаза слипались, организм хотел спать, о чём меня и умолял.
— Открыто, — вместо крика вышел пугающий потусторонний хрип.
А я, вообще ничего не понимая, повернулась на бок и упала обратно. Эта кровать была такой тёплой, мягкой и удобной, что я была готова спать в ней целую вечность. Только я и она. И со-о-он…
Как открылась дверь, я не слышала, зато отчетливо расслышала напряженный голос лорда Авереса, который с большим трудом сдерживал… гнев?
— Адептка Венемал, вы понимаете, что натворили?
Это звучало очень нехорошо. Лорда ректора что-то невероятно разозлило, если не взбесило, и он пришёл ко мне для выяснения отношений.
Мысли решили собраться в кучку и выдвинули логичное предположение: он узнал про страницу! Но как? И почему пришел ко мне? Хотя последнее было очевидно, Абэн же от меня уходил, да и приходил он тоже ко мне. Но вот как?
Ещё одна разумная мысль была о том, что страницу я так с собой и таскала, не найдя более подходящего места для её хранения. А вот резинка чулка — самое то.
— А что я натворила? — осторожно спросила я хриплым после сна голосом.
Открывать глаза было страшно. Как и вообще шевелиться. Сон предательски меня покинул, помахав на прощанье ручкой, оставив вместо себя напряженную нервозность.
— Вы решили самовольно усложнить собственные тренировки, — отчеканил ректор.
Даже не знаю, что лучше: это или если бы он узнал про страницу?
Кажется, всё же это. Я и подумать не могла, что этот инцидент дойдёт до самого ректора и так его разозлит.
Сглотнув, я всё же открыла глаза, поднялась с кровати и, чувствуя, как медленно краснею, встала перед недовольным ректором, покаянно опустив голову.
— Ничего не хотите мне сказать? — поинтересовался он с подчёркнутым вниманием.
Мне говорить было нечего. Да, виновата. Да, сглупила. Да, поддалась эмоциям. Не подумала о плачевных последствиях. Полностью моя вина.
— Ну хорошо, молчите, Ивена, я сам скажу. Вам, как магу теоретику, прекрасно известно о процессе перестройки источника и всех опасностях, его сопровождающих. Я рассказывал вам об этом. Профессора рассказывали вам об этом. Мы все приняли во внимание ваши потребности и пошли навстречу. Скажите, вам было известно, что я составил для вас индивидуальную программу тренировок?
Тьма, как же стыдно! Ужасно стыдно! Щеки уже не просто краснеют — они пылают. Втянув голову в плечи, я согласно кивнула, отлично понимая, что ничем хорошим это всё не закончится.
— Программа была разработана с учётом ваших данных, она идеально вам подходит и составлена таким образом, чтобы постепенно увеличивать нагрузки и не убить вас. Ключевое слово «постепенно»! Ивена, чем ты думала, когда направилась среди ночи на полигон? Хочешь быстрого результата?! Очень быстро ты можешь только умереть, ко всему остальному нужно идти постепенно!
Обращение на «ты» резануло слух, но меня это вообще не волновало. Было ужасно стыдно за то, что выставила себя такой глупой перед ректором. Я как будто подставила его. Предала.
Он с шумом выдохнул, отвернувшись от меня, и постоял так несколько долгих мгновений, приводя в порядок мысли и эмоции. Лишь только после этого внимание мужчины вновь было уделено мне.
— Если вы повторите что-нибудь подобное ещё раз, тренировки по перестройке источника будут для вас окончены. О переводе тогда можете и не думать.
Это всё звучало спокойно, но я отчётливо ощущала и гнев, и неодобрение, и ещё что-то, что не способна была опознать.
— Я надеюсь на ваше благоразумие. А теперь скажите, с какой целью приезжал к вам Абэн Рэмиль.
Я вздрогнула, мгновенно вспомнив всё, что произошло. Его слова, намёки, переданную мне страницу… смерть. И как же хорошо, что я не видела этого!
— Абэн Рэмиль был моим другом, — тихо ответила я, не поднимая головы.
Тяжелый вздох и сказанное мне с нотками раздражения:
— Я всё равно узнаю правду. Вам лучше самой рассказать мне всё.
Я понятливо кивнула и… промолчала. А что я ему скажу? Что Абэн пришёл ко мне, зная, что его должны убить, передал важнейшую информацию, спрятав её тем самым от нежелательных личностей, а я ничего не поняла? Такой глупой я себя редко чувствую. Сейчас чувствовала.
— Что ж, — голос ректора был откровенно злым. Сложив руки на сильной груди, он мрачно посмотрел на меня с высоты своего роста, — я хочу знать всё, что происходило и происходит между вами и лордом Дауканс. Вы расскажете мне?
Нервно сглотнув, я отрицательно покачала головой. Тьма! Ощущение, как будто я стою среди бескрайнего поля во время грозы и молния в любой момент может по мне ударить. У меня мелко затряслись руки.
— 3-з-замечательно, — прошипел лорд Аверес, — тогда я сам узнаю.
Звучало как угроза, но мне и без того страшно было.
— Это как-то связано с тем, о чём никто из преподавателей не хочет мне рассказывать? — мрачно поинтересовался ректор.
Вздрогнув всем телом, я подняла на него удивленный взгляд. И в ответ получила жёсткую насмешку, качание головой и очень злой взгляд прямо в глаза.
— Да, я уже пытался узнать о вас. Но вот удивительно, при всём страхе, что испытывает ко мне вся академия, все как один наотрез отказались рассказывать о том, что произошло с вами такого страшного, что вы решились на побег. Вам не кажется это странным?
Нет, мне не казалось. Январи любили все. Её невозможно было не любить. Но теперь её нет, и это не только моя личная боль. Её смерть принесла страдания очень многим.
Я никак не ответила, только голову опять опустила.
— Понятно. Очень жаль, Венемал, что мы с вами не смогли найти общего языка. До полудня можете отдыхать, затем на обед и на тренировки с профессором Онэм.
Только после этого лорд Аверес развернулся и вышел прочь, а я стояла на месте, чувствуя себя раздавленной, и смотрела ему вслед, с трудом сдерживая слёзы.
Было больно от его слов, стыдно от своей глупости, противно от бесчестия Вила. Я ужасно устала — не только физически, я очень устала морально. Постоянные поиски, постоянное напряжение, постоянное ожидание собственной смерти.
Слишком много тайн было вокруг меня, я уже тонула в них. Никакого доверия окружающим, развитая паранойя, поселившиеся в моём сердце ненависть и злость к одному конкретному человеку. Я устала от всего этого. Почему у меня не могло быть нормальной жизни? Почему я должна терпеть всё это? За что оно мне?!
Судорожно выдохнув, я стерла набежавшие на глаза слёзы и решила, что сейчас самое подходящее время найти тайник для страницы.
Тщательный осмотр всех комнат не дал результата, никакого подходящего места я не нашла. Решение сделать тайник самостоятельно появилось неожиданно, но было одобрено всеми органами.
Спустя примерно час я была счастливым обладателем спрятанной в стене магической коробки с таким запасом охранных заклинаний, что взломать её теперь было просто невозможно. Я потратила на это все свои знания и силы.
И была так довольна, что забыла положить туда лист! Об этом я вспомнила уже только в столовой, в которую пришла на два часа раньше обеда, но возвращаться не стала. Пообедала горячим супом и мясной запеканкой, на которую расщедрились повара, и решительно пошла на полигон, намереваясь извиниться перед разозлившимся Онэмом. Надо было бы ещё и перед ректором извиниться за свою глупость, но мне пока страшно было ему на глаза показываться.
21
Полигон был пуст, что меня невероятно удивило. Всё же учебное время, здесь должны быть адепты. Может, они в ангаре? Сомневаясь в этом, я осторожно прошла к железной двери, и только собиралась её открыть, чтобы проверить своё предположение, как услышала негромкий голос лорда Авереса:
— Неужели у неё никого не осталось?
Я закусила губу и невольно отступила на шаг назад. Встречаться с ректором не хотелось, мне всё ещё было перед ним ужасно стыдно — и за эту ночь, и за страницу, и даже немного за то, что отказалась рассказывать ему правду.
— Ивена последняя из Венемал, — донёсся до меня ответ профессора Онэм.
Меня как молнией ударило. Замерев на месте, я с ужасом поняла, что там говорят обо мне! Лорд Аверес действительно начал самостоятельно собирать на меня информацию!
Тело затряслось от осознания. Конечно, в этом не было ничего ужасного, в конце концов, ректор имеет право знать о том, кто учится в его академии, но… Но это всё равно оказалось жутко. То, как скоро он приступил к выполнению своего обещания.
— Неужели не осталось никого? — задал тем временем он новый вопрос.
Наверно, следовало уйти, но я не могла даже пошевелиться, стоя на холодном воздухе и напряженно прислушиваясь к едва слышному разговору.
— Только она, — ответил третий голос, принадлежащий профессору Аэрему, — все родственники погибли один за другим, будто проклятье на них наслали.
Это действительно было проклятье. И называется оно Вильгельм Дауканс.
— И это никого не смутило? — судя по голосу, лорд Аверес хмурился.
— Мы не знаем всей истории, лорд ректор, — извиняющимся тоном отозвался Онэм, — нам известно только лишь о смерти Ливари Венемал.
— И только потому, что это произошло буквально на наших глазах, — добавил некромант.
Меня ощутимо затрясло. На глаза навернулись горячие жгучие слёзы, в горле жег ком, в носу защипало. Ноги подкосились и я едва не упала, но каким-то немыслимым образом сумела устоять.
— Расскажите, — потребовал ректор.
«Нет!»- хотелось закричать мне во всю мощь своих лёгких.
Хотелось уйти и не слушать. Никогда больше этого не слышать! Но я не могла пошевелиться, замерев на месте с побежавшими по щекам слезами.
— Это не самая приятная история, — поделился своими соображениями декан боевиков.
— Это ужаснейшая история, — согласился с ним Аэрем.
— И всё же, — был непреклонен ректор.
И они рассказали ему.
— Ивена и Ливари были близнецами, — с печальным вздохом начал Онэм.
Я с силой закусила губу, стараясь не разрыдаться. Рот наполнился кровью, но боли я даже не почувствовала. Сердце болело сильнее.
— Две одинаковые и совершенно разные девушки, — добавил некромант ещё тише, чем до этого, его слова я расслышала с трудом, — Знаете, как мы различали эти две идентичные капли воды? По глазам. У Ливари они всегда радостно сияли, в глазах Ивены была лишь глубокая печаль и затаённый страх.
Обхватив себя руками за плечи, я продолжила стоять на месте и беззвучно плакать, вспоминая. Вспоминая её искреннюю счастливую улыбку, поднимающую настроение всем вокруг. Вспоминая озорной блеск в её внимательных красивых глазах. Её легкие движения, грациозность, весёлый смех, заслышав который все вокруг теряли голову.
Мы были близнецами, но только Ливари из нас двоих была настоящей красавицей. Она привлекала своей добротой и открытостью, умением сопереживать и помогать всем нуждающимся, своим благородством. Преподаватели шутили, что из неё выйдет самый благородный некромант в истории.
Рыдания сдавили моё горло. Чтобы не выдать своего присутствия, я сжала собственный рот рукой, с силой зажмурилась и услышала продолжение разговора:
— Удивительные девушки. Близнецы с совершенно разными источниками. У одной светлый, у другой тёмный, — задумчиво проговорил Аэрем.
— В каком смысле? — напряжение лорда ректора я понимала, но мне не было до этого никакого дела.
— Ливари была некромантом, — пояснил Онэм.
— Ивена поэтому решила изменить свой источник?
Нет, не поэтому.
— Мы думаем да, — совершенно всё не так понял декан некромантов, — это единственное логичное объяснение.
Лорд Аверес знал правду, я сама ему её рассказала, и знал, что причина кроется в Вильгельме, но не стал ничего говорить. Вместо этого он спросил:
— Что случилось с Ливари?
Нет, пожалуйста, не нужно! Не говорите ему! Я не хочу слушать это, я просто не выдержу!
Но они рассказали ему. Рассказали всё, что знали. А я стояла и беззвучно кричала от бессилия, от ненависти к себе, от того, что не смогла спасти её тогда. Рыдания душили меня, слёзы застилали глаза. С силой закусив руку, я попыталась не разреветься в голос, понимая, как ужасно буду выглядеть, когда меня поймают за подслушиванием.
В ту ночь Ливи ушла гулять в лесу. Она постоянно делала так, гуляла в окрестностях, находила маленьких мёртвых зверьков и пауков и поднимала их умертвиями. Некоторых дарила мне, чтобы они защищали меня и веселили, когда будет скучно.
Я не спала всю ночь. Постоянно ворочалась, отчего-то плакала, несколько раз просыпалась от собственного крика, не понимая, что происходит и почему усиливается напряженное предчувствие чего-то плохого. Единственное, о чём я могла тогда думать — Январи. Мне нужно было срочно найти её, убедиться, что всё хорошо, увидеть, что она в порядке.
Когда я не нашла её в своей комнате, думала, что сойду с ума от охватившего меня ужаса. Она всегда возвращалась к утру, но сейчас её не было. И не было всю ночь!
Плохо понимая, что делаю, я побежала в лес. Не знаю, каким образом, но я точно знала, куда идти и где искать её. Мы всегда умели находить друг друга и чувствовали, когда другой становится плохо, но тогда мои чувства просто взбесились. Они пожирали меня, причиняли такую дикую боль, что я с трудом сдерживала крик.
Когда я нашла её, мой мир рухнул.
Она лежала под деревом — вся в крови. Разбитые губы, прикрытые глаза, тяжело вздымающаяся разодранная грудь. Раны, порезы, синяки, разодранная одежда, безобразные пятна крови, разметавшиеся по лицу слипшиеся от крови волосы… Её как будто безжалостно избивали камнями и палками сразу десять человек.
В тот момент весь мир потерял для меня смысл. Всё перестало существовать. Это всё было просто неважно. Только она.
Она умирала. Мой свет, мой смысл жизни, моя семья, часть моей души. Она покидала меня навсегда, уходила, не попрощавшись, а я… А как же я? Что мне теперь делать?!
Я не помню, как подбежала к ней и упала на колени, разбив их. Я видела только лишь её прикрытые глаза, из-под которых совершенно беззвучно стекали слёзы.
Мою душу рвало на части от беспомощности, когда я горела желанием спасти её, но ничего не могла сделать. Я не умела, не знала, у меня не получалось. И держала её лицо в ладонях, шепча о том, что всё будет хорошо, старательно пыталась удерживать её жизнь, когда посылала сигнал о помощи в академию. Я не могла даже подумать о том, что она уйдёт.
Но она ушла. Я чётко почувствовала это, когда последняя слезинка скатилась по щеке той, что больше никогда не откроет свои глаза, не осчастливит кого-то улыбкой и не протянет руку помощи. Той, что навсегда покинула меня.
Я просто закричала от ужаса, затрясла её тело, сквозь непрекращающийся поток слёз пытаясь достучаться, дотянуться, ухватить ускользающую от меня жизнь.
В какой-то момент у меня получилось. Я очень отчётливо ощутила едва заметно пульсирующую жилку, сжала её руками, пытаясь вытянуть сестру из мира смерти, но… появился Вил. Он оттащил меня от неё, не дав стать магом Смерти, не дав спасти её жизнь.
Я вырывалась из его рук, кричала, плакала, умоляла пустить меня к ней, не замечая прибывших из академии преподавателей, среди которых были деканы некромантов и боевиков.
Но он не дал мне к ней приблизиться. Он не дал мне спасти её! Он… это он убил её. Я точно знаю, звери не могли так изуродовать тело Ливари. Это было нападение. Спланированное им нападение.