— До свидания, — заторможено отозвалась я, не зная, плакать мне или смеяться. Дверь за ним закрылась всё также беззвучно, оставив меня совершенно одну.
6
Желание разреветься от жалости к себе стало практически невыносимым. Слёзы навернулись на глаза, сделав окружающую картинку размытой и нечёткой, и в носу так неприятно защипало… А потом я звонко чихнула, запоздало прикрыв рот рукой.
Не хватает мне ещё заболеть! И вообще, не время раскисать. Поплакать от несправедливости и жестокости этого мира я могу в любой другой, более подходящий момент, сейчас же нужно успокоиться и решить, что делать дальше.
Отлипнув от стены, я прошлась по комнате, без энтузиазма оглядывая приличный слой пыли на всём вокруг. Без магии я это убирать буду ужасно долго… Может, вообще попросить другую комнату? Почище и аккуратнее. Здесь, насколько я помню, когда-то жила декан травниц, уважаемая госпожа Солейн, а если это была комната преподавателя, то…
Мои наихудшие опасения подтвердились, комнат действительно оказалось больше, чем одна. Это у студентов она всего одна, а у преподавателей и отдельная ванная комната, и просторный кабинет, а конкретно здесь обнаружился ещё и кухонный уголок.
Это всё могло бы быть хорошо, если бы не было так плохо.
Больше комнат — больше уборки. Ненавижу уборку!
Но сильнее уборки я ненавижу только Вила. Он занимает почётное первое место в списке вещей, которые я ненавижу. И это же первое место присуждено ему в списках вещей, что меня просто раздражают и от которых необходимо в дальнейшем избавиться.
Желание убрать из моей жизни лорда Дауканс появилось несколько лет назад, когда он принялся баловаться заклинаниями подчинения. Его любимая забава — издеваться надо мной, причем неважно, каким именно способом. Он стирал мне память, внушал, что я — это вовсе не я, а какое-нибудь животное или даже наш король. И мне приходилось изображать выбранного им героя, ведь я свято верила, что я действительно им являюсь.
А однажды он запер меня в склепе на кладбище, оставив там на целую ночь в обществе умертвий какого-то давно почившего рода. Это потом я узнала, что они были подчинены и вреда бы мне не причинили, о чём Вил благополучно забыл сообщить, вынудив меня целую ночь просидеть на балке под потолком, куда умертвия не могли достать. Я после этого долго болела, даже лекари не смогли помочь в должной мере, и несколько ночей не могла уснуть, повсюду видя алые провалы мёртвых глаз.
А как-то раз после этого он пригласил в свой загородный дом какого-то старого друга, после чего срочно отбыл по работе. И я осталась одна с лордом, который оказался весьма озабоченным и глупым, потому что решительно не понимал слова «нет». Я тогда вообще чудом цела осталась, просто этого самого лорда тоже срочно вызвали по работе.
И это я молчу про публичные унижения, приказы в духе «подай-принеси», оскорбительное поведение, ужасные намёки, угрозы, шантаж, принуждение… Да, кажется, труднее всего забыть именно заклинания принуждения. Когда ты изо всех сил стараешься вырваться из пут, оплетших всё твоё тело, а вместо этого стоишь и радостно улыбаешься, потому что ему захотелось видеть твою улыбку.
Когда и шага не можешь сделать.
Не в состоянии произнести ни слова.
Пошевелить ни пальцем.
Это страшно. Всё, что ты можешь чувствовать — отчаяние.
Так жалко себя стало! Чтобы не расплакаться, я глубоко задышала, закинув голову назад. Нельзя мне сейчас плакать. Не могу же я показаться кому-нибудь на глаза с красным опухших лицом. Лучше всего всласть нареветься ночью, там и не придёт никто, и не услышит.
Успокоившись немного и собравшись с мыслями, я прошла до двери и решительно её открыла. Ни за что не буду плакать.
Сворачивая к лестнице, я вдруг краем глаза заметила у окна что-то тёмное, напоминающее человеческую фигуру, но, резко обернувшись, увидела только лишь стену и само окно. Там никого не было.
Неприятный холодок скользнул по спине. Оглядевшись на всякий случай ещё раз, я всё же устремилась вниз по лестнице.
До первого этажа я добралась быстро, никого по дороге не встретив. Пусто было и в холле на нижнем этаже, что меня немного радовало.
Нужная комната нашлась почти сразу, исключительно благодаря разместившейся на ней надписи крупными золотыми буквами: «Комендант Южной башни женского общежития».
Подойдя поближе, я немного постояла, рассматривая аккуратные ровные буквы, а потом всё же подняла руку и коротко постучала.
— Ивена, милая! — дверь торопливо распахнулась, в проёме показалась моложавая госпожа Гейман, которая за эти полтора года нисколько не изменилась, — Неужели ты? Я уж и не думала тебя повидать, а тут вернулась, умница ты наша. Проходи скорее, чего ж стоишь на пороге?
И меня крепко схватили за руку, насильно затаскивая в комнатку.
— Здравствуйте, госпожа Гейман! — успела вставить я, невольно улыбаясь.
Было в этой женщине что-то удивительно тёплое и родное. Я не знала свою маму, но почему-то мне казалось, что она была похожа на госпожу Гейман. Была такой же доброй ко всему окружающему миру, умела сострадать и пыталась помочь всем вокруг. Она как лучик солнца, такая же светлая, радостная, желанная.
Да, именно желанная. Думаю, каждый из нас желает найти в жизни такой же огонёк доброты.
— Рассказывай, дорогая Ивеночка, где пропадала всё это время? Зачем сбежала? Что ректор сказал? Твой приезд-то вся академия видела, а уж как ты лорда Дауканс… Нельзя же так, Ивена! Он к тебе по-доброму, с чистым сердцем, а ты… — причитала женщина, пока вела меня к столу, — Голодная поди, вон как исхудала, кожа да кости!
Ну, а после этого в срочном порядке был накрыт стол для обеда. Готовила госпожа Гейман сама, что всегда выходило у неё просто безупречно. Я уже и забыла этот чудесный аромат её фирменного овощного супа!
Губы сами собой растянулись в по-детски счастливой улыбке. На какой-то миг мне даже показалось, что я никуда и не сбегала. Всё вокруг было таким ярким, свежим, знакомым: эта светлая улыбка, аромат вкуснейшего обеда, приготовленного со всем вниманием и любовью, аромат белых пионов — любимых цветов нашей комендантши, абсолютная чистота и уют в её комнате. Даже стол стоял всё у того же окна, из которого открывался вид на внутренний сад академии.
Вот только сам садик изменился. Прошлый ректор мало уделяла внимания этому месту, поэтому оно всегда имело заброшенный вид. Но только не сейчас. Даже не смотря на то, что на дворе стояла середина осени, сад выглядел аккуратным и ухоженным.
Убранная в кучки золотистая листва, очищенные дорожки, состриженные лишние ветви с деревьев. Даже мелкий ручей был вычищен!
— Рассказывай, — потребовала в итоге госпожа Гейман, когда мы принялись за сытный обед.
И я охотно выполнила её просьбу.
Расплывчато рассказала о гильдии воров, к которым попала почти сразу после побега. Поведала о стае оборотней, чуть меня не убивших, о повстречавшихся мне разных существах, о местах, в которых успела побывать, о том, чем занималась всё это время, как надумывала покинуть королевство, да только не успела.
В общем, рассказывала только о весёлых моментах побега, упуская детали и ненужные формальности. Например, что та стая оборотней осталась для меня лучшими друзьями, а вампир лишился пары так ему необходимых клыков…
Комендантша впитывала каждое сказанное мною слово с преувеличенным благоговением, широко распахнув сияющие от восторга глаза. Впервые за долгое время меня кто-то слушал. Удивительное чувство!
Госпожа Гейман же в свою очередь поведала мне о важных переменах, случившихся за время моего отсутствия. Леди Скайлэн, занимавшая пост главы Академии, та ещё… женщина, была уволена вначале этого учебного года. Нового ректора назначил сам король!
После этого мне пытались ещё рассказать об остальных преподавателях, но я не стала слушать, заинтересованная информацией о новом ректоре.
— Расскажите о лорде Авересе, пожалуйста, — очень вежливо попросила я, медленно помешивая сахар в кружке и пытаясь решить, хочу я съесть пирожок или с меня уже хватит?
— Да если б было, что рассказывать, — вздохнула госпожа Гейман, незаметным движением пододвигая ко мне поближе тарелочку с притягательными пирожками.
— Расскажите, что знаете, — предложила я ей, потому что очень интересно было узнать о новом ректоре хоть что-то.
— К студентам очень внимательный, — тут же, почти не думая, выдала она, — кого надо накажет, кого надо похвалит, нуждающимся поможет. Даже с факультета на факультет адептов переводит, если на то у них есть уважительная причина. Симу в начале года к лекарям перевёл, представляешь? А она же травница! Так договорился с преподавателями, назначил ей факультативы и дополнительные занятия, новых одногруппников её сподвиг помогать.
— Ого! — потрясенно воскликнула я, всё же утаскивая себе хрустящую сдобу.
— И не говори, — женщина махнула на меня тоненькой ручкой, восторженно закатила глаза и подалась вперёд, чуть ближе. Я неосознанно сделала то же самое, готовая жадно ловить каждое слово, — и так у всех! Помнишь Рэйма, некроманта с четвёртого курса?
Я отрицательно покачала головой, не сводя с госпожи Гейман выжидательного взгляда.
— Перевёлся на лекаря! — доверительно прошептала она.
— Ничего себе! — воскликнула я, не сдержавшись, — А это вообще законно?
— Если источник позволяет, — женщина пожала худыми плечиками, осторожно поправляя аккуратную светлую косу.
— Так, — я сама испугалась того, о чём вдруг подумала, и осторожненько посмотрела в серые глаза женщины, — может, мне тоже перевестись?
7
Её брови удивленно взлетели вверх, после чего мне был задан закономерный вопрос:
— Зачем?
Затем, что на мага-теоретика меня уговорил идти Вил. Конечно, ему было выгодно, что я получу диплом об окончании Академии Магического искусства, а на деле ничего не буду уметь делать. Маг-теоретик — это теория и только теория. Нас учили разбирать заклинания на составляющие, а не применять их.
А сейчас, если есть такой шанс, то его очень глупо упускать. Я же могу стать самым настоящим боевым магом! Их, правда, потом на обязательную службу призывают, но и это неплохо, если я смогу за себя постоять.
— Давно хотела, — утаила я часть правды, невинно улыбнувшись.
— И на кого? — госпожа Гейман даже если и не поверила, то заострять внимание на этом не стала.
— Ну, — я честно задумалась.
Боевой маг — это хорошо. Даже отлично. Но, опять же, обязательная служба, а уж во время неё меня могут и к Вилу закинуть, подстроить это для него не проблема.
Может, в некроманты податься? А почему бы и нет? Источник, говорят, разработать можно. Был светлый, станет тёмный, только придётся сильно постараться. У них и никакой службы нет, зато основы боевой магии проходят.
— На некроманта, — неуверенно протянула я, глядя в стол перед собой.
С другой стороны, у них там трупы, а я их, кажется, немного побаиваюсь. Но Вила я всё же боюсь больше, чем каких-то мертвецов. А ещё ехидный голосок в голове сказал, что очень сильно хочет увидеть выражение морды этого урода, когда я в него заклинанием упокоения кину.
— Ивена! — возмущенно вскричала госпожа Гейман, делая большие испуганные глаза, — Ты с ума сошла?!
Всплеснув тоненькими ручками, она с неподдельным возмущением уставилась мне прямо в глаза.
— Нет, — ответила я, с достоинством выдержав её взгляд.
Женщина открыла рот, собираясь начать меня отчитывать, но почему-то передумала. Рот закрыла. Посидела так немного, нервно постукивая пальцами по деревянной столешнице и о чём-то напряженно раздумывая, побросала в мою сторону пару красноречивых взглядов, а в итоге укоризненно покачала головой и произнесла:
— Тебя не переведут. У тебя источник светлый.
А то я сама не знаю! Раз уж на то пошло, то я с этим светлым источником только и могу, что теоретиком или травницей быть. Даже у лекарей он темнее, чем мой! И, при должном старании и обучении, он бы вполне себе мог потемнеть… безболезненно.
Проблема как раз таки в том, что мне нужно не просто «потемнеть». Мне нужно, чтобы он стал чёрным. Без тёмного источника не быть мне ни боевиком, ни некромантом. А без возможности постоять за себя не видать мне свободы.
К чему тогда жить, если не можешь добиться поставленной цели? Это бессмысленное существование получается.
— Потемнеет, — уверенно заявила я, быстро доев пирожок и даже не почувствовав его вкуса.
На втором курсе нам рассказывали о том, как перестраивать свой источник. Всё, что я запомнила отчётливее всего — это очень больно.
Постоянные изнуряющие тренировки, балансирование организма на грани жизни и смерти и старательное изучение тёмного искусства. Это как… добровольное отравление. Ты травишь себя тёмной магией, не позволяя организму умереть, заставляя его принимать этот яд.
Постоянно.
Каждый день. Каждый час. Каждую минуту.
В среднем весь процесс занимает пару лет. В пятидесяти процентах случаев всё заканчивается крайне плачевно — смертью. Ещё на двадцать процентов приходит полное выгорание как магии, так и памяти. Десять процентов сходит с ума.
Вероятность благоприятного исхода два к восьми. Рискованно? О-о-очень! Глупо? Возможно. Не стоит этого делать? Определенно.
Однако если выбирать между двумя годами невыносимой боли, после которой я получу возможность собственнолично распоряжаться своей жизнью, и нескончаемым кошмаром наяву в обществе Вила, я с готовностью выберу первое.
Пусть катиться к Тьме со всеми своими планами и на меня, и на моё наследство, и даже на моих детей, которых я пока заводить не собиралась. Ну а я с радостью поспособствую его воссоединению и с Тьмой, и даже с Мраком, если захочет. Да я его к Хаосу отправить готова!
— Девочка моя, — госпожа Гейман в ужасе прижала ладонь к губам, глядя на меня округлившимися глазами, — не говори глупостей…
— Я и не говорю, — мягко улыбнулась я ей, потянулась и взялась за ещё один пирожок.
Его вкуса я тоже не почувствовала, зато отчетливо ощущала, как свело от напряжения шею, плечи и часть спины. Дыхание стало более глубоким и жарким, сердце, наоборот, ускорилось. Страх неприятными липкими касаниями прошёлся по всей спине.
— Ивена! — едва ли не взмолилась женщина, — не нужно тебе это! Ты подумай, что ты делаешь! Ивена, да ты умрёшь, если перестраивать источник начнёшь!
— Не умру, — мрачно упёрлась я, нахмурившись, — если верить статистике, у меня неплохие шансы остаться в живых.
— Зачем тебе это? — откровенно не понимала она.
— От этого зависит моя жизнь, — максимально честно ответила я, не впутывая, впрочем, её в наше с Вилом дело.
Мы разберёмся сами. А по итогу один из нас умрёт. Я или убью его, или покончу с собой, но не вернусь в тот кошмар, в котором находилась два года назад. Ни за что не вернусь.
— Ты что, глупая?! — возмутилась та, кого я всегда считала самым добрым человеком в мире, — Иди к лекарям, если так уж хочется перевестись! От них и пользы больше, чем от некромантов этих. И себя ломать, Ивена, не надо будет!
Но я её уже не слушала. То, что появилось в голове неожиданно и в первое мгновение показалось бредом, сейчас же выглядело как единственный выход из сложившейся ситуации.
Это был реальный шанс дать Вилу достойный отпор.
Возможность побороться за собственную жизнь, которую я не собиралась упускать. Достойная попытка отомстить.
За неё…
Из уютной комнаты я выходила почти час спустя, держа в руках несколько комплектов постельного белья, любезно одолженное мне на первое время ночное платье и ведро со шваброй. Про мой перевод мы больше не говорили, но я точно знала, что госпожа Гейман этого не одобряет.
А в комнате меня ждала уборка… после этого дня я возненавидела её ещё больше!
Мне пришлось отдраить каждый уголок! Целых три комнаты! Я думала, что умру ещё до того, как хотя бы встречусь с ректором, до того, как попрошу его о переводе и до того, как начну мучиться от боли из-за перестройки источника.