Грохочет пушка.
Кора дёргается, будто на секунду очнувшись ото сна. Она оглядывается вокруг ничего не понимающим взглядом, а затем, будто вспомнив, снова начинает беззвучно плакать.
Он знал, что так будет. Он предупреждал, просил позаботиться о ней. И наверняка сбежал он именно пытаясь её защитить, хоть это и было не в его силах. И даже если это было не так — уже нет никакого значения.
Я провожу по волосам Коры, точно смахивая с неё все её страхи: моя сестра всегда так делала. Горький комок подбирается к горлу, а в глазах начинает неприятно щипать. Я запрокидываю голову наверх и чувствую, как одинокая дождевая капля падает мне на лицо.
Комментарий к Глава 21
Песня к главе: In this moment - 11:11 (пусть и не идеальна по смыслу, но прекрасно дополняет атмосферу второй половины главы)
Следующая глава - финальная в этой части. Да пребудет с вами валерьянка:)
========== Глава 22 ==========
Мы идём в направлении леса. Тут нам делать больше нечего. Я кутаюсь в свою куртку, пытаясь хоть как-то защитить себя от холода. Впрочем, дрожь, беспокоящую меня, так не одолеть. Туман так до конца и не рассеялся, воздух сырой и холодный.
Кора идёт передо мной, рядом с Рори, я сзади с Эртером. Шестая до сих пор не произнесла ни одного слова. Она уже не плачет, но всё же её пугающе-безжизненный взгляд вызывает тревогу. Никому говорить не хочется.
Мысли о том, что с самого начала Ларс знал, что так и будет, — не покидают меня ни на секунду. Из-за чего он сбежал? Хотел защитить сестру или уже просто начал сходить с ума? В попытках вспомнить его лицо, в моей голове всплывают только его остекленевшие глаза. Я пытаюсь избавиться от пугающего образа, но ничего не выходит. Я смотрю на серое небо и тут же отвожу взгляд: от одной мысли о том, что сегодня там будет лицо Ларса, становится не по себе. Теперь я, уставившись под ноги, иду, стараясь следить за дорогой.
Через какое-то время мы останавливаемся. Никто из нас даже не знает, сколько прошло времени. Все молчат. Рори предлагает поесть, но достав наши запасы, он обнаруживает, что всё, кроме воды, испорчено. Даже вяленое мясо стало скользким и испускает неприятный запах.
— Не удивлюсь, что тому виной совсем не природные явления, — шепчет Эртер. Рори едва кивает ему. Я оттаскиваю порченные жарой остатки в сторону, пытаясь прикрыть их листьями и ветками.
— Не старайся, Прим, всё равно нет смысла, — раздаётся голос Коры. Я подхожу к ней и вижу, что и все остальные, как и я смотрят на неё с удивлением.
— Нет смысла ни в чём, — её голос сух, — кроме мести. Я лично перебью всех профи, чего бы то мне ни стоило, — на неё становится страшно смотреть: глаза буквально кипят ненавистью, губы слегка дрожат, но, в целом, она сидит всё также неподвижно и отрешённо.
— Профи, — шепчет Второй. — Как будто в том их вина.
— Защищаешь их? После всего того, что произошло? — её голос начинает срываться.
— Я тоже «профи», — он усмехается. — Я знаю всё о них, то как им вдалбливают в голову все эти бесконечные мысли о победе любой ценой, эту ненависть ко всему, что движется и дышит, — Коралина замирает, прислушавшись. — В смерти твоего брата виновны те, кто сделал их такими. Только они.
Какое-то время мы все молчим, точно осознавая сказанное. У меня перед глазами пролетает кадры из интервью, кадры с маленькой смешливой девочкой, картаво произносящей имя своей сестры. Я буквально слышу голос Рори, когда-то, точно тысячу лет назад, сидевшего со мной на Луговине и произнесшего фразу, в которой заключены все наши проблемы и беды.
— Это Игры делают нас такими, — шепчу я.
— Вы правы, — голос Коры слегка дрожит, — пусть они это и сделали руками профи, но это их вина. И если бы я только могла выбраться отсюда живой — не осталось бы и камня на руинах Капитолия.
В какую-то секунду становится страшно. Страшно оттого, что сейчас из-за слов Коры с нами случится что-то ужасное. Со всеми нами.
— Если мы выиграем… — шепчет Эртер и уже даже становится совсем непонятно, кого он сейчас имеет в виду.
Спустя какое-то время мы уходим. Лес уже почти рядом. Уже слышно шелест листвы в кронах: не приветливый, а напряжённый, плачущий. Начинает накрапывать морось. Она не мешает идти, но несколько раздражает.
Вдалеке грохочет пушка, из-за которой в воздухе проносится крикливая стайка до боли знакомых чёрно-белых птиц.
— Как думаете, кто? — спрашиваю я.
— Четвёртый, скорее всего, — говорит Рори.
— Согласен, сейчас они друг друга трогать не станут. Они ещё нужны друг другу, — уныло бормочет Эртер.
Морось постепенно усиливается и грозит превратиться в самый настоящий дождь. Мы кутаемся в свои жалкие куртки от холода.
— Я надеюсь, что мы не заболеем, — ворчит Второй.
— В нашей ситуации уж лучше заболеть, чем не успеть заболеть, — хрипит Кора. Я пристально смотрю на неё: она выглядит почти нормально. Уже нет следов былой отрешённости. Видимо, тот разговор помог ей.
— Нужно что-то поймать, — говорит Рори, оглядываясь по сторонам. Лес выглядит вполне живым, кое-где слышны птичьи голоса. — Если дождь усилится, то мы уже никого не сможем найти.
— А есть ли смысл? — подаёт голос Шестая.
— Есть, вы со вчерашнего дня не ели. В случае чего не сможете убежать даже, не то что сражаться, — Рори тяжело вздыхает, и можно увидеть белёсые клубы дыма, вырвавшиеся из его рта.
— Если мы сейчас разделимся, то проблем будет куда больше, — продолжает она. — А само собой, всем на охоту идти нельзя.
— Кора права, — робким голосом говорю я. — Вдруг что-то случится? Что нам делать тогда?
— Я подам сигнал, если что-то произойдёт. Тут куча соек. Вряд ли дождь усилится за то время, что меня не будет.
— Что за сигнал? — вопросительно поднимает бровь Кора. Рори насвистывает мелодию Руты, и тут же несколько пролетавших мимо пересмешниц подхватывают её. Кора качает головой.
— Ты пойдёшь не один, — упрямо продолжаю я.
— Нет. Я буду знать, что хотя бы ты в безопасности, а я-то смогу о себе позаботиться.
— Послушай, Рори, может, — начинает, было, Эртер, но Рори смотрит на него столь сурово, что даже мне становится не по себе. Второй тут же замолкает.
— Максимум полтора часа, не больше. Я пойду вперёд, потом вернусь за вами, — Хоторн явно не настроен на другие условия.
— Будь осторожнее, — шепчу я и, не удержавшись, крепко обнимаю его. — И даже не смей погибнуть, — прибавляю я. Он отпускает меня и, поправив лук, уходит.
Я так и остаюсь стоять, наблюдая за тем, как постепенно исчезает его силуэт за деревьями.
— Я так понимаю, что мне лучше пойти за ним, — спустя пару минут молчания спрашивает Эртер.
— Правильно понимаешь, — говорю я, стараясь говорить как можно спокойнее и твёрже. — Следи за ним незаметно, но в случае чего, — мой голос срывается.
— Не волнуйся, Прим, — он подходит ко мне и кладёт руку на плечо. — Я сделаю всё, если потребуется. Будем верить, что моя помощь не понадобится. А вы оставайтесь тут.
— Иди, — шепчу я.
— Что будем делать? — подходит ко мне Кора, когда Второго уже почти невозможно увидеть за деревьями.
— Пойдём за ними.
— Странные у вас отношения. То ли вы ему доверяете, то ли нет, — бормочет она, поднимая с земли сумки.
— А ты сама?
— Я уже не могу верить никому, — Шестая закидывает рюкзак и поправляет топор, торчащий из него.
— Не тяжело? — зачем-то спрашиваю я.
— Нормально, зато не сутулюсь, — говорить она не особенно настроена.
Нам сложно разговаривать. Мне — из-за того, что я, действительно, не знаю, что ей сказать, Коре — по более чем очевидным причинам.
Дождь по-прежнему не усиливается. Всё, как и сказал Рори. Пересмешницы, издавая лишь их обычный щебет, перелетают с одних деревьев на другие. Всё выглядит вполне безобидным.
— Как думаешь, что мы будем делать потом? — внезапно спрашивает она.
— Я не знаю. С какой стороны не посмотри — всё страшно.
— И один и тот же результат, — продолжает мои мысли Кора. — Мне теперь точно терять нечего.После всего того, что я сказала и сделала… Знаешь, когда всё это тебе показывают с самого детства, навязывают, как что-то нормальное и неотъемлемое, то уже даже как-то привыкаешь к этому. А когда оказываешься сам в этой шкуре, то понимаешь, что это куда более чем неправильно. Это противоестественно. Чувствуешь себя животным.
— Скорее добычей, — шепчу я, — беззащитной тварью, которая только и может, что постоянно убегать, пока у неё есть силы.
— Даже если кто-то из нас выживет, я понятия не имею, как потом он будет жить, — почти беззвучно произносит она.
Где-то вдалеке сойки заводят свою песню. Всё кажется вполне привычным, пока мелодия, передаваясь от одной птицы к другой, не доходит до нас. Я останавливаюсь как вкопанная, слыша эти пугающие четыре ноты.
— Они ведь могли просто подхватить её в первый раз, да? — шепчет Кора. Я даже не слышу её. Что-то внутри начинает так грохотать, что невозможно дышать. И одна-единственная мысль…
Я срываюсь с места и бегу вперёд, игнорируя просьбы Коры остановиться. Какое-то время я ещё слышу её голос и бег, но потом всё пропадает в грохоте моего собственного сердца.
Я стараюсь не плакать, стараюсь не думать о том, что произошло что-то серьёзное. Я надеюсь, что птицы, как и сказала Кора, всего лишь подхватили прежде услышанный мотив. Такое же случается. В начале года, когда мы с Рори сидели на Луговине произошло тоже самое. И вряд ли кто-то до нас приходил в лес, чтобы спеть сойкам именно эту мелодию. Я так отчаянно пытаюсь успокоиться, что уже перестаю верить самой себе. Я даже не замечаю того, что дождь усиливается.
А затем раздаётся странный хлопок и тут же гремит пушка.
Я даже не сразу понимаю, что кричу.
Я продолжаю бежать, поскальзываясь на увлажнённой дождём глине. Ветки деревьев и кустарников хлещут меня по лицу, а я по-прежнему пытаюсь бежать вперёд.
А затем я вижу его.
Он лежит на животе, рядом с ним валяются лук и стрелы. Я подбегаю к нему, пытаюсь растормошить, но он не отвечает. Я пытаюсь понять, что же произошло, пытаюсь перевернуть его на живот, как тут же слышу ещё один хлопок, а сразу после него протяжный девчачий крик.
Кора…
Кто-то стреляет ещё раз, а потом раздаётся пушка.
Я продолжаю пытаться нащупать пульс у Рори, но чем дальше это длится, тем всё больше я убеждаюсь, в том, что всё бесполезно. Возникает странное чувство пустоты и неправильности, от которой меня уже некому спасти.
Я слышу чьи-то приближающиеся голоса. Я не могу различить слов, но в какое-то мгновение мне кажется, что я слышу голос Эртера. Я послала его идти за Рори, он был тут рядом и ничего не сделал… и не погиб.
— Предатель! — кричу я, даже не слыша, отвечает кто-то мне или нет.
Осознание того, что все наши подозрения и надежды были ничтожными, вся его помощь была лишь игрой, просто разрывает на куски. Я пытаюсь разглядеть его, но дождь, льющий стеной, не даёт мне видеть ничего чётко дальше вытянутой руки.
Я слышу какие-то крики, очередной выстрел, а после него пушку.
— Осталась только ты, — Омел подошла близко. Я даже вижу её смутный силуэт сквозь дождь. Вот она, стоит буквально в паре метров от меня. — Мне часто делали хорошие подарки, но этот — самый лучший, — она чуть приподнимает ружьё или что-то похожее на него.
— Лучше стреляй сразу, не делай глупой ошибки. Я могу убежать или сделать ещё что-то, — пытаясь совладать с бьющей меня дрожью, кричу я.
— Ты уже никуда не убежишь. Уже некуда, — я почти уверена, что на её лице играет улыбка.
— Уверена? — я резким движением поднимаюсь, схватив лук и стрелу. Мне тут же хочется отбросить их, потому что мне кажется, что она добивалась именно этого, хотела меня спровоцировать.
— И ты сможешь в меня выстрелить? — она почти смеётся. Она права. Я ведь не смогу себя пересилить снова. Сама того не заметив, я натягиваю тетиву.
— Чего же медлишь, не хочешь отомстить? — кричит Омел. Её нервы, кажется, на пределе. Долго она сдерживать себя не сможет.
— Хочу, но не тебе, — говорю я ей. Она, как мне кажется, даже меня не расслышала. Я вижу, как она вскидывает ружьё, а в следующую секунду я падаю на землю.
Холодно, мокро. Дождь хлещет прямо на лицо. Я чувствую странную боль и непреодолимое желание закрыть глаза. Наверное, именно так и умирают. Я слышу, как кто-то приближается ко мне. Не в силах бороться с этим желанием, я закрываю глаза. А потом падаю в темноту.
***
Я точно падаю в бесконечную бездну, безо всяких мыслей, без попыток спастись. А потом, словно грохаюсь на пол, внезапно ощутив, что в лёгких кончился воздух. Я судорожно вдыхаю, резко открыв глаза, точно от кошмара.
Я оглядываюсь вокруг: слабо освещённая комнатка, никаких окон, краска серо-зелёного цвета. Я сижу на металлической кушетке, на которую сверху накинули тонкий матрас. К левой руке подсоединена капельница, но её содержимое уже давно закончилось. Я осторожно отсоединяю её. Я по-прежнему в той же одежде, в какой была на Арене. Я присматриваюсь к грязи на брюках: в складках она даже до сих пор не просохла до конца. Странно.
Где я?
Я впервые осмеливаюсь задать себе этот вопрос. Может, так выглядит ад? А почему я в грязной, даже ещё пахнущей дождём и сыростью, одежде? И почему я почувствовала что-то, когда вытаскивала из своей руки иглу? Нет. Я была скорее жива, чем мертва.
И именно сейчас я вспоминаю о Рори.
Если бы я была мертва, то он был бы рядом.
Пошатываясь, борясь с нахлынувшими слезами (вряд ли на том свете можно плакать), я пытаюсь осмотреться получше. Меня схватили? Но почему? И как? Неужели Омел промахнулась, а я просто упала в обморок? Нет. Я слишком хорошо понимаю, что ни того, ни другого произойти просто не могло. Так что же…
Я прохожу немного вперёд и теперь вижу дверь, до этого частично скрытую за небольшим пустым шкафчиком. Голова ещё немного кружится, поэтому мне требуется немного усилий, чтобы схватиться за ручку. Она с лёгкостью открывается, и я вижу небольшой, но светлый коридор, полный дверей. В конце коридора, справа, комната побольше, за дверями из матового стекла; видно, что там горит свет, даже слышны чьи-то голоса. Мне кажется, что с моим слухом что-то не так. По ощущению похоже, будто меня оглушило взрывом. Я чувствую, как в ушах немного «звенит».
Буквально на одно мгновение в моей голове появляется страшная мысль: а вдруг никого и не убили, вдруг они все здесь? Я испуганно прячусь в комнату. Не знаю даже, что меня больше напугало: мысль о том, что все мы часть какого-то страшного действа или то, что я всё ещё верю в спасение Рори.