Сегодня никто даже не приставал ко мне с нудными разговорами. Я всё ещё не совсем отошла от произошедшего, да и разговаривать ещё как-то не получается — слишком сильно дрожит голос. К тому же, и сам шанс того, что хоть кто-то смог выжить, кроме этой девчонки был крайне мал. Хотя, местный врач говорил Китнисс о том, что, по словам выжившей, не она одна побежала в сторону леса. Правда, что именно тогда произошло, она тоже толком не объяснила.
Я иду по пустынным коридорам медицинского блока — пожалуй, это единственное место, кроме нашей «комнаты», где мне можно находиться без чьего-либо разрешения. Здесь всё ещё находится один слишком важный для меня человек. Отчего-то мне кажется, что сейчас мы особенно остро нуждаемся друг в друге.
Я ещё ни разу толком не навещала Кору. В первые дни я была слишком занята тем, что жалела и ненавидела себя, а вчера, когда у меня было свободное время, она спала. Последнее меня не остановило бы и сейчас. Все врачи перешли на другой этаж, кажется, у них сейчас какое-то собрание, поэтому никто не сможет меня выгнать. Я быстро нахожу нужную палату, так как на ней написано её имя. Тихо постучавшись, медленно захожу вовнутрь.
Кора лежит на кровати, задумчиво изучая потолок, но стоит мне войти, как она дёргается и резко встаёт.
— Осторожнее, — тут же по привычке говорю я, стараясь контролировать голос.
— Нечего тут осторожничать, — слегка улыбается она, но буквально через секунду её улыбка сменяется задумчивой пустотой в глазах. За всё это время, в ней почти ничего не переменилось, лишь появилась эта странная задумчивая пустота. — Эртер ко мне уже приходил и всё рассказал. Мне жаль. Очень жаль.
— Пока еще ничего неизвестно, — бормочу я. Я стараюсь говорить короткими общими фразами. Кажется, так голос дрожит куда меньше. Мне хочется спросить её о том, что она чувствует, хочется понять: пережила ли она гибель брата, но она буквально не даёт мне и вставить слова.
— Я говорила с той девочкой, Сара, кажется, — обрывает меня Кора. — Иногда положение пациента довольно выигрышно: её как-то перевели ко мне в палату, пока у неё убирались или что-то в этом духе, а я её расспросила кое о чём, — она едва заметно улыбается, буквально одними кончиками губ. — Как я поняла, бежали почти все; а как я слышала от Эртера, были посланы люди искать их, чтобы привести сюда. Я думала, что ты и сама всё это знаешь.
— Нет, — говорю я, качая головой. — Китнисс почти не говорит со мной об этом. Да я её толком и не вижу. Пита тем более. Эртер приходил ко мне, лишь когда нашли эту девочку.
— А Рори?
— Китнисс и Пит последнее время забирают его с собой. Я его даже толком не вижу, да он и не рассказывает. Я почти ничего не знаю.
— Когда сюда придёт Эртер, то ему от меня точно влетит, — шутливо шипит Коралина. — Получается, ты вообще ничего не знаешь?
— Почти. Знаю, что мы в Тринадцатом. А что вообще происходит — сплошная неизвестность.
— Спасибо, что хоть про это тебе рассказали, — слегка улыбается она и замолкает. Пару секунд мы молчим. Я бросаю на неё растерянные взгляды, не зная: сейчас спросить или потом. Да и вообще, нужно ли делать это вообще.
— Прекрати на меня так смотреть, пожалуйста, — вдруг говорит Кора. Сейчас на её лице нет никаких следов весёлости. — Мне уже лучше. Биться в истерике не буду точно. Я уже тогда, на Арене, почти отошла.
— Ты… — начинаю я, но меня снова перебивают.
— Знала ли я? Конечно. В старых книжках так любили писать: «Голова знает, а сердце не хочет знать». Вот так и у меня. Я просто не могла поверить, что наши имена выпали одновременно. Это казалось таким невозможным. Одна бумажка на…
— Тысячу других… — сама того не осознавая, продолжаю я. Кора замолкает и задумчиво смотрит на серую стену.
— Он… Он просил тебя о чём-нибудь, тогда? — вдруг спрашивает она. Вопрос мне кажется не сколько внезапным, сколько… неуместным.
— Просил быть с тобой, если что-то случится, — честно отвечаю я, стараясь не дрожать. Перед глазами возникает лицо Ларса, уже затуманенное, смутное, но даже, несмотря на это, мне приходится вцепиться руками за сиденье стула, чтобы Кора не увидела, как сильно они трясутся.
— Глупый, какой глупый, — бормочет она, пряча от меня своё лицо. Какое-то время мы так и сидим, пока я не говорю:
— Скоро врачи должны прийти. Они вряд ли сильно на меня накричат, но тебе лучше… подготовиться, — дрожа, прибавляю я, глядя на её покрасневшие глаза.
— Само собой, — едва улыбается она, — а то эти умники вообще ко мне никого не пустят. Придёшь завтра?
— Конечно же.
— И Эртера притащи с собой, если встретишь. Вообще приводи всех, кого сможешь. Мне тут жутко скучно.
— А когда тебя выпустят?
— Тебе ли не знать? — приулыбаясь, наклоняет Кора голову. — Долечат пару ссадин, убедятся, что с моей головой всё в порядке — и всё. Наверное, завтра-послезавтра.
Я слегка машу ей рукой, тихо прикрывая её дверь. Довольно быстрым шагом я иду по коридору: вряд ли мне что-то будет, но всё же сталкиваться с кем-то из врачей мне не хочется. Некоторые из них относятся ко мне, мягко говоря, с подозрением после того инцидента со снотворным.
Я резко заворачиваю за угол и тут же сталкиваюсь с кем-то.
— Прим? — Рори выглядит довольно запыхавшимся. — Я как раз тебя искал.
— Что-то случилось? — испуганно шепчу я. Дрожь начинает возвращаться.
— Кажется, да, — в его голосе звучат радостные нотки. — Кажется, мы нашли их.
— Кого? — он бесцеремонно хватает меня за руку и тащит к лифту.
— Наших. Мы нашли людей из Двенадцатого. Они наугад шли к нам, понимаешь?
— Ты хочешь сказать…
— Скоро мы их увидим, — его голос слегка начинает дрожать. Я бросаюсь к нему в объятья.
***
Рори привёл меня на этаж, на котором я ещё ни разу не была. Он сказал, что сейчас мы заберём Китнисс с Питом и ещё нескольких очень важных людей, а потом отправимся на самый верхний, доступный для нас этаж.
Лифт останавливается, и мы видим только Китнисс и Пита. Китнисс выглядит одновременно взволнованной и разозлённой. Пит же просто выглядит обеспокоенно.
— Не бери в голову её слова, — говорит он как раз, когда открываются двери.
— Прим, тебе Рори уже всё рассказал? — тут же обращается он ко мне. Пит изо всех сил пытается согнать со своего лица напряжение.
— Да, — киваю я. — Что-то случилось?
— Что-то произошло на собрании? — уточняет Рори.
— Да Коин опять со своими идеями… — лишь отвечает Пит.
— Китнисс? — я касаюсь ладони сестры. Она слегка улыбается и шепчет:
— Всё, сейчас не до неё. У нас есть дела куда поважнее.
Когда мы прибываем на нужный этаж и двери лифта открываются, первое, что я чувствую: лёгкий, слегка заметный запах ветра. Тут всё вроде бы так же, как и везде: серые коридоры с небольшими жилыми комнатками, большая площадка неподалёку от лифта, отсутствие окон и неприятные жёлтые лампы на потолке. Хотя, всё же тут было кое-что другое. Обычно везде запертые двери, ведущие в сторону лестниц, тут были открыты. И именно оттуда слегка дул ветер.
— Здесь как-то пустовато, — замечаю я.
— На этом этаже никто не живёт. Пока, по крайней мере, — говорит Китнисс.
— А те, о ком вы говорили, они что, не придут? — спрашивает Рори.
— Наверное, придут за пару минут. Врачи тоже должны будут прийти.
— Так вот почему они ушли на собрание, — сама того даже не осознавая, говорю я вслух.
— Ходила к Коралине? — улыбается Китнисс. — Как она?
— Лучше. Её уже скоро должны будут отпустить.
— Прим, — подзывает меня сестра. Она старается выглядеть настолько спокойной, насколько может. — Я хочу извиниться, эти несколько дней мы с тобой почти толком и не виделись. Мы даже ничего тебе и не рассказали, что происходит…
— Ничего, я всё прекрасно понимаю. Тем более, после такого, — Китнисс понимающе кивает головой. — Кора предлагала завтра заглянуть к ней.
— Хорошая идея. Завтра тогда и соберёмся у неё и расскажем всё, что мы можем, — говорит Пит. Не нравится мне это «что можем». Они что-то скрывают. И что-то довольно серьёзное.
— Верно. Тем более что завтра с утра Коин обещала сообщить, что там с остальными, — соглашается Китнисс.
Все замолкают, а я снова начинаю гипнотизировать двери, ведущие на лестницу. Ощущение того, что именно они ведут наверх, на улицу, не оставляет меня. Сама того даже не заметив, я подхожу к ним. Я даже не знаю, правда это или только мне кажется, но оттуда раздаётся запах цветов и травы.
— Решила убежать? — Рори медленно подошёл сзади, как обычно. Он улыбается почти искренне и без страха. Давно я не видела такой улыбки. — Да что с тобой? Так смотришь на меня, словно в первый раз увидела.
— Я давно не видела тебя таким, таким, — судорожно пытаюсь я подобрать слово, — таким… счастливым.
Рори на мгновение удивлённо смотрит на меня, а потом снова улыбается.
— Сегодня мне слишком спокойно. Я верю в то, что сейчас увижу своих родных, и всё будет, пусть и не так, как прежде, но вполне хорошо. Я вижу, что ты со мной, что с тобой всё в порядке. Я впервые за долгое время надеюсь на то, что что-то может измениться к лучшему.
— Так и будет, — улыбаюсь и я. Его слова буквально наполняют и меня саму этой эйфорией надежды. — Они смогут, — прибавляю я, кивая в сторону Китнисс и Пита. — Мы сможем.
Пит подзывает Рори к себе, а я с неохотой отпускаю его. Я пытаюсь себя утешить тем, что уже завтра я узнаю всё. А пока я лишь и могу, что сама попытаться объяснить всё то, что произошло. Я сажусь на бетонную скамью, расположенную неподалёку от лифта, и стараюсь упорядочить всё известное мне.
На Двенадцатый напали, когда мы уже летели в сторону Тринадцатого. Явно из-за того, что поняли, что никто из нас не погиб, а это всё было обманкой. Всё это устроили Китнисс и Пит, при помощи Плутарха Хевенсби. Видимо, какая-то договорённость между ними существовала уже довольно давно. Но какая? Неужели Китнисс подозревала, что я, действительно, имею все шансы вновь стать трибутом? А ещё теперь становится понятным то, что они хотели нас вытащить, едва назвали наши имена. Все эти непонятные разговоры в поезде, странные записки — всё это лишь подтверждает. Но только к чему все эти переговоры с менторами в Капитолии? Да и эта загадочность там, на планолёте?
Какое-то мгновение я напряжённо думаю, пытаясь припомнить всё то, что происходило «до». Наши имена называют, нас уносит поезд, плачущая Китнисс… люди, которых убили, фактически, специально для нас. Люди, что показали вслед уносящемуся поезду измятый рисунок с сойкой. Всё становится более чем понятным. За эти несколько дней, что я провела в почти анабиозном состоянии, мне кажется, что я забыла почти обо всём. Обо всём, кроме боли и жалости к себе.
Ведь… ведь именно об этом сейчас и сказал Рори:
«надеюсь на то, что что-то может измениться к лучшему»
Я почти испуганно смотрю в их сторону. Я и сама даже толком не понимаю, как я могла не заметить всего этого. Все эти их отсутствия, недомолвки… Да и мне самой было не до них, а точнее, не до кого вообще. Неужели… Неужели они решились? Неужели теперь всё серьёзно? От одной этой мысли к горлу подступает комок. Становится одновременно страшно и радостно. Возникает то самое странное чувство надежды на что-то.
Неужели…
они начали революцию.
Но… тогда получается, что-то, что сделали с Двенадцатым, это не только из-за нашего обмана. Он лишь был лишним поводом.
Где-то сверху раздаётся чей-то протяжный крик. Крик облегчения. Они, действительно, пришли?
Я, сама того не заметив, вскакиваю и подбегаю к моим. Где-то за спиной начинает шуметь лифт. Наверное, там та самая загадочная Коин, которая раздражает Китнисс… Всё это становится настолько мелочным и бессмысленным, что даже совсем недавнее осознание масштаба происходящего вокруг бардака становится совершенно неважным.
Я сейчас увижу маму.
Может, она даже ещё и не знает, что я жива…
Сердце, кажется, окончательно сходит с ума. Руки становятся липкими и снова начинают слегка трястись. Я даже не сразу замечаю того, что Китнисс взяла меня за руку. Я буквально впиваюсь взглядом в двери.
Раздаются шаги. Ощущение ветра усиливается. Слышится чей-то слабый разговор.
А потом открываются двери.
Грязные, все в ранах и ожогах, истерзанные, едва волочащие ноги. Я даже не сразу понимаю, что два мужчины, идущие сразу после посланников Тринадцатого, это Гейл и Хеймитч. Я судорожно ищу маму в толпе, и на какое-то мгновение мне кажется, что я проваливаюсь в свою первую Жатву — то же чувство потерянности и одиночества в толпе. Я только чувствую, что Китнисс ещё сильнее сжимает мою руку.
— Они живы? — раздаётся чей-то голос в толпе. Я даже не замечаю, что это.
— Тут Мелларки, успокойтесь же, — кричал ещё кто-то.
А потом раздался чей-то знакомый, буквально с полувздоха, голос:
— Пропустите, там моя дочь!
Китнисс тут же подрывается с места, будто испуганная птица. А я бегу за ней, зацепившись, даже не видя, куда нас несёт. Глаза застилает влажная пелена слёз.
А потом я вижу её. Растрёпанную. В её старом коричневом платье. С опухшими глазами.
Она замечает меня и, вскрикнув, падает на колени. Мы с Китнисс падаем к ней просто молча рыдаем. Мама что-то бормочет, совсем неразличимое и то и дело поднимает голову, чтобы посмотреть на меня и на неё.
— Ты жива, — наконец, говорит она. Китнисс помогает ей подняться. Мама отчаянно пытается подобрать слова, но не может.
— Давай я тебя усажу где-нибудь, — доносится голос сестры.
Мне хочется пойти с ними, как я замечаю что-то странное. Оба Хоторна молча стоят посреди зала и к ним приближается Хеймитч. Я ищу глазами семью Рори, но не могу никого разглядеть. Где-то пробегают маленькие дети, но ни в ком из них я не могу признать его братьев или сестру. Я оглядываюсь назад в сторону Китнисс, ведущей маму к пока ещё свободным скамейкам: та кивает мне, давая возможность подойти к Рори. Я пытаюсь пробиться сквозь поток людей, ползущих в сторону от дверей. Я слышу, что лифт снова кого-то привёз и обернувшись теперь я вижу, что оттуда выходит несколько врачей, направляющихся к каким-то людям из Тринадцатого, среди которых я замечаю Плутарха. Я почти дохожу до Хоторнов, как вижу, что Хеймич, что-то говоря, обращается к Рори, а тот что-то ответив, быстро направляется к лифту, а бывший ментор идёт за ним. Я ускоряю шаг.
— Что случилось с ним? — обращаюсь я к Гейлу, всё также стоявшему на прежнем месте. Я смотрю на его лицо и замечаю, что оно всё в плохо заживающих ожогах. На измазанных копотью и пылью щёках подозрительные белёсые полосы. — Что случилось, Гейл? — мне кажется, что он даже меня не слышит. Он всё смотрит куда-то вдаль.
— Они все умерли, все, — наконец произносит он.
Я не сразу понимаю, что происходит. Кто — все? А потом срываюсь в том направлении, куда ушли Рори и Хеймитч. Они были по-прежнему на этаже, но найти их в этом лабиринте одинаковых серых коридоров… Я наугад сворачиваю направо, совершенно не обратив внимания на тех людей, что прибыли на лифте.
— Рори! — выкрикиваю я, пытаясь услышать ответ хотя бы от Хеймитча. Если до этого моё сердце билось в сумасшедшем припадке, то сейчас оно почти остановилось.