Я встаю с пола и продолжаю свой путь. С того разговора прошло уже немало времени: и она, и я изрядно изменились. Я стала старше, она — ещё больше потеряла надежду. Хотя… Как-то однажды вечером мне удалось её разговорить. И она мне рассказала многое. Про то, что она видела в дистриктах (до этого она подобным ни с кем не делилась), про разговор со Сноу, про Капитолий… А ещё она мне всё-таки рассказала про то, как когда-то нас спас Пит. И ещё про те одуванчики. И вот что странно — зимой она впадает в глубокую депрессию, как называют это состояние капитолийцы — почти не разговаривает, иногда устраивает голодные забастовки, целыми днями пропадает в лесу… А весной, когда распускаются самые первые, робкие жёлтые огоньки цветов, точно маленькая девочка вновь смеётся, улыбается и иногда даже разговаривает со мной, как прежде. Но всё это происходит не спонтанно: она постепенно, точно стыдясь, сначала показывает робкую улыбку, видя жёлтое поле заместо Луговины, потом начинает смеяться шуткам Пита и становится какой-то другой. Хотя, такой я её почти никогда и не видела. Только… Если с Гейлом.
Но между ними теперь безбрежная пропасть. Наши семьи почти не общаются. Единственные исключения: только если мама (в качестве врача) да я. Рори похож на брата, но лишь отчасти. Внешнее сходство есть, но оно не очевидно: да, у него такие же тёмные волосы, такая же оливковая кожа, но лица… Если лицо Гейла мне всегда казалось серьёзным и даже суровым, то у Рори всегда (или почти всегда) на лице улыбка, глаза сияют в предвкушении чего-то. Но внутри… Видимо, какая-то доля бунтарства есть во всех Хоторнах, но в этих двоих её более чем достаточно. Они оба — ярые неприятели нашего нынешнего строя, оба мечтают о революции, но Гейл может приспособиться к любым условиям, к любым изменениям. Рори же, напротив, живёт по принципу: «Уж лучше мир прогнётся под нас». Он невероятно упрямый. И, боюсь, это упрямство может ему выйти боком. Игры — не место для упрямства. Вот так и представляю: мне грозит какая-то опасность, я прошу его уйти, а он… Знала бы Китнисс, о чём я думаю! Точно бы устроила скандал.
Кстати, а вот и их с Питом купе. Я останавливаюсь и вижу, что дверь чуть приоткрыта. Прищуриваюсь в темноте и начинаю различать во мраке два силуэта, сидящие на кушетке. Кажется, они не спят: Китнисс доверительно склонила голову Питу на грудь, а он её крепко обнимает. Яркий свет от придорожных фонарей иногда освещает их лица, и тогда я вижу нахмуренные брови мужа моей сестры и блестящие от слёз её щеки.
— Пит, — доносится тихий шёпот. — Мы должны что-то сделать. Они не должны погибнуть.
— Я понимаю, и ты прекрасно знаешь, что я хочу этого не меньше, чем ты, но они не повторят своих же ошибок! — голос Пита сосредоточен и серьёзен как всегда. Удивительно, даже в такой ситуации он может сохранять хоть какое-то спокойствие!
— Я и не имею это в виду, — Китнисс приподнимается и теперь смотрит ему в глаза. – Что, если согласиться на их план?
— Это не план, а безумие! Или не ты тоже самое мне говорила в том году? Да и тем более, тогда почти никто не был «за», разве теперь от нашего решения что-то изменится? — его голос почти срывается, и в свете фонарей я вижу, что он немного размахивает руками.
-Помнишь, что нам говорил Хеймитч?
— Хеймитч? Я не знал, что ты заучиваешь его слова, как цитаты, — донёсся голос Пита, тут же явно приглушённый ударом подушки по голове.
— Все следят за нами, все равняются на нас, даже менторы, — немного рассерженным голосом произнесла Китнисс. — Менторы, я бы сказала, в особенности.
— И ты хочешь сказать…
— Что это реальный шанс спасти их! Тем более, я недавно говорила с кое-кем по телефону… Так вот, они не решались, так как дистрикты ещё не оправились после всех тех катастроф. Теперь другое дело: Четвёртый, Девятый, Седьмой — они уже готовы и при встрече с Плутархом точно заявят о согласии!
— Значит, ты говорила с Финником…, — задумчиво шепчет Пит.
— Ты меня вообще слушаешь или опять устраиваешь сцены ревности? — возмущаясь, бормочет сестра. — Мы должны спасти их любой ценой.
О чём она? Плутарх… Кажется, так зовут распорядителя Игр. Странно, о чём договаривались они с ним? Да, сестра явно мне рассказывала не всё… Что ж, попытаюсь потом узнать у неё об остальном. Я тихо прохожу мимо щели и отправляюсь в сторону своего купе. Всё-таки что-то тут не так: заговор среди менторов, да и эти люди сегодня… Хотя… С чего я решила, что знак был мне? Может, это сестре? Это ведь её символ, в конце концов! Но ответ сразу же приходит на ум: «Я — та ради кого она фактически пожертвовала жизнью шесть лет назад. А теперь она не может вызваться вместо меня. Значит, сестра будет явно не в силах понять их знаков». Я останавливаюсь у своей двери. Голова кружится от только что осознанного. Нет, я не сумею…
Комментарий к Глава 5
Знаю, глава вышла ужасно маленькой. Постараюсь исправиться в следующих главах и впредь так не задерживать продолжение.
========== Глава 6 ==========
Яркое солнце слепит мне прямо в глаза. Кое-как разомкнув веки, я приподнимаюсь на кровати и пытаюсь вспомнить всё, что произошло вчера. За окном мелькают деревья, хрустальные подвески на люстре едва заметно покачиваются… Значит, Жатва мне всё-таки не приснилась. Раздаётся лёгкий стук в дверь, и до меня доносится писклявый, вечно-оптимистичный голос Эффи:
— Вставай, дорогая, у нас сегодня важный преважный день!
Да, кажется, сестра явно не преувеличивала, когда рассказывала о ней…
От этих слов хочется не подняться и полететь навстречу так любимым нами капитолийцам, а наоборот, спрятаться куда подальше, да не выходить отсюда, никогда. Хотя, куда деваться? Пересилив себя, я плетусь в сторону ванной и в течение десяти минут только что и делаю, как пытаюсь всеми известными мне способами проснуться. Этой ночью я почти не спала — под глазами синяков, к счастью, нет, но всё же вид у меня явно не для парада.
Возвращаюсь в комнату и надеваю буквально первое попавшееся под руки платье. Уже уходя, оглядываюсь и замечаю: на мне почти белоснежная кружевная юбка и блузка, до боли напоминающие тот самый наряд, в котором я была на своей первой Жатве…
Я прохожу по коридору, и вот предо мной двери столовой. Затаив дыхание, открываю дверь и вхожу вовнутрь, стараясь вести себя как можно спокойнее. Рори вертится вокруг стола, разливая всем горячий шоколад, Эффи, как всегда, что-то бормочет, точно сама себе, а Китнисс, полностью поглощённая своими мыслями, задумчиво отрывает кусочки от булки и бросает их прямо в чашку с горячей тёмной жидкостью.
— Доброе утро, присоединяйся, — наконец, подаёт голос Пит, заметивший смятение в моих глазах.
— Шоколад будешь? — самым обыденным тоном спрашивает Рори, тут же подбегая ко мне и придвигая стул. Не в силах что-либо сказать, я просто киваю головой. Я хватаю булочку, ещё что-то и ем, совершенно не ощущая вкуса. В комнате нависает тишина, замолкла даже Эффи, и слышно лишь стук колёс, да шаги безгласых в коридоре. Напряжение нарастает, и я чувствую, как руки начинают трястись. С трудом поднимаю глаза и вижу, что Китнисс тоже, молча, смотрит на меня.
— Ну, что-нибудь посоветуешь? — раздаётся голос моего товарища по несчастью. Хоторн тоже невесел, но явно заметил, что ещё немного и может произойти что-то неприятное.
— Не беги прямо в самое пекло у Рога Изобилия, — наставительно начинает Пит, — но если уж очень хочешь что-либо обязательно ухватить — бери то, что лежит дальше всего. Весомое оружие вряд ли там будет, но вещи полезные для выживания — вполне да. Например, могут попасться спички, ножик, верёвка… Так, Китнисс? — наш ментор с удивлением смотрит на мою сестру, которая опять, кажется, «отрешилась» от этого мира. Она всё продолжает молчать, и с каждой секундой лицо мистера Мелларка становится всё обеспокоеннее.
— К чему весь этот цирк, — злобно шиплю я, отодвигаясь от стола. Я хватаю салфетку и с остервенением бросаю её, заляпав при этом скатерть шоколадом. Эффи, разумеется, в шоке и лишь моргает своими бесконечными ресницами да сидит, открыв рот. Примерно что-то похожее творится с мужской половиной нашей компании. А Китнисс, наконец, как ни странно, проснулась. И теперь она смотрит на меня хищным, злобным взглядом, которого я за ней никогда прежде не замечала.
— Как ты смеешь так говорить? — хриплым голосом шепчет она, чеканя каждое слово. Этот взгляд, это лицо… Она меня пугает. И совершенно не ожидая от себя такого, я вдруг говорю всё то, что кружилось у меня в голове последние сутки.
— Как я смею? Ты прекрасно знаешь, что я ничего не умею! Ничего! — я уже окончательно срываюсь на крик. Сестра поднимается из-за стола и, сверля меня суровым взглядом, подходит ближе. — Я не смогу продержаться и пяти минут там, понимаешь? — и стоит мне это сказать, как Китнисс награждает меня звонкой пощёчиной.
— Замолчи! Замолчи! — её голос срывается окончательно и становится похожим на жалкий хрип. Она машет руками, точно желая ещё раз задать мне затрещину, но Пит успевает вовремя её остановить, и теперь она рыдает у него на плече. Я же, точно статуя, так и стою прямо посреди комнаты, точно не замечая всего происходящего. Она никогда на меня не поднимала руку…
Рори в это время опрокидывает вазу со льдом и под руководством Эффи изготавливает холодный компресс, заворачивая прозрачные кубики в салфетку.
— Присядь, милая, — доносится до меня голос сопроводительницы, точно из другого мира. Её изящные руки касаются моих плеч, и каким-то образом она всё-таки меня усаживает на диван.
— Милая? Она «милая»? — доносится с другого края комнаты голос Китнисс, по-прежнему удерживаемой исключительно силой рук Пита. — Вы посмотрите на неё, посмотрите! За все эти шесть лет я не видела такого безнадёжного случая! А ещё моя сестра называется…
— Эвердин! Замолчи сейчас же! — окрикивает её Эффи. Я приподнимаю глаза и вижу, как моя сестра странно улыбается в ответ на замечание и едко шипит:
— Прошу прощения, Мелларк! — невероятным образом она вырывается из крепких объятий Пита и уносится в коридор.
Пит виновато смотрит то на меня, то на всё ещё полуоткрытую дверь и тихо шепчет:
— Простите, но я…
Я слабо киваю ему в ответ, и он тут же убегает вслед за Китнисс.
Эффи Бряк тут же начинает причитать и что-то бормотать о «совершенно неприличном поведении» моей сестры, и при этом ещё каким-то образом пытаться успокоить боль в щеке.
— Ох уж эта миссис Мелларк, — бормочет она вполголоса, особенно выделяя последние слова, — неужели не понимает, что тебе буквально через пару часов отправляться на Парад? Нет, я, конечно же, понимаю — Цинна самый настоящий волшебник — но всему же есть предел!
— Прим, — Рори, до этого молчавший, всё же решился что-то сказать. Его голос дрожит, кажется, он немного взволнован и… напуган? Я смотрю на него и точно не узнаю: нет, конечно же, он не плачет, но… что-то довольно близко к этому. — Прим, — повторяет он, — эти Игры ещё не окончены, — он подходит ближе и берёт меня за руку. — Ты должна верить, мы выберемся, мы придумаем что-нибудь… — на секунду он замолкает, точно какая-то мысль пришла ему в голову, а затем добавляет: — Я что-нибудь придумаю.
Не нравится мне это «я что-нибудь придумаю». Не нравится. Ох, не задумал бы он чего-нибудь уж слишком опасного и рискованного… Пока вокруг меня суетятся Эффи и Рори, я пытаюсь успокоиться. Сердце всё ещё бешено колотится, а в голове сущий бардак. Отчего-то мне становится ужасно стыдно перед сестрой, так, что я с трудом сдерживаю слёзы. Что с ней теперь будет? Что я снова натворила? Неожиданно дверь растворяется, и в комнату возвращается Пит, крепко обнимающий Китнисс, явно старающуюся не смотреть в мою сторону. Ментор бросает короткий взгляд в мою сторону и едва заметно улыбается. Значит, с сестрой всё хорошо, можно наконец-то успокоиться. Они усаживаются на диван в противоположном углу комнаты. Я бросаю взгляд на окно: там снова мелькает бесконечный лес…
— Вчера мы с Рори видели кое-что очень странное, — неожиданно для самой себя говорю я.
— И что же? — совершенно не придавая этому никакого внимания, спрашивает Эффи.
— Повстанцев, в лесу, — вступает в разговор Рори. Я краем глаза вижу, что Китнисс поднимает голову и удивлённо смотрит в нашу сторону.
— А ещё… — голос мой срывается, в голове вновь всплывают картины вчерашнего убийства… — Ещё мы видели одного старика, которого прямо на наших глазах убили миротворцы, — Эффи издаёт странный звук, полный удивления и ужаса, а я продолжаю по-прежнему: — Когда мы почти вплотную приблизились к этому поселению, он достал из кармана бумагу с рисунком, а потом получил пулю в лоб, — я говорю нарочито-безразличным голосом. По крайней мере, пытаюсь, но всё равно окончания предательски проглатываются, а каждое слово больше похоже на всхлип. — А на рисунке была Сойка. Сойка-Пересмешница.
Китнисс удивлённо смотрит на Пита, затем на меня. В её взгляде дикая смесь страха и радости. А затем она делает самое невероятное. Она шепчет: «Я же говорила», — и с улыбкой обнимает мужа.
***
Поезд по-прежнему мчится в сияющую даль. За окном однообразный пейзаж. Мы все по-прежнему сидим в столовой и обсуждаем, что произошло вчера. Китнисс теперь гораздо разговорчивее, даже извинилась передо мной. Неужели она не понимает, что я даже и думать не думала на неё обижаться? Я ведь прекрасно понимаю, что с ней происходит…
— Так, во-первых, чётко усвойте главное правило на сегодня, — расхаживаясь из одного угла в другой, наставительно говорит Пит, — во всём, абсолютно во всём слушаться Цинну и Порцию. Мы не знаем, что они затеют…
— Но это будет просто что-то феноменальное! — вмешивается Эффи. — Цинна — настоящий волшебник, и, уж поверьте, это снова будет фурор! — кураторша яро машет руками, отчего длинные серебристые рукава её платья развеваются в воздухе, придавая ей сходство с колибри. Мы все хором, точно сговорившись, смеёмся и совершенно не замечаем, что в купе как-то странно потемнело. Звонкий смех Китнисс замирает во внезапно наступившей тишине, и она, мигом взглянув на окна, шепчет одно лишь слово:
— Приехали.
Я и Рори вскакиваем со своих мест и бежим к окну. В это же мгновение туннель под многотонным слоем горных пород кончается, и мы видим его. Капитолий. Город, сверкающий днём и ночью. Город золота и детской крови. Поезд, точно птица, пролетает мимо вычурных строений, сияющих пирамид стекла и металла. Мы уже почти подъезжаем к вокзалу, как я вдруг слышу голос сестры:
— Прим!
Я оборачиваюсь и вижу её, испуганную и чуть ли не плачущую. Не задумываясь ни о чём, подбегаю к ней и крепко-крепко обнимаю.
— Со мной всё будет хорошо. Я постараюсь, — шепчу я, отстраняясь и отходя в сторону уже открывающейся двери. Рори хватает меня за руку и мы, точно наши менторы несколько лет назад, вскидываем их над нашими головами. Капитолийцы, больше похожие на страшных кукол, чем на людей, немного удивлённо смотрят на этот наш жест, пытаясь понять, что же он значит. Переглянувшись, мы начинаем спускаться. Хоторн подаёт мне руку, ещё больше озадачивая разодетую толпу. Секунда — и я уже стою на платформе. Голодные Игры уже начались. Я и Рори берёмся за руки и послушно следуем за Эффи и менторами, указывающих нам путь. На наше счастье, наши менторы не кто-нибудь, а сами мистер и миссис Мелларк, поэтому внимание окружающих переходит на их сторону. Я бросаю короткий взгляд в сторону сестры и вижу, что она крепко-крепко сжимает ладонь Пита.