Теперь прогуливать школу стало для ребят излюбленным занятием. Правда, зимой на улице много не погуляешь, поэтому друзья во время уроков отсиживались у кого-нибудь дома. Чаще у Даши, так как её родители в это время были на работе, а баба-квартирантка, которой они сдали одну комнату, целыми днями торговала на рынке.
Ребятам никогда не было скучно, они всё время что-то придумывали. То духов каких-нибудь вызывали, то подушками дрались, то на кровати прыгали. А то стягивали с кровати покрывало и завешивали им стол: получался настоящий шалаш. Девчонки жарили хлеб на сковородке, кипятили чай и несли всё в шалаш, где друзья устраивались со всеми удобствами и рассказывали друг другу страшные истории. Особенно хорошо это получалось, конечно, у Хандрымайлова. Даже банальные «страшилки» типа: «в чёрном-чёрном доме стоит чёрный-чёрный гроб» он умел так преподнести, что слушателей хватал настоящий мандраж. Однажды он так напугал Дашу, что она чуть с ума не сошла от страха.
В тот день четверо друзей, как обычно, забили на школу, и пошли кататься с горки. Накатавшись и извалявшись в снегу как пельмени, ребята пошли к Даше. После того, как они напились чаю с гренками, напрыгались и вдосталь накидались друг в друга подушками, друзья залезли в свой любимый шалаш, и Стас Хандрымайлов принялся за свои «страшилки».
— Дашка, а ты закрыла дверь на ключ? — озабоченно спросил он.
— Кажется, нет, — ответила Даша, чувствуя, как леденящий ужас сковывает её по рукам и ногам. — Но я сейчас пойду и закрою.
— Не ходи! — взвизгнула Юлька, схватив её за рукав, — Мне страшно.
— Даша, закрой все окна и двери, — медленно произнёс Стас странным от волнения голосом, — Фредди Крюгер… ищет твой дом.
Повисла тишина. Даша боялась сдвинуться с места.
— Даша. Закрой все окна и двери, — повторил Стас, — Крюгер ищет твою квартиру. Он уже поднимается по лестнице.
Даша вся напряглась. Она была готова закрыть все окна и двери, если Хандрымайлов обратится к ней ещё раз.
— Даша, — наконец, произнёс он, — К сожалению, уже слишком поздно. Фредди Крюгер… сзади тебя!!!
Стас внезапно выбросил перед её глазами руку, одетую в когтистую перчатку Фредди Крюгера. Но не успели девчонки как следует испугаться и заверещать, не успели мальчишки насладиться произведённым эффектом, как тишину пустой квартиры внезапно пронзил резкий телефонный звонок.
Это было пострашнее любого Крюгера на свете. Звонок вернул их к реальности, которая для ребят оставляла желать лучшего.
— В последнее время я часто боюсь телефонных звонков, — бледнея, прошептала Даша.
— Ты лучше скажи, чего ты не боишься, — презрительно свистнул Козлов.
— Это звонит Фредди Крюгер! — проревел Хандрымайлов страшным голосом.
— Дураки, я не то имела в виду, — обиделась Даша, — Может, это из школы звонят! Сколько уроков мы уже прогуляли? Я не думаю, что это пройдёт нам безнаказанно.
Настырный звонок, захлебнувшись, оборвался на половине. Ребята сконфуженно молчали. Ведь по мере того, как они прогуливали уроки, их проблемы в школе нарастали как снежный ком. Впрочем, двоечник Козлов всегда был раздолбаем, Стас и Юлька учились посредственно, а вот Даше было тяжелее всех. В её журнале уже запестрели не только тройки, но и двойки.
— А мне начхать, — невозмутимо сказал Козлов.
— И мне, — присоединился Хандрымайлов.
— Ну, вам-то ничего, — возразила Юлька, — А меня дома ругать будут, если узнают.
— Мне всё равно хуже! — гнула своё Даша, — От вас родители не требуют столько, сколько от меня!
— А ты перережь провода в телефоне, — посоветовала Юлька, — Пусть думают, что это мыши перегрызли. Твои родители бедные, так что вряд ли им хватит денег на новый телефон.
— Да блин, чё ты паришься?! — сказал Козлов, — Кому вообще нужна эта сраная учёба? У моего дяди три класса образования, а зарабатывает он столько, сколько твоим родителям даже не снилось.
— А у моей тёти три высших образования, — добавила Юля, — И всё равно она мало получает.
— Всё это так, — ответила Даша, — Но мои родители закончили институт, и считают ниже своего достоинства, чтобы я училась плохо.
— Ну и чего? — усмехнулся Козлов, — Чтобы жить, как они, можно было и не учиться. Думаешь, не видел я, как твоя мамаша на улице грибами торгует?
— Неправда! — взвизгнула Даша.
— Хорош ссориться, я вот что придумал, — вмешался Стас Хандрымайлов, — А что, если нам уйти жить в лес и заделаться лесными разбойниками?
— Чушь, — отрезала Даша, — Ну какие из нас разбойники? Да и пытались уже, ты помнишь…
— Ну, не знаю, — пробормотал он, — Надо обдумать…
— Как закончить четверть, — сухо сказала Даша.
На том разговор и кончился.
Глава 46
До Нового года оставались считанные дни.
Кругом продавались ёлки, в школе висели гирлянды и новогодние украшения, а в палатках и магазинах появились шоколадные Деды Морозы. Но вся эта предпраздничная суета не радовала Дашу, как прежде, а только угнетала её. Если раньше она с нетерпением ждала новогодних каникул, то теперь она желала, чтобы они никогда не наступали.
Да уж… Тут было, отчего загрустить. Вторую четверть Даша закончила ещё хуже первой. Тройки у неё были по всем предметам. А это значило, что никакого Нового года ей теперь не видать, как своих ушей. И это был ещё не самый худший вариант, который она только могла вообразить.
— Юлька, что же мне теперь делать? — в слезах жаловалась она подруге, — Ведь меня дома убьют за эти тройки!
— А ты выбрось дневник, а дома скажешь, что потеряла, — посоветовала та.
— Не прокатит, — вздохнула Даша, — Родители всё равно спросят меня об оценках. И что я им скажу?
— Ну, тогда не знаю, что тебе делать, — вяло отмахнулась Юлька.
Оставшись со своей проблемой один на один, Даша пошла бесцельно бродить по микрорайону. Падал пушистый белый снег; люди тащили в дом живые ёлки, вкусно пахнущие хвоей, поздравляли друг друга с наступающим. На горке радостно резвились дети.
«Счастливые…» — горько вздыхала Даша. Нет, не для неё был этот праздник, не для неё — презренной троечницы и прогульщицы…
Мороз начал сводить пальцы под худыми перчатками. Надо было срочно что-то решать. Но решение, как назло, не приходило.
«Потяну время… — наконец, решила она, — Спрячу дневник за шкафом, а родителям скажу, что получу его после каникул…»
Дома был только папа. Он нанизывал на ёлку новую гирлянду, насвистывая какой-то весёленький мотив.
— О! Доча, — окликнул он её, — Ёлку будешь наряжать?
Даша едва не расплакалась. Ну как, как сказать папе правду, и испортить ему такое хорошее настроение? И обманывать тоже не поворачивался язык…
— А мама где? — спросила она.
— На работе; у них там сегодня сабантуй…
Не спросил дневника. Ладно. Даша юркнула в свою комнату, быстро засунула за шкаф злополучный дневник. «Судный час» оттягивался; но как же тяжело ей было его дожидаться, вздрагивая от каждого шороха за дверью, и боясь каждого телефонного звонка!..
За окном, между тем, нависли сумерки. Мама всё не возвращалась, и папа, давно уже нарядивший ёлку, начал нервничать, хотя и старался за маской весёлости не показывать виду.
— Пошли обедать, — позвал он Дашу.
— А как же мама?
— Мама уже там накушанная…
В последней фразе Даша своим особым чутьём уловила, что значит «накушанная». Накушанная явно не салатом оливье и не мандаринами.
— Пап, пойдём за ней, а?
— Да, пожалуй, — согласился папа.
Они вышли в морозную стынь, решительно направились к месту маминой работы. И, ещё не заходя в здание института, сквозь стеклянные двери увидели «сабантуй» во всей красе.
— Ну, где же она? — спрашивала Даша, лавируя с отцом среди танцующих пар.
Маму они увидели в углу с каким-то мужчиной. Она была мертвецки пьяна и, вися у него на шее, уже не держалась на ногах.
— Домой, — коротко сказал папа, хватая её под руку.
— Ф-фу… Ну, чего вы пришли… Вечер только начался… — бормотала она уже заплетающимся языком.
— Домой, я сказал! — возвысил голос отец.
— Ладно, ладно… жандармерия! Прямо расслабиться не дадут…
На улице маме стало плохо. Даша, плача, смотрела на неё. Когда маму на мгновение отпустило, она подняла на дочь мутные, как у омуля, глаза, под которыми легли черные пятна от потёкшей туши.
— Прости меня, Даш… Я испортила тебе праздник…
И отключилась.
Глава 47
Это был, пожалуй, самый худший Новый год в Дашиной жизни.
Родители, впрочем, так и не спросили у неё дневника в тот вечер — им было не до этого. Еле-еле отойдя от «сабантуя» на следующий день, мама говорила папе:
— Мне было так плохо, что я чуть кони не двинула. Определённо, они что-то подмешали мне в стакан. Ермошкина, сука, спит и видит, как бы меня с должности сковырнуть…
— Мама, опять?! — разозлилась Даша.
— Что «опять»? — раздражённо отмахнулась Галина, — Не встревай, когда взрослые разговаривают! Лучше дневник свой покажи на подпись.
При слове «дневник» Дашу аж в жар бросило. Покраснев, как рак, она вскочила со стула и направилась к двери.
— Нам дневники не выдали… Сказали, после каникул…
— Бардак! — фыркнула мать, — И в школах чёрти что творится… Дожили…
Вечером в нанун Нового года к ним пришла в гости баба Зоя, принесла банку икры и торт песочный «ленинградский» с розочками, Дашин любимый. Но не лез ей в глотку ни торт, ни бутерброды с икрой. Все видели её подавленное настроение, пытались развеселить, но Даше от этого становилось ещё тяжелее. Подвыпивший папа тормошил её, щекотал, она смеялась нервным смехом, а потом опять впадала в ступор.
По телевизору показывали шоу «Куклы», одна из которых была копия президента Ельцина, смешно пародируя его говор и повадки. Смешно, конечно, для взрослых.
— Помню, была прямая трансляция на Пасху, — вставила свои пять копеек баба Зоя, — Так Ельцин этот как хлопнет яйцом об стол! Тоже, президент — ни манер, ни воспитания… Позорище на всю страну! Деревенщина неотёсанная, оглобля — одно слово…
— Да, — сказал папа, — В стране, где смеются над правителем, по определению не может быть порядка…
В одиннадцать сели за стол провожать старый год. Начали говорить тосты. Даша не слышала их; она молча сидела, неподвижно уставившись на пламя свечи.
— А сейчас выпьем за Дарьюшку! — вдруг провозгласил папа, — Выпьем за нашу гордость! За тебя, доча, за твою светлую голову, чтобы в новом году ты радовала нас, как и прежде, своими успехами!
Этого Даша вынести уже не смогла. Слёзы ручьём хлынули у неё из глаз.
— Да что с тобой, дочура? — встревожилась мама.
Вот тут-то и надо было Даше во всём признаться, но стыд и страх помешали ей говорить правду.
— У меня живот болит, — соврала она и расплакалась окончательно.
Глава 48
Остаток каникул прошёл в тоске и тревожном ожидании дня, когда волей-неволей придётся раскрыть все карты. Что тогда будет, Даша и в страшном сне боялась себе представить. Но она решила стоять до конца.
В тот день Даша, придя из школы и разогрев себе на обед котлеты, достала из-за шкафа злополучный дневник, очистила от пыли и с замиранием сердца открыла его на четвертной странице. Тройки по всем предметам неприятно бросились ей в глаза, но она напряжённо усмехнулась и протянула руку за бритвой. Затаив дыхание, Даша склонилась над дневником и начала тихонько соскребать бритвой свои тройки.
Внезапно ей послышалось, будто в прихожей скрипнула половица. Даша вздрогнула и побледнела; бритва выпала у неё из рук.
— Ах, чёрт, мне померещилось, — выдохнула она и продолжала работу, стремаясь каждого звука и беспричинно вздрагивая.
Наконец, последняя тройка была уничтожена. Даша посмотрела на результат: вроде всё чисто, хорошо, а всё-таки видно, что соскребали. Видно даже невооружённым глазом. Что же делать теперь? Даша растерянно оглянулась по сторонам, и тут её взгляд упал на грязную сковородку в раковине.
— Эврика! — воскликнула Даша, вскочила и схватила сковородку с намерением замазать шероховатые места жиром от котлет. Она обмакнула в жире палец и припечатала его к тому месту, где была тройка по труду. И, естественно, тут же образовалось огромное жирное пятно…
Времени на раздумья не было. Родители должны были прийти с минуты на минуту, так что Даша схватила бритву и стала лихорадочно тереть ею жирное пятно. Она так увлеклась, что и не заметила, как дотёрла до дырки.
Даша так и обмерла. Теперь всё пропало! Учительница говорила когда-то, что дневник школьника — это такой же документ, как амбулаторная карта или свидетельство о рождении. А уж подделка документа и тем более его порча, думала Даша, преступление, сравнимое разве что с убийством или ограблением. Что ей теперь за это будет, Даша даже подумать боялась. Она тысячу раз пожалела о том, что не сказала родителям правду в самом начале, а всё это время хитрила, врала, изворачивалась.
«Уж лучше бы наказали меня тогда за эти тройки, — с тоской думала Даша, — Это уберегло бы меня от стольких непоправимых глупостей…»
Однако, родители, придя с работы, даже не спросили у дочери дневник. Не спросили они его и на следующий день, будто забыв об этом. Даша даже успокоилась: она вдруг вообразила, что родители теперь уже никогда не спросят у неё дневника.
Но вот как-то за ужином Даша что-то сильно раздурилась. Они с папой сидели друг против друга и гримасничали. И вдруг как гром среди ясного неба раздался голос матери:
— Даша, ну-ка покажи нам свой дневник.
Даша, высунувшая было язык, так и застыла на месте с этой гримасой. Она густо покраснела и, уткнув лицо в чашку, произнесла каким-то рвущимся и в то же время неестественно-безразличным голосом:
— А нам оценок никаких не проставили.
— Нет, ты всё-таки покажи, я хочу взглянуть, — настаивала мама.
Даша принесла дневник, предварительно заткнув дырку пальчиком. Открыла перед матерью четвертную страницу на одну секунду.
— Ну, видишь же, что нет никаких оценок!
— Нет, подожди… — мать вырвала дневник у неё из рук. Мельком взглянула и, увидев дырку, сразу же всё поняла.
Она яростно, испытующе, посмотрела на дочь. Даша инстинктивно вжала голову в плечи.
— Мразота! — скривилась мать, хлопнув её дневником по лицу.
Шквал ругани градом посыпался на Дашу. Она, скорчившись, сидела у батареи, словно нашкодивший котёнок, тихонько выла.
— До чего ты дошла! — кричала Галина, — Мало того, что ты круглая бестолочь, ты ещё и мошенница!..
— Мама, прости!.. Я никогда больше так не буду!
— Это не прощается!!!
— Ладно, Галь, — неожиданно вступился папа, — Хватит. Она и так уже себя наказала. Гораздо больше, чем ты думаешь…
Даша в изумлении подняла голову. А папа спокойно продолжал:
— Ложь всегда заводит в тупик того, кто врёт. Тот, кто врёт, сам себя наказывает и мучает…
— Ну прям! — отрезала Галина, — Таким всё с гуся вода. Так что и философия твоя глупая…
— Тебе виднее, Галь, — сказал папа и, взяв свою чашку, поспешно удалился.
Глава 49
Прошло несколько недель, и Даша с удивлением стала замечать, что в доме начали происходить какие-то странные вещи.
Во-первых, мама по какой-то непонятной причине вдруг перестала пилить папу и гнобить Дашу за тройки. Прекратились, к великому облегчению Даши, бесячие мамины рассказы про прораба и Ермошкину. Более того, она больше не брала домой сверхурочную работу, засиживаясь, как раньше, за ней за полночь — и, тем не менее, у них почему-то стало лучше с деньгами. Даша сделала это умозаключение, исходя из того, что в холодильнике то и дело начали появляться то пирожные, то торт, то банка икры, то гроздь больших спелых бананов. Правда, когда Даша приходила из школы домой, икра, как правило, была уже почата, а от торта всегда был отрезан кусок. Это было более чем странно, если учесть, что днём мама и папа обычно работали, и домой приходили только вечером, а баба-квартирантка уже давно съехала от них.