Второй, ещё более странной вещью было то, что в квартире появился какой-то чужой запах, особенно в Дашиной комнате. Нередко, ложась по вечерам в постель, Даша замечала, что от её подушки пахнет чьими-то духами, как будто здесь спал кто-то чужой, пока она была в школе. К тому же, в квартире то и дело стали раздаваться подозрительные телефонные звонки, и, когда Даша подходила к телефону, на том конце провода долго молчали, а потом вешали трубку.
Впрочем, Дашина основная жизнь текла за пределами дома, поэтому, хоть и замечала она эти странности, всё же не концентрировалась на них слишком сильно. Мама больше не ругалась, не скандалила, не жгла свет ночи напролёт, выматывая и себя, и домочадцев, да ещё и вкусности дома появились. Не было причин настораживаться и искать во всём этом какой бы то ни было подвох.
Как-то раз Даша всё же поделилась своими соображениями с друзьями.
— Ну, прямо Полтергейст какой-то! — отреагировал Козлов на её рассказ.
— Слушайте, а может, и правда у них дома нечисть завелась? — высказала соображение Юлька Ивченко.
— Ты думаешь? — усомнилась Даша.
— Ну, а кто тогда в дневное время пожирает из холодильника икру и торты, пока ты в школе, а родители на работе? — резонно спросила Юлька.
— А может, эта ваша квартирантка дубликат ключей сделала, и приходит тайком, пока никого нет? — предположил Хандрымайлов.
— Ага, приходит, чтобы от тортика кусок отрезать, похавать, от икорки отщипнуть, чайку заточить, и, больше ничего не взяв, уйти восвояси? — Юлька прыснула смехом.
— Ага, ещё и в моей постели поваляться, — скептически добавила Даша, — Кроме того, она раньше никогда не душилась духами, и, если от неё чем и пахло, то только луком либо чесноком.
— Да уж… Странно это всё…
— И не говори… Мистика…
Глава 50
В школе у ребят тоже творилась полная анархия.
Учителя массово увольнялись, уходили туда, где платят. Уволилась старая физичка, географичка, историчка. Некоторые говорили, что видели географичку на рынке, торгующей соками марки «Джей-севен». Видать, импортные эти соки кормили её лучше, чем родная школа…
Английского языка в шестом «Г» тоже не было. Не было у них и информатики, впрочем, как и у всех остальных классов этой школы. Никто не шёл работать в школу, кроме совсем ещё зелёных выпускников Педа и откровенных блаженных дурачков.
Одним из таких «блаженных» был новый учитель истории — горбатый низкорослый мужичонка, дёрганный и странный. Над ним потешались все классы, включая и шестой «Г». Звали его Игорь Сергеевич; мальчишки, впрочем, быстро переименовали его в «Пидор Геич».
— Пидор Геич! А Пидор Геич! — кричали ему мальчишки с задних парт, — У вас ус отклеился!
«Пидор Геич» обрывал свою речь на полуслове; нервною рукой невольно поправлял усы под громкий хохот класса.
— Тришин, плохой знак… Плохой знак, Козлов… — перекошенным ртом бормотал историк, лихорадочно отмечая что-то карандашом в какой-то своей тетрадке.
— Пидор Геич! А как выглядит ваш «плохой знак»? — наивно интересовался с задней парты ученик Тришин, — Как фак?
— Неважно, неважно! — брызгал слюной историк.
— Пидор Геич! А вас в армии петушили? — спрашивал кто-то ещё с других парт.
— Неважно, неважно!..
— Значит, петушили, — делал вывод ученик, и все смеялись.
Иногда между уроками у шестого «Г» было «окно» вместо физики или английского. Ученики как оголтелые носились по коридорам, мешая заниматься другим классам. Пока, наконец, их не перенаправили под шефство к новой училке — совсем ещё молодой девчонке-практикантке из педагогического техникума.
Новая «физичка» носила зелёные пряди и пирсинг на губе, с чавканьем жевала жвачку. И на первом же её уроке, во время переклички, класс понял, что их лафа на этом не закончилась.
— Андреева!
— Здесь!
— Бондарь!
— Здесь!
— Голо… Голопопов!
Класс громко заржал.
— Гололобов, — поправил, вставая, ученик, весь красный от ярости и стыда.
Учительница, еле сдерживая смех, продолжила перекличку.
— Лифченко!
— Ивченко! — сквозь зубы отозвалась Юлька под хихиканье класса.
— Одно… Одношевная! Однодневная, — фыркнула физичка, прикрывая рот рукой.
Класс завыл от смеха. Некоторые даже падали под парты.
— Скоблин! Ой, не могу… — физичка аж легла на стол, но хохот прорвался наружу, — Скоблин-гоблин! Ха-ха-ха! Ну и класс!..
Как это часто бывает в школах, на работах и в исправительных колониях, ученики и подчинённые моментально чувствуют слабину начальника или преподавателя. Так и тут шестой «Г» сразу просёк, что новую физичку, как и историка, можно не бояться, а вместо этого можно свободно болтать, бегать и шуметь на её уроках. И ребята, естественно, не преминули этим воспользоваться.
— Кстати, вы в курсе, что нам шестым уроком дополнительное поставили? — спросила Юлька, когда «весёлая четвёрка», облепившись вокруг одной парты, болтала на уроке новой физички, окружённая со всех сторон гулом многих голосов.
— По какому?
— По матише… И контроша завтра будет.
Козлов и Хандрымайлов переглянулись между собой.
— Прогуляем?
— Когда, сегодня?
— Ну да, прямо щас. А чё тянуть?
— Так дядя Гоша же нас не выпустит, — вздохнула Даша.
Дядя Гоша был новый школьный охранник, которого поставили в дверях ещё после того памятного дня, когда их школу якобы «заминировали». И задача его была не только в том, чтобы не впускать в школу посторонних людей, но и также в том, чтобы никого из неё не выпускать до окончания уроков.
— Тогда давайте завтра, прямо с утра! — выпалил предприимчивый Хандрымайлов, — Возьмём утром портфели, якобы в школу, а сами в лес на весь день…
Даша отвела взор. Конечно, она обещала маме взяться за ум и начать учиться, а для этого прогуливать не следует. Но раз идут все…
— Хорошо, — согласилась она, — Встречаемся завтра с утра за школой, возле турников.
Глава 51
На следующее утро, однако, завернул такой мороз, что ни о какой длительной прогулке не могло быть и речи. Но Даша всё равно была уже не настроена идти в школу; к тому же, она боялась предстоящей контрольной.
— А где Козлов? — спросила она, подходя с портфелем к условленному месту у турников, где, похлопывая варежками и притопывая на месте, чтоб не замёрзнуть, уже дожидались её Юлька и Стас Хандрымайлов.
— Его не будет. Он заболел.
— Везёт же некоторым, — вздохнула Даша.
Ребята пошли в лес кататься с горки. Мороз безжалостно щипал их щёки и сводил под варежками пальцы, и уже через сорок минут все замёрзли и решили пойти греться к Даше.
— Я жамёржла аж до коштей, — прошепелявила Юлька, еле двигая заиндевевшими от холода челюстями.
— И я, — сказала Даша, — А давайте, как придём, сразу в горячую ванну полезем!
— Что, все втроём? — недоверчиво спросил Стас, — Мы поместимся?
— Если сидя, то поместимся, конечно.
Заиндевевшие с мороза, ребята свалили в коридоре портфели и, взяв на кухне жареный арахис, полезли в ванну.
— Блин, у нас же запасных трусов нет, — задним числом пожалел Стас.
— Почему нет? — Юлька многозначительно показала глазами наверх, где сушились на бельевых верёвках большие трусы Дашиной мамы.
— Они же мокрые будут, — возразила Даша, но никто её не слушал: каждый уже снял себе по паре трусов.
— Не ссы, к вечеру высохнут. Она ничего не заметит.
Юлька, придерживая одной рукой на своей талии большие взрослые трусы, осторожно шагнула в горячую воду. Стас Хандрымайлов последовал её примеру, но вдруг уронил на пол снятые с руки часы.
— Ругать будут, — испуганно сказала Даша.
— Это если ключи упали, будут ругать, — возразила Юлька.
Как и все девочки их возраста, Даша и Юля верили в приметы, зачастую ими же самими и придуманные. На ногу наступить — к ссоре, ключи уронить — ругать будут. Голову перед контрольной мыть — знания вымоешь, и т. д.
— А если часы упали, это к чему? — озабоченно спросила Даша.
— К тому, что нас застукают, — ответил Стас.
— Ну, не знаю… — задумчиво произнесла Даша, — Мама с папой на работе, они никогда не приходят так рано.
— Как знать, как знать…
И тут всем стало по-настоящему жутко. Сознание незаконности своих действий заставляло ребят ещё больше трепетать перед опасностью быть застуканными.
— Тихо! — Юлька вдруг сделала большие глаза.
— Что такое?
— Я, кажется, слышала домофон…
— Этого не может быть, — возразила Даша, — Ведь сейчас только одиннадцать часов утра.
— Да тихо! Выключите воду!
Даша увернула кран. Ребята, сидя по плечи в воде, синхронно пригнули головы к борту ванны.
— Тебе показа… — прошептала Даша, но тут обмерла и так и застыла с разинутым ртом.
В дверной скважине явственно послышался скрип ключа.
Глава 52
Трое в ванной, как по команде, замерли. Лишь высовывались наполовину из-за борта три детских головы с распахнутыми от страха глазами.
— Проходи, проходи, Николаша! — пропел из коридора мамин голос, интонацию которого Даша не узнала: мама никогда так не разговаривала с отцом.
В коридоре послышались шаги двух пар ног и шуршание снимаемой верхней одежды.
— Ну что, пойдём руки мыть, и чайку с твоим тортиком? — сказал мамин голос, приближаясь к ванной.
Ребята так и обмерли. «Только не сюда!» — молнией пронеслось у них в головах.
— Потом, киса, потом, — лениво прожурчал чей-то незнакомый мужской баритон, — Сначала я хочу тебя…
— О-оу! — еле слышно прошептала Юлька, едва сдерживая смех.
В коридоре снова послышалась возня, и Даша, к ужасу своему, явственно услышала звуки поцелуев.
— Ммм-уах!
— А-ха-ха! О-ха-ха! Ах, какой ты шалунишка!..
Не в силах более сдерживаться, Хандрымайлов громко прыснул от смеха, за что тут же получил звонкую затрещину.
— Подожди, Николаш… Дверь-то мы с тобой не закрыли, — снова послышался голос Галины.
— А что, муж может прийти?
— Теоретически не может — он на работе. А практически — кто ж его знает… Бережёного Бог бережёт.
— Анекдот с бородой, — фыркнул мужской голос, — Муж приходит домой — а там…
— А что бы ты сделал, если бы он вдруг пришёл? — лукаво поинтересовался мамин голос.
— По рогам бы дал, и всё. Делов-то…
В коридоре снова послышались смех и возня. Потом шаги стихли и хлопнула дверь — очевидно, любовники просочились в одну из комнат.
— Кажется, ушли… — облегчённо выдохнула Юлька.
— В комнату, — уточнила Даша. — Только вот в какую…
— В твою, в какую же ещё.
— Этого только не хватало!..
— Да тихо вы! — прошипел Стас, — Пока они там, надо сматываться. Быстро одевайтесь, и по команде выходим!
— А портфели? — Юлька присела за борт ванны, переодевая трусы, — Наши портфели остались в коридоре! Дашина мама их наверняка заметила!
— Не заметила, — уверенно сказал Стас, — Кабы заметила, мы бы уже тут не сидели.
Кое-как напялив одежду на мокрые тела и повесив обратно мокрые Галинины трусы, ребята, затаив дыхание, выстроились у двери.
— Короче, — объявил Хандрымайлов, — Выходим на цыпочках по одному, хватаем куртки и портфели и быстро дуем к лифтам! Только тихо!
Ребята бесшумно, гуськом отправились в прихожую. Но на полдороге дверь Дашиной комнаты внезапно распахнулась. Из неё стремительно вышла Галина, что называется, в чём мать родила. А следом за ней — двухметровый упитанный верзила-мужик, тоже абсолютно голый.
Увидев друг друга, все — и взрослые, и дети — так и застыли с разинутыми пачками.
Галина завизжала и, едва не сбив любовника с ног, опрометью бросилась обратно в комнату. Юлька же и Стас, воспользовавшись моментом, быстро схватили в охапку свои куртки и портфели — и поминай, как звали.
Глава 53
— Так. Прогуливаете, значит, школу… Прекрасно, прекрасно…
Галина и Даша были в квартире одни, ибо верзила-мужик ушёл вскоре после Дашиных друзей.
— Значит, пока родители на работе, ты опять водишь домой этих сорванцов…
Но в голосе матери Даша уловила скорее растерянность и неловкость, чем строгость. И не преминула этим воспользоваться.
— А пока я в школе, а папа на работе, ты водишь домой любовников, — парировала она, — Так что мы квиты.
— Замолчи!!! — Галина размахнулась, чтобы дать дочери пощёчину, но вдруг в последний момент передумала. «Карающая длань» зависла в воздухе.
— А? Что? — торжествующе поддразнила Даша.
— Постой! — мать поймала её и, проведя рукой по её волосам, заметила, что они мокрые.
— Так вы ещё и ванну тут всем скопом принимали? — Галина ринулась в ванную, и заметила свои мокрые трусы, висящие как попало на верёвке, — Ну конечно, так и есть! Маленькие паршивцы!!!
Уличённая, Даша вспыхнула до корней волос. Не найдя, что ответить, она стремительно убежала в свою комнату.
— Ладно, Даша, — заходя, сказала мать смущённым тоном, который показался Даше холодным и строгим, — Давай с тобой подпишем пакт о ненападении…
— Это как? — не поняла девочка.
— Ты не говоришь отцу ни слова о том, что здесь видела. Я же, в свою очередь, не говорю ему, что ты прогуливаешь уроки и водишь домой друзей-сорванцов, с которыми вы тут неизвестно чем занимаетесь…
— Что значит «неизвестно чем»? — вспыхнула Даша, уловив в последней фразе матери оскорбительный намёк, — Мы всего лишь катались с горки в лесу, замёрзли, потом пришли домой и полезли в ванну греться… Вот и всё! А вот чем ты тут занималась с этим толстым дядькой, да ещё и в моей комнате?
Галина густо покраснела.
— Ага! «Э-э» занимались! То-то вы оба голые были!
— Каким ещё «э-э», что ты мелешь? — отворачиваясь, пробормотала мать, — Выдумываешь ты всё…
— Мам, вот только давай без дураков, ладно? Мне же не пять лет, когда вы могли задурить мне голову россказнями о том, что я под капустою родилась!
И Галина, сбросив с лица маску, уже другим, серьёзным тоном, произнесла:
— Ну, раз ты такая уже большая девочка, то всё поймёшь… Да, мы занимались «э-э».
Даша недоуменно подняла голову:
— А папа?
— Что папа? — отмахнулась Галина, — Папа ничего не знает. И знать не должен.
— Выходит, ты обманываешь папу с этим дядькой…
— Ну, если говорить твоими словами, то да, получается, что обманываю. Но этот, как ты говоришь, «дядька», — Галина понизила голос, — Этот дядька нас содержит. И меня. И тебя. И даже папу, если хочешь знать.
— Это как?
— Ну, так… С работы-то меня, дорогая моя девочка, «попросили». А папа ничего не знает. А дядя Коля мне за вот это самое денюжку даёт. И жить мы лучше стали. Ты думаешь, откуда у нас дома появились тортики, пирожные, рыбка красная?
— Я догадалась, — сухо сказала Даша.
— Ну, вот и кушай на здоровье — поди плохо? А с отцом твоим мы бы никогда этого не увидели, — интонации Галины резко стали злыми, — Он же аморфный, пассивный лентяй, амёба, папаша-то твой! Трын-трава ему не расти! Другие мужики крутятся-вертятся, приспосабливаются как-то, деньгу зашибают… А этот! Пока кипятку ему под жопу не плеснёшь, не зашевелится…
— А этот дядя Коля что — «новый русский»?
— В некотором роде. Зато уж денег у него как-нибудь побольше, чем у папаши твоего…
— Папа бедный, потому что честный, — заметила Даша. — А богатые — они все воры, на честных людях наживаются.
— Чушь, — отрезала Галина, — Оправдания для ленивых дураков. При чём тут какая-то честность? Те, у кого мозги есть и энергия, из воздуха деньги делают. А не сидят, как твой папаша, на жопе, да в диван пердят…
— Ну, и выходила бы тогда замуж за этого дядю Колю, а не за папу!
— Я-то с удовольствием, — вздохнула Галина, — Но у него уже своя жена есть.
— Которую он тоже обманывает, — добавила Даша.
Галина махнула рукой и встала.
— Все обманывают… Ты тоже обманываешь. Разве ты не обманула нас, когда стирала бритвой свои плохие оценки в дневнике? А сейчас что ты делаешь? Опять обманываешь. Обещала прилежно учиться, а сама школу прогуливаешь, и с этими якшаешься, хоть я тебе и запретила…