— А кто будет охранять золото? — Крикнул ему в след Абхитаб. Но сотник уже не слышал его.
Индус, оглядевшись, увидел гуннов бродящих среди погибших, каждый из которых, опознав очередного разбойника, привычными движениями быстро снимал с трупа скальп и старался скорее перейти к другому, иногда даже вступая в перебранки и драки между собой за обладание очередным трофеем.
— Это демоны! — Прошептал Абхитаб и благодарно помолился Шиве, поселившего этих дикарей на краю мира, так далеко от благодатных земель Индии…
* * *
Текеш во главе сорока «бешенных» быстро приближался к селению ашваков. Сотник уже видел, низкую, высотой с всадника на верблюде стену, но сложенную из камней. Стена была без башен. Единственная смотровая вышка, с сидящим в нем дозорным, располагалась прямо над воротами.
— Быстрее, все к воротам! — Скомандовал Текеш, — пока тот кретин в дозоре спит.
Кочевники, нещадно нахлестывая, ускорили бег своих коней.
Тут дозорный, проснувшись от быстро приближающегося стука сотен копыт и лязга оружия, посмотрел за стену. Сорок всадников было последнее, что он увидел. Стрела, попавшая в глаз, выбила его из смотровой вышки во внутреннюю сторону каменного ограждения.
В селении раздались тревожные крики, но было уже поздно. Первый десяток подъехавших к стене кочевников, закинув вверх арканы с привязанными к ним крюками, быстро забрался на нее. Спустя минуту ворота отворились. Гунны въехали под невысокую арку, готовые к рукопашной схватке. Но на единственной ведущей от ворот узкой улочке не было никого, кроме перемахнувших через стену кочевников.
— Где все? — Спросил Текеш обращаясь к гунну, открывшему ворота.
— Когда я прыгал со стены, она была заполнена женщинами и детьми. Все попрятались в своих лачугах, увидев нас.
— Извести Абхитаба, что мы захватили аул ашваков, пусть берет раненых и идет сюда. Здесь я дам им передохнуть. — Приказал сотник находящемуся рядом всаднику и, спрыгнув с коня, подошел к лежащему на земле мертвому дозорному. Вырвав стрелу из глаза погибшего, Текеш увидел, что тот был на вид не старше десяти лет.
— Они были настолько уверены в своей победе, что все мужчины их селения ушли грабить нас. — Усмехнулся сотник, — там они и остались, тела их теперь съедят падальщики, а души растерзают демоны этих гор. Ну, а мы, — обернулся он к стоящим вокруг него гуннам, — ну, а мы заслужили веселье! Ну, что, «бешенные», развлечемся…?!
Спустя пять дней караван в сопровождении сотен ревущих от горя женщин и детей покинул сожжённое дотла селение разбойников ашваков…
* * *
Текеш ехал в приподнятом настроении в сторону столицы дахов Тисфуна. В этих краях ему нравилось все. И кроткий нрав жителей, не в пример воинственным жителям Степи, где каждый в борьбе за свою жизнь и существование семьи и рода вынужден быть воином. Нежность женщин, готовых выполнить любые капризы и слушать его часами. А в Степи? Он, сотник «бешенных», привыкший сквернословить и отдавать приказы, в своей юрте, в беседах со своей женой вынужден был подбирать слова и умерить свой командный бас чуть ли не до шепота. Любое неосторожное слово могло окончиться в лучшем случае оплеухой ее тяжелой, похожей на кувалду кузнеца Кусэка руки. В худшем? В этом случае ему уже пришлось иметь дело с ее восемью братьями, тоже бывших десятниками и сотниками «бешенных». Только вмешательство вождей Иргека и Ирека спасло его тогда от верной и позорной гибели. Ему удалось отделаться тремя табунами аргамаков — откупных для братьев его жены, десятком лучших во всей Степи скакунов чистой белоснежной масти для двух потомков кагана Модэ, за оказанную ими поддержку и большой отарой овец принесенной в жертву Богине-Матери Умай, вымаливая прощение за нарушение клятвы и обиду причиненной своей хранительнице очага.
Но теперь Текеш был доволен собой. Он выполнил первые две части повеления кагана, привел караван Абхитаба в город Матхур и распространил слух, о невероятных богатствах ждущих купцов в городе Тараз.
Размеры и многолюдность Матхура поразили его воображение. Этот город был больше любого виденного им в странах, куда водил гуннов в походы каган Шоже, а затем его сын — каган Богра. Даже Самарканд и Кашгар были много меньше. Ему казалось, что за всю жизнь он не видел такого количества людей как за один день в Матхуре.
Но еще больше его ошеломили богатства жителей Индии и хана саков Мавака, в одном только дворце которого, казалось, уместилось золота больше чем во всем остальном мире, а его жена и наложницы были увешены алмазными и жемчужными ожерельями и бусами. Бродя по улицам Матхура, он видел, как целые кварталы ремесленников обрабатывают сотни этих драгоценных камней.
Текеш купил, на золото, которое он награбил в сожжённой деревне ашваков и вырученных от продажи их женщин и детей в Матхуре подарки своим сестренкам и «любимой» жене — алмазные бусы, серьги и браслеты и еще много всяких диковинных вещичек.
«Жаль, что Индия так далеко от наших кочевий. Хотя почему бы и нет? Ведь добрались же саки до нее как-то. Значит и гунны смогут тем более» — думал Текеш и представлял, как он увезет, после налета на Индию, в свою степь невероятное количество сокровищ награбленных в городах этой распухшей от богатств страны и заполнит ими свою юрту от основания до шанырака.
Пограничные дозоры парфян, выяснив, что гунны хотят поступить на службу к царю Фраату IV сразу же пропустили их. Наемники из числа кочевников в парфянской армии были обычным явлением. В ней можно было встретить канглы, усуней, саков, гуннов, скифов Таврики [30], даже сарматов и воинов племени сяньби. Потому никому и в голову не пришло, что сотню кочевников возглавляет лазутчик кагана Богра.
Вскоре Текеш и сотня его гуннов, прибыли в столицу Парфии Тисфун, без особых сложностей и приключений…
Глава седьмая
…Буря разошлась до такой силы, что поднятый сильным ветром снег, вдруг превращаясь в смерчи, двигался во всех направлениях сразу. Густой снежный занавес настолько ухудшил обзор, что невозможно было понять, движется лишь поднятый с земли снег или он все еще продолжает выпадать. Через эту белую стену я не мог рассмотреть армию врага, но физический ощущал исходящую из-за нее мрачную мощь многотысячной конницы гуннов Кокана.
Командирам возглавляемых мной кочевников удалось быстро собрать все отряды, которые выстроившись за моей спиной, приготовились к битве в полной уверенности, что каган Богра приведет их к очередной победе.
Я же их уверенности не разделял. Передо мной, за стеной снежной метели стояли гунны, лучшие и самые грозные воины за всю известную мне историю! Будь там армия хорезмийцев или даже парфян и китайцев, пусть с двукратным превосходством, в победе уверен был бы и я. Да они и не решились бы вступить в битву в такой буран, не говоря уж о том, что смогли бы в жуткие степные морозы преодолеть расстояние в тысячи километров так быстро и почти незаметно. Как докладывали мне мои разведчики (только Тенгри знает, как им удалось определить их численность в такой практически нулевой видимости) гуннов Кокана было не меньше пятидесяти тысяч. На десять тысяч больше воинов, чем находящихся в данный момент в моем распоряжении.
Но меня напрягало еще и то, что я не видел какие приготовления к битве ведет противник и каким порядком он планирует атаковать мои войска. Потому, лучшую часть своей армии — «бешенных» я расположил в центре, усилив женской конницей. Этим я надеялся прорвать центр гуннов Кокана и убить его или же другого командующего, которого он мог прислать вместо себя. Тогда была большая вероятность, что оставшиеся воины не завершая сражения, сложат оружие и перейдут под мое командование.
— Не волнуйся, Богра, — сказал Иргек сидящий на своем боевом коне справа от меня, — если Тенгри и вправду покровительствует тебе, то и в этом сражении он тебя не оставит.
Вдруг снежная вьюга внезапно утихла, а серые облака, разойдясь, дали возможность солнцу осветить стоящую всего в метрах ста от нас на ярко белом снегу темную массу расположившихся сплошным плотным строем конницу гуннов Кокана.
Я вынул саблю из ножен, намереваясь первым начать сражение и попытаться прорвать их шеренги поведя за собой «бешенных».
— Ну-ка, подожди. — Произнес неожиданного Иргек, после того как от стоящих напротив кочевников выехал и не спеша направился в нашу сторону единственный всадник одетый в шубу с таким же как и мой тигриный малахай полосатым окрасом.
— Ах-ха-ха, — вдруг рассмеялся Иргек, — старик то все еще жив! Я был прав, Богра, ты любимец Тенгри!
И закончив, Иргек хлестнул своего коня навстречу одинокому всаднику, широко расставив при этом в стороны руки. Всадник, проехав половину расстояния, отделявшую нас от гуннов Кокана, остановился. Спустя секунду, воины крепко обнялись, повалившись со своих скакунов со смехом в снег…
* * *
…- Богра, Токсаб прав! Нам нужно скорее выступать, пока к Кокану не присоединились племена сяньби, ухуань и армия Хань. А ведь под его властью осталось еще три тумена…
— В ставке Кокана сейчас не больше десяти тысяч воинов из числа его «бешеных». — Перебил Иргека Токсаб, — вождей оставшихся родов гуннов о нашем отбытии к тебе из-за отдаленности их кочевий и спешности мы не успели предупредить. Но уверен, они не поддержат его…
Я в который раз уже внимательно разглядывал Токсаба. На вид ему было не больше пятидесяти лет. Но Иргек, сразу же после того как мне представил его, сообщил с восторгом, что ему далеко за шестьдесят. А восхищаться было чем. Старик, хотя и был ростом с меня, но во всем остальном превосходил многократно. Бугры мышц, не хуже чем у лучших бодибилдеров моего времени, по всему его телу четко прорисовывались под кожаной рубашкой. Но в отличие от дутых химией моих современников, в Токсабе чувствовалась гибкость, необыкновенная реакция и скорость. Как будто прямо из мышц, меж плеч торчала голова, совершенно лишенная растительности, полностью покрытая множеством мелких резаных шрамов и татуировок в виде рун, придающих ему, без того обладающего свирепым лицом, еще и зловещий вид.
«Да уж, его бы я назвал еще одним Ужасом» — Подумал я.
Но внешность Токсаба абсолютно не беспокоила меня. Среди моих «бешенных» было много «монстров» на вид страхолюднее его, так что, привык. Я же волновался совсем по другому поводу:
«А не заслан ли он? Может, ему поставлена задача, не проводя рискованных и кровопролитных сражений, привести меня в ставку Кокана и там прихлопнуть, с подавляющим превосходством в силе. Но почему именно Токсаб?», — продолжал терзать себя сомнениями я, — «Он верховный жрец Тенгри у гуннов, а значит, обладал очень высоким авторитетом среди всех кочевников. Воспитал Иргека и Ирека, настоящий отец которых погиб в одном из грабительских налетов в Китае. Дядя этих близнецов по материнской линии. Их мать происходила из знатного рода племени хагасов и была внучкой знаменитого ханьского генерала Ли Лина, принявшего, после своего поражения в одной из войн с кочевниками подданство гуннов. Ага! Значит у Токсаба, с учетом китайских корней, могут быть вполне понятные симпатии к династии Хань! Хотя нет, что-то здесь не клеится. Зачем Кокану отправлять ко мне человека из заведомо прокитайской партии гуннов, ведь такой «крот» сразу же попадает под подозрение? Конечно, самому Кокану далеко до стратегов дипломатических интриг династии Хань, но как раз таки его благоверная — дочь Сына Неба, воспитанная среди дворцовых ханьских интриганов и получившая соответствующее ее сану образование. Еще она, как мне доводят мои «придворные», по праву законной и старшей жены кагана обладает всей полнотой политической власти…»
— А как поведут себя хагасы и динлины? — Обратился я к Токсабу, прервав сам свои мысли.
— Мой брат — правитель хагасов Хоблай, уверен, что единственным и законным властелином всех людей сидящих верхом и натягивающих лук в Великой Степи от Восхода и до Заката являешься ты, и потому принимает твою сторону. Динлины же не дали определенного ответа. Потому я попросил брата подвести ближе к их кочевьям тумены хагасов. Другие племена и народы северных лесов не осмелятся вмешаться и признают власть победителя.
«Пассивность динлинов, конечно же связана с активностью Сакмана, который сейчас, по всей видимости ведет к западу от их кочевий борьбу с гузами и восставшими родами канглы», — решил я, посмотрев на покрытый кошмой свод юрты, — «да-а, Токсаб прав. Я ведь до его прибытия как раз и собирался попытаться использовать элемент неожиданности и напасть на ставку Кокана. Но, все же, если это действительно ловушка? Тогда крышка мне. В лучшем случае погибну в бою. В худшем — Кокан запытает до смерти. Нет, хуже всего будет то, если меня отправят в качестве подарка ко двору императора Лю Ши, а там пытать и измываться над поверженным врагом, создавшем множество, мягко говоря, проблем, умели! Если же откажусь и при этом Токсаб и в правду мой сторонник, то своим недоверием оскорблю не только его, но и близнецов тоже. Иргек слепо ему верит. А он и его брат, единственные мои друзья среди знати гуннов, которым я всецело доверяю. Как же я устал от этих ответственных решений! Это как в той «сказке»: на право пойдешь — на нож нарвешься, на лево — запинают до смерти, а прямо — так того и другого отхватишь, а не выберешь на том же месте сразу огребешь. Так что, выбирать не приходится, а значит решение очевидно. Уж лучше умереть, чем потерять уважение и доверие моих людей, что в последнем случае все равно приведет к моей скорой гибели»:
— Я благодарю тебя Токсаб еще раз, за оказанную неоценимую помощь и данный мне не менее ценный совет. Как только твои воины отдохнут с дороги и будут готовы, мы отправимся к ставке Кокана.
— Это не мои, а твои воины! — Ответил он, с видимым облечением, — и им не нужен продолжительный отдых, мы будем готовы выступить с утра.
— Ну, тогда завтра…
На что Иргек с Токсабом в ответ склонили свои головы…
* * *
Вопреки опасениям, Токсаб и вправду оказался моим сторонником. Командование походом по рекомендации Иргека принял он сам. Я с радостью согласился, сложив с себя хоть какое-то бремя ответственности. Токсаб разделил войско на две равные части. Обе конные армии скорым маршем продвинулись на Восток к ставке Кокана намереваясь взять ее в кольцо. Токсаб, предусмотрительно, еще до своего прибытия в мой лагерь, на всем пути своего следования расставил сторожевые засечки, благодаря которым войска обошли дозоры Кокана и вышли к рассвету шестого дня к огромному скоплению юрт не обнаружив себя.
Ставка Кокана была окружена нами со всех сторон. Я в окружении телохранителей смотрел на спящий кибиточный город, освещаемый быстро восходящим и непривычно ярким для середины зимы солнцем.
Меня мучило плохое самочувствие и не только из-за длительного перехода, который совершили кочевники практический без отдыха. Я простыл, вот уже второй день меня терзали сухой кашель и высокая температура.
Первой проснулась девушка, вышедшая с большим казаном в руке из крайней юрты всего в метрах ста от меня. Она, выйдя, сразу же, поклонилась в приветствии в сторону солнца и потому не заметила стоящих совсем рядом воинов. И только разогнувшись, увидела нас. Тревожный крик, которым она хотела предупредить об опасности, прервала торчавшая из ее горла стрела, пущенная воином стоящего рядом с Токсабом. В следующую секунду, по взмаху его руки, девяносто тысяч всадников разом обрушились на все еще спящий город Кокана…
* * *
— Богра, твой отец отомщен. — Сказал торжественно Токсаб, после того как у ног моего коня положили в ряд больше дюжины окровавленных тел.
— Кто это? — Ответил я почти шепотом, с трудом выдавив из себя эти слова.
Я почти оцепенел от того ужаса, который сотворили сейчас кочевники над своими же соплеменниками. Всего за час, воины уничтожили, пусть и кибиточный, но город, не только с его защитниками, но и со всеми кто проживал в нем, вместе с женщинами, стариками и даже детьми. И, так как это были мои воины, то прямым виновником истребления десятков тысяч мирных жителей я стал считать себя.