— Так, я это, я никогда не видел здесь ханьцев.
— А кто тогда разорил ваш аул, воины Шимыра? — Удивился я.
— Нет, это аул дуглатов. Беком аула был его друг, батыр Кубрат. Аул сожгли воины Буюка. Он знал, что Кубрат никогда не предаст Шимыра. Потому и послал своих воинов убить его и его людей. Остались только мы.
Я, соскочив с коня, подошел к карлику. Ростом он едва дотягивал до моего боевого пояса.
— Сколько тебе лет?
— Зачем…
— Отвечай на вопрос. — Сказал угрожающе я, перебив его.
— Семнадцать. — Пробурчал в ответ карлик.
— Умеешь стрелять из лука и ездить верхом?
— Так, кто же не умеет? Только вот они… — Показал он рукой на тесно прижавшихся друг к другу в страхе передо мной малышей.
— Тогда как удалось выжить тебе? Ты сумел спрятаться?
Карлик покраснел, неожиданно схватился за рукоять кинжала и крикнул:
— Хочешь меня убить? На! — Вынув кинжал из ножен бросил его к моим ногам и, подбежав к стоящей в метрах пяти от меня арбе, встал у его колеса, выпрямившись снова крикнул, — убей, но тогда духи предков отвернутся от тебя, а Тенгри покарает!
Я, подняв кинжал, подошел к карлику. Ось колеса арбы была немного выше его.
— Забери. — И протянул ему его клинок рукояткой вперед.
Карлик, сердито вырвав кинжал из моих рук, вложил его в ножны.
— Как зовут тебя, воин? — Спросил я у него.
— Алкай.
— А я Богра…
— Да знаю я кто ты, — ответил он опережая меня, — меня хоть Богиня-Мать Умай и обделила ростом, но с головой все в порядке.
— Вот и хорошо. У меня к тебе будет просьба. Это не единственный аул разоренный Буюком, и везде остались дети, ниже оси, — показал я глазами на стоящее позади него колесо, — собери их всех вместе, тебе как дуглату выжившие старики окажут больше доверия чем моим воинам.
Я, повернувшись, подозвал к себе Угэ:
— Дай ему золотую байсу.
Угэ вытащив из сумки прямоугольную узкую пластину, передал Алкаю, который небрежно осмотрев ее, спросил?
— Для чего мне золото? Лучше коней дай, еды накормить детей. А то это последнее, что у нас осталось. — Показал он рукой на варящееся в казане мясо.
— Коней я тебе дам, и еды тоже. Видишь на байсе руны с моим именем, печать волка и сложный узор под ним? Вот, это не просто золотая пластина, а символ, который наделяет тебя особыми полномочиями. Любой кочевник, находящийся под моей властью, будь он простой воин или вождь, не только не тронет тебя и детей, а обязан будет выполнить любое твое требование при предъявлении байсы ему. Теперь понял?
Алкай уже бережно сжал в руке подарок…
* * *
Отъезжая от разоренного аула дуглатов, Иргек спросил:
— Мы столько времени и сил потратили на то, что бы каждый воин и вождь в подвластных тебе землях узнал о назначении байсы. Даже в Хорезм и к дахам отправили своих послов.
— И что?
— Для чего ты дал ему золотую? Не слишком ли много власти будет для него? Для получения еды и коней хватило бы и серебряной, даже медной.
— Не будет. — Буркнул я ему в ответ.
* * *
Я ехал между Иргеком и Асфандиром, Ларкиан чуть позади меня. Впереди было ущелье гор Тянь-Шаня, за которым на восточном берегу Иссык-Куля, или как ее называли ханьцы — Же-Хай [18], расположена столица усуней — город Красной долины — Кызыл-Ангар.
С высоты перевала увидел само озеро, сверкавшее цветом яркого топаза.
Я придержал коня, что бы поравняться с принцессой сарматов.
— Ларкиан, я знаю красивейшую историю о появлении этого озера… — Начал было я, намереваясь рассказать ей известную мне еще с прошлой жизни романтичную легенду о возникновении Иссык-Куля.
Но она, даже не взглянув на меня, резким ударом шпор об бока своего коня направила его к Асфандиру.
Вообще, с самого нашего выхода из моей ставки, после той «вечеринки», Ларкиан упорно избегала бесед со мной, вопреки всем моим попыткам поговорить с ней.
«Ну и ладно», — подумал я, — «девок хватает, тем более здесь и для меня…».
— Коке расскажи мне эту сказку? — Услышал я Тегына.
— Это озеро, как и большинство других, образовалось после большого землетрясения на месте разлома земной поверхности…
* * *
На подходе к городу меня встретил темник канглы Кокжал.
— Ну, что там? — Спросил я.
— Бек Сейшен укрылся в крепости.
— Сколько их?
— Тысяч три.
— А остальные где?
— Шимыр с десятью тысячами усуней и тремя туменами солдат Хань ушли на восток к Яркенду. Буюк и Мойша последовали за ними.
Я, кивнув ему, проехал мимо и не спеша двинулся в сторону Кызыл-Ангара.
Столица усуней своей западной стороной заканчивалась у самого берега озера Иссык-Куль. Со всех сторон ее окружали четыре сложенные из каменных глыб стены, высотой в четыре, а местами и в пять-шесть метров. Оборонительных башен было всего пять — на стыках крепостных стен и самая высокая, над единственными воротами.
Город был много меньше разграбленных мной несколько месяцев назад Маргуша и Хорасмии и чуть больше крепости Шоже, в тот день, когда я появился в ней.
С трех сторон Кызыл-Ангара расположились десять тысяч кочевников, плотно обложив город.
Я приблизился к окружающим город войскам.
— Что ты собираешься делать с крепостью? — Спросил я у Кокжала.
— Город мы осадили только несколько дней назад. Сегодня собирался захватить ее. Но узнав о твоем приближении, решил дождаться тебя.
— Правильно сделал, что дождался. Город штурмовать мы не будем, мы принудим Сейшена сдать ее. — Сказал я, хотя и не представлял пока, как это осуществить и двинулся по направлению к крепости, жестом приказав не следовать за мной Угэ, Кокжалу и другим.
* * *
Я остановился в пятистах метрах от города прямо перед его воротами. Лучниками усуни были не хуже чем гунны и потому стоило проявить осторожность.
Разглядывая город, видел стоящих между бойницами воинов, готовых в любой момент нашпиговать меня как подушку для иголок стрелами. Но я знал, что мои доспехи на таком расстоянии защитят от стрел усуней. Тут подумал про китайские арбалеты, которые должны были быть у ханьских солдат, вероятно находящихся в городе.
«Да не, арбалеты тоже не пробьют мой броник», — вспомнил, как отскакивали от моей кольчуги и панциря у стен Маргуша стрелы парфянских лучников стрелявших в меня почти в упор.
«Но, что же дальше делать?» — Думал я, — «нет, город конечно обречен, почти десятикратное превосходство обеспечит нам победу над гарнизоном, далеко не самой лучшей крепости».
Меня останавливало другое:
«Потери при штурме города будут большими, не говоря уж о том, что все защитники, будут перебиты. А боеспособные воины-усуни, которых и без того погибло не мало в междоусобных воинах, нужны будут Ужасу для охраны своих восточных границ и контроля за больше чем десятком княжеств между землями усуней и империей Хань.
Города-государства, расположившиеся в оазисах Таримской впадины вокруг пустыни Такла-Макан имеют жизненно важное значение для возрождения могущества усуней и гуннов. Особенно, Кашгар, Хотан и Яркенд. Эти города были не только выгодным источником доходов в виде податей ячменя, зерна, проса, драгоценных камней и металлов, но еще являлись точками разделения торговых путей. Одна в Индию, другая в Центральную Азию. Если поставить в этих городах свою администрацию с сильными гарнизонами, то я буду диктовать условия не только внешней торговле империи Хань, но и ограничивать ее постоянную жажду знаний о Западном Мире.
«Мда уж, какие у меня проснулись имперские амбиции…» — Подумал я.
Вдруг ворота Кызыл-Ангара раскрылись, выпустив одного единственного всадника, который не спеша направился в мою сторону.
Ко мне тут же присоединились Угэ с отрядом телохранителей, Иргек, Тегын, Кокажал и Асфандир с Ларкиан.
— Это простой воин, даже не из рода дуглат, — прорычал Иргек, — Сейшен намеренно оскорбляет тебя, направляя к тебе не знатного переговорщика.
Действительно, воин был одет просто. На голове, вместо шлема была обычная войлочная шапка. Грудь и плечи были покрыты кожаными доспехами, без дополнительных защитных железных пластин. На боку, в простых ножнах, прикрепленный к широкому поясу, висел огромный палаш. Обветренное лицо, не смотря на глубокие шрамы и не стираемый загар у него было светлым и узким.
Усунь остановившись в двух метрах от меня, сразу же, без обычного приветствия, смотря куда-то за меня, сообщил:
— Бек дуглатов Сейшен, предлагает тебе, вождю гуннов, решить спор за владение городом Кызыл-Ангар в поединке между ним и тобой.
В ответ Иргек зло и громко засмеялся.
Посланник, не обращая внимания на него, продолжил.
— Сейшен поклянется перед Тенгри, что в случае его гибели, город будет сдан без боя, а все защитники признают Богра каганом всех людей сидящих верхом и натягивающих луки и дадут ему клятву верности. Богра же, должен поклясться, если Сейшен убьет его, то воины гуннов, канглы и саков оставят Кызыл-Ангар не тронутым и уйдут в свои степи — Сказав это, усунь сразу же развернул коня и также не спеша, как и приехал, направился обратно в город.
«Ну да, нашел дурака» — подумал я, вспомнив этого громилу Сейшена, которого видел после окончания преследования остатков армии Чен Тана на переговорах с вождями усуней в ауле Карояна. Он был старше меня, вернее этого тела, лет на двадцать, а значит сильнее и опытнее, уж не знаю на сколько. Нет, конечно, воином я был далеко не слабым, благодаря таким тренерам как Ужас и близнецы, а также рефлексам приобретенным настоящим Богра, в результате постоянных тренировок с младенчества. Но излишних иллюзий о себе, в обеих жизнях, я не питал никогда. В степи было много воинов лучше и сильнее меня. Вспомнил рассказ Ужаса, когда он и настоящий Богра обнаружили Гюнешь, младшую жену Шоже, со своим любовником аланом Саулом на полянке среди камышей. Тогда этот алан в бою чуть не убил их обоих. Скорее всего, Сейшен не обладал такой сказочной силой как у Саула, сумевшего противостоять такому «гризли» как Ужас и Богра одновременно. Но так и я не настоящий Богра, тем более воинские навыки, как у истинного кочевника, у Сейшена были, уверен, не на много хуже чем у того алана.
«Нет, никакого поединка!» — решил я, — «лучше уж положу три тысячи своих воинов при штурме, чем…»
Тут я увидел внимательно изучающую меня Ларкиан и заметное презрение в ее глазах.
«Так ты поняла, что я трушу. Ну и ладно, мне вообще пополам, что ты там думаешь обо мне» — подумал я и собрался развернуть коня в сторону от крепости…
— Каган, — услышал я Асфандира, — окажи мне честь передать твой ответ Сейшену о назначении времени поединка.
Я посмотрел на Асфандира. Он глядел прямо мне в глаза. Лицо его было непроницаемым, как у индейцев с советских вестернов, не выражающее никаких эмоций и что-то понять за этой маской я не смог. Перевел взгляд на остальных. Их я «прочитал» без труда. Иргек продолжал зло ухмыляться, но за оскалом, я видел тревогу. Он знал, на что способен Сейшен и понимал, что поединок очень опасен для меня. Тегын же всем своим видом выражал уверенность, что «его братан всех за пинает». Примерно таким же было выражение лица у Угэ. Кокжал же недоумевал — «чего это я задумался?».
Я снова посмотрел на Ларкиан.
«Так, ты прямо ждешь, что бы я отказал от поединка. Ну-у нн-нет, я тебя разочарую!»
— Скажи, что завтра в полдень, — выдавил я из себя, — надо хоть немного отдохнуть с дороги.
Асфандир пожав плечами, хлестнул своего коня и направился к городу.
Пытаясь отсрочить, я надеялся, что придумаю, как избежать поединка с Сейшеном. Отдалить на большее время я не мог. Для кочевников, путь в четыре дня, пусть даже через заснеженные горные перевалы, которые мы прошли из Тараза в Кызыл-Ангар, был обычным делом. Потому Асфандир и пожал плечами…
* * *
Я сидел один в своей походной юрте и представлял себе завтрашний бой с Сейшеном, как он разрубает меня пополам своим палашом или протыкает насквозь копьем. О том, как избежать поединка с ним идей не приходило.
В юрту отодвинув прикрывающую вход кошму, вошел Иргек и сев рядом со мной, молча взял со стоящего передо мной золотого подноса кусок мяса и, закинув его в рот, стал жевать громко чавкая.
Я смотрел на него и молчал, пока его чавканье не стало нестерпимо сильно меня раздражать:
— Ты пожрать сюда пришел? — Спросил я.
Иргек проглотив не прожеванный до конца кусок и запив кумысом с моей чашки ответил:
— Ты зачем вызов Сейшена принял?
— А что мне надо было делать, трусливо отказаться?
— Ты должен был отказаться!
— Но тогда я потерял бы уважение сарматов и своих воинов.
— Твои воины, все, гунны, канглы, саки, усуни прекрасно знают, что ты не самый лучший батыр. Некоторые думают, что Тегын в твоем возрасте будет более умелым воином, чем ты.
— Ну и? Ты так польстить мне хочешь?
— Вот скажи мне, сколько великих батыров в степи?
В ответ на мое молчание он продолжил:
— Не счесть. И самый могучий из них, твой дядя — Кокан. Но и его покидают лучшие воины и откочевывают к тебе, потому что они верят в то, что только ты способен возродить былое величие гуннов.
— То есть, я мог запросто отказаться и никто бы и не подумал, что я струсил? — Спросил я, уже поняв, какую ошибку совершил.
— Да даже если кто и оказался столь глуп, что подумал о тебе как о трусе, то я тебе так скажу — ты каган, ты ответственен за судьбу всего нашего народа и не имеешь права рисковать собой в глупых и ненужных поединках, тем более с каким-то беком почти погубившего самого себя племени.
— Ну, почему это никому ненужный поединок? — Стал оправдываться неожиданно для самого себя, — если я смогу одолеть Сейшена, то останутся живыми многие тысячи воинов.
— А если погибнешь? Ты подумал, что будет дальше?
— Нет. — Честно признался я.
— Если ты погибнешь, вся эта затея с местью Шимыру и присоединения усуней потеряет всякое законное основание. Тогда Кокан станет единственным властелином гуннов. И что случится потом?
Тут я знал, что будет потом, из истории моего времени, но предпочел не раскрывать этого.
Иргек проигнорировав мое молчание, привел свою версию развития событий, которая впрочем, не сильно отличалась от известной мне:
— «Бешенные», набранные тобой из всех племен кочевников схватятся друг с другом. Гунны при помощи канглы перебьют всех других и отступят к Таразу. Усуни Буюка, узнав о твоей гибели, покинут его. И тогда тридцать тысяч канглы останутся в центре страны усуней одни и будут разгромлены. Затем усуни перейдут в наступление и при помощи солдат Хань легко одолеют остатки войск канглы и гуннов. Уничтожат город, который основал твой отец и перестроил ты. И, что тогда придется делать нам? Ни я, — стукнул в свою мощную грудь сжатой рукой Иргек, — ни мой брат, даже если останемся живы, никогда не вернемся к предателю Кокану. Да он и не примет нас. Он казнит всех оставшихся верными твоему отцу и тебе гуннов. Нам придется уйти к сарматам, а может и еще дальше на запад, к сколотам [19]. А опустевшие кочевья, от западных границ Хань и до Тараза останутся под властью ханьских императоров. Усуням самим их не удержать. Их осталось слишком мало для контроля таких огромных территорий.
Иргек вздохнув, продолжил:
— Ты понял теперь меня. Только ты и твой авторитет победителя ханьцев, дахов и хорезмийцев сохраняет дисциплину и единство «бешенных». Тысячи гуннов покидают Кокана и перекочевывают на подвластные тебе степи, потому что верят, что ты и только ты способен возродить их могущество. Простые кочевники усуни, саки и канглы, признают тебя своим каганом в надежде, что ты принесешь в их степи мир.
— Что же ты тогда не остановил меня? — Спросил я с раздражением.