Кайя отпёрла ставни и вслушалась. За ней никто не шёл, замок готовился ко сну. На старом вязе шелохнулась тень.
— Дарри?
— Миледи, Кайя!
Капитан, пробравшись по ветке, хотел спрыгнуть на подоконник, но она остановила его.
— Не прикасайся к камням! Дерево тебя не выдаст, а замок всё сообщит хозяину, если тот его спросит!
Дарри усмехнулся.
— Миледи стала разбираться в айяаррских штучках!
— Ах, Дарри! Как там отец? — с тревогой в голосе спросила Кайя.
— Всё хорошо. Но, миледи, я обещал ему, что увезу вас отсюда, иначе вас убьют.
— Почему убьют? Отец же сдержал слово.
— В том-то и дело, что это пока. Но в итоге, его милость всё-таки не сдержит слово. И поэтому я здесь, нам надо бежать.
— Что? Но почему?
— Королева была очень недовольна нашим поражением, — ответил Дарри почти шёпотом, — сговорилась с другим прайдом, с Турами, что те проведут наши войска через горы, через Большое седло в тыл айяарров, прямо к их заставам. Так что, миледи Кайя, никто не будет ждать весны. И ваш отец ничего не может сделать с этим — приказ королевы.
— С Турами? Но… я не могу бежать!
Кайя рассказала о том, что произошло после её побега.
— Сукин сын! Проклятый айяарр! Простите, миледи! — Дарри ругнулся и добавил. — Я убью его!
— Тогда я тоже умру. Потому что мы теперь связаны.
— Значит, нужно разорвать эту связь! — горячо произнёс капитан.
— Но я не знаю, как!
— Вы должны узнать, миледи. У нас мало времени, совсем мало! Недели две на всё-провсё, и то, если очень повезёт! Я выпросил у вашего отца месяц, и когда мы уезжали, была чёрная луна, а завтра уже полнолуние, а значит две недели прошли. Осталось всего ничего, а потом начнётся штурм и первое, что сделает Эйгер — убьёт вас, — Дарри протянул руку, чтобы коснуться Кайи, но она отсутупила в сторону, покачав головой.
Дарри неохотно убрал руку и спросил:
— А вы видели Зверя, миледи? Кто он?
— Зверь? Я не знаю… Может Эйгер… Наверное… Но я не уверена. Я видела его руку, которую он прячет в перчатке. И это не рука, это лапа зверя. Но я не видела ничего другого. А так он просто… грубый и…
Слова не шли с языка. Спроси её пару дней назад, она бы ответила, не задумываясь, что Зверь — это Эйгер. Но сейчас Кайя не могла объяснить, что же она самом деле думает о нём. О чудовище из Лааре.
Он бесцеремонный, и грубый, и он ненавидит людей, и он… И он её спас. Дважды. Она жива, и он заботится о ней. И об остальных. Но, быть может, это просто их закон чести заставляет его быть таким? Он дал слово, которое не может нарушить?
— А он снимал маску?
— Нет. Ни разу.
— Я слышал сегодня на ярмарке, как болтали ваши попутчики. На днях будет какой-то праздник, бал или что-то вроде того. Самое подходящее время для побега. Вам нужно, миледи, до этого бала узнать, как разорвать эту ленту. Или мне придётся увезти вас вместе с проклятым айяарром, а это будет очень непросто!
Он усмехнулся.
— Я постараюсь, — ответила Кайя.
— А потом я убью его! — горячо прошептал Дарри.
— Нет, не нужно никого убивать, просто убежим! — воскликнула она, сама даже не зная почему.
А ведь ещё совсем недавно, сидя за столом, когда Эйгер спрашивал её о мечтах, она думала именно об этом, чтобы отец победил в войне и убил чудовище.
— Он убил моего друга в Ирмелине. Ройгарда Лардо, — резко произнёс Дарри.
— Что? Как убил? — вздрогнула Кайя.
Ройгард Лардо, человек, чьим именем представился Дитамар.
— Перед тем балом… он убил Ройгарда… в Ирмелине, у водопадов… разорвал на части! И я поклялся, что убью его!
Голос капитана стал глухим.
Милостивые боги! Убил друга Дарри! Но… Она не знала этого.
Она ведь думала, что Дитамар просто представился другим человеком. Но зачем ему менять лицо? Быть может это Эйгеру нужно было лицо Ройгарда? Но ведь на балу с ней танцевал Дитамар, и у него всё в порядке с собственным лицом, так зачем он это сделал? Зачем ему чужое лицо? Или, это лицо — плод её воображения? Как там говорил Эйгер — отражение её собственных желаний?
— Мне жаль, — она вздохнула, вспоминая бал и Рокну, — а как… как выглядел ваш друг?
— Что? В смысле?
— Опишите мне его внешность.
— Зачем? — удивился капитан.
— Дитамар, брат Эйгера, представился его именем на балу в Рокне. И он выглядел не собой — другим человеком, совсем другим, другое лицо, другой голос. Неужели они могут менять лица, брать их у людей? И зачем он это сделал? Если бы это был Эйгер, я бы поняла — чужое лицо ему нужно вместо маски, но зачем другое лицо нужно было Дитамару? — прошептала Кайя.
Не для того же, чтобы посмеяться над ней?
— Проклятые колдуны! — произнёс Дарри зло. — Ройгард похож… он был… похож на отца. Голубые глаза, волосы русые, светлые, летом так вообще выгорали в белый, как пшеница становились. Лицо… круглое, что ли, ниже меня ростом…
Кайя слушала, склонив набок голову и вспоминая бал в Рокне. То лицо, с каким Дитамар предстал перед ней на балу, она не забудет никогда. Но по описанию это было не лицо Ройгарда.
Айяаррская магия. Эйгер сказал же, что это был лишь мираж, лишь её мечта.
Она совсем запуталась. Значит, это Эйгер убил Ройгарда? И Дитамар взял его имя. Но зачем? Зачем ехать в Ирмелин, искать Ройгарда Лардо, убивать его, а затем ехать на бал в Рокну? Он ведь мог представиться кем угодно! А если бы Дарри не уехал из Рокны? Если бы он был на балу, он бы понял обман. Так зачем вообще нужен был Ройгард?
— Но зачем ему убивать именно Ройгарда? — удивлённо спросила Кайя.
— Я был у одной старухи, таврачки. Спрашивал про Зверя. И она сказала, что Зверь — это отверженный, айяарр, потерявший связь с Источником. Он убивает, чтобы питаться людским страхом, ненавистью, и это заменяет ему те силы, что раньше давал Источник. Как-то так. Я не сильно ещё разбираюсь в этих айяаррских делах. Но, главное, Зверь знал, что я охочусь за ним, и как сильно я хочу его поймать, и он хотел сделать мне больно. Через Ройгарда.
— Но… Эйгер связан с Источником. Он не отверженный… И Дитмар тоже…
— Ну, старуха не знает точно, она раскинула на картах. Сказала, это кто-то двуликий — с двумя лицами как будто. Кто-то здесь похож на двуликого?
Кайя вспомнила маску Эйгера. Что под ней? И его маска — чем не второе лицо…
Но промолчала.
— Мне нужно идти. Я не хочу, чтобы он узнал о нашей встрече. Я постараюсь найти способ разорвать эту ленту. А вы будьте осторожны! Айяарры если захотят, то слышат камни, любые камни, все, которые вокруг.
— Кайя! Миледи, послушайте, — голос Дарри был взволнован, — у нас семь-восемь дней, чтобы забрать вас отсюда, не больше! Я смогу столько ждать. Ведь нам ещё нужно отъехать на безопасное расстояние до штурма. А потом, когда они поймут… когда наши люди будут уже на этой стороне, они убьют вас! От ярости или бессилия, или назло. И чтобы этого не допустить, мне придётся выкрасть вас вместе с Эйгером, если вы не найдёте способ разорвать эту связь! Поэтому поторопитесь!
— Встретимся здесь же в это же время через два дня. Я расскажу, что смогу узнать. Я постараюсь выспросить у него или поищу в книгах. И держитесь подальше от камней и мёртвого леса!
— Ещё, миледи, вот, — Дарри расстегнул воротник, снял с шеи мешочек на кожаном шнурке и, взяв Кайю за руку, вложил ей в ладонь, — ваш отец просил передать.
— Что это?
— Какой-то оберег. Он сказал, что это принадлежало вашей матери, и будет вас охранять. Он очень хотел, чтобы это был у вас.
— Спасибо!
Кайя зажала мешочек в руке и спрыгнула с подоконника.
— Увидимся послезавтра!
— Увидимся послезавтра… Кайя.
Дарри посидел ещё на дереве, улыбнулся и растворился в темноте.
Глава 22. Танец
Кайя шла по галерее обдумывая всё услышанное.
— Любишь ночные прогулки? — раздался голос Эйгера почти у самого уха.
Кайя вздрогнула и остановилась. От колонны отделилась тень, и он шагнул ей навстречу, перегородив дорогу.
Сейчас он всё поймёт! Он узнает, где она была и поймает Дарри!
Она сделала шаг назад. Лихорадочно представляя между ними стену, стиснула в руке мешочек, который дал капитан, и спрятала его в карман платья.
— Да, ми… джарт Эйгер, слишком душно, я хотела пройтись, — голос предательски дрогнул.
Они стояли на открытой галерее, арки которой выходили на запад, туда, где ушедшее солнце оставило лишь багровый росчерк среди туч. Было сумрачно, а под сводами и вовсе темно, и Кайе внезапно стало страшно.
Может, он следил за ней?
И теперь вот она стоит здесь совсем одна, в темноте, не считая чудовища под маской, которое может…
А что мешает ему сделать это при свете дня и в любой момент?
Она и так в полной его власти, разве ему нужно ждать темноты?
Разве в темноте она в большей опасности, чем днём?
Успокойся, Кайя!
И страх отступил.
Она поняла, что пугает её сейчас совсем другая мысль — она не сможет ему соврать, если он спросит, о том, где она была.
Почему ей так трудно лгать ему?
— Красивый закат, верно? — произнёс он и облокотился о гранитные перила.
— Да. Красивый…
Она посмотрела на горизонт. Чёрные тучи, подсвеченные по краю ушедшим солнцем, клубились над перевалом, а с другой стороны, из-за гор, медленно выползала луна. Большая, жёлтая, чуть скошенная сбоку, отчего походившая на огромный маслянистый блин, она наливалась призрачным светом — завтра полнолуние. И идущие с запада тучи тянули к ней свои хищные пальцы.
Было тихо и тревожно. Мир вокруг не засыпал, мир замер в ожидании грозы. Ни одного движения воздуха, ни дуновения ветерка.
Как душно, как жарко для осени…
— Сегодня ты улыбалась, — сказал Эйгер тихо, — впервые. И… я рад. Тебе это очень идёт, Кайя.
— Спасибо, ми… джарт Эйгер. Мне понравился город. Спасибо, что вы мне его показали.
— Почему ты все время говоришь мне это коринтийское «вы»? Я же просил тебя! — в голосе досада.
— Простите, но я…
Она запнулась.
Что сказать ему? Как объяснить, что каждый раз у неё горло перехватывает, когда нужно подойти к нему или сказать что-то первой. А это «ты» — оно сокращает пространство между ними. Безопасное пространство. И почему он хочет, чтобы она называла его Эйгером? Почему он носит это странное и страшное имя?
— …но ты не можешь себя заставить. Да?
Как он понял?!
— Я не это хотела сказать, ми… л… джарт Эйгер, я не…
Она снова запнулась.
— Я так сильно тебя пугаю?..
Хорошо, что он не видит её лица. Это даже хорошо, что сейчас темно. Ведь она не знала, что ответить. Соврать? Он поймёт и будет кричать на неё. Сказать правду? Он обидится. А она не хотела ни первого, ни второго.
— …Я так страшен, и поэтому всякий раз, когда ты обращаешься ко мне, то начинаешь дрожать, как осиновый лист? Скажи, я действительно, так ужасен? — он повернулся к ней, тёмное пятно на фоне восходящей луны.
Ей так трудно, потому что она не видит его лица, как будто она слепа. Не понимает, о чём он думает. Улыбается или хмурится. И эта маска… она пугает её даже больше, чем то, что под ней. Уж лучше бы она увидела его лицо, каким бы оно ни было ужасным.
— Я не знаю…
— Не знаешь? — он усмехнулся. — И как это понимать? Ты боишься, я же вижу, не лги мне.
Она набрала воздуха в лёгкие. Лучше сказать правду. Пусть он накричит на неё, зато хотя бы не догадается о том, куда она ходила.
— Иногда, ми… джарт Эйгер, вы… то есть, ты… меня пугаете. Когда кричите или требуете… требуешь, чтобы я говорила правду или… не важно. Когда злитесь… злишься на меня. А иногда, нет, когда… говоришь с Иртой, например.
— Хорошая попытка перейти на «ты»! Но я понял, — он усмехнулся, а затем ответил серьёзно: — Иногда я бываю не сдержан и груб, но это не потому, что я хочу тебя обидеть. И я не злюсь на тебя, если ты так думаешь. Просто я такой. Я уже давно такой. Все привыкли.
Почему? Почему он такой?
Она сделала полшага назад, и тоже прислонилась к перилам.
— Я ждал тебя. Хотел с тобой поговорить, наедине… в подходящей обстановке, — произнёс он негромко.
И слова эти пугали.
Слишком уж серьёзным был его голос. Слишком странной эта встреча. И эта темнота заставляла думать всякое. Кайя прижалась к перилам, пытаясь унять сердцебиение.
Почему он здесь? Может быть, он следил за ней? Караулил? Догадался?
— Знаешь, я не люблю ложь. Не люблю, когда мне врут. Но ещё больше не люблю врать сам. И я мог бы тебе, конечно, соврать, и попытаться добиться того, что мне нужно, как Дитамар, ложью или лестью. Но я не Дитамар. Так что, наверное, сначала это будет просьба…
Он говорил медленно, даже осторожно, взвешивая каждое слово.
— …Но если ты не согласишься, а мне бы хотелось, чтобы ты согласилась… Так вот, если нет, то, наверное, мне придётся тебя заставить, подчинив своей воле. И я это могу. Но я всё-таки хотел бы, чтобы ты поняла, почему я это прошу, и сделала добровольно. Потому что мы оба заложники ситуации, хотя это и звучит глупо.
Кайя слушала, и сердце её билось в ушах набатом.
О чём это он? Что ему от неё нужно? О чём таком он хочет её просить и что собирается заставить? Неужели он всё-таки понял?
— И что вы… ты… хотел попросить? — она запнулась дважды.
Ей показалось, он вздохнул.
— Я жду важных гостей. Из прайда Тур. В честь которых Ибексы устраивают приём. Скоро. Будет праздник, бал, видимо. И мне нужно, чтобы на этом приёме ты сыграла определённую роль.
— Роль? — она выдохнула с облегчением. — Какую роль?
Слава богам, он не догадался!
— Мне нужен союз с Турами. Военный союз. Направленный, как ты понимаешь, против твоего отца и… королевы. Но Туры — торговцы. В любом союзе ищут выгоду и присоединяются всегда только к сильной стороне. И они хотели, зная, что нас ждёт, получить от Лааре кусок пожирнее. Но своим появлением здесь ты спутала их планы. Их гонец, Нэйдар, когда был здесь, видел тебя. И мы сначала не придали этому значения, пока Ирта не рассказал, что их гонец тебя узнал.
— Он меня просто перепутал.
— Да, перепутал… с твоей матерью. И это в корне меняет дело. Ты знаешь, кем была твоя мать?
— Кроме того, что была ведой? Нет.
— И я тоже не знал сначала. Но Дитамар выяснил это у Туров. Она была Хранительницей Древа. Как я в прайде Ибекс — верховный джарт, так и она в своём прайде была старшей. Гонец Туров потому тебя и узнал, думал, что ты — это она, а он её знал когда-то. Сказал, что ты похожа на неё, как две капли воды. И вот Дитамар, которому врать, как с горы катиться, не растерялся. Он вообще мастер махровой лжи, и сказал Турам, что прайд твоей матери жив и поддерживает нас, хотя о нём давно ничего и не было слышно. А ты посланница от прайда, дочь самой Рии Миларды. И после этого Туры переменились, пообещали нас поддержать. Для этого они и приезжают. Для переговоров. И план таков, что они должны увидеть тебя и поверить в ложь Дитамара. Вот поэтому мы и устраиваем праздник, как сказал мой брат: «Блеф — это блеф». И я понимаю, что для тебя помочь мне в этом деле, значит помочь врагам своего отца. Но мы в отчаянном положении, не буду врать — без союза с Турами следующая весна будет для нас последней.
Он не знает, что последней для Лааре станет уже эта осень…
Эйгер замолчал, глядя в темноту. А Кайя смотрела на него и думала о том, что сказал Дарри.
Луна отделилась от горы, и на фоне её жёлтого света отчётливо проступал силуэт Эйгера — большой, горбатый и чёрный.
В его словах было столько горечи и усталости, и она легла Кайе на плечи, просто накрыв её. И мысли о Дарри и побеге ушли куда-то вглубь. Вспомнилась Мирра и пожар, крики, раздавленная игрушка и вся эта боль…
«…Они и так обречены, без Источника, ты же понимаешь? На сколько их хватит, когда Источник умрёт, на год? И то, если раньше королева не велит всех перевешать на берёзах по дороге на Олений Рог после того, как войска Альбы возьмут город…».