Он видел ее впереди, благо, что вблизи от замка Веселый Лес не был столь непролазным и дремучим, как в других местах. Был час Совы. Куда же ты так спешишь-то, прекрасная ведьма? Кто же там тебя так ждет? Какой-нибудь очаровательный упырь? А если Никер?! Нет, она бежит (Удольфа? Глава нежити? Бежит?! Ого!) в другую сторону.
Тут, наконец, Удольфа встала, а Редхард спешно лег в высокую траву, распустив гребни и подняв голову. Слился с кустами. Рассмотреть его смог бы разве что другой змелюдь, да и то не вдруг.
От купы деревьев на опушке, где стояла Удольфа, отошел человек. Мужчина. Плотного сложения, высокого роста. Редхард увидел бы и лицо, но на человеке красовалась черная маска с вырезами для глаз и рта, да и кроме того, на голову был накинут глубокий капюшон его черного плаща.
— Здравствуйте, ковен-мистор, — проговорила Удольфа своим дивным голосом и села в низком реверансе, — вы так давно не желали видеть меня. Я чем-то вас прогневала?
— Я жалею о том, что не приказал тебе каждый день являться ко мне с докладом! — Редхард с трудом слышал голоса, но слова разбирал. Мужчина говорил негромко, но зло. В следующий миг случилось невозможное — полянка огласилась звоном сильной пощечины. Голова Удольфы дернулась, но она лишь выпрямилась. Молча.
— Дура! — прошипел мужчина, и звон второй оглушительной пощечины раздался на поляне. Редхард поднял голову, не веря своим глазам — человек в плаще и черной маске брезгливо хлестал Удольфу по лицу, а то стояла, выпрямившись, не смея ни уклоняться, не закрываться, — кто позволил тебе, песий выкидыш, беспокоить Древние Слова?! Кто, гниющая сука, позволил тебе сделать из него змелюдя? Чем ты думала, мразь? — и снова посыпались пощечины. Редхард еле разбирал слова, да еще к тому же подул сильный ветер. Кто же это? Но уже было понятно, что и в этом ковене все по правилам — глава ковена (а кто бы еще посмел отхлестать Удольфу по щекам?!) был мужчиной. Прекрасно. Что теперь он знает? Что есть кто-то, кто смеет хлестать Удольфу по лицу, как сутенер дешевейшею из своих подстилок, а та подставляет ему лицо, приседая в реверансе после каждой пощечины. Этот кто-то сильнее ее. Важнее. Главнее. Муть. Этот кто-то еще и живет, надо полагать, не очень далеко. Есть тут места, опаснее Веселого Леса, тут, в округе? Нет. Нет во всем майорате. Чудесно. Итак? Есть кто-то сильнее Удольфы, живет недалеко от Веселого Леса (если Удольфа могла бы по его приказу являться к нему каждый день, как понял Редхард), но вряд ли Удольфа в восторге от унижения и она бы с удовольствием отомстила бы, если б смогла. И точно, что искала Удольфа не дурака Никера.
Человек на поляне поднял зачем-то левую руку к голове и тут месяц-предатель скинул с себя облачко, ударил по лужайке дождем серебра. Редхард бесшумно упал в траву ничком.
Жуткая, чудовищная улыбка растянула его твердые губы, обнажив, кажется, все зубы до единого. «Редхард змелюдь, вы говорите?» — зло прошипел он и бесшумно пропал в Веселом Лесу, оставив странную парочку выяснять свои отношения.
Редхард по прозвищу «Враг-с-улыбкой»
1
Он проснулся рано, на восходе. В окно долго смотрел на встающее за Веселым Лесом, солнце. Неспешно думал, прикидывал одно к другому. Курил натощак (еду ему приносили попозже, сам он в кухню не пошел, да и думать всегда лучше на пустой желудок).
Значит, имеется убитый Никер, что не вызвало, однако, никакой реакции в Доме Ведьм. Мала сошка или еще не нашли? Пес с ним. Имеется таинственный экзекутор. Имеется побитая Удольфа. Еще имеется шанс, наконец, все закончить в один день. Нужно лишь верно рассчитать время.
Он достал из сумочки стебелек «Глазок удавленника», тщательно вымерил его длину, примерно прикинул, какой кусочек ему нужен, чтобы стать человеком не на сутки, а на несколько часов. Он так и сидел со вчерашнего дня в облике змелюдя, не выходя из комнаты. Показалось бы странным, что он не поспешил стать человеком, как делал всегда до нынешнего дня. Спешил в человечье обличье. Как он уже выяснил, раны, полученные в облике змелюдя, зарастали, только когда он был змелюдем, и то же самое происходило и с человеческим обликом. То ли крючки, которыми нарисовали ему вечную улыбку, были чем-то смазаны, то ли заколдованы, но шрамы его, уже полностью зажив, не стягивались. Напротив, бугрились на щеках, широкие, выпуклые, шириной равные толщине пальца взрослого человека. Ладно, пусть так. Зато клеймо, зло подумал Редхард, удалось на славу. Как в книге пропечатано — «ЗЛОЙ». Аккуратно, чистенько, ровно, чудо просто.
За своими тайными думами дождался Редхард завтрака. Да, в Доме Ведьм было немало существ, которые по социальной лестнице стояли даже ниже его. Хотя почему — даже? Как-никак, он личная игрушка самой мистре Удольфы, с ним не шути…
Есть «глазки удавленника» натощак было бы просто глупо, слишком уж вредна была травка. Травка, которой он не мог запастись. Он поел, дождался, пока унесут посуду, посмотрел в окно, улыбнулся чему-то и снова сел на топчан. Еще рано. Пути ему предстояло часа три, потом три часа обратно и неизвестно, сколько времени займет задуманное им небольшое дельце. То, что он в облике человека и в полной амуниции (которую ему опять вернули! А чего им было бояться? Ну, застрели он Удольфу, убей еще несколько ведьм, ладно, допустим. А дальше-то куда? Без травки-то?) куда-то идет со двора, никого не волновало. Придет, куда денется. «Глазки удавленника» в огородах-то, чай, не растут.
Он уже подсчитал, когда ему стоит сжевать отмеренную порцию «глазок». В Дом Ведьм надо вернуться в полночь. В три часа пополудни надо откушать этого ядовитого, поганого сена. В его комнате была такая роскошь, как часы. Часы ему подарил, как бы ни дико это звучало, один из двергов, служивших Дому Ведьм. Дверги издревле славились своим мастерством в изготовление разных механизмов, первые «огнебои», а теперь лучшие, были их изобретением. Подарил — громко сказано. Завистливый карлик обменял прекрасные часы на заклятие «неугасимой трубки». Дверг сосчитал, сколько денег он сэкономит, поняв, что трубка Редхарда не нуждается в табаке, вырезал себе поистине неизносную трубку из железного дерева и пристал к змелюдю, как банный лист. Часы были Редхарду нужны, и он согласился. Пусть курит хоть до посинения, что дверг и делал теперь.
Часы пробили три. Редхард, уже отобедавший, сжевал кусочек стебля, привычно удержал приступ рвоты, оделся, собрался, спустился в конюшню и, не встречая у конюхов ни малейшего сопротивления, выехал со двора и исчез в лесу.
Через три часа легкой рыси, Редхард Враг-с-улыбкой въезжал в ворота того самого милого и аккуратного городка, откуда и начались его танцы с Домом Ведьм Веселого Леса. Он преспокойно, отвечая на неуверенные поклоны жителей, подъехал к ратуше, привязал у коновязи своего жеребца и легко взбежал по ступенькам вверх. Толкнул дверь, прошел в помещение и плотно закрыл ее за собой. Обернувшись, он увидел, что нос к носу стоит с гроллом-привратником.
— Вы? — спросил гролл, — прикажете доложить господину бургомистру?
— Нет, я хочу устроить ему сюрприз, — улыбнулся Редхард своей жуткой улыбкой.
— Но господин бургомистр сейчас может быть занят важными делами! — запротестовал лакей, отступая от Редхарда, так как тот неудержимо шел вперед.
— Вряд ли делишки бургомистра важнее вестей из Веселого Леса, — снова улыбнулся Редхард и выхватил шпагу, — с дороги, тварь!
— Сложно сказать, кто из нас больше тварь, — рассмеялся гролл, сжимая руки в «кулаки темного ветра» — средняя костяшка среднего пальца торчала вперед, стиснутая с боков указательным и безымянным пальцами. Шутки кончились.
И тут гролл кинулся на него. Да, гролл не ведьма Веселого Леса, но это быстрый, ловкий, умелый и сильный боец, он и кулаками мог переломать ребра, а то и проломить череп, сломать челюсть или вдребезги разбить внутренности. Редхард не хотел убивать гролла, а потом он просто прыгнул далеко вбок, подняв странную свою шпагу. «Не глупи, гролл. Мне нужен твой хозяин. Я верну тебе и зуб, и свободу» — проговорил Редхард, но гролл, как ручеек воды, скользнул к нему и почти прошел в зону ближнего боя. Шпага Врага-с-улыбкой оказались на четверть мига быстрее, и вошла верному гроллу в глазницу, насквозь пройдя голову и убив его сразу.
— Глупец, — с искренним сожалением проговорил Редхард, освобождая клинок, но не спеша убирать его. Он остановился на миг, прислушиваясь. Поединок их был быстр, шума не вызвал, других слуг в доме не было, или не было их поблизости, да и двери в кабинет бургомистра были плотно закрыты, так что вряд ли он что-то услышал.
Редхард поднялся к дверям в кабинет Торе, сильно ударил ногой в створку и прошел в кабинет. Торе стоял у стола. Искреннее удивление разлилось по его лицу.
— Господин Редхард, как же я рад! Какими судьбами? Как вы спаслись? Что с вашим лицом? — сыпал он вопросами. Редхард приложил палец к губам, аккуратно и плотно прикрыл дверь, прошел вперед и сказал: «Такие вещи лучше рассказывать не спеша, дорогой мой Торе, садитесь!»
— Да, вы правы, друг мой, — бургомистр сел на свое место, — так я вас внимательнейшим образом слушаю.
— Вы, я вижу, сильно устаете, — сочувственно сказал Редхард, — у вас утомленный вид, тяжелая ночь?
— Обычные стариковские недуги, — с лихостью в голосе отвечал бургомистр, небрежно махнув рукой.
— Сочувствую, искренне сочувствую, — покачал скорбно головой Враг-с-улыбкой, — у меня к вам, милейший Торе, один вопрос.
— Может, прикажете чайку или закусить? — перебил его бургомистр, широко улыбаясь, — простите, что перебил вас, милый мой Редхард, но я хозяин тут, мне непростительно делать такие ошибки, как не приветить дорогого гостя.
— Нет, благодарю вас, да и гролл ваш занят, я попросил его, простите мою наглость, почистить моего коня, — проговорил Редхард.
— Мой гролл, дом, да и я сам в вашем полнейшем распоряжении, — наклонил голову Торе, — так что же это был за вопрос?
— Зачем было посылать меня в Веселый Лес? — наивно спросил Враг-с-улыбкой.
— Но… Как же… Мы же все обговорили! — пробормотал бургомистр.
— Да, но я не о том. Не проще ли было просто взять любую из своих ведьм и сжечь на площади? Кто бы рискнул прекословить вам, ковен-мистор? — Редхард молниеносно встал, шпага, которую он все это время просто прижимал запястьем к перевязи, создавая видимость того, что она убрана, словно прыгнула ему в руку.
— Ты прав, ты совершенно прав, Редхард, Враг-с-улыбкой, я — ковен-мистор. И все должно было кончиться твоим оскалом, но эта дура Удольфа вошла в раж. Что мне остается теперь, кроме как убить тебя? Более того, Редхард Шут, я убью тебя, как убиваете вы, люди — земная плесень, — Торе моментально встал из-за стола. Оружие, судя по всему, было у него всегда под рукой, а точнее, где-то под столом, ждал ли он Редхарда, или всегда держал наготове, неизвестно — в одной руке он держал тяжелую шпагу, в другой — кинжал. Да, бургомистр нажил мозоли на ладонях явно не подписывая бумажки, или смиренно собирая «ведьмину косу-прыгунец». Конечно, года слегка прижали его к земле, но он и не метался вспугнутой лаской, а скользил по полу, держа шпагу и кинжал высоко, на уровне лица. Это была респанская школа фехтования, «магический круг» был ее основой. Редхард понимал, что если он хоть на миг зазевается, то получит ярд туленской стали прямо в грудь. Причем под этим самым мигом подразумевалось время, нужное для того, чтобы достать меч, для противостояния кинжалу. Но вместо меча Враг-с-улыбкой выхватил «огнебой» и нажал на спуск. Цепная пуля по локоть срезала Торе правую руку. Второй выстрел лишил его левой руки. Третий выстрел снес бургомистру левую ногу по колено. Достав второй «огнебой», Враг сделал то же самое и с правой его ногой. Тело бургомистра рухнуло на пол, Враг моментально присел рядом, уронив шпагу и «огнебой», простер руки над бургомистром и громко, четко выкрикнул «Заклятье Алой Буквы», которому научила его одна старая ведьма, пока он вез ее на костер к заказчикам. По простому принципу — не пропадать же добру! Она настолько, кажется, устала жить, что даже не злилась на пленившего ее Редхарда. И от этого ему было несколько не по себе, но заказ есть заказ.
Выкрикнув положенные слова, Редхард сильно дунул на каждый из обрубков рук и ног Торе, остававшегося в сознании. Мясо зашипело, словно Редхард прижал к нему пылающий смоляной факел, и тут же перестала идти кровь, повисла струпиками опаленная кожа.
— Зачем? — спросил Торе. Голос его не дрожал, не прерывался, но зрачки выдавали, что он терпит. Редхард вынул свою флягу, плеснул из нее в стакан, стоявший на столе, и поднес к губам Торе.
— Пей, нам надо поговорить. Пей, не бойся, чего теперь тебе бояться, — улыбнулся ласково Редхард.
— Отравы. Я не рвусь умирать и готов поторговаться. Даже без рук и ног я — ковен-мистор, так что ведьмы и прочая нежить в лепешку расшибутся, создавая мне условия для жизни. Пусть даже такой.
— Я тоже люблю жизнь, — задумчиво проговорил Редхард. Бургомистр, наконец, выпил, принюхавшись предварительно, предложенное и через миг облегченно вздохнул.
— Поторгуемся? Любые знания или что тебе там нужно за жизнь, — сухо сказал он.
— Ты знаешь, как снова сделать меня человеком? — спросил Редхард.
— Нет. Никто не знает, поверь мне, — с сожалением сказал Торе, — эта магия обратного хода не имеет. Как оборотничество. К сожалению, это навсегда.
— Жаль. Тогда расскажи мне об амулете, что носит на своих умопомрачительных грудях Удольфа, — сказал Редхард.
— Она и в постели под стать внешности, хочешь, подарю ее тебе? — предложил Торе. — Нет? И правильно. А про амулет… Это часть упавшей с небес звезды, подобранная нашими предшественниками тысячи лет назад. Этот металл снимает любые чары, пока он на тебе, самые могущественные, даже чары змелюдей, ты не знаешь о них. А дура Удольфа немного знает, вот и смогла тебя обратить. Таких амулетов в мире два. Один на груди Удольфы, второй… Второй у меня в столе. Но сам ты его не найдешь, клянусь тебе. Пообещай мне жизнь и забирай, пес с ним.
— Обещаю, — кивнул Редхард. Безрукий и безногий бургомистр стоил убитого Ролло. Кроме того, не все еще было кончено.
— Отсчитай третий от правого угла завиток. Нажми на него. Сосчитай до тридцати пяти, медленно, как бьет спокойное сердце, резко отпусти и нажми ладонью на морду сатира, вырезанную на левом углу стола.
Редхард послушался, и вскоре столешница раскрылась, как раковина (дико было наблюдать такую метаморфозу у дерева, из которого был сделан стол), оттуда на подставленную ладонь Редхарда выпал амулет. Точно такой же, как носила Удольфа. Та же цепочка. Синего золота. Редхард блаженно улыбнулся. Свобода. Ковен-мистор тоже улыбнулся. Но улыбка сошла с его губ, когда Редхард бесцеремонно поднял его голову и начал надевать амулет на него.
— Ты обещал! — задохнулся Торе и выдал себя.
— Ты тоже, кроме того, я просто хочу посмотреть, что выйдет, — придурковато улыбнулся Враг-с-улыбкой и надел цепь на шею бургомистра. Отпустил и она свободно упала на шею ковен-мистора. Цепочка тут же, как раскаленный нож в масло, вошла в плоть Торе и, пройдя всю шею насквозь, не задержавшись даже на позвонках, упала на пол. Голова Торе завалилась набок, отделенная от туловища без единой капли крови. Синие глаза его с ненавистью смотрели на Редхарда, спокойно покуривавшего трубку. Наконец, глаза угасли. Редхард положил трубку в карман и посмотрел на часы. Укладываюсь, подумал он. Даже с большим запасом. Посижу. Отдохну и подумаю. Еще не все.
Со скуки открыл шкатулку, стоявшую на столе у бургомистра. Золото. Рассмеялся и отсчитал себе в кошелек девятьсот золотых ляртов, монетами по двадцать пять ляртов. «Это за мужеложца Никера» — пояснил он голове бургомистра.
Сел в кресло, вытянул ноги и закрыл глаза.
До финала задуманного им представления было еще далеко. Конечно, обмен ковен-мистора на Ролло был бы равнозначным в глазах любого нормального человека, но Редхарду еще нужно было что-то решать с амулетом. Вряд ли Удольфа отдаст ему единственный в мире амулет. А обменять? Как, согласится? Теперь ему есть, что предложить прекрасной чародейке в обмен. Хороший обмен. Конечно, она может и просто его убить, как только узнает, что произошло, тут важно быстро, не давая ей времени подумать, продать свинью за бобра и совершить этот грандиозный обмен. А потом быстро, как можно быстрее покинуть Дом Ведьм, сам Веселый Лес, этот майорат и вообще, эту часть Черной Пади. Хорошего, как говорится, понемножку.