Глава 1
Несмотря на то, что кровать в домике уже и жёстче, чем в особняке, мы вполне удобно размещаемся на ней втроём. Дневная жара давно миновала, и от воды веет прохладой, поэтому против объятий я совершенно не возражаю. Да, тесновато, зато очень уютно. Пожалуй, ещё нигде мне не спалось так спокойно, как в этом уединённом месте, под шорох волн и шелест листьев.
Даже сегодняшний сон полон беззаботной лёгкости. Рраяр, совсем юный, только закончивший обучение, за семейным ужином сообщает родителям и двум братьям, что хочет пройти практику в клинике отца. Хочет стать его преемником и заменой. Как и всякий молодой человек, он полон амбиций, идей и уверенности, что всё непременно получится.
Непривычно и грустно видеть его таким — открытым и воодушевлённым, вчерашним лучшим студентом, ещё ни разу не усомнившимся в безграничности своих сил, не утратившим веры в будущее.
Сквозь призму его эмоций я чувствую, что в их доме царит уют, доверие и предпраздничная атмосфера. Рраяру повезло с родителями. Сразу видно, который из четырёх мужчин его отец: налицо наследственная рыжина и лукавый взгляд, но он так же тепло относится и к остальным, не делая особых различий.
Наверное, чудесно было расти в такой дружной семье, в окружении любящих людей. Раньше я не придавала этому большого значения, но теперь начинаю догадываться, что многое потеряла. Родители развелись, когда мне исполнилось шесть. Оставшись одна, мама сначала хандрила и перебралась к бабушке. А потом, видимо, вспомнила, что всё ещё привлекательна и молода, нашла себе нового жениха и уехала к нему. Я оказалась ей там не нужна. Поначалу она ещё обещала забрать меня, как устроится, однако время шло, и ничего не менялось. Она и сейчас иногда нам звонит, но за столько лет мы стали почти что чужими. Жаловаться не на что: бабушка всегда обо мне заботилась, но, взглянув на семью Рраяра, я поняла, как всё должно было быть.
Похоже, теперь я всегда буду просыпаться от поцелуев. Прекрасная замена будильнику.
— Доброе утро, — мурлычет Медиф, выцеловывая дорожку от локтя к плечу.
Из окна, рассыпая блики в его кудрях, льётся яркий солнечный свет. Попадая в голубые озёра глаз, он делает их глубокими и прозрачными настолько, что можно рассмотреть каждую причудливую линию, каждую крапинку. Завораживающая красота.
Судя по тому, как отлично я выспалась, уже часов десять, не меньше.
— Доброе утро, — улыбаюсь, потягиваясь. — А где Лен?
— Сервирует стол. Сейчас будем завтракать. Ты любишь рыбу?
Вообще-то, не очень. Разве что изредка и точно не в качестве завтрака. Но он ведь не просто так спрашивает.
— Что, вы без меня и порыбачить успели?
— Я рано проснулся и не хотел вас будить.
— Тогда хвастайся уловом!
Накинув тунику, быстро умываюсь, собираю волосы в косу и, щурясь от обилия света, выхожу на улицу.
— Доброе утро, Лен. Говорят, сегодня в меню рыбка?
— Доброе, Дари, — ненадолго задержав на мне взгляд, он чему-то улыбается и кивает на стол: — Мы её уже пожарили, пробуй.
Один ловит, второй готовит, а я буду есть. Четвёртый в этой цепочке будет определённо лишним: с ним придётся делиться.
Нет, когда-нибудь моя совесть проснётся, и я тоже им что-нибудь приготовлю, но пока хочется просто насладиться моментом.
Рыба оказывается вкусной — сочной и нежной, аппетитно пахнущей какой-то незнакомой приправой, так что я не только пробую, но и перетягиваю к себе на тарелку второй кусочек, не забывая от души хвалить и повара, и рыбака.
Сегодня нам предстоит попрощаться с морем и домиком. Уходить не хочется, так что чай пью медленно, глядя на сонно-тихие волны и стараясь запечатлеть эту картину в памяти. Аллеон не торопит, однако уже дважды вслух мечтал о том, сколько всего интересного должно быть в дендропарке.
— Хочешь, останемся здесь ещё дня на три? — спрашивает он, наконец.
— Нет, — вздыхаю. — Мы же договорились, что сегодня по плану экскурсия.
— Можем отложить её на другой раз.
Ну да, конечно. У него вот-вот закончится отпуск, начнутся рабочие будни, а потом, не успеешь оглянуться, наступит осень. Дожди, слякоть, опавшие листья…
— Нет уж! Давайте немного поплаваем, а потом домой, в душ и переодеваться. Как думаешь, получится открыть переход, если я только фотографию видела?
— Должно получиться. Если нет, обратимся в Ассоциацию.
В этом весь Лен. У него всё просто, и на любой случай имеется запасной план. Путешествовать с таким человеком очень удобно.
Главное, самой не становится целью его плана.
В вожделенный Аллеоном дендропарк попадаем к полудню и пропадаем там до темноты. Сколько было восторгов! Сиир восхищается деревьями и цветами, всё трогает, нюхает и наверняка мысленно составляет список предстоящих покупок; Медиф же, как ребёнок, радуется поездке на подъёмнике и успевает отличиться ещё до ужина.
Только спустившись, решаем в какую сторону идти дальше, и вдруг инкуб, изменившись в лице, бросается в сторону. В следующую секунду Лен, я и целая толпа ошарашенных туристов уже наблюдаем, как ему в руки приземляется мальчишка, невесть как выпавший из кресла подъёмника. То ли торопился слезть и выскользнул, то ли баловался и упал, пока мама была занята смартфоном.
Всё происшествие занимает считанные секунды. Когда моё остановившееся сердце провалилось в пятки, а мать непоседы закричала от ужаса и отчаяния, он уже был в безопасности и изумлённо рассматривал своего спасителя.
В жизни ещё так не пугалась!
Как он его поймал и ничего себе не сломал, не упал даже? Высота метров шесть, не меньше!
Вцепившись в сына двумя непослушными руками, женщина обрушивает на Медифа такой бурный поток благодарности и причитаний, что он окончательно смущается и пользуется первой же возможностью, чтобы сбежать.
Нам лишнее внимание тоже не нужно.
К счастью, больше ничего страшного не происходит. Мы мирно гуляем, спугнув парочку целующихся влюблённых, перекусываем в кафе рядом с небольшим гротом, где из-за водопада мелькает мраморная фигурка изящной девушки, и возвращаемся домой.
Пройденные километры превратились в усталость, но вместо спальни Аллеон идёт в кабинет, долго роется в ящиках стола и вытаскивает круглую белую пластину с палец длиной, поделённую на несколько секторов с непонятными символами. Поколдовав над настройками, вручает артефакт мне.
— Подержи минутку. Если браслет не сработал, вот эта часть станет оранжевой.
Пластина мигает, а затем её деления начинаю по одному загораться светло-зелёным.
Браслет не подвёл.
Это одновременно облегчение и лёгкое разочарование. Я, вроде, и не хотела сейчас детей, но успела представить, как это могло бы быть, и теперь даже немного жалею, что не получилось.
— Надеялась на другой результат? — проницательно улыбается Лен.
— Не знаю. Наверное, нет. Мне ведь ещё доучиться нужно, диплом защитить.
Чутко прислушивающийся к разговору инкуб тут же находит контраргумент:
— Ребёнок не будет тебе в тягость! Все хлопоты я возьму на себя.
— Будешь менять пелёнки в перерывах между работой и учёбой? Тебе самому предстоит очень насыщенный год… Мы всё успеем, Медиф, обещаю. Незачем идти на подвиг, взваливая на себя всё и сразу.
Он хмурится. Возможность стать отцом явно перевешивает желание учиться и тренировать стражников, и в то же время ему не хочется быть обузой.
— Пообещай, что, если узнаешь о беременности раньше, не станешь от неё избавляться.
Опешив, едва сдерживаю возмущение. Как он может так обо мне думать! Даже если бы я вообще не хотела ребёнка, не стала бы делать аборт! По многим причинам. Тем более, в нём нет никакой необходимости. Наши условия вполне позволяют иметь хоть десять детей.
С другой стороны, речь идёт о Медифе. Он в этом не виноват, но у него всё, не как у людей.
— Я и не собиралась. И мне обидно, что ты допустил такую возможность.
Его лицо озаряется пониманием и мгновенно принимает виноватое выражение.
— Я не хотел, Дари, — извиняясь, очень нежно целует мне пальцы, каждый по очереди.
Попытка сказать, что не сержусь, обрывается резким вдохом, когда Медиф чуть прикусывает мой мизинец, обхватив его шёлковыми губами.
Встретившись взглядом, инкуб с мягкой понимающей улыбкой переворачивает мою ладонь и принимается медленно покрывать поцелуями тонкую кожу запястья.
Дыша через раз, не нахожу в себе сил оторваться от этого зрелища.
Одной невинной лаской он соблазняет и возбуждает больше, чем если бы целиком разделся и приставал.
Сзади на талию ложатся тёплые ладони Лена. Потеревшись щекой о мои волосы, он спускается к шее и целует ровно в то место, куда когда-то кусал. В этом бережном прикосновении столько нежности, благодарности и любви, что в груди, возле сердца, становится жарко.
Люблю. Обоих.
За ненавязчивую заботу и доверие. За неизменную поддержку и верность. За этот пронзительно-острый миг настоящего счастья.
Никто не спешит первым нарушать тишину, чтобы случайно не потревожить окутавший нас тончайший флёр душевной близости. Впрочем, слова и не обязательны. Нам всем сейчас хочется одного — разделить свои чувства, нежить и целовать, видеть, как туманятся от удовольствия самые любимые в мире глаза.
Мы спокойно доходим до спальни и только там начинаем помогать друг другу избавиться от одежды. Сегодня никакой спешки. Каждое прикосновение чувственное и неторопливое, изучающее. Что бы Медиф ни сделал со своим даром, я не испытываю прежнего сумасшедшего вожделения. Наоборот. Происходящее видится кристально ясно. Несмотря на сбивающееся дыхание, мысли текут ровно. Сознательно доверившись чужим умелым рукам, я впервые чувствую себя беззащитной, открытой — и вместе с тем в безопасности. Меня любят. Любят и принимают такой, какая я есть.
Без долгих обсуждений мужчины решают, что первым сегодня будет инкуб. Я не против, но всё-таки настораживаюсь.
— Не беспокойся, — произносит сиир, верно истолковав причину заминки. — Такого, как вчера, не случится.
Медиф становится ещё более бережным. Его пальцы с лёгкостью падающих лепестков порхают по телу, оставляя невидимые, но ощутимые следы. Видя, как я закусываю от нетерпения губы и прикрываю глаза, он едва заметно улыбается. Подхватив мои колени, целует сначала в левую, потом в правую, поднимается поцелуями по внутренней стороны бедра, подставляя голову так, чтобы мне удобнее было запускать пальцы в его шикарные волосы. Нам обоим нравится эта ласка.
Мы могли бы долго нежить друг друга, но Аллеон напоминает о себе, уверенно развернув меня и завладев ртом. Его рука властно удерживает за шею, пресекая любую попытку отвернуться, и целует он глубоко и напористо. Прежде и не подозревая в нём даже намёка на стремление доминировать, поддаюсь, покорно следуя за движением его губ. Однако в то же время ногами обхватываю за пояс Медифа. Изгибаюсь, едва не мурлыча от удовольствия, когда он мягко вдавливается в моё тело и принимается плавно двигаться.
Аллеон же, едва дождавшись такой возможности, усаживает меня на себя и откидывается на кровать, предоставив свободу действий. И только смотрит, околдовывая ярким блеском полуприкрытых глаз.
Положив ладони ему на грудь, покачиваюсь, выбирая подходящее положение, но сиир всё-таки уже чересчур возбуждён, чтобы наслаждаться медленным темпом. Сжав ладонями ягодицы, он сам поднимает меня и тут же опускает, выбивая из нас обоих короткий стон. Ещё и ещё, пока я не падаю на него в полном изнеможении.
Пригревшись между двумя самыми любимыми в мире мужчинами, вспоминаю, что хотела спросить:
— Мне показалось, или ты стал лучше контролировать свою способность, Медиф?
— Теперь она работает только по моему желанию. Я не стал пользоваться ею сегодня, но, если захочешь, сделаю это в следующий раз.
— Не обязательно, — отмахиваюсь, прижимаясь к его боку. — С вами мне хорошо и без дополнительной магии.
— Спокойных снов, любимая, — желает Аллеон, целуя в плечо.
— Я бы сказал — интересных, — усмехается Медиф, покрепче прижимая к себе.
Пожелание инкуба сбывается. Сон действительно интересный и познавательный — о том, как мы вернулись из Зачарованного леса, и Рраяр меня поцеловал. Как я тогда на него злилась! Думала, он хотел этим меня растоптать, показать, что время, проведённое вместе, ничего для него не значило. А оказалось, тот поцелуй был жестом отчаяния.
В смятении чувств слежу, как, доставив меня домой, Рраяр понял, что теперь должен будет уйти. Уйти, несмотря на то, что больше всего на свете ему бы хотелось остаться. Он презирал в себе это желание, но оно сковывало его, как змея. Душило.
Ощутив сожаление от предстоящей разлуки, джарой осознал, что неизбежно, постыдно и окончательно проиграет. Это будет разгромное и желанное поражение.
Резко распахнув глаза, делаю глубокий вдох, чтобы скорее унять чужие эмоции; обвожу взглядом тёмную комнату.
— Рраяр меня ненавидит, — сообщаю встревоженному Лену причину своего состояния.
— Не говори так. Он тебя любит.
— Вот именно. Он все свои силы вложил в сопротивление этому чувству и всё равно не смог его уничтожить.
Аллеон перетягивает меня к себе на грудь, целует в волосы и, помолчав, уверенно произносит:
— Вся его злость обращена на него же самого. Рраяр взрослый и умный, Дари. Он не может не понимать, что ты не виновата в том, кем для него стала. Любому очевидно, что ты не пытаешься его влюбить, не удерживаешь… Готов поспорить, это выводит его из себя ещё больше.
Разве это — любовь? Разве должна она быть такой мучительной и болезненной? Рраяру плохо со мной и невыносимо одному: она ломает его, перекраивает под себя.
— Он должен справиться сам. Пережить, переболеть или сдаться. Твоя жалость и попытки помочь лишат его самоуважения и остатков гордости. Ни один мужчина не простит этого женщине. Хватит и того, что ты сделала в храме.
— Не стоило, да? — вздыхаю виновато. — Я и не собиралась ничего обещать, но в ваших храмах такая волшебная атмосфера! Поневоле начинаешь верить в чудо. Оно бы не помешало, учитывая, что я понятия не имею, что с этим всем делать.
— Просто не вмешивайся. Не нужно ничего делать, если он сам не попросит.
Молча вожу ладонью по его груди.
Ну да, как же… Рраяр вот прямо возьмёт — и попросит. Тем более — меня. Да даже если я буду единственным человеком, способным помочь, он сделает вид, что его всё и так устраивает!
Впрочем, ни Аллеон, ни Медиф тоже ничего особо не просят. И не жалуются, хотя есть на что.
— Извини, что посреди ночи донимаю тебя разговорами о другом мужчине.
Он то ли хмыкает, то ли фыркает:
— Наверное, я начинаю к этому привыкать, — и после паузы продолжает уже серьёзно: — Так или иначе, Рраяр — часть нашей семейной жизни. Я не могу игнорировать тот факт, что ты его ли-моисс… как и то, что он постоянно приходит на помощь.
Если джарой и часть нашей жизни, то явно запасная. Как пятое колесо. При необходимости его вынимают из багажника, а в остальное время не вспоминают.
Мне это не нравится.
— Спи, Дари, — улыбается сиир. — Всё разрешится. Поверь моему опыту.
Вспомнив, сколько у нас планов на день, заставляю себя на время отложить тяжёлые мысли. Нужно выспаться.
Утром, позавтракав и прихватив пирожные с цветами, мы сразу же отправляемся знакомить Медифа с бабушкой.
Инкуб нервничает. Это угадывается по застывшей «правильной» осанке, бесстрастному лицу и прохладным пальцам в моей ладони.
Помня о ночном разговоре, не решаюсь показывать, что вижу его волнение, но и совсем бездействовать не могу.
— Уверена, бабуля нам обрадуется! — говорю оптимистично, ни к кому конкретно не обращаясь. — Будем пить чай и знакомиться. Даже не сомневаюсь, Медиф, что ты ей понравишься.
Он сегодня очень хорош. Сапфирово-синяя рубашка, чёрные джинсы — немного непривычно после таласских узких брюк, но ему идёт.
— Нисса Арквия достойная женщина, — поддерживает Лен. — Умная и серьёзная. Если уж она доверила Дари мне, зная о наших семейных… затруднениях, то с тобой точно проблем не возникнет.