Проходя мимо покрашенного им штакетника, сиир пробегает по нему почти что хозяйским взглядом и кивает, удовлетворённый результатом малярных работ.
Вот только бабушки дома нет.
Растерянно постояв у запертой двери, оборачиваюсь:
— Давайте после обеда ещё зайдём. Вряд ли она уехала надолго, но не ждать же здесь.
— Может быть, предупредишь её о нашем приходе?
— Нет, пусть будет сюрприз. Если предупрежу, она всё это время проведёт у плиты и наготовит столько, что на десять человек хватит. И расстроится, если в нас это не влезет: подумает, что невкусно.
Использовав для обратного перемещения двери сарайчика, мы выходим на крыльце дома Лена.
В двух шагах от Рраяра.
Не ожидавший такого джарой пятится, а потом и вовсе оглядывается на ворота.
Забеспокоившись было, вовремя вспоминаю, что в мужьях он теперь числится только формально, да и то временно. Это очень упрощает ситуацию.
— Чему обязан? — прохладно интересуется Аллеон.
— Да вот, — усмехается Рраяр, — заглянул убедиться, что эта пигалица никуда не влипла.
— Беспокоился, значит? — широко улыбаюсь, беря разговор в свои руки.
Заметив, что я не только не рассердилась, но даже и не обиделась на его пренебрежительный тон, Рраяр хмурится.
— А у меня для тебя хорошие новости! — сообщаю, не скрывая своей радости и не давая ему возразить. — Льирраэнт согласился послать тебе другую ли-моисс! — и в подтверждение демонстрирую ему символ клятвы.
Я ожидала, что он не поверит или удивится, или хоть улыбнётся, но Рраяр вдруг бледнеет от ярости.
— Ты что наделала, пакость? — угрожающе рычит, наступая. — Решила от меня отказаться?!
Казавшаяся довольно удачной идея внезапно теряет свою привлекательность.
— У тебя же теперь будет возможность…
Я не боюсь его! Не боюсь!.. Просто пусть не подходит!
— Собралась передаривать меня, как чёртов ненужный подарок?!.. Стойте там, иначе обездвижу обоих! — командует, не отворачиваясь. — Думаешь, я позволю?!
Схватив за руку, он с силой дёргает меня на себя, и, пока я лечу, мы оказываемся на пороге храма.
Проклятый ходячий портал!
Каменные стражи зашевелились, гневно хмуря брови, но джарой не обращает на них никакого внимания.
— Отпусти! — шиплю. — Ты делаешь мне больно!
— Неужели? — переспрашивает издевательски, втаскивая внутрь.
Доведя до статуи покровителя путешественников, разворачивает, крепко сжав плечи и прожигая взглядом:
— Слово в слово повтори, что ты попросила!
— Да что ты взъелся?! — вырвавшись из его хватки, отскакиваю на шаг. — Для тебя же, придурка, старалась!
— Что ты просила?! — ярится он.
— Чтоб ты мог снова кого-нибудь полюбить! Чтоб тебе, идиоту пришибленному, с другой повезло, раз я не устраиваю!
Он прищуривает убийственный взгляд, часто и тяжело дышит, так что крылья носа трепещут, и медленно достаёт из внутреннего кармана короткий кинжал.
— Что-то ещё? — уточняет почти спокойно, не на шутку меня напугав.
Как я могла забыть, что он псих? Первое впечатление было верным!
Похолодев, загнанно озираюсь по сторонам. Кроме нас, в храме только парочка, заключающая брак у алтаря богини любви. Если меня сейчас принесут в жертву, они не заметят. Помощи ждать неоткуда. Нужно бежать.
Сглотнув, осторожно отступаю назад.
Рраяр изгибает бровь, но не останавливает.
Хорошо.
Ещё на шаг ближе к выходу.
— Что ещё ты говорила? — с нажимом повторяет он, не двигаясь с места. — Вспоминай.
— Ничего особенного, — тихо и размеренно отвечаю я, задом наперёд подкрадываясь к дверям. — Только то, что помогу вам найти общий язык. Только это, честное слово.
Короткий хищный прыжок, цепкие пальцы на запястье, — и кинжал до крови царапает мою ладонь.
— Слушай меня внимательно, — требовательно шепчет Рраяр, не отпуская мой взгляд, и испуганный возглас застревает в пересохшем горле. — Сейчас ты будешь очень сильно просить отменить эту клятву, ясно? Очень сильно. Иначе…
Многозначительно не договорив, он ранит и свою ладонь тоже, а потом прижимает наши руки к алтарю.
— Только дёрнись!
Едва получив свободу, отшатываюсь:
— Не смей, слышишь? Никогда не смей мне приказывать!
Обмакнув палец в капельку крови и жутковато улыбаясь, он чертит какую-то завитушку.
Алтарь вспыхивает зелёным, резонирует на низких частотах, от которых дрожат стёкла, вибрирует пол и неудержимо сотрясается тело.
— Что ты сделал? — спрашиваю испуганно.
— Хорошенько запомни это чувство, — наставительно произносит джарой, следя за гаснущим сиянием. — Чувство, когда кто-то другой держит в руках твою жизнь и судьбу… И, проклятье, никому больше не позволяй тащить себя в храм и пускать кровь! Это верх глупости! Аллеон совсем ничему тебя не учил?! А если бы я потребовал клятву вечного долга?! Ты бы рабыней стала! Собственностью! Дышать бы без моего разрешения не смогла!
Подходит ближе, берёт за руку, рассматривая серебристую вязь, хмыкает:
— Да не бойся ты!.. Мальчишка отметился?
— Его зовут Медиф, — напоминаю раздражённо. — Ты собираешься объяснить, что это было?
Новых татуировок, вроде бы, не появилось, так что брак мы не заключали. Но что тогда?
— Воспитание.
Хочется сказать, что я — не ребёнок, чтобы меня воспитывать, но я прямо вижу, что он и ждёт именно этого ответа, чтобы припомнить мне нашу встречу у института.
Сердито отнимаю свою руку, ещё раз осматриваю себя на предмет чего-нибудь необычного, всей кожей чувствуя, что гадкий джарой насмешливо улыбается, и замечаю, что кое-что изменилось.
— Кольцо клятвы побледнело!
— Конечно.
Так вот, что он сделал!
— Но не исчезло…
— Ты же обещала «помочь» не только мне, но и той, кем собиралась себя заменить. Узор исчезнет полностью только после того, как и она откажется… Я надеюсь, ты всё поняла? Никакой больше инициативы! Будет только так, как я сам решу!
— Да пожалуйста…
— Что надо сказать? Ну?
— Я больше не буду, — цежу зло.
— Умница, — фыркает он. — А теперь идём.
— Давно пора было! Аллеон, наверное, беспокоится.
— Ничего, ещё немного они подождут.
— Подождут? Но разве… Куда ты опять собрался меня тащить?!
— Ко мне домой. Ты же не думала, что уже прощена?.. Ты действительно так думала? — он даже смеётся. — Ну нет! Здесь я всего лишь позаботился о своём будущем, а к твоему наказанию мы ещё и не приступали.
Тягаться в проворстве с тем, кто умеет телепортироваться, очень трудно. Убежать от него — нереально. Но я стараюсь. После телепортации, едва ощутив под ногами землю, бросаюсь прочь. Идеально было бы улизнуть через дверь, но он предусмотрительно закинул нас в сад и сразу же взялся за ремень брюк, показав тем самым, как именно собирается мстить.
Очень сомневаясь, что это только шутка и самого наказания не последует, убегаю от азартно улыбающегося мужчины так же панически, как на заре нашего знакомства. Рассматривать дом времени нет, но вот сад у него обширный. Лену бы здесь понравилось. Подстриженные кусты, цветущие клумбы, фонтаны, ухоженные деревья — все эти препятствия и то, что из спортивного интереса Рраяр не использует магию, чудом помогают мне не попасться. Пока. С каждым вдохом в боку всё сильнее колет, и я чувствую, что конец уже близок.
Вдруг густой зелени блеснула кованая дверца! Не дверца даже, скорее, калитка, но я готова рискнуть.
— Не входи туда! — выкрикивает Рраяр, появляясь прямо у меня перед носом. — Нельзя!
Шарахнувшись, огибаю огромную кадку с кустом и вновь, пуще прежнего, устремляюсь к спасительной створке.
А за ней маленькая беседка и мольберт с незаконченным пейзажем, палитра и кисти. Если не обращать внимания, что на картине изображена осень, а краски давно высохли и потрескались, можно решить, что художник отлучился всего на минутку и вот-вот вернётся.
Остановившийся за моей спиной джарой молчит.
— Ты всё ещё её любишь, — шепчу едва слышно.
Это не укор, я не ревную. Разделив с ним воспоминания, я тоже прониклась его чувствами. Мы с хозяйкой мольберта не конкурентки: слишком большая меж нами разница — во внешности, в характере и во времени. Да и бесполезно соперничать с призраком. Проиграешь.
— Кого? — сквозь зубы угрожающе спрашивает он, намекая, что совсем не хочет ничего обсуждать.
— Её. Вы мне недавно снились.
Не осмелившись войти, Рраяр тихонько закрывает распахнутую мной дверку.
— Её звали Ирссия.
Проведя по витым прутьям ладонью, он отворачивается, направляясь к выходу из сада и показывая дорогу.
— Не злись. Я — единственная, кто тебя понимает. Я чувствовала всё то же, что и ты.
— За это я порой тебя ненавижу, — говорит, обернувшись. — Это мои воспоминания! Мои! Какое у тебя право в них лезть?!
— Ты же мои тоже видишь.
Он хмурится, а затем устало выдыхает.
— Расскажи, что именно тебе снилось.
Мне, в общем-то, не трудно, но…
— Уверен, что стоит?
— Я её забываю, Дари, — признаётся горько. — Черты лица, голос, улыбка — всё постепенно стирается… Слишком много лет прошло.
— Может это и к лучшему? Самое-то главное ты не забудешь. Воспоминания останутся с тобой, даже если ты полюбишь кого-то снова. Это не предательство, Рраяр.
Не предательство. Ведь он-то жив, а для живых время не останавливается. Нельзя навечно законсервировать себя в прошлом, среди дорогих сердцу воспоминаний.
Хотя, если бы не стало кого-то из моих любимых, а потом объявился некто, претендующий на их место, я не уверена, как бы с ним поступила. С этой точки зрения, Рраяр ещё очень приветлив.
Догнав его, смущённо трогаю за локоть.
— Извини меня.
Мне не хватает решимости смотреть в эти внимательные, так много всего повидавшие за долгую жизнь, глаза. Я и сама точно не знаю, за что именно извиняюсь. За то, что не послушалась и чуть не влетела в беседку, которую он столько хранил нетронутой? За то, что, не спросив, навязала другую женщину? Или, может, за то, что невольно нарушила его едва устоявшийся быт?
Только сейчас я вдруг ощутила нас не просто временными попутчиками, чьи дороги к утру разойдутся, а постоянными спутниками. Не во сне, а наяву осознала, что Рраяр принял меня в свой ближний круг. Ипочему-то мне стало за всё очень стыдно.
Он ничего не говорит, но и от одного взгляда щёки опаляет румянец.
— Что с тобой делать? — вздохнув, джарой скупым жестом проводит по моим волосам. — Идём. Угощу чаем. Кофе тоже есть, если хочешь.
— Спасибо.
Сегодня мне совершенно не хочется с ним спорить или язвить. Это подозрительно. Можно, конечно, сказать, что наконец-то проснулся инстинкт самосохранения, но страх давно испарился.
С этим мужчиной я впервые чувствую себя ведомой и, как ни странно, меня вполне устраивает такое положение дел. С Медифом чаще всего приходится играть ведущую роль, с Леном у нас равноправие, а вот Рраяру я, оказывается, готова уступить лидерство. Разумеется, только когда он серьёзен. Если снова начнёт вести себя, как подросток, мы будем спорить до хрипоты.
Как и большинство здешних построек, жилище джаройя уникально и, по-своему, очаровательно. Молочно-белый двухэтажный дом выглядит представительным и немного запущенным. Словно в нём обитает человек, посвятивший себя работе и ничего больше не замечающий. Однако внутри безупречно чисто. Просторные комнаты обставлены светлой деревянной мебелью, на стенах красуются медальоны с изображениями цветов, на полу — узорный паркет. А ещё тут свежий, приятный аромат.
— У тебя чудесный дом! Фасад показался мне довольно строгим, но сами комнаты производят совсем другое впечатление.
— Нравится? — улыбается он, ведя в столовую.
— Очень! Пол — настоящий шедевр! Тебе не жалко ходить по такой красоте?
— Везде работают заклинания. Хоть весь город промарширует — паркет будет всё так же блестеть.
— Магия — это здорово, — вздыхаю завистливо. — Но, как вспомню твои тренировки, желание самой стать магом сразу же пропадает…
Фыркнув, Рраяр кивает мне на старинный овальный стол, а сам принимается возиться с разными баночками. Из каждой из них он берёт ложку-две и засыпает в чайник.
— Ты чай делаешь или готовишь какое-то зелье?
— Настоящий чай нужно ещё уметь приготовить, — замечает он снисходительно. — Это тебе не пакетик в чашку закинуть.
— Ну да. В твоём исполнении, чай — это настоящий шедевр, — и тут меня разбирает смех. — Если всё же решишься, у тебя есть все шансы отлично вписаться в семью!
Рраяр недоумевающее поднимает брови, и я поясняю:
— Недавно мы отдыхали на море. Медиф поймал нам на завтрак рыбу, Лен её пожарил, а ты мог бы обеспечить всех вкусными освежающими напитками…
— А ты? — насмешливо щурится он.
— А я дегустировать!
— Отлично устроилась! — смеётся. Впервые так искренне и по-доброму. — Впрочем, не думаю, что они возражают… Что ты так смотришь? Да не отравлю я тебя! Не отравлю!
Честно говоря, ничего такого я и не думала. Растерянность, которую он заметил, объясняется куда проще. Сидеть с джаройем у него дома, пить чай, разговаривать и смеяться всё ещё для меня непривычно.
И мне бы промолчать или ответить что-то смешное, но…
— Что теперь, Рраяр?
— Теперь, думаю, можно уже разливать чай по чашкам.
Конечно, он понимает, о чём я, но предпочитает сделать вид, что это не так.
Что ж, наверное, я слишком спешу.
В голову вдруг приходит мысль, что Рраяр похож на свой дом. Глядя на «фасад», я никогда бы не подумала, что внутри он настолько красив.
— Нирь утром испекла замечательное печенье, попробуй, — говорит, пододвигая ко мне фарфоровую чашку.
Всё было бы ничего, если б на блестящей поверхности вазы с печеньем я не разглядела своё отражение.
— Это что? — мигом всполошившись, тру пальцами золотистый круг с завитушками, появившийся прямо посредине груди, под ключицами. — Это ты сделал?!
— Технически — нет.
— Рраяр! Что это такое?!
Он усмехается.
— Догадайся. Даю тебе одну попытку, но, так и быть, подскажу: это не клятва вечного долга.
Глава 2
Увы, клятва долга — не единственная моя версия.
— Только не говори, что у нас теперь всё официально… — прошу со стоном. — Ты даже меня не спросил!
— А ты меня разве спрашивала?
Нет, но…
— Сколько ещё ты собираешь мстить?! Хватит уже!
Отчаяние в голосе вызывает у Рраяра весёлый смех, а мне хочется или стукнуть его чем-нибудь, или пожаловаться на это самоуправство Лену.
Вот только сиир скажет, что так и думал. Он же предупреждал.
Как ни посмотри, получается, я сама виновата.
Но я ведь не знала, что так выйдет! Как лучше хотела!
— Никогда больше не буду никому помогать! — рычу.
— Не стоит делать столь категоричные заявления. Помочь, если об этом просят, — обязанность каждого.
Бросив на него испепеляющий взгляд, вздыхаю и возвращаюсь к чаю.
В конце концов, надо уметь видеть плюсы. Например, теперь не нужно ломать голову, как убедить Рраяра проникнуться тёплыми чувствами к незнакомой девушке. И её убеждать в том, что он «неогранённый алмаз», а не кусок кварца, тоже не нужно.
А вот «осчастливить» Медифа и Лена придётся, да. И бабушку тоже. Кстати говоря…
— Раз уж ты по собственной инициативе записался ко мне в мужья, возьми ответственность и присутствуй, когда мы будем сообщать эту новость остальным.
— Надеешься, что Аллеон придумает способ всё отменить? Зря.
— Всего лишь собираюсь рассказать о тебе семье.
— Можно подумать, они не знают… — закатывает он глаза. — Ну, хорошо. Если настаиваешь, я посмотрю на выражение их лиц, так уж и быть.
— Тогда идём.
Задержу его, чтобы потянуть время, а потом, напомнив о данном согласии, проведу к бабушке. Маленькая, но приятная месть.
Но всё получается даже лучше. Бабуля сама решила к нам заглянуть.
Шагнув из перехода, с удивлением вижу, как Аллеон, Медиф и бабушка, которую они, очевидно, только что встретили у ворот, неспешно идут к особняку и беседуют.